Слепая зона

Три дня назад       Как они могли? Куэй доверял им, считал своими друзьями, близкими людьми, ради которых он был готов совершать подвиги. Родители всегда учили его ценить дружбу, ведь это — самое ценное, что может подарить жизнь. Предатели, лжецы, чертовы аферисты обвели вокруг пальца и не постеснялись после всего выставлять требования.       — Вы ведь знаете, господин председатель, что мне от вас нужно.       Азула. Ее речь похожа на приторный мед: едкий и слащавый до скрежета в зубах. Движения плавные, медленные, осторожные, как у змеи. Самой опасной в мире, что несет в своих клыках мгновенный, смертельный яд. Почему же Куэй раньше не видел в ней этих повадок? Был настолько оглушен приветливым отношением, что не заметил угрозы? И Тай Ли… Куэй бы никогда не подумал, что она может поступить с ним так, предать, растоптать в грязь его нежные чувства. Кто угодно, только не эта чистая, чуткая и сердобольная девушка! Ах, как же он разочарован!       — Чем же я помешал вам, наследнице крупнейшей в стране корпорации?       Куэй уже знает ответ на сей вопрос, но все равно задает его. Просто ради того, чтобы проверить, самому убедиться в одном, — Азула не просто хочет переписать компанию на Лонг Фенга. Она жаждет свергнуть весь совет и самой обрести власть, а перед этим окончательно потопить «Лаогай комьюнити», дабы после поглотить ее «Фениксом». Это — ее конечная цель, и она не остановится ни перед чем. Куэю начинает казаться, эта змеюка способна даже выпустить яд из своих клыков ради достижения желаемого.       — Ничего личного. — Азула проводит длинными красными ноготками по плечу председателя: плавно и изящно. Куэй чувствует легкую дрожь и холод, точно по нему прошлось тонкое лезвие. — Мне, на самом деле, претит заниматься чем-то подобным, но так вынуждают обстоятельства. Не очень хочется марать свои руки чьей-то кровью. — Она натянуто улыбается. — Поэтому не соизволите ли вы поставить здесь именную печать? Вам ведь нечего больше терять, господин председатель. Ваша жизнь никогда не будет прежней.       Куэй в бегах. Числится официально пропавшим, преступником и крупным мошенником. Азула, к сожалению, в этом права — ему некуда податься, негде искать спасения.       — Я предлагаю вам сделку, — торжественно объявляет она. — Ваша спокойная и беззаботная жизнь в обмен на корпорацию. Стоит лишь подписать необходимые бумаги, и вы можете счастливо жить где-нибудь в уютном европейском городке, пить вино из отборного винограда и ни о чем не переживать. Я позабочусь о том, чтобы ваше имя навсегда было стерто из поисковых запросов международной полиции, и чтобы вас никто никогда не беспокоил. Мало того, — ухмыляется Азула, — я сегодня настолько щедра, что готова оставить вам все остальное, что нажила ваша семья, так что вам не придется ломать голову о том, где бы достать денег. Этого просто не потребуется.       Ее тонкие пальцы изящно листают страницы объемного договора и открывают последнюю, на которой подведены подписи сторон. Куэй практически разгадал ее замысел. Азула не замарает руки и не опустит на дно репутацию «Феникс». Вместо этого она ловко подставит Лонг Фенга, на чье имя и создана дарственная. Бедный, несчастный его секретарь. Каким бы предателем он ни был, Куэй все же жалеет того, кто, пусть и ради лукавых целей, но заменил ему родителей. Если Куэю повезет отделаться малыми потерями, Лонг Фенгу придется несладко.       — Наверное, это очень больно — понимать, что люди, казавшиеся самыми близкими и родными, готовы вонзить нож в спину? *** Штаб либерально-демократической партии парламента, вечер (午後*) 4:40       Наоми не двигается с места. Она сидит, точно приросшая к креслу, и даже не шелохнется. Лишь молчаливо наблюдает за тем, как Джун нападает на Тоф в попытке разорвать ее в клочья. Не обращает она внимания и на то, что, заслышав посторонние шумы, снаружи кто-то настойчиво стучит в дверь и выкрикивает ее имя. Не шелохнется даже когда тонкое стекло разлетается вдребезги от одного выстрела, когда преступница и следователь вылетают в сад резиденции генерального секретаря и рушат такой прекрасный и запустелый от холодной зимы пейзаж, кажущийся летом настоящим зачарованным лесом. Наоми только сидит и ждет конца истории, начавшейся более десяти лет назад, в день, когда ей впервые удалось услышать имя Тоф Бейфонг. Желает ли она ее смерти? Навряд ли. Выгодно ли держать ее в живых? Спорный вопрос. Наоми наблюдает и анализирует.       Джун настроена решительно. Пожалуй, для нее это событие означает намного больше, чем для всех остальных, ведь ей даруют свободу. Но Наоми понимает, что на самом деле движет ее наемницей — месть. Джун хочет разделаться с Тоф не ради приказа убить. Она наивно полагает, что, не будь этой девчонки на пути, Канто был бы еще жив. Ошибочное мнение, которое Наоми, естественно, никогда не станет оспаривать, ибо ей не выгодно. Это последняя битва Джун. Пусть насладится ею сполна.       Наоми медитативно допивает остатки чая и откладывает в сторону кружку, медленно перелистывает страницы утренней газеты и лишь изредка бросает равнодушные взгляды в сторону разбитого окна. Джун и Тоф в это время цепляются друг другу в глотки в попытке сбросить со скалы. Наоми не раз говорила: строить здание на такой возвышенности слишком опасно. Малейшие колебания земли, сель или неосторожное движение, и трагедии не избежать. Кажется, сегодня это сыграет ей на руку.       — Зачем? — рычит Джун, с каждой секундой впиваясь пальцами в горло Тоф все сильнее и сильнее, в попытках сломать ее. — Что тобою движет? Зачем тебе сдалось расследовать дело десятилетней давности?       Тоф жмурится от боли, хватается пальцами за ее грязные руки, измазанные в крови, и тяжело дышит. Точнее, практически не дышит. Ее голова безвольно болтается в воздухе, и, ослабь она хватку, тут же сорвется со скалы и разобьется насмерть, ибо точно не выживет от падения с такой высоты.       — Месть, — с натугой выдавливает из себя Тоф. — Я… хочу… отомстить… за его… смерть.       — Глупая! — смеется Джун. — Думаешь таким образом обрести покой? Да что ты знаешь о мести? Не тебе тягаться с этим, дура!       — Мне… все равно…       Тоф собирает свои последние силы, тянется за ножом, лежащим в карманах наемницы, который она прочувствовала ногой, когда та практически легла на нее. Джун настолько увлечена, что и не заметит. А затем она бьет им в ее бедро: наотмашь, яростно и молниеносно. Тоф дергается в конвульсиях и статично вбирает в легкие весь воздух, что скопился вокруг нее. Она кашляет и едва приходит в себя, пока Джун шипит от боли и вытаскивает глубоко вонзившееся орудие из своего тела.       — Сука!       Тоф поднимается на ноги и, шатаясь, бредет в сторону наемницы.       — Мне, — говорит она, — хватило десяти лет, чтобы приблизиться к разгадке. Думаешь, я так просто сдамся, когда осталось два шага? Он ведь тоже был тебе дорог! Так почему ты мешаешь мне?       Джун еле стоит. Драка сильно вымотала ее силы, к тому же, она ранена, больна и измучена. О ее нездоровом виде говорят синие мешки под глазами, худое, бледное лицо, потрескавшиеся губы и трясущиеся руки. Несмотря на свое состояние, Джун готова бороться до самого конца, готова поверить в эту мнимую свободу, навязанную ее покровителем. Тоф хватает ее за грудки. Измотанные, уставшие от продолжительной битвы, они бьются лбами друг о друга и шагают на опасно близкое расстояние к обрыву. Джун цепляется за ее плечи и больно сжимает их, так, что, кажется, хрустят кости.       — Прошлое, — сквозь сдавленную усмешку, смешанную с болью и грустью, произносит она, — должно оставаться в прошлом. А ты покалечишь не только свою жизнь. — Джун заглядывает Тоф в глаза. — Идиотка.       Она откидывает ее в сторону и принимает пущенную стрелу на себя. С безукоризненно холодным выражением лица Наоми опускает лук и без тени сожаления наблюдает за тем, как ее слуга жертвует собой ради той, кого так отчаянно стремилась убить. В ответ на ее поступок Джун лишь ехидно улыбается, обнажая острые клыки.       — Самое суровое наказание — твои внутренние демоны, — говорит она напоследок, обращаясь напрямую к Наоми, которая ее слов вовсе не слышит. — Так пусть же этот ад сварит тебя заживо. — Джун поворачивает голову к Тоф. — Постарайся не умереть на пути к своей цели. Жертва Канто будет бесполезной и жалкой в таком случае. Мне будет стыдно за то, что все это время сохраняла тебе жизнь, хотя была куча возможностей ее отнять.       Чувствуя последний прилив внутренних сил, Джун шагает назад — в пропасть. *** Головной офис «Лаогай комьюнити», день (午前) 10:25       — Региональное бюро расследований. — Суюки вытаскивает на обозрение свой значок. — Поступила информация, что в офисе может находиться улика.       Сотрудник генеральной прокуратуры смеряет ее высокомерным взглядом, осматривая с головы до ног, и сердито выдает:       — А пропуск есть?       — Сейчас, когда все здание оцеплено и находится под следствием, это имеет какое-то значение? — вопросительно приподнимает брови Суюки.       — Разрешение на вход имеют только сотрудники генерального штаба, — сухо говорит прокурор.       Суюки злобно хватает его за края одежды и грубо отталкивает к стенке. Все знают ее нрав — представительница «Десяти» никогда не церемонится и всегда добивается желаемого результата.       — Если расследование пойдет коту под хвост, кого вы обвините на этот раз? — интересуется она. — С каких это пор другим представителям закона не разрешен вход на оцепленный участок? В отличие от вас, бесполезных упырей, я имею хоть какое-то представление об уликах и знаю, где они лежат. Не хотите сотрудничать со следствием? Мне подать запрос на ваше отстранение?       Сокка малость в шоке, но вполне воодушевлен ее поведением. В конце концов, это намного круче, чем оставаться в дураках, так и не отстояв свою точку зрения. Суюки выбивает дорогу с боем, со стальной хваткой и дерзостью, и тащит его за собой.       — Переверни верх дном кабинет председателя и не упусти ни малейшей детали! — приказывает она и уносится в соседний отдел.       В головном офисе «Лаогай комьюнити» царит хаос. Разбросанные по полу бумаги и канцелярские принадлежности, побитая посуда, тонна изъятых предметов, грязь и многолетняя пыль, оседающая на шкафах и полках, теперь витает в воздухе и плавно ложится на одежду и обувь. По кабинетам то и дело снуют сотрудники генеральной прокуратуры, именуемой себя «инспекцией», и забирают остатки того, что смогли отыскать.       Суюки точно знает, куда они еще не заглядывали. У нее на такие промахи хорошее чутье и многолетний опыт. Она вытаскивает каждую книгу из полки в кабинете секретаря, стучит по ножкам всех стульев, внимательно осматривает каждую вазу и рамку для фотографий, заглядывает под стол и за ним, пока не натыкается на крошечную статуэтку с балериной, держащей над головой часы. Заводишь их, и пространство прорезает режущая слух мелодия из «Щелкунчика». Механизм довольно прост, однако время на этих часах не идет даже после того, как Суюки дважды поворачивает ключ. Они должны отсчитывать время до конца мелодии, но этого не происходит, хотя сама статуэтка не выглядит сильно использованной. Она кажется девственно чистой, неприметной и маленькой, но вызывает не меньшие опасения и предположения.       — Полагаю, мои поиски подошли к концу, — с самодовольной улыбкой произносит Суюки. — Это станет сенсацией. ***       Ей требуется полдня для того, чтобы выпустить об этом новость в прямой эфир. Сначала Тео вытаскивает всю необходимую информацию из запрятанной карты памяти найденной статуэтки, а затем Региональное бюро выступает в качестве основного свидетеля. Никому, абсолютно никому в голову не приходит предположение, что все было подстроено.       Азула недаром гостила в кабинете Лонг Фенга, недаром угощала Куэя его любимыми эклерами и внимательно следила за затесавшимся в их ряды детективом. Она прекрасно понимала, на что идет и кого именно хочет очернить в данной ситуации. И пока Лонг Фенг за ее спиной строил коварные планы, как бы отобрать всю компанию без лишней сутолоки и обвинить во всем корпорацию «Феникс», Азула планомерно, медленными шагами приближалась к конечной цели. А затем первая нанесла удар и уничтожила главного врага и соперника.       — Надеюсь, мой подарок пришелся вам по вкусу? — спрашивает она по телефону. — Эта статуэтка дорого мне обошлась. Пришлось выстоять целую очередь за такой хрупкой дизайнерской вещью, но, думаю, это ничто по сравнению с тем, что она в себе таит.       Лонг Фенг смыкает челюсти и сжимает кулаки. Его кресло скрипит под тяжестью давления, а ноги сводит едва заметной судорогой. Подлая, хитрая стерва.       — Как давно вы задумали этот план? — задается Лонг Фенг с неким отвращением и злобой, хотя старается, чтобы его голос звучал бодро и непринужденно.       Только бы Азула не заметила, как он дрожит. Но уж она-то определенно чувствует, когда ее жертва начинает отчаянно блеять, — забитая и загнанная в угол. Осознание собственного превосходства наполняет ее вены, делает ее еще сильнее и могущественнее. Все они — ненужный мусор под ногами. Таких, как Лонг Фенг, необходимо топтать и превращать в пыль, а прах развеивать по ветру, ибо они недостойны покоиться в сырой могиле.       — Признаюсь, было непросто, — самодовольно отзывается Азула. — Но результат превзошел все мои ожидания. Нужно будет лично поблагодарить господина Мунга за то, что подарил следственному отделу такого талантливого прокурора. Детективы наверняка уже проникли в здание «Дай Ли». Конечно, будет лучше, если вы сбежите, однако не думаю, что это вам удастся.       Лонг Фенг резко прерывает звонок и со всей дури швыряет телефон к стене. Он сжимает кулаки так сильно, что на руках вздуваются вены, яростно выдыхает ее имя и поднимается с кресла. Азула. Ее необходимо остановить. Лонг Фенг собственноручно затянет на ее тонкой шее петлю и вдоволь оторвется за совершенное ею предательство. Нужно только добраться. *** Токийский залив, бухта Такао, день 2:35       Азула хмурится, когда Зуко игнорирует ее просьбу мирно поговорить за столом и ни разу не притрагивается к еде. Это кажется непочтительным и грубым, ведь она не сделала ему сегодня ничего плохого, даже пальцем не тронула. Небрежным жестом Азула швыряет в его сторону соусницу со словами:       — Я прошу тебя отведать угощения, братец, а не сверлить меня заплывшим от ненависти глазом.       Зуко еще больше щурится, еле сдерживаясь от желания встать и окунуть ее лицом в унитаз. Пальцы его все сильнее смыкаются на палочках для еды, и благо, что они металлические, иначе согнулись бы пополам от силы давления. Азула тем временем продолжает непринужденно пережевывать пищу, изредка дотрагиваясь салфеткой до губ, и, казалось, не обращает внимания на то, какие чувственные порывы сейчас испытывает ее брат. Она наслаждается каждым его гневным вдохом, словно оттягивает тот момент, когда сможет начать серьезный разговор.       По левую сторону от нее неслышно постанывает Катара. Ее окровавленная голова покрылась пылью, и она до сих пор не может толком очнуться. Удар пришелся сильным, — Катаре еще долго лежать без сознания, и она навряд ли запомнит, что с ней произошло. На это Азула и рассчитывала. Определенно, что-то идет по ее плану, но Зуко так и не может понять, что именно. Он не настолько умен, как его младшая сестра, не настолько коварен и расчетлив, чтобы начать думать так же, как и она. В этом-то и заключается самая большая его слабость.       — Семейные узы — нечто настолько священное и крепкое, что имеет в жизни первостепенную значимость. — Азула задумчиво вертит на пальцах фужер с вином. — Не так ли?       — Оспорю, — злобно бросает Зуко.       — Тем не менее, — продолжает она, полностью игнорируя брата, — эти узы нельзя разорвать. Когда дело касается семьи, все мы становимся теми, кто готов защищать ее до последнего вздоха и последней капли крови. Какими бы ужасными ни были эти токсичные отношения. — Азула бросает на Зуко многозначительный взгляд и ставит на стол нетронутый фужер. — Когда дело касается собственного сына, любой отец готов перевернуть горы ради его успеха. Даже отречься от него. Или же… вернуть домой.       — Что? — не веря своим ушам, переспрашивает он.       Азула победоносно улыбается. Ее брат не ожидал такого поворота событий? Как славно. Что ж, она готова поставить на кон все, что у нее есть, когда он узнает, зачем отцу нужно было возвращать его домой.       — «Фениксу нужен истинный наследник». Именно эти слова произнес отец. Он признал твои заслуги, и больше не держит зла.       — Что-то сомневаюсь, зачем бы тебе передавать его слова мне? — вскидывает брови Зуко.       Мысль о возможном возвращении греет его душу, однако горький опыт научил никогда не верить сестре. Что-то она определенно потребует взамен. Что-то слишком ценное для Зуко. То, от чего необходимо будет отказаться раз и навсегда.       — Я выхожу замуж, — добродушно улыбается Азула. — За сына очень влиятельного человека. А отец вскоре уйдет в отставку, так как собирается баллотироваться в депутаты. Конечно, мне не хочется уступать тебе, но я знаю свое место и то, что я пойду против брата в гонке за властью, не добавит моему имиджу привлекательности.       — А что взамен? — хмуро выдает Зуко. И без того понятно — эта стерва что-то удумала.       Азула откладывает в сторону палочки для еды, промокает влажным полотенцем губы и все свое внимание обращает к брату, наклонившись к столу.       — Ничего особенного, — говорит она. — Для тебя ведь не составит труда похоронить все, что тебе дорого?       У Зуко дергается глаз. Он ненавидит ее манеру речи: верткую, двоякую, зачастую понятную только тем, до кого доходит ее смысл. Азула просит… нет, требует отринуть его прошлую жизнь: друзей, команду, расследование, даже дядю, если того потребует ситуация. И… Тоф. И без того понятно, если Зуко перейдет на сторону отца, можно смело забыть о ней, ибо Тоф не из тех, кто прощает ошибок. Она станет ему врагом, как и вся команда. Все, кого он когда-либо знал, кто верил ему. Все они…       — Ни за что! — злобно рычит Зуко, поднимаясь на ноги. — Я не ради того проделал этот путь, чтобы вмиг отказаться от всего, что имею! ***       Когда Суюки и Сокка совместными усилиями открывают железный решетчатый засов в подвальном помещении «Дай Ли», то приходят в неимоверный ужас и шок от увиденного. В свете зеленых, то и дело мигающих люминимсцентных ламп виднеется картина, которую никто и никогда не мог себе вообразить. Сокка прекрасно понимал, на что шел, подавая документы на криминалиста, Аанг наверняка тоже, когда становился профессиональным профайлером. Как и Джет, как и Катара. Несмотря на опасность и риски, каждый преследовал свои цели и каждый хотел внести свой вклад в работу детектива. Никто не мог предположить, что рано или поздо лишится товарищей на поле боя, хотя таких возможностей было предостаточно.       Трясущийся от холода Аанг и замерший в одной позе Джет распределились по разным углам помещения. Менг, лежащая в руках первого, безвольно раскидала руки, постепенно покрывающиеся пятнами. Кровь на ее губах давно высохла и покрылась пленкой, а все помещение пропиталось стойким запахом железа. Ее тело постепенно коченеет, и Аанг уже не может удерживать ее у себя на коленях. Но он продолжает и даже не шелохнется. Кровь пропиталась под его одежду и застыла, заставляя дрожать от холода, так, что в тишине становится слышно, как стучат его зубы.       — Кто из вас, придурков, это сделал?       Сокка перешагивает через мутную красную лужу и встает подле Аанга, что, точно дикий зверек, лишь сильнее жмурится и скукоживается от поставленного вопроса. И его сводный брат все понимает, без лишних слов.       — Эй, ты, — обращается Сокка к Джету. — Есть, что сказать в свое оправдание?       Джет поднимает голову и одаривает его долгим, пронзительным взглядом. В этой ситуации он больше похож на тронутого умом психопата, которому вручили оружие и разрешили убивать без раздумий.       — Какая теперь разница? — сухо бросает Джет и выдавливает горькую усмешку. — Мне все равно не отделаться.       Он демонстрирует народу окровавленные руки и гаечный ключ, затем откидывает голову к стене и закрывает лицо ладонями, боясь показать слезы. Сокка присаживается подле на корточках и задумчиво вертит в руках орудие, коим Джет заколол Менг.       — По крайней мере, ты осознаешь, что натворил, — умозаключает Сокка и швыряет гаечный ключ в сторону. — Но сейчас я, к сожалению, не могу расквасить твое лицо, каким бы диким желанием ни горел. Вижу, ты и сам не против разбиться об стенку.       — Заткнись.       Джет царапает ногтями свое лицо, выдавливая тихий, полный боли и страданий, рык. Сокка хватается за его кисти и сжимает их с такой силой, что его руки краснеют.       — Если не можешь совладать с собой — не берись, — говорит он. — Если слезы и самокопание — единственное, что ты можешь сделать, — не лезь. Просто сиди на месте и наблюдай за тем, как твои товарищи жертвуют жизнями ради того, чтобы отомстить.       — Месть — не выход, — подает голос Аанг. — Ослепленные только этой жаждой, вы упускаете главное. — Он аккуратно кладет голову Менг на холодный пол и медленно встает на ноги. — Необходимо поймать преступника.       — Аанг…       — Сейчас это — первостепенная задача, — прерывает он Сокку, который, видимо, пытается донести, что это не лучший момент куда-то двигаться. — Нас сбили с толку и заставили разобщиться, чтобы не было возможности продолжать работу. Преступник должен быть пойман. Только тогда мы сможем вытащить информацию и найти всех, кто причастен к этому делу.       Джет сжимает кулаки, опускает голову в раздумьях, затем неспешно поднимается с пола.       — Я лично поймаю этого ублюдка, — со злостной уверенностью заявляет он. — И раскрою ему череп.       — Стой, тебе…       — Его, так или иначе, предадут суду, — вмешивается Аанг. — У нас и без того мало людей, Сокка. Просто позволь ему в последний раз завершить свою работу.       Он бросает вопросительный взгляд на Суюки, и та кивает, сказав, что Хару и Лонгшот нашли месторасположение Лонг Фенга.       — Скорее всего, он сейчас пытается сбежать через аварийный выход, — говорит она. — Если не хотите упустить, лучше выдвигаться прямо сейчас. ***       Погоня длится около часа и слишком сильно выматывает нервы. Лонг Фенг оказывается ловким гончим, умеющим петлять и выкручивать на дороге такие маневры, на которые не способен никто из бюро. Даже Тоф. Аанг не пускает Джета за руль, хотя тот с полной уверенностью утверждает, что способен нагнать Лонг Фенга за считанные секунды. Глядя на его состояние и все еще дрожащие руки, Аанг сомневается, можно ли доверить такому нестабильному парню управление металлической коробкой, в которой они оба могут погибнуть при любом неосторожном движении.       — Возьми пистолет с полки и открывай стрельбу по колесам, — приказывает он Джету.       — С катушек съехал? — в удивлении косится тот. — А если не туда попаду? На дороге не мы одни, как бы!       — Аварии все равно не избежать, — коротко бросает Аанг.       Пока Джет приходит в себя от его слов, Тео пытается связаться по рации, все время дающей помехи из-за скорости, на которой едет автомобиль, и поломки.       «К вам на два часа к востоку направляется подмога. Постарайтесь загнать Лонг Фенга к повороту и заблокируйте путь к отступлению».       — Принято, — отвечает Аанг и сильнее жмет на газ.       Лонг Фенг неожиданно резко петляет на третью линию, обогнав грузовик, и ловко проскальзывает на красный свет светофора. Дорогу Аангу перекрывает легковой автомобиль, и ему приходится перестроиться, включив сирены, ибо каждая секунда дорога. Лонг Фенг пересекает перекресток и без предупредительных знаков разворачивается влево, словно чувствует опасность, исходящую от рощи, к которой все это время направлялся его автомобиль. Аанг следует за ним, явно не удивляясь такому поступку. Ясно же, что кто-то помогает преступнику.       — Тео, — говорит Джет в рацию, — маршрут слегка изменился. Лонг Фенг завернул на одиннадцатый перекресток. Сейчас направляемся за ним.       «Понял».       Джет откладывает устройство в сторону и поднимает глаза. Последние события представляются перед ним замыленной съемкой из дешевого видеоустройства любителя-непрофессионала, который впервые взял в руки камеру. Быстро и молниеносно, сумбурно и непонятно. Огромная махина сначала сносит с дороги разворачивающийся автомобиль Лонг Фенга, превращая его в груду смятого металла. Следом за ним цепной реакцией длинный хвост товарного грузовика задевает близлежащие машины, а те, что двигались навстречу, но не успели затормозить, сталкиваются друг с другом с диким скрежетом колес по асфальту.       А затем его подбрасывает в воздух. ***       — Аанг!       Катара подъезжает уже после аварии и с ухающим в пятки сердцем несется к серому автомобилю следователей из бюро, который, отпрыгнув, несколько раз перевернулся и практически упал в кювет. Движение на трассе было таким сумасшедшим, что пострадало много людей, а кто-то и вовсе оказался в смятом, точно консервная банка, салоне и наверняка не выжил от травм.       Только бы Аанг был в порядке.       Катара сгибается от раздавшегося за спиной слабого взрыва, — чей-то топливный бак не выдержал давления и взлетел на воздух. Она прикрывает уши ладонями, вскрикивает от страха, но продолжает бежать.       Крыша следовательского автомобиля погнулась в нескольких местах, а дверь со стороны Аанга заклинило так, что к нему не подобраться. Катара с испугом бросает взгляд на тонкую струйку масла, стекающего с бака по земле, и суетливо перебегает на другую сторону — к Джету. Его дверь поддается легче и открывается со второй попытки.       — Джет.       Катара расстегивает ремни с него, еле живого, но все еще находящегося в сознании. Джет же слышит только несвязные причитания и даже не может разглядеть ее лица.       — Катара. — Он хватает ее руку в тот момент, когда она вытаскивает его из салона и пытается оттащить от машины. — Не меня. Его. — Джет кивает в сторону Аанга. — Я чувствую запах гари. Скоро здесь все взорвется. У тебя не так много времени.       Он еле ворочает языком. Его речь кажется слабой и бессвязной, Катара не слышит и половины из того, что ей говорят, однако все понимает.       — Нет, — произносит она. — Я спасу вас обоих.       — Нет времени, Катара. — Джет кашляет кровью и слегка переворачивается на бок, чтобы отдышаться. — Прошу. Мне все равно осталось недолго. — Катара впервые обращает внимание на его оторванную ногу. — Я погибну от кровопотери раньше, чем приедет скорая. Но, — Джет поворачивает голову в сторону лежащего без сознания Аанга, — этого придурка ты еще можешь спасти.       Катара присаживается на колени и берет его ладонь в свою.       — Нет, — со слезами на глазах произносит она. — Я не могу бросить тебя здесь.       — Тогда погибнем мы оба, — криво усмехается Джет. — Эй, — он сжимает ее пальцы, — я ведь говорил, что никогда не проиграю ему? Так вот. Я, похоже, здорово оплошал.       Слезы Катары глухо падают на мокрый от крови асфальт, и, видя ее выражение лица, у Джета возникает непреодолимое желание обнять ее и утешить. Жаль, что этого уже нельзя сделать.       — Пусть заботится о тебе, — настоятельно рекомендует Джет в шутливой манере. — Приду ведь — испинаю, как последнюю собаку. — Он жмурится и продолжает уже более раздраженно: — Поторопись, дуреха. Время ведь идет! Нечего нюни распускать, уже всю одежду в соплях измазала!       Катару это приводит в чувство. Ревущая, но решительно настроенная спасти Аанга, она направляется к салону, с потугами снимает ремни безопасности, которые хоть как-то, но смягчили приземление. Аанг, истекающий кровью, все еще дышит, и этот факт заставляет Катару вздохнуть от облегчения. Она вскидывает его на свои хрупкие плечи и выволакивает из места аварии — как можно дальше, шаг за шагом увеличивая дистанцию между ними и поврежденным автомобилем.       Когда раздается взрыв, ударная волна достигает и ее, но не так явно, поэтому Катара просто обессилено падает на колени, впивается пальцами в землю и громко плачет: не то от страха, не от боли, не то от собственной слабости. *** Месяц спустя       Если бы можно было назвать самый неудачный отряд в бюро, то сейчас рейтинги первого прорвали все существующие рекорды: преступник мертв, дело не раскрыто, совет председателей распущен (половина отдана под суд, другая решила срочно мигрировать в другие города и страны, навеки позабыв о своих прежних обязанностях), Куэй подался в бега. Его месторасположение неизвестно даже международной полиции, как и то, что с ним на самом деле сталось. «Лаогай комьюнити» более не существует. Куэй, передавший все акции Лонг Фенгу, явно не ожидал такого, — наследие его предков разорвано по кусочкам из-за того, что у нового владельца, только вступившего в права властвования, не было ни одного наследника или преемника, а репутация корпорации упала на дно, ниже Марианской впадины.       Стоит ли утверждать, что смерть Лонг Фенга была подстроенной? Спорно. Неизвестно, кому бы это понадобилось и зачем, ведь его все равно предали бы суду. Однако Тоф в большей мере уверена, что все было сделано не зря. Если кому-то и понадобилась его смерть, то только затем, чтобы он не разболтал лишнего. Тоф не узнать всей правды. По крайней мере, сейчас она ничего не способна противопоставить врагам.       — Корпорация «Феникс» вышла на новый уровень, — с усмешкой читает она вслух новости, мелькающие на огромных уличных телевизорах. — Единственный наследник Зуко возвращается в строй с ошеломляющим проектом, и сейчас активно ведет переговоры с иностранными партнерами. Класс. Никогда не сомневалась в способностях этого парня. Стоило только дать пинка под зад.       Тоф тушит очередную сигарету о пепельницу и отворачивается. Нет никакого желания смотреть на его противную рожу. Пусть другие любуются — помешанные фанатки, что, наконец, признали его смазливость даже со шрамом на пол-лица. Радует только одно — не она единственная повелась. Есть еще дуры, готовые вешаться этому идиоту на шею только за то, что он есть.       «Лаогай комьюнити» разобран на части и поглощен «Фениксом», а Зуко в это время решил правильным для себя вернуться под крыло родному папаше, который неожиданно признал в нем сына. Как складно. Будь у него семь пядей во лбу, Тоф бы и не удивилась. Этому болвану наплевать даже на смерть друга, не говоря о предательстве всей команды.       Катара до сих пор приходит в себя. Это не ее вина. Джет сам просил спасти в первую очередь Аанга, и все было бы более-менее в порядке, если бы это подействовало. Если бы Аанг открыл глаза. Катара навещает его палату каждый день в надежде, что он выйдет из комы. И каждое утро приходит с опухшими глазами. Сокка и слова в ее сторону не проронил за это время.       Похоронная процессия для представителей обеих команд выдалась весьма и весьма болезненной. Казалось, никто не верил, что все могло закончиться именно так. Тео и Хару отрешенно стояли в углу и пошевелились лишь тогда, когда нужно было класть на могилу цветы. Смеллерби тихо давилась слезами, ибо потеряла самого лучшего начальника в мире, а Тоф, Сокка и Катара безэмоционально и молчаливо повиновались каждому приказу командира: выстроиться в ряд, отдать честь и произнести прощальную речь. Не обмолвились они с кем-то и словом даже на поминальном обеде.       — Благо что они оба не имели родителей, — сказал тогда Сокка. — Даже не представляю, что бы стало с несчастными стариками.       — У Менг была тетя, — безучастно пробормотала Катара.       — Это не она плачет возле ее фотографии?       Пожилая, но моложавая на вид женщина представилась перед ними разбитой и придавленной горем, и не сдерживала рыданий. Да. Это определенно была она. Тоф даже легче на душе стало. Хоть кто-то в этой жизни заботился о Менг больше, чем она сама.       В последнее время у Тоф возникает непреодолимое желание подать в отставку. Сдерживает ее руководство, которое ценит такого способного профайлера, и слова, брошенные Джун накануне ее смерти. Стоя у обрыва, она просила Тоф выжить, но звучало это так, будто она просила отомстить. За себя, за Тоф, за Канто. За кого угодно, только не сказала, кому именно. И за что? Наоми? У Тоф нет на нее никаких улик, как и сил бороться с такой пираньей.       Ее враги все еще разгуливают на свободе, и Зуко — один из них. Рано или поздно Тоф доберется до правды. В день, когда это случится, в ней не будет места чувствам и жалости. Она уничтожит каждого, кто так или иначе посмел тронуть дорогих ей людей. Это Тоф обещает.