Drinking Buddies

      «…Двадцать пострадавших… восемь погибших, из них пятеро – дети…»       Сухая статистика никогда не даст полного представления о случившемся. За цифрами не увидишь крови и слез. Буквы тараканами разбегались по страницам отчета, строчки двоились в глазах.       Буллок пил уже пятый стакан – по одному на каждого мертвого ребенка. Три мальчика. Две девочки. Младшей только исполнилось семь – на фотографии у нее смешные косички и щербатая улыбка, потому что спереди не хватало одного зуба. Но он никогда не вырастет. И девочка не повзрослеет, не попросил у Санта Клауса пони, не влюбится в мальчика, который будет таскать за ней портфель, не поступит в колледж…       Барбара. Ее звали так же, как дочь Гордона, поэтому у него такие сухие темные глаза и обкусанные губы. Поэтому он кружил по участку, как раненый волк, срываясь на подчиненных и глуша десятую по счету порцию кофе.       – Плеснуть? – Буллок сочувственно протянул Гордону флягу. Тот дико покосился и отрицательно тряхнул головой.       – Нет. И тебе не советую.       – Напрасно. Полегчает, вот увидишь.       Осушив стакан до дна, Буллок покривился и прижал грязный рукав к носу. Голова была чугунной, мысли неповоротливыми. Но лучше оглушить себя выпивкой до состояния табуретки, чем думать о мертвых детях. Они всего лишь пришли в магазин игрушек, потому что его владелец, мистер Оливер, устраивал благотворительную распродажу для сирот…       – Он работал на Пингвина, – сказал Джим, глядя в одну точку позади Буллока. – Держал казино в районе Ист-Энд.       – Да, помню, – кивнул Буллок тяжелеющей головой. – Мы едва не взяли его с крупной партией колумбийского кокаина. Подонку чудом удалось вывернуться, а теперь для него приготовлен отдельный котел в аду.       Не утруждаясь, чтобы перелить остатки виски в стакан, Буллок хлебнул прямо из фляги. На глаза тотчас навернулись слезы – дешевый виски горчил, и дело было, конечно, в нем, а вовсе не в погибших и раненых…       – Они все окажутся там, – угрюмо произнес Гордон.       Буллок моргнул осоловевшими глазами.       – А?       – Все ублюдки, преступники и убийцы, – процедил комиссар. – Я обещал очистить Готэм, и я сделаю это, даже если придется…       Он не договорил и принялся сжимать и разжимать кулаки.       Иногда Буллок не узнавал Джима – бывшего солдата, обладающего обостренным чувством справедливости. Иногда даже опасался его, будто в крови Гордона время от времени просыпался вирус Тетча, превращающий человека в кровожадного монстра. Но выпитое делало Буллока бесстрашным и злым. А еще он помнил изуродованные тела, сухую статистику в отчете и новое издевательское послание от Судьи.       – Этот психопат требует, чтобы мы объявили по телевидению, будто это Судья теперь защищает Готэм.       – Знакомые слова, – бросил Гордон. – Я слышал их однажды.       – Намекаешь на Пингвина?       Комиссар вдавил пальцы в пластиковый стаканчик, как будто представлял вместо него худое и податливое горло Кобблпота.       – Кстати, – медленно проговорил Гордон. – Как ты узнал, где будет совершен взрыв?       Лицо у него оказалось непроницаемо белым, словно гипсовая маска. Буллок сразу почувствовал себя неуютно и поскреб ногтями щетину.       – Из надежных источников, – хрипло ответил он, пряча глаза.       Гордон поджал губы.       – Если я узнаю, что наш общий «старый друг» виноват в смерти этих детей, то…       – Он не виноват! – быстрее, чем хотелось бы, выпалил Буллок, но тут же стушевался под пристальным взглядом Гордона. – То есть, я хотел сказать, нет никакой дружбы.       – И все-таки ты ездил в Блекгейт, а потом в Аркхэм.       – Надо было поехать раньше! – огрызнулся Буллок. – Возможно, тогда бы никто не погиб!       – Или погибло бы гораздо больше! – Гордон тоже повысил голос. – Не забывай, Харви, с кем имеешь дело! Пингвин – психопат и убийца! А Нигма еще и террорист. Тебе напомнить о взрыве в Убежище?       – Ты прекрасно знаешь, что он себя не контролировал, а Пингвин и вовсе не был к этому причастен. И не имеет никакого отношения к Судье!       – Теперь ты защищаешь убийц!       – Черт возьми, Джим! – Буллок вскочил. – Почему бы тебе не оставить на время свой кодекс чести и взглянуть на ситуацию трезвыми глазами…       Его повело, и Буллок ухватился за край стола. По лицу Гордона скользнула брезгливая усмешка.       – Тебе бы это тоже не помешало, – холодно заметил он. – Ты ходишь по краю, Харви. Смотри, чтобы никто не подтолкнул.       – Ты мне угрожаешь?       Буллок хотел было разразиться гневной тирадой, но встретился с холодным взглядом Гордона и со стуком сомкнул зубы.       Джим ничего не станет слушать. Он давно все для себя решил и навесил на бывшего напарника ярлык продажного копа и пьяницы. Он будет терпеть Буллока по старой дружбе, пока тот выглядит безобидным, никчемным трепачом. Гордон был уверен, что сам поймает Судью. Возможно, так оно и случится. Но Буллок – продажный пьяница и трепач, – все-таки оставался полицейским. И – двадцать пострадавших! И восемь погибших! И пятеро – дети…       Оставаясь полицейским, он не мог ждать, сложа руки.       – Ладно, – хрипло сказал Буллок. Гордон приподнял брови.       – Ладно?       – Да. Я понял тебя, Джимбо. Я не полезу туда, куда ты не хочешь лезть.       На лице Гордона отразилось явное облегчение.       – Так будет лучше для города, Харви. Оставь Пингвина там, где ему и место. Он получил то, чего заслуживает.       – Так точно, сэр! – оскалился Буллок. – Каждый получил свое. – И, подумав, тихо сказал: – Ты прав, Джим. Кажется, я слишком много выпил сегодня. Это был тяжелый день. Подпишешь мне отгул на завтра?       И протянул наспех набросанное заявление и ручку. Гордон не стал отказываться.       Дождавшись, пока Джим уйдет, Буллок вытащил из ящика стола подготовленный бланк и, пристроившись на окне, тщательно перерисовал подпись комиссара. Только после этого Буллок одел пальто и шарф и вышел из участка.       На улице мело. Хищно блестели глаза фонарей.       Буллок вел неаккуратно, рвано, щуря на дорогу слезящиеся глаза и врубив какую-то танцевальную музыку. От нее зудело под кожей и хотелось блевать, но Буллок стискивал зубы и упорно летел сквозь метель, уже зная, что должен сделать.       Пострадавшие…       Дети…       Мертвая девочка с щербатой улыбкой…       Такого не должно повториться. Никогда больше!       Припарковав машину у ворот, увенчанных колючей проволокой, он прошел через уже знакомый пост, держа заполненный бланк как молитву, и одновременно гадая, что ему будет грозить а подделку документов. Но сомневаться было нельзя. Если решил – то надо идти до конца. И поэтому, переступив порог начальника охраны, Буллок протянул ему бланк и с самым серьезным видом произнес:       – Ордер на временное освобождение Освальда Кобблпота. По приказанию комиссара. Под мою личную ответственность, сэр.