***
В момент открытия выставки Хакс понял, что не зря пахал все эти месяцы, отказывая в себе в лишних часах для сна и отдыха. Собралось немало народу: бизнесмены, политики, искусствоведы, меценаты, ювелиры, а также просто зеваки, которые решили в свободный вечер пятницы порадовать глаз красивой картинкой. Оформленный в темно-зеленых тонах зал, экспонаты, расставленные именно там, где их заметят нужные люди. Время разбрасывать камни, время собирать камни. Хакс не особенно трудился над приветственной речью, но держался как солдат на плацу. Слова отскакивали от зубов - но взглядом Хакс окидывал знакомых среди присутствующих. Галлиус Ракс что-то угрожающе говорил Энрику Прайду, который, конечно же, заявился на открытие. Родители Бена - Хан и Лея - спокойно улыбались, слушая его. Брат Леи, Люк, ходил между рядами экспонатов и рассказывал что-то сводной сестре Бена и какому-то чернокожему парню, держащему Рей за руку. Видимо, это ее бойфренд. Его психиатр Ведж Антиллес напряженно разглядывал «изюминку» выставки - «Болото», коллекцию мужских аксессуаров, которую создал Армитаж. Хакс не был уверен в правильности своего решения позвать Антиллеса на открытие выставки, но ему показалось, что врач сможет сделать какие-то выводы из поведения Хакса в «естественной среде обитания», а также из его взаимодействия с окружающими. Неподалеку от сцены стояла Бри с Ником, рядом с ними - его секретарь Дофельд Митака, нервно щелкающий в смартфоне. - Господа, мы с руководством решили провести аукцион. Средства будут направлены в фонд пострадавших от недавних обрушений в шахтах. Народ одобрительно закивал. Прайд заметно помрачнел. Хаксу грела душу мысль, что Энрик, скорее всего, не сможет перебить цену большинства присутствующих. - Лотов сегодня четыре. На самом деле три из них были для отвода глаз, и во всем аукционе был один смысл - насолить Прайду. Завод бы настоял на продаже «Болота» в любом случае, а у папашиного дружка, как успел выяснить Хакс, деньги водились - после отставки сколотил неплохую охранную контору. Но на выставке были очень богатые люди, по сравнению с которыми и Прайд был бессребреником. 75% суммы, которую заплатят за «Болото», отходила заводу, остальное - Хаксу. В принципе, это было весьма щедрое предложение, с учетом того, что с Хакса было только его мастерство и кое-какие связи, а материал и аппаратура - предоставлены заводом. Помимо его коллекции, на аукцион было выставлено колье, два обручальных кольца и браслет с замысловатой гравировкой на санскрите. Аукционист свое дело, безусловно, знал. Помимо людей, действительно готовых потратить деньги на золото-бриллианты, которые они видят впервые в жизни, в зале присутствовали «подсадные утки»: люди, игравшие на повышение ставок. Стандартная история, впрочем. Кольца приобрела дама в летах, которая, наверное, решила окольцевать любовника или вернуть «свежесть» в отношения с супругом. Колье купил один из оппозиционных политиков, который любил щеголять своим покровительством искусству и вообще всему прекрасному. Браслет отошел заезжему бизнесмену из Японии. Настала очередь авторской работы Хакса. - И последний лот в нашей программе - «Болото». Коллекция мужских аксессуаров работы старшего геммолога завода - Армитажа Хакса. Зал даже разразился аплодисментами. Энрик Прайд сделал несколько уверенных шагов к сцене. - Начальная цена данного лота - 300 тысяч долларов, - объявил аукционист. - 700 тысяч, - прокричал Энрик. - 700 тысяч раз… - 900 тысяч! - выкрикнул человек из толпы. Хакс не был уверен, был ли это потенциальный покупатель или подсадной игрок. Зал загудел, ставки повышались. Армитаж не мог сдержать улыбки. Ему нравилась мысль, что его творение так высоко оценивают. - 2 миллиона, - сказал Прайд. Хакс сглотнул. С Прайда как будто спал напускной флер дружелюбия и мягкости. В глазах была лишь жажда и корысть. И голод, бесконечный голод, обращенный к Армитажу. У тебя прекрасные глаза, глаза цвета болота, Армитаж. Звучали слова голосом Энрика Прайда. Хаксу стало дурно. - 2 миллиона два… - 5 миллионов! - огласил голос в середине зала. Голос принадлежал парнишке, по мнению Хакса, ровесника Рей. Наверное, сынуля богатых родителей решил сверкнуть. Аукционист был удивлен. В зале повисла тишина. - 5 миллионов раз, 5 миллионов два, 5 миллионов три, продано! Раздались аплодисменты и удивленные возгласы. Хакс спустился со сцены и направился к парнишке. Но по пути его догнал Прайд. - Признаться, я даже расстроен, что не смог приобрести твою коллекцию. Она прекрасна. Усмешка. Ухмылка. И боль. Бесконечная боль от того, что его предали. От того, что оставили, не помогли. - Это все же аукцион, Энрик. - Твоя затея? - с вызовом спросил Прайд. Хакс начал уставать от его назойливого внимания. - Нет. Что бы ни казалось со стороны, я человек подневольный. Мое начальство сказало - я делаю. Тем более, все материалы были предоставлены заводом. Во время краткого диалога они подошли к парнишке, который приобрел коллекцию. - Могу я узнать ваше имя? Нечасто наши коллекции уходят за такие деньги, - обратился к юноше Армитаж. Мальчишка улыбнулся. - Элай Вэнто, очень рад с вами познакомиться. Можно просто Эли. - Странный выбор… для вашего возраста. Простите мою бестактность, но вы выглядите слишком юным, - сказал Прайд. - Но я покупал не для себя, это для моего работодателя, - тихо сказал Вэнто. Как показалось Хаксу, ему было не очень уютно здесь находится. - А я могу познакомиться с ним, если он не против? Вэнто замялся. - Знаете, я вам так сразу сказать не могу. Могу я взять ваш личный номер? Хакс кивнул и протянул ему визитку, после чего направился к Фазме с Ником, которые стояли у одного из столиков с закусками. - С тобой все в порядке? - поинтересовалась Фазма. Хакс покачал головой. - Ни черта я не в порядке. Совсем, - Армитаж подошел к стойке с алкоголем и залпом отпил. Кажется, это было мартини. Хакс не любил мартини, считая это бабским напитком. Не женским, а именно бабским. - Я вообще не в порядке. Хакс вцепился руками в волосы. Фазма и Ник сочувственно на него смотрели, но мужчине было от этого не легче. Ему стало холодно и мерзко. На ватных ногах он добрел до туалета, и, присев на на колени в кабинке, засунул два пальца в рот. Он почти ничего не ел сегодня, но то, что съел - все вышло наружу. И закуски, и алкоголь, а после и желчь. Все вышло наружу. Периодически от таких «процедур» Хаксу становилось легче, но не теперь. - Арми, у тебя проблемы, - Бен положил руку ему на плечо. Хакс пытался отдышаться после очередного приступа рвоты. На кафельном полу в туалете сидеть было холодно, но это приносило небольшое облегчение. - Ага. Проблемы. - Арми, я серьезно, - Бен притянул его ближе, - у тебя булимия. Хакс усмехнулся. Только Бен называл его Арми. Ну, разве что мама еще, но что теперь ее вспоминать. - У меня нет булимии. Если выражаться точнее, то это расстройство пищевого поведения. Я вставляю себе два пальца в рот, когда чувствую, что мне тяжело. Меня рвет, и становится легче. - Это ненормально. - Как говорил один американский психиатр, Бен, норма - это овладевшая массами патология. Не ответив, Бен поднялся и протянул руку Армитажу. Они пошли в зал, где планировали продолжить просмотр какого-то исторического фильма про падение Римской империи. С Беном Хаксу всегда было спокойно - даже не верилось, что у него были здоровые отношения после стольких лет одиночества, провалов в памяти и депрессии. Он, конечно, до этого заводил любовников, но это были отношения на пару ночей. С Беном Хакс наконец приобрел ощущение дома, настоящего дома. С отцом дома не было. С отцом была тяжелая тишина, с мерзкими тычками и постепенно взращиваемым умением выпускать когти. После того, как он серьезно избил отца, тот не поднимал на него руку, но смотрел с брезгливым безразличием и отпускал едкие комментарии, на которые Хакс старался не реагировать. С Галлиусом Раксом было… спокойно. Их отношения были скорее приятельскими, вполне теплыми, но дом у Ракса был обставлен в холодных оттенках, и отчего-то Хакса это отталкивало. Стены выкрашены в льдистый, а мебель была всех оттенков синего, голубого, серого и черного. Ракс одобрял его учебу, искренне радовался за него, периодически знакомил с полезными людьми. Время от времени к ним наведывалась Рей Слоун. Она была военным переводчиком, специализирующимся на постсоциалистическом пространстве, работала в НАТО. По большей части была в служебных командировках в Восточной Европе, но Хакс ценил встречи с ней. Ракс недолюбливал ее, и Армитаж даже начинал думать, что между ними что-то было, но объяснение оказалось куда тривиальнее - Галлиус Ракс был махровым шовинистом, пренебрежительно относившимся к сильным женщинам. А с Беном Армитаж действительно впервые почувствовал себя дома. Они с Беном старались заботиться друг о друге, подарить друг другу семейное тепло. Став свидетелем того, как любовник колотит стену в приступе гнева, Хакс купил ему боксерский тренажер - Бен раз в пару дней срывал на нем злость, даже имя дал. «Чуи», так он называл грушу. Самого Хакса Бен часто возил по тем местам, о которых бы тот не додумался - однажды при поездке в Йеллоустон Бен привел его к озеру, которого не было ни на картах, ни на навигаторе. Оно было совсем маленькое, вокруг - деревья и больше никого. Там было спокойно так, как нигде на планете, Хакс был в этом уверен. Бен даже в шутку предложил назвать озерцо «озером Хакса и Бена». Именно в таком порядке.***
Уже в подъезде Хакса начал настигать очередной приступ удушья. Хотелось побыстрее зайти в квартиру и проблеваться. Дрожащими руками он открыл почтовый ящик - красный конверт среди объявлений и газет. Почти привычная картина. Еще одна записка. Конверт, откровенно вонявший сандаловым парфюмом. Сандал - запах унисекс. Такое впечатление, что у отправителя просто была внушительная коллекция ароматов. «Всегда ищи лошадь. Если не нашел лошадь - ищи зебру. И только когда не нашел ни лошадь, ни зебру, ищи единорога. Тогда и только тогда». Что за чушь. Самая простая интерпретация - побуждение к поиску очевидных объяснений. Потом менее очевидных. И только потом - конспирологических. А чему искать объяснение? Пропаже Бена? Хакс налил себе виски и уселся на диван. Ему было тяжело, да и вопреки рекомендации психиатра Антиллеса, он ничего не переделывал в квартире. Не выбрасывал вещи, не делал ремонт. Ипотека была уже почти погашена, он был в этом доме царем и богом. Он просто ждал возвращения Бена. Ждал, что Соло вот-вот придет и ему больше не надо будет принимать таблетки и посещать психотерапевта. Обнимет, расскажет шутку в духе младших классов школы для придурков и успокоит Армитажа так, как умел только он. «Надежда есть наихудшее зло, ибо она продлевает мучения человеческие», - цитировал Ницше Ведж Антиллес. Но Хакс не мог не надеяться. Он так и не смог смириться с мыслью что Бена, его Бена, больше нет рядом. Скоро пройдут все сроки поисков, и Соло признают мертвым. На столике у дивана стояла стеклянная коробочка - память об их первой встрече. Там хранился кусок молдинга, который Бен крепил к автомобилю - Хакс повредил его, когда резко открыл дверь своей «Мазды». На вой сигнализации Бен прибежал почти сразу и чуть не учинил скандал. Хакс оплатил новый молдинг. А потом и ужин в ресторане тем же вечером. Бен очень сентиментально относился к поврежденному молдингу. Декоративная штука, оберегающая автомобиль от царапин. Потом к молдингу присоединилась салфетка, которую Бен стянул из того ресторана. А замыкал тройку брелок для ключей в виде головы Че Гевары. Хакс обронил его в ресторане - и Бен подобрал. Коллекция незамысловатого мусора. Она бесконечно напоминала Хаксу о любовнике. Глядя на содержимое коробочки, Армитаж не мог не вспоминать, не мог не ждать. Размышления прервал звонок мобильного. Номер не опознавался. Хакс равнодушно нажал «ответить». - Мистер Армитаж Хакс, здравствуйте. Это Элай Вэнто. Звоню по просьбе своего работодателя. Он готов встретиться с вами. Вам будет удобно завтра в 20:00 в ресторане «Доминация»? - Да, конечно. - Хорошо. Я встречу вас у входа. Прошу не брать записывающие устройства. Это в ваших же интересах. Хакс только хмыкнул. Значит, покупатель не хочет светиться. Впрочем, это не то, что волновало его в данном случае.