Drinking Buddies

      – Мне нужны копии криптограмм, Джим.       Буллок говорил умеренно и спокойно, но у Гордона непроницаемое лицо и жесткий взгляд. Кажется, он подозревал, а, может, знал наверняка и о визите в Блекгейт, и о посещении «Черной жемчужины».       Новый ночной клуб встретил Буллока антарктическими синими переливами и черно-белым перламутром. Буллок готов был дать руку на отсечение за то, что к дизайну приложила лапу некая нелетающая птаха. Вот и менеджер смутно напоминает ее: суетливый, фальшиво улыбчивый, с копной черных кудрей и темными же проницательными глазами. Он что-то сбивчиво лопотал, предложил гостю бесплатный стакан бренди, подобострастно заглядывал в лицо и божился, что приехал из Парижа только ради бизнеса.       – Честный бизнес, мсье! – повторял он, с улыбкой наблюдая, как Буллок заливает за воротник. – Клянусь здоровьем бабули! А она ведь сдала, так сдала в последние годы! Выслал ей приглашение в Париж, но куда там – ни за что не бросит свою любимую готэмскую редакцию! Мол, проработала в ней всю жизнь, от простой секретарши до редактора новостной колонки, а теперь годы не те, и глаза не те – какие новости! Полы она моет…       Болтал и болтал, так что Буллок автоматически кивал, не веря ни единой клятве ушлого французика, но навострил уши, услышав:       – …и ведь давно не ведет новости моя бабуля, а все равно в курсе всех событий! Как узнала про эти шифровки, так следить стала, кто приходит, кто уходит, кто из посторонних возле редакции трется. Говорит, видела однажды человека в пальто и вязаном шарфе, обычный человек, мимо проходил, остановился возле двери, будто в зеркало в окно посмотрелся, шарф надвинул чуть не до глаз, а когда ушел – на пороге очередная шифровка оказалась.       – Что за бабка? – подскочил Буллок. – Как зовут? Где живет?       Француз масляно заулыбался, и Буллок поклялся присматривать за этим заведением как можно пристальнее, но адрес взял и к свидетелю съездил.       Бабка оказалась сухоньким полуслепым божьим одуванчиком в толстенных очках. С первого же взгляда на нее Буллок подумал, что она могла и кошку за черта принять, но терпеливо выслушал показания и записал приметы человека в шарфе.       – Ты заглядывай, сынок, – шамкала старуха, провожая капитана за дверь. – Я уж прослежу, чтобы ни одна муха мимо не пролетела! Я все-е-е вижу!       И на прощанье вместо спины Буллока похлопала висящее на вешалке поеденное молью пальто.       Уехал капитан, чертыхаясь. «Судья» – самопровозглашенный линчеватель, возомнивший, что теперь он не то божество, не то король, и может решать судьбы всех нечистых на руку людей, всех продажных копов, всех воров и убийц, всех, так или иначе связанных с мафией, будь это даже дети, – оставался невидим и неуловим.       Но все же Буллок не терял надежды.       И теперь пытался сходу придумать оправдание своей просьбе – они не находились, и Буллок юлил, как уж на сковороде, постоянно потея и вытирая шею ладонью.       – Зря ты сам ввязался в этом, – наконец, после допроса длинною в вечность, сказал Гордон. – Я ведь просил…       – Знаю, – хрипло ответил Буллок. – Джим, поверь мне хотя бы раз!       Гордон смотрел все тем же холодным взглядом, будто не был уверен, стоит ли довериться бывшему напарнику. И Буллок думал: сможет ли он взломать кодовый замок и выкрасть крипрограммы? И как скоро Гордон обнаружит пропажу?       Видно, Буллоку на роду написано добывать информацию незаконными путями, юлить, лгать, брать взятки, рыться в мусорном ведре, каждый раз выслушивая нравоучения бойскаута, так и не выросшего из штанишек доморощенного моралиста.       – Если я выдам тебе копии шифровок, обещай, что больше не будешь связываться с… ним, – наконец, сказал Гордон. Не вопросом, нет – утверждением.       – Обещаю, – привычно соврал Буллок, и почувствовал сухость на языке.       Взгляд Гордона потеплел. Улыбнувшись немного высокомерно и печально, точно неразумному ребенку, который все равно нарушит обещание, он похлопал Буллока по плечу:       – Пробуй, Харви. И не подведи меня… не подведи Готэм!       Буллок продолжал механически кивать, хотя уже знал: по крайней мере, комиссара он точно подведет.       Он не сердился на Гордона. Нет! По крайней мере, не тогда, когда много лет назад доставал из мусорного ведра приглашение Пингвина.       Буллок помнил все, будто случилось вчера. Будто он снова стоял на лестнице с распечатками звонков, а Джим говорил о чем-то с Пингвином внизу, у выхода, на глазах у десятка полицейских.       Этому хорьку, конечно, не занимать наглости. У него уже вошло в привычку захаживать в полицейский участок как к себе домой, требовать разговора, угрожать, манипулировать, приглашать толпу репортеров для какого-нибудь очередного скандального заявления… но это уже потом, гораздо позже.       Тогда он стоял потерянный и нервный, держа руки Джима в своих. И взгляд у него был как у брошенного пса – полный надежды, полный непонимания. Приглашает Гордона на вечеринку? Бесплатная выпивка, танцовщицы и фуршет для приглашенных? Смеяться охота!       Булок поймал себя на мысли, что хотел бы спуститься к этому маленькому человеку, хлопнуть его по плечу и сказать утешительно: «На что ты надеешься, дурень? Перед тобой ведь Джимми-бой, Джим-скаут, Джим-рыцарь в белом плаще! Да он тебя едва терпит, раскрой, наконец, глаза! Пойми и забудь о дурацкой вечеринке в своем дурацком клубе! Шевели ластами, пока я не придумал, за что тебя арестовать!»       Пингвин будто услышал, отнял руки, оставив приглашение в ладони Джима. И, расправив плечи, насколько позволяла его осанка, поковылял к выходу. Буллок решил, что оглянется – не оглянулся. И к лучшему: Гордон скомкал приглашение и, будто баскетбольный мяч, швырнул в мусорную корзину.       Вот же непрогибаемый сукин сын!       Буллок на миг испытал гордость за напарника. Подумал о том, что сам он не был таким же стойким, не был принципиальным, и не был столь горд. Ему ничего не стоило связаться с бандой Фиш… с самой Фиш! О, Фиш!       Стало одновременно и горько, и сладко от воспоминаний.       Конечно, Гордону не так повезло, как Буллоку: его информатор – не шикарная женщина во главе мафиозного клана, а неказистый псих с пингвиньей походкой.       Погрузившись в воспоминания, Буллок заметил какое-то движение на лестнице. Вниз, поспешно, едва оглядываясь по сторонам, сбегал долговязый Нигма. Его глаза даже издалека горели нетерпением из-за стекол очков.       – Эй! Эдвард! – окликнул Буллок.       Нигма затормозил, будто его дернули за полы халата. Нервно повернул голову, выискивая окликнувшего, тут же скис. Буллок еще не знал, что так привлекло внимание очкарика, но уже спускался по лестнице с другой стороны.       – Да, детектив? – вежливо осведомился Нигма.       Буллоку показалось, или в его голосе слышалась плохо скрываемая досада?       – Куда собрался?       – К… кофе, – ответил Нигма все с той же вежливостью.       – Автомат в другой стороне, – сказал Буллок.       – Понял.       Нигма обернулся вокруг оси и зашагал к автомату.       «Придурок!» – в раздражении подумал Буллок.       И, воровато оглядевшись и убедившись, что редкие дежурные заняты своими делами, наклонился над мусорной корзиной и выудил черное, слегка помятое приглашение с золотыми буквами на обложке.       Что там обещал Пингвин? Выпивка, бабы и бесплатная жратва. Куда лучше, чем проводить вечер в холостяцкой квартире перед телевизором, объедаясь бобами и запивая их пивом. Да, вечеринка предстоит, что надо!       Краем глаза Буллок уловил, как Нигма быстро обернулся и недовольно поджал губы.       «Иди, куда шел, ботан!» – мысленно послал его Буллок.       Нигма был таким же чокнутым, как и Пингвин.       Впрочем, чему удивляться? Это Готэм: тут все чокнутые.