Слепая зона

      Урса была молодой, красивой, пышущей счастьем и здоровьем девушкой. Благодаря хорошей генетике в ее внешности не было недостатков, как и в ее речи, жестах, манере держать осанку и производить впечатление на людей. Может быть, именно поэтому ее так сильно тянуло к искусству, к сцене, к различным образам, которые она могла примерить на себя: начиная от деревенской простушки и заканчивая богатой, избалованной леди с придирчивым вкусом и безобразным характером. Не давались ей только роли дерзких и самоуверенных воительниц. Такими личностями Урса всегда восхищалась, но не обладала и долей тех качеств, что имели они, и, мягко говоря, мало воспринимала.       Очаровательная, нежная, заботливая, по-весеннему открытая и улыбчивая девушка, — именно такой ее видели окружающие. Вокруг Урсы вилась целая толпа поклонников, но она, всегда правильная и сосредоточенная на учебе, каждый раз отталкивала ухажеров, отдавая предпочтение общению с другом детства, Икемом, не побоявшимся признаться ей в чувствах только на втором курсе университета. Несмотря на их общую страсть к сцене, Урса выбрала отнюдь не творческую профессию, ибо была послушной дочерью для хороших родителей, которые, хоть и потеряли веками нажитое их предками наследство, но не утратили главного — гармонию и преданность друг другу.       Юная, полная энергии и амбиций, она постигала азы науки в сфере «Бизнеса и администрирования», а в свободное время покоряла модные подиумы и большие телеэкраны. Первый ее дебют состоялся еще в школьные времена, и уже тогда Урса заимела популярность среди молодежи. Все чаще поклонники ожидали увидеть ее в очередном ситкоме или мелодраме, а режиссеры сами приглашали на пробы. Урса планировала выучиться ради того, чтобы в будущем стать известным продюсером, построив головокружительную карьеру в телевидении. Однако ей не повезло попасться на глаза Озаю.       Они учились на одном факультете. Озай к тому времени был выдающимся старшекурсником, выпускающимся из лучшего университета страны. Урса только вступила в ряды счастливых первокурсников и познавала все прелести студенческой жизни. В тот день, когда они оба столкнулись у дверей профессора по социальным наукам, чтобы сдать необходимые материалы для опытов, он впервые заговорил с ней и назвал свое имя. Урса и без того знала, кто перед ней, как и сам Озай, но их взгляды были направлены друг на друга, и, казалось, между их ненароком коснувшихся друг друга пальцах пробежал электрический разряд. Она наивно полагала, что эта встреча была случайной, и впервые заметила его, а он с улыбкой отмечал про себя еще один выполненный пункт блестящего плана.       — Ты ведь из семьи Хираа? — улыбнувшись, спросил Озай. — Наши деды были очень близкими друзьями.       Ее род и по сей день считается национальным достоянием, хоть он и вымер, практически не оставив после себя прямых наследников. Некогда приближенный к самому императору клан, из которого выходили лучшие полководцы, советники, герои и великие деятели искусства, за какие-то короткие десятилетия зачах и обмельчал. Его потомки утратили все семейные реликвии и накопления, земли были распроданы, а изнеженные роскошью и пустыми тратами наследники попросту не смогли удержать в своих руках те крохи имущества, что достались им от великих предков.       Урса родилась в относительно зажиточной семье, однако по мере взросления отец потерял большую часть капитала, благодаря козням родственников и недоброжелателей. Мать стерпела даже его периодически возникающую зависимость к алкоголю на фоне проявляющихся тревожных симптомов депрессии. Именно она не допустила полного уничтожения их нажитого непосильным трудом капитала, а на оставшиеся копейки открыла цветочный магазин, где продавала лекарства на травах и красивые букеты. Урсе этого было мало, ведь фамилия ее семьи обязывала соответствовать веками закрепленному статусу. Денег порой не хватало, а отцу становилось только хуже.       Неожиданно и так удачно подвернувшийся Озай стал для нее пропускным билетом в счастливую жизнь. Конечно, ей удалось понять это не сразу. Урса испытывала романтические чувства вовсе не к нему, но Озай был слишком настойчив. Его самоуверенность, пытливый ум, внешность, таланты, природное обаяние и харизма сбивали с толку многих представительниц прекрасного пола. К тому же, он был сыном председателя одной из старых и относительно больших по тем временам экономики в Японии компаний, которые даже после Второй мировой войны умудрялись оставаться на плаву. Озай был младшим сыном, не имел права на законное место старшего брата, и Урсе поначалу казалось, что он и не был намерен претендовать на него.       — Тебе стоит обратить на меня внимание, — убеждал Озай. — Я — один из лучших учеников в университете, знаю несколько языков и планирую занять хорошую должность. Я перспективный. Тебе точно не придется переживать о будущем рядом со мной.       А все вокруг только и делали, что утверждали: они хорошо смотрятся вместе, и станут самой красивой парой за всю историю существования университета. В конце концов, Урса сдалась под напором, бросила не приносящую хорошего и постоянного дохода актерскую карьеру, собралась с духом и приняла предложение Озая. Только после свадьбы и первой брачной ночи она все же поняла истинный замысел.       Урса была пешкой в его игре. Знатная фамилия, внешность, общественный статус супруги давали Озаю огромную привилегию в глазах отца.       — Ты принадлежишь только мне, — каждый раз твердил он. — Не вздумай и бровью повести в сторону других мужчин.       Озай ревновал Урсу к каждому столбу, считал своей собственностью. Могла ли она утверждать, что таким образом он проявлял к ней признаки любви и внимания? Озай был очень амбициозен, но в полной мере это стало проявляться только после рождения Зуко.       — Хорошо, что первым родился мальчик, — сказал он однажды. — Сын может стать надежной опорой для отца и его гордостью. Первенец, — прошептал Озай, укачивая младенца в руках. — Мой брат больше не сможет иметь детей. Кто знает, что будет через несколько лет? Возможно, мне даже удастся опередить его и встать во главе компании самому.       — Неужели ты собираешься… предать Айро? — с ужасом спросила Урса.       Для нее это означало лишь то, что Озай будет манипулировать свекром с помощью их ребенка. Она давно раскусила мотивы своего мужа. Озай стремился отвоевать место наследника, занять кресло председателя, при этом подставив старшего брата или опустив его на дно.       — «Феникс» застоялся в старых традициях, — ответил он, — как и вся эта страна. Пора ее встряхнуть. Я встану во главе компании и сделаю из нее самый большой и могущественный конгломерат в мире. Айро, хоть и обладает необходимыми навыками для руководящей должности, своим узколобым мышлением не сможет привнести что-то новое, а я смогу. На земле больше не найдется ни одного человека, который не будет знать корпорацию «Феникс», и у которого не будет хотя бы один продукт его производства. Такую картину я каждый раз представляю перед своими глазами.       Азула родилась в непростое для страны время. Период застоя всей экономики мира, ожидающего своего часа сделать резкий рывок, кризиса, обвала на рынке бумаг. Она была не по годам развитым ребенком и с малых лет проявляла свои умственные и физические способности. Урса старалась оградить детей от пагубного влияния мужа, в первую очередь Зуко, ибо он являлся его первенцем и мог впитать в себя характер отца, проводя с ним много времени. Азула была девочкой, и поэтому не представляла серьезной угрозы для беспокойства. О чем после Урса крупно пожалела.       Поняв, что Зуко не станет достойным преемником, Озай переключился на дочь. Его отец к тому времени все чаще стал проявлять признаки внимания именно к ней, поэтому выбор был не трудным и сам собой разумеющимся. Глядя на своего жестокого, хитрого и ревнивого младшего ребенка, Урса не понимала, когда и как именно допустила ошибку. С каждым годом Азула становилась неуправляемой, и, зная свою безнаказанность, творила еще более коварные вещи. Озай не позволял даже пальцем к ней прикасаться, а уж ругать или бить ремнем за плохое поведение подавно было нельзя. За такое Урсу ждало суровое наказание.       Ее жизнь постепенно превращалась в ад. Все чаще Урса стала скрывать синяки и опухшие глаза, все больше замыкалась в себе. Никому не было дела до несчастной жены младшего сына председателя Азулона, поэтому она старательно делала вид, что в ее семье все хорошо, даже если внутри все давно разваливалось. Озай стал больше говорить о том, каким недостойным и слабым вырос его наследник. Зная его, Урса ужасалась от одной только мысли, что в один день Озай может выслать мальчика из страны, либо избавиться от него другими способами, ведь Зуко портил ему репутацию перед дедом. Убеждения в том, что Зуко — всего лишь ребенок, который по развитию ничуть не уступал сверстникам, никогда не действовали. Но после смерти Лу Тена Озаю как будто крышу снесло.       Он теперь не просто грезил о кресле председателя. Озай был вознамерен на полном серьезе подвинуть старшего брата, чтобы занять его место, и в тот момент, как казалось Урсе, мог сделать что угодно. Даже пожертвовать собственными детьми. Видя это безумие в его глазах, она переступила через себя и решилась на серьезный шаг.       Все было оговорено заранее и являлось условием сделки, которую Озай предложил для Урсы в качестве спасения ее наидражайшего сына. Ее мать обладала бесценными знаниями про растения, так как являлась хорошим ботаником, и Урсе однажды пришлось украсть у нее записи. Целый год она поила свекра чаем из трав, которые в малых дозах не вредили организму, но, накапливаясь постепенно, могли нанести существенный урон здоровью, иногда приводя даже к серьезному отравлению. Ко времени смерти Азулона, Озай умудрился перетянуть совет и инвесторов на свою сторону, а спустя какое-то время лишил брата любого права голоса, став полноправным хозяином «Феникс».       Урса более не могла выдержать его лицемерия. Ей было противно от самой себя, словно ее осквернили нечистые духи. А Икем, вновь возникший в ее жизни, только помог определиться с собственной судьбой.       — Как видишь, я не стал великим актером, — сказал он при встрече. — Но я открыл свою собственную студию. Сейчас воспитываю новое поколение артистов. Ребята очень талантливые, с ними я ощущаю себя молодым и полным энергии, как десять лет назад. И я все еще люблю тебя. Даже спустя столько времени. Ты посчитаешь это глупостью и детской инфантильностью, но я так и не женился. Не хотел заводить семью с той, к кому не питаю никаких чувств.       Икем видел состояние Урсы. Он искренне желал ей помочь. И даже позвал с собой, не побоявшись стать соперником Озаю.       — А как же дети? — испуганно спросила Урса. — Я не могу оставить их с этим человеком!       — Я сделаю все возможное, чтобы вызволить твоих детей, — убедил Икем. — Хотя бы одного из них я отобью у твоего мужа. Это я обещаю.       Он на самом деле был серьезен и никогда не бросал слова на ветер. Вступать в открытую войну с Озаем было тяжело. К тому времени бывший супруг Урсы набрал куда больше сил и влияния, хоть ему все еще требовалась поддержка со стороны.       Икем просчитался в одном. Не ему было тягаться с таким сильным врагом, ведь своими действиями он подвергал опасности не только себя, но и жену, и их еще не рожденного ребенка, и даже Зуко с Азулой. Озай предупредил его однажды, но на Икема уговоры не подействовали. Он упрямо продолжал идти на врага и однажды даже чуть не разгромил его. Что и стало последней каплей для Озая. ***       — Меня спас другой наемник, которому Озай так же поручил убить нас, если не справится первый. Не знаю точно, что именно повлияло на него в ту ночь. Может быть, мой едва проглядывающийся живот или твоя фотография в рамке, но он отвлек все внимание на себя, дав мне возможность сбежать. У Айро когда-то был хороший и влиятельный друг, с которым мне удалось познакомиться еще в супружеской жизни с Озаем. Господин Джонг-Джонг помог мне сбежать из страны, пережить какое-то время, а после я сама вызвалась вернуться в Японию. Поближе к вам. Я так была поглощена идеей уничтожить Озая, что и сама не заметила, как превратилась в его подобие. Никто, кроме самого Джонг-Джонга даже не догадывался, кто стоял перед ним. Урса умерла пятнадцать лет назад от несчастного случая. Так считают люди. Истинную правду знали лишь я, мой спаситель и друг твоего дяди.       Наоми… нет, Урса рассказывает свою историю без проявления каких-либо эмоций. Словно они никогда не касались ее, словно они вовсе не относятся к ней. К какой-то чужой, несчастной женщине, по глупости решившей, что удачное замужество станет спасительной шлюпкой для тонущего корабля, — возможно. Но не к самой Урсе. Не к той, что от нее осталось.       — Именно поэтому вы решили избавиться от наемника? — спрашивает Зуко. — Потому что он мог проболтаться?       Он все еще не верит в то, что эта женщина — его мать. Не может привыкнуть. Это отчетливо прослеживается в его речи, жестах, мимике. Для Зуко она все еще Наоми Асакуса — помощница генерального секретаря, Куруна Джосей, жесткая, хладнокровная и влиятельная политическая фигура, представляющая угрозу отцу. Человек, благодаря которому Тоф пришлось пройти через ад. Это никак не вяжется с образом той мягкой, доброй и нежной матери из далеких воспоминаний детства.       — Я понимаю твое состояние, Зуко, — говорит Урса. — В правду поверить всегда сложнее, чем в сладкую ложь.       — Почему мы ни разу не виделись после вашего возвращения? — Звать ее мамой или обращаться по-другому у него совсем не получается, как бы Зуко ни старался. — Да даже после развода. Нет, я понимаю, что, вероятно, отец не давал такой возможности, но…       — Озай поставил запрет на законодательном уровне, — отвечает Урса. — И угрожал расправой с тобой. После я не хотела подвергать вас с Азулой опасности. Появившись один раз в поле вашего зрения, я могла сдать себя, а Озай мог запросто догадаться, кто перед ним, — она усмехается. — Я думала, что расправлюсь с ним быстрее, если продвинусь по карьере политика, но и здесь оказалась не права. Разборки с председателем «Феникс» затянулись на долгие, долгие годы.       Зуко слишком тяжело принять правду. Он вообще впервые в жизни видит эту женщину, так какого черта она может являться его матерью? Все слишком запутано. Неправильно. Отвратительно.       — Допустим, моя мать… вы, — осекается Зуко, — выжили в ту ночь. Вы уехали в Америку или Канаду. Куда вообще может быстро мигрировать человек из этой страны? Вы родили дочь, жили спокойной жизнью какое-то время, а затем решили вновь вернуться сюда? В место, где вас чуть не убил бывший супруг, где у вас отняли детей и оставили без личности? Зачем? Какую цель могла преследовать Ур… вы могли преследовать, приехав сюда? Почему бы не жить тихо и мирно, не подвергая опасности себя и ребенка? Я понимаю, мой отец — не подарок. Даже у меня периодически возникает желание его опустить, но тягаться с ним не так просто. Вы ведь это прекрасно знаете, раз уж были его супругой…       — Ты как будто не с матерью разговариваешь, а с совершенно посторонней женщиной, — подмечает Урса.       — Так и есть, — после короткой паузы отвечает Зуко и с ужасом осознает сказанное. — Я не могу принять такую правду. Моя мать была хорошим человеком. Она не была такой холодной, жесткой и расчетливой. Не избавлялась от неугодных ей людей только потому, что они ей помешали. Она бы никогда не бросила своих детей на произвол судьбы. Была бы рядом, несмотря ни на что, пусть даже и в другом обличии, пусть даже мы бы никогда не догадались, кто она…       Он прерывается и ловит ее выжидающий взгляд. Урса внимает каждому его слову и всем своим видом дает понять: именно так она и поступила. Была рядом. Никогда не отказывалась от детей. Стремилась ослабить влияние Озая теми силами и способами, которые у нее были.       Зуко неожиданно вспоминает, где впервые увидел ее, и почему эта встреча не была одной из приятных. Урса была рядом, но, судя по реакции на той светской вечеринке, когда она с ужасом тянулась ладонью до его лица, никогда не интересовалась жизнью детей. Она даже не была в курсе о том, как Озай прожег на лице собственного сына огромную метку. У нее не было на это времени? Была так занята местью, что упустила в своей жизни практически все?       — Мне нужно идти. — Зуко резко встает со стола и идет к двери. — Понадобится время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Чтобы принять вас… Урса.       Последнее слово он выдавливает из себя с силой, а его челюсть поводит легкой дрожью, словно этот поступок задел какой-то мышечный нерв на лице. Зуко еще больше начинает злиться. В первую очередь на себя. За то, что снова остался в дураках. Только на этот раз его обвела вокруг пальца вовсе не Азула и даже не отец, а собственная мать. Эту проклятую семейку нужно внести в историю, как самую сумасшедшую, лицемерную и непредсказуемую, ибо то, что творится в ней, не может присниться даже психически нестабильному пациенту из палаты шизофреников.       Тоф лишь молча встречает его на пороге и следует за ним, ни разу не проронив и слова. Она волнуется о состоянии Зуко, переживает, как бы он не натворил глупостей, но после отступает, поняв, что сейчас не самое подходящее время для разговоров. Ему нужно побыть одному. Совсем как в тот раз, когда Тоф узнала страшную тайну про прошлую жизнь Канто. ***       Тео получил коробку только пару дней назад и еще не до конца разобрался со всеми приборами. Помимо такой работы (иначе говоря, сверхурочных) есть еще и собственная, в бюро, посему несчастному программисту первого отдела приходится подолгу держать тяжелые веки открытыми, ссутулившись в кресле до состояния бродячей собаки. Иногда ковыряние в проржавевшем оборудовании тянется до самого утра. После Хару забирает его с собой на машине. Тео весьма тихий человек, практически беззвучный, и порой даже ему кажется, будто, если он зайдет в его комнату, то не обнаружит там никого.       Родители Хару терпимо относятся к странностям его лучшего друга. Изредка они навещают мальчиков, когда проезжают мимо Токио, но лишь для того, чтобы проверить, все ли с ними хорошо. И всякий раз не перестают звать их обратно на родину, мол, там безопаснее, надежнее, а Хару заждалась невеста. Хотя сам он понятия не имеет, о ком эти старики говорят.       — Держи. — Хару протягивает Тео бутерброды с колой и садится рядом на кровать. — Сидишь тут безвылазно. Скоро ноги протянешь от голода.       — Да, — мычит его друг. — Совсем скоро я расшифрую еще один файл, и можно будет прилечь на боковую.       Хару отрешенно смотрит на кромешную тьму за окном, освещаемую разве что только уличными фонарями да огнями многоэтажек. На циферблате давно отстучал первый час ночи. Если Тео продолжит с таким рвением ковыряться в приборах и компьютере, то точно прошляпит время для сна.       — Что это? — спрашивает Хару, вытаскивая из прикроватной тумбы стопку фотографий.       — Джет оставлял, — отвечает Тео. — На временное хранение.       Хару присвистывает, разглядывая добытые артефакты, и поражается, какой преданностью мог обладать этот человек. На снимках либо второй отряд, попеременно меняющийся локациями с первым, либо Катара, взятая отдельно крупным планом. В самых разных вариациях. Словно Джет стремился запечатлеть ее как можно более естественной и красивой.       — Да он был тем еще фанатиком! — задумчиво выдает Хару.       — Не то слово, — соглашается Тео.       Он поворачивается к другу и с улыбкой хочет что-то сказать, вспомнив смешной случай с Джетом из жизни, но неожиданно резко замирает и осторожно говорит:       — Без паники. Аккуратно возьми оружие под подушкой и выгляни в коридор.       Хару медленно поворачивает голову в сторону открытой двери, пытаясь разглядеть что-то в темном пространстве.       — Гости? — спрашивает он у Тео.       На утвердительный кивок Хару соскакивает с места с оружием в руках и, крадучись, выходит из комнаты. Тео все это время с замиранием сердца ждет, когда послышатся звуки, но их нет. Дом слишком большой для них двоих, посему иногда даже страшно оставаться в нем одному. Мало ли, кому взбредет в голову неожиданно заявиться на пороге. Вдруг это будет их враг, желающий отомстить? В последнее время у первого отряда и без того навалом злопыхателей. Тео переживает, как бы однажды кто не надумал перерезать им всем по очереди глотки темной ночью, когда они будут мирно сопеть по кроватям.       Когда поблизости раздаются привычные шаги, Тео с облегчением вздыхает. Значит, показалось. Порой его паранойя может довести до нервного срыва или сердечного приступа, а со временем развившийся невроз постепенно переходит в устойчивую фобию темноты. Словно кто-то и вправду бродит по темным углам дома в надежде убить его и Хару. А что он, инвалид, прикованный к креслу, может противопоставить сильным врагам без друзей? Алгоритмом передачи информации или кодировкой какой завалит в виде шарады или ребуса, чтобы отвлечь их внимание? Умирать, конечно, не страшно, но и жить тоже хочется.       — Обознался, прости, — говорит Тео, вновь повернувшись к экрану монитора. — Мне пора к психиатру, не считаешь? Что-то часто в последнее время посещают навязчивые мысли.       — С такой работенкой-то — немудрено, — хмыкает кто-то у него за спиной.       Волна холодного страха проносится по позвоночнику Тео. Это не голос Хару. И даже не его шаги раздавались в темном коридоре. Все-таки чутье Тео никогда не подводило. Он заранее знал, когда брал эту коробку: за ним придут. Обязательно придут. ***       — «Капитал Инжинеринг».       — Банкрот.       — «Японские авиалинии».       — Банкрот.       — «Техника Эдо».       — Банкрот.       — «Франшиза кулинарии».       — Закрытие.       — Причина?       — Неликвидность.       Главный специалист Агентства экономического планирования зачеркивает на доске очередное наименование лейбла, нервно сжимает маркер и строгим, раздраженным взглядом косится на менеджера.       — Из этого списка есть хоть один не-банкрот? — спрашивает она у помощника.       — Только крупные компании, — растерянно отвечают ей.       — А эти, тогда, какие?       — Имею в виду, конгломераты. Они пока держатся. На плаву, но…       — Что, черт возьми, могло произойти с экономикой за каких-то пару дней, когда она вся рухнула?!       — Кин, — одергивает ее Пиандао. — Держи себя в руках.       Она злобно швыряет маркер в лоток и, хватаясь за голову, присаживается на стул напротив начальника.       — Шеф, — обращается к нему Кин, — пару недель назад показатели выровнялись и были стабильными. Я мониторю торги на бирже каждое утро, но не видела резкого скачка цен на валюту. В прошлом месяце валовый доход стоял примерно на такой же отметке, что и в этом, а это значит, что экспорт, торговля и покупательская способность налажены. Но что творится в стране, вы видели? Как можно логически объяснить то, что здесь происходит? За эту неделю банкротом признала себя по счету тридцатая корпорация. Если так пойдет дальше, то вся экономика страны не то, что рухнет. Она сотрется с лица земли, как будто ее и не было!       — Надувательство, — спокойно отвечает Пиандао. — Кто-то решил неудачно поиграть на бирже ценными бумагами. Проверь, сколько предпринимателей взяло займы у иностранных банков под залог за эти пять лет. В последнее время все чаще наблюдаю, что спекулянтов на рынке развелось даже больше, чем жуков.       — Спекулянты — еще полбеды, мой дорогой друг, — возникает на пороге Айро.       Он приходит не один. Пиандао весь приосанивается, когда видит у дверей своих старых приятелей. Старичков, давно отошедших от дел, но не утративших своей значимости и веса в различных крупных секторах страны.       — Сдается мне, грядет что-то очень нехорошее? — предполагает Пиандао. — Это случаем не повторение сценария из девяностых? * Если так, то тут даже МВФ** не поможет.       — Нам необходимо сдержать падение, — отвечает Айро. — И обойтись с минимум жертв. Дальше дело только за следствием.       — Неужто твой брат решил поиграть в «Монополию»? — приподнимает брови Пиандао.       Айро присаживается по центру стола последним и обращает свой взор на всех присутствующих.       — Хуже, — говорит он. — Озай перешел все границы дозволенного. Пора пресечь его безумие и отвоевать экономику. Если следствие найдет на него достоверные улики и поймает, наша задача — сделать все возможное, чтобы не допустить полного обвала валюты до этого момента. А потому нам тоже понадобится найти виновных: спекулянтов, заговорщиков, дутых кредиторов и заемщиков. Если не остановим кризис, то он может перекинуться на соседние страны, и тогда сценарий из девяностых точно может повториться.       — Что насчет биржи? — спрашивает Пакку.       — А казна не лопнет от «задержки»? — с сомнением интересуется Буми. — Сколько времени потребуется следствию, чтобы нарыть на него улики?       Айро напрягается и задумчиво гладит свою бороду.       — По крайней мере, сегодня утром мне присылали сообщение о раскодировке очередного материала, — произносит он. — Будем полагаться на этих ребят. Надеюсь, позже они не набедокурили. Нам в любом случае придется восстанавливать то, что натворил мой брат, но, конечно, чем раньше это случится, тем лучше… ***       Наивные. Если они полагали так просто избавиться от главного своего врага, то эта ошибка определенно стоила им целой страны. Или экономики. Интересно получается: из-за пары жадных до власти людей порой страдает целый народ. С такими шутки шутить — себе дороже.       Джун всегда знала, что рано или поздно Озай одолеет эту ненормальную стерву. Просто ждала момента, когда это случится. У нее ведь тоже есть виды, причем сразу на двоих зайцев, которых она сильно жаждет подстрелить. Пусть Наоми ее и спасла в тот день, и, в целом, подстроила целый спектакль для того, чтобы отвести подозрения Тоф от себя, Джун все еще злится.       Падение со скалы было не таким болезненным, ибо ее поджидало внизу мягкое приземление на заранее закрепленный батут, но выстрел. Промахнись эта ненормальная хотя бы на пару сантиметров, и Джун прокололо бы легкие. Да, она согласна, лечение Наоми ей полностью оплатила и даже купила билет на самолет, только бы наемница свалила куда подальше и больше не доставляла хлопот, но все равно обидно. Потратить столько лет, чтобы в итоге прийти ни с чем. Без денег, без целей на жизнь, без каких-либо знаний и навыков, кроме, разве что, умения убивать. Это дается Джун лучше всего. Может быть, именно поэтому она и решила примкнуть к главному врагу Наоми — Озаю? Из вредности и желания насолить напоследок? Не Джун ведь восстанавливать то, что творит этот проходимец. Ей как-то вообще до лампочки на эту страну. Пусть хоть сгорит в огне.       Рыба фугу была замечательной. Стоило всего лишь добавить ее собственного яда из печени при подаче еды на стол и обойти стороной ни о чем не догадывающуюся Наоми. Как же Джун упивалась ее ужасом в глазах, когда чиновники за столом стали по очереди хвататься за горло и падать на пол, захлебываясь собственной слюной. Ради этих моментов она готова совершать немыслимые и ужасные вещи. Ради страха и беспомощности в глазах ее врагов.       Дальше — больше. Азула давно следила за Тоф. Провоцировала ее, заставляла охотиться за Куруной Джосей, искать правду. Игралась с ней, как в кошки-мышки, и в целом добилась результатов. Тоф нашла то, что так долго желала открыть Азула. Ящик Пандоры. Коробку Канто, которую он оставил на счете в малоизвестном банке, указав единственное доверенное лицо, способное открыть ее. Азула потратила слишком много времени на поиски, но они стоили трудов. Джун же понадобились только сутки на то, чтобы узнать, куда в итоге попали добытые материалы, и, собственно, явиться за ними к мальчишкам из бюро.       Джун точно не знает, что с ними случилось. Она толком не смотрела, куда била ножом, потому что очень торопилась, но все же надеется на их не настолько мучительную и относительно быструю смерть.       После Джун запрятала все найденные улики. В скором времени они ей самой могут понадобиться. Она ведь не дура, чтобы отдавать такие ценные вещи кому попало. Джун вывалит их прокуратуре перед отъездом, в самый пик, когда эта страна превратится в руины. Для начала ей нужно видеть отчаяние в глазах Наоми. Урсы, если быть точнее. Джун давно знала ее настоящее имя, просто оно не сильно ей приелось, чтобы называть так.       Но она знает главную слабость помощницы генерального секретаря. Что бы ни случилось, пойти против собственных детей у нее никогда не выйдет. Именно этот фактор каждый раз останавливал ее от жестких решений. Лишить Озая статуса — еще полбеды. Ненароком такой поступок может сильно ударить по его отпрыскам, и Урса всегда это осознавала. К тому же, сама она является отнюдь не ангелом, и уже давно искупалась в крови по колено. Топить себя следом за бывшим супругом ей тоже не хочется. А провернуть и обставить грамотно не хватает ума. Или нет возможностей?       В любом случае, Джун отомстит и ей тоже. Она лишит Урсу самого ценного. Как и Тоф. Им обеим дорог один и тот же человек. Так почему бы не воспользоваться случаем, и не причинить им боль? Такую же, когда сама Джун лишалась товарищей и самых близких ей людей. Ей ведь было невыносимо больно. Так почему она не может причинить ее тем, кто виноват в этом?       Канто спас Урсу в ту ночь, но сам попал в затруднительное положение. Озай устроил охоту не только на него, но и на весь отряд, а этот идиот решил просить помощи у Лао Бейфонг, на которого у председателя «Феникс» на тот момент еще не выросли зубы. Когда Урса вернулась в Японию, он примкнул к ней, за что и поплатился. Придурок. Лучше бы не вылезал, сидел себе тихо в резиденции, в обнимку с этой слепой девчонкой, и не переживал о будущем.       Джун трясет от невысказанности и гнева. Она определенно лишит их самого ценного. Джун убьет Зуко.       «Давай, — думает она. — Заверни за угол. Там тихо и безлюдно, и нет камер. Никто не услышит выстрела и не придет на помощь. Нужно только прицелиться в сердце».       Зуко поглощен собственными мыслями и не замечает ничего вокруг. С опущенной головой и нахмуренным взглядом он неторопливо идет домой, где его ожидает Тоф. Этой взбалмошной девке не придется больше видеть его живым. Джун не позволит ей такого счастья.       С хищной ухмылкой она выстреливает ему в грудь, и Зуко падает наземь, выронив портфель из рук. Пистолет прикрыт глушителем, поэтому никто не услышит его звука, даже он сам. Джун упивается этим моментом. Как ее когда-то лишили дорогих людей, так и она теперь, наконец, отомстит за свои страдания и боль. За тот ад, через который ей пришлось пройти.       — Извини. — Джун подходит к лежащему на земле Зуко. В приглушенном свете фонарей она видит только его темный силуэт, поэтому присаживается рядом, чтобы взглянуть на лицо. — Ты ни в чем не виноват. Считай, что тебе не повезло родиться в этой сумасшедшей семейке. Как и мне когда-то связаться с ней.       — Очень жаль, что тебе так и не повезло воссоединиться с собственной семьей, — раздается за спиной голос менталиста.       Джун чувствует его ладонь на своей шее. Это было так неожиданно, что она и не почувствовала, когда он оказался поблизости. Бесшумный и легкий, точно лепесток на ветру. И весьма способный. Джун понимает, что Аанг вытягивает с нее силы и воспоминания, но не может сопротивляться, так и оставаясь сидеть прикованной к одному месту.       — Как ты догадался? — Голос ее кажется неестественно осиплым.       — Не я, — улыбается Аанг и кивает в сторону Тоф.       — Мыслить как преступник, — произносит она, замахиваясь перед ней кулаком. — Не это ли ты говорила мне на допросе? Я научилась предугадывать тебя, не более. Если еще раз тронешь Зуко или кого-то из моих близких — одним ударом не отделаешься!       Джун падает без сознания, а Зуко в это время морщится от боли и стаскивает с себя бронежилет, едва не разорвав рубашку над ним.       — Я получил всего один выстрел, а Тео и Хару по несколько ножевых, — говорит он, приподнимаясь на локтях. — Но уже чувствую себя паршиво.       — Скажи спасибо, что она не целилась в голову. — Тоф помогает ему снять тяжелый груз с плеч и стряхивает мусор с волос. — Еще раз подставишься — получишь удар похлеще одного комариного выстрела. Каскадер.       — Эй, — одергивает ее Зуко. — Это кто кого тут должен отчитывать? Кое-кто вообще в одиночку лезет на рожон, огребая при этом по самое не хочу, а после смеет предъявлять претензии?       — Мы поедем в участок, — раздраженно выдает Катара и швыряет Тоф бутылку со льдом. — Все в машине не поместимся. Добирайтесь на метро. И, да, у тебя рубашка порвалась. Прямо под лопатками.       Заноза. Так и продолжает бухтеть на всех подряд. Ничего удивительного, ведь это Катара. Тоф и Зуко смотрят друг на друга и пытаются скрыть улыбки, потому что ничего, кроме смеха, у них в этот момент не возникает.       — Отправляйтесь, — приказывает Тоф. — Пусть Аанг приступает к «допросу». Подключите Сокку и Суюки. Если всплывет какая-нибудь информация, сразу же звоните: либо им, либо сразу нам. У нас не так много времени. Необходимо найти утерянные улики. Каждая минута на счету.