Drinking Buddies

      Буллок привалился плечом к стене и вытер взмокший лоб. Первым делом ему хотелось набрать номер комиссара, вот только что ему сказать?       «Привет, Джим! Извини, что разбудил… нет, не дело срочное. Просто в моей квартире находится беглый мафиозный босс и у него пуля в колене. Он заливает кровью мой диван, Джим! Одолжишь пару сотен на химчистку? И, пожалуй, стоит вызвать социальную службу, потому что приемный сын Пингвина прямо сейчас угрожает мне моим же кухонным ножом…»       – Ножом?! – вслух вскричал Буллок. – Положи немедленно! Как тебя?! Мартин!       Пацан упрямо качнул головой. Выглядел он враждебно, а нож выбрал самый большой и острый, и держал его уверенным хватом.       – Это не игрушка! Черт возьми, я не собираюсь вредить ни тебе, ни твоему… ээ… как ты его вообще зовешь?       – Никак, болван! – раздался из спальни слабый голос Пингвина. – Мартин немой!       – Но ведь не глухой, правда?! – ответно проорал Буллок. – Пусть положит гребаный нож! Потом будешь меня обвинять, если пацан поранится!       – Он не поранится! – убежденно отозвался Пингвин, а его мальчишка зыркнул исподлобья, указал сперва на себя, потом на Буллока и двумя пальцами недвусмысленно ткнул себя в печень.       – Прекрасно! – делано восхитился Буллок, отступая обратно в комнату. – В моем доме мне же угрожают инвалид и десятилетний сопляк! В какой период своей жизни я свернул не туда?       Мартин последовал за ним, не выпуская ножа, но нападать, кажется, не собирался.       – Дай подумать? – Пингвин приподнялся на локте, а пальцы другой руки прижал к губам, точно раздумывая. – Наверное… когда закрыл меня в Блекгейте?!       – Гангстер должен сидеть в тюрьме! – парировал Буллок.       – И когда ты стал таким принципиальн… угхх…       Пингвин сорвался на стон и повалился обратно на подушку. Повязка пропиталась кровью насквозь, и в комнате начал сгущаться запах железа и затхлости.       – Ты мне диван испоганил, сукин ты сын! – с досадой проговорил Буллок, борясь с желанием встряхнуть за шкирку незваного гостя, но за его спиной все еще выжидал Мартин, и его решительность говорила о том, что пользоваться ножом он умеет.       – Можно купить… новый, – прохрипел Пингвин, – а меня нового… уже не купишь!       Его глаза закатились, и Буллок похолодел.       – Ты что, подыхать собрался?! – заорал он. – Ну, нет! Не в моем доме!       Лицо Пингвина побелело как известь и покрылось испариной. Буллок почувствовал, как его дернули за рукав, и, обернувшись, встретился с перепуганным взглядом Мартина.       – Тащи воду! Живее! – снова заорал он, не думая, что может напугать мальчишку, не понимая, что рискует спровоцировать его на удар, а думая только о белом-белом лице Кобблпота, о его подергивающихся пальцах, о густой крови, сочащейся на диван. Мальчишка бросился обратно в кухню, а Буллок тронул Пингвина за рукав. И замер на мгновенье.       Смерть – еще одно лицо многоликого Готэма, – всегда ходила за Кобблпотом по пятам. Пингвина ранили бесчисленное количество раз, и он тонул в Готэм-ривер, и выплывал, и карабкался к власти снова, принося в жертву городу тех, кто вставал на его пути. Возможно, именно поэтому смерть щадила его, играя, прикусывая до крови, как дикое, плохо прирученное животное, и насыщалась миазмами власти и страха, что исходили от этого нелепого человека.       Он должен быть много лет, как мертв. И все же не умирал.       А если умрет теперь?       Эта мысль – как выстрел в голову. Она темная и страшная. От нее холодеют руки и замирает в груди.       Что, если Пингвин умрет?       Самый влиятельный и самый ненавистный в городе. Самый беспринципный преступник и самый хитрый манипулятор. Человек, даже из тюрьмы не разжимающий кулак, в котором дрожало сердце Готэма.       Он умрет – и некого будет бояться. Он умрет – и уличные банды поднимут голову. Умрет – и на его место придут другие: более хитрые, более беспринципные, более ненавистные, которые станут подрывать торговые центры и убивать детей.       И если Пингвин умрет – любящий сын и заботливый отец, прекрасный стратег и герой, проливший кровь за Готэм – что будет с городом тогда?       Буллок, не глядя, принял стакан из рук Мартина и брызнул водой раненому в лицо.       Пингвин дернулся и судорожно вздохнул.       – Мар… тин! – пробормотал он.       Его рука свесилась с дивана, и подоспевший мальчишка подхватил бледную ладонь и прижался к ней щекой.       – Все будет… хорошо, – выдохнул Пингвин и, приоткрыв воспаленные веки, глянул на Буллока. – Нужно… вытащить пулю!       – Здесь не операционная! – огрызнулся Буллок, за что был вознагражден укоризненным взглядом Мартина.       – Меня хотели убить, – продолжил Пингвин. – Или вывести из игры на время… Кто-то узнал о моем побеге… Там, в доках…       – Ты был в доках? – вскинулся Буллок, вспомнив все, что говорил водитель автобуса и что видел собственными глазами.       – Из-за Мартина…       – Я так и знал! Но думал, он не в городе.       – Я думал тоже, – признался Пингвин. – Но маленький хитрец сбежал…       Мартин стыдливо пригнул голову и написал в блокноте:       «Я хотел тебя увидеть!»       И ниже приписал:       «Прости…»       Пингвин нервно дернул уголком рта и закончил:       – Когда я узнал, что он здесь… я… нужно было увезти Мартина в Метрополис… Я заплатил доверенному лицу… и контролировал сам со стороны складов… не знаю, откуда взялся стрелок… судя по всему, прятался где-то в верфях.       – Мы узнаем, – сквозь зубы пообещал Буллок и осекся, вспомнив, что «мы» в понимании «полиция» к нему теперь не относится.       – Главное, Мартин не пострадал, – продолжил Пингвин. – А я…       – Тебе надо было затаиться где-нибудь в одном из твоих конспиративных мест, – перебил Буллок.       – Твоя квартира – лучшее место! – с уверенность сказал Пингвин. – Моим клубом «Айсберг» теперь управляет Барбара Кин. Мой фамильный особняк оцеплен полицией. Даже в «Черной жемчужине» я не долго скрывался. Я знал, что ты пришел без ордера на обыск. Но у других ордер был…       Он закашлялся, прикрывая ладонью губы. Левый глаз Пингвина пульсировал от боли, пальцы дрожали. Буллок задался вопросом: почему этот неуравновешенный, легковозбудимый психопат еще не орет от боли? Это было ненормально. И это пугало.       – На самом деле, я пришел сюда по другой причине, – проговорил Пингвин и, повернув к Мартину белое лицо, попросил: – Мой мальчик, будь добр, принеси письмо, которое ты нашел у себя под подушкой! И то, другое, что мы нашли в почтовом ящике капитана!       Мальчишка змеей вывернулся из-под руки Буллока и скрылся в кухне. Потом вернулся обратно, протягивая желтый вдвое сложенный листок.       От его шершавости в своих ладонях Буллоку стало не по себе. Воздух вокруг будто прогрелся на несколько градусов, и стало тяжело дышать, когда глаза пробежались по чернильным строчкам, написанным очень знакомым почерком неуловимого убийцы:       «Из каждого маленького змееныша однажды вырастает большая ядовитая змея, – читал Буллок, сжимая зубы с каждой строчкой. – Это – Судья! И я говорю вам: будет растоптан любой змееныш, пока у него не выросло ядовитое жало. И я предупреждаю тебя, О.Ч. К.! Сперва я задушу твоего приемыша, потом примусь за тебя. Ты больше не король Готэма! Король умер, да здравствует справедливый Судья!»       Второе же письмо Буллок даже не стал читать: едва зацепившись взглядом за те же буквы, за ту же браваду, за собственное имя в заголовке – зарычал и скомкал бумаги в комок.       – Кто это принес?!       – Мы не знаем, – отозвался Пингвин и запрокинул голову на подушку. – Мартин нашел свое утром, а твое… просто торчало из почтового ящика. Именно поэтому я хотел… увезти мальчика из города… и поэтому… пришел сюда… мы связаны, видишь?! Нам угрожают! О нас хотят вытереть ноги… и убирают в дороги… тебя – лишив значка, меня – ранив в колено… неужели мы позволим победить какому-то выскочке?!       – С чего ты вообще взял, что первое письмо адресовано тебе?!       – Очнись, Харви! – простонал Пингвин, заводя глаза. – Инициалы! Освальд Честерфилд Кобблпот! А тебя прямо называют по имени, а еще называют продажной свинь…       – Заткнись! Просто закройся! – рявкнул Буллок и прикрыл ладонью глаза.       Ему казалось, рядом тонко хихикает Пингвин. Но голова звенела, будто после удара по затылку. И горло пересохло. И страшно хотелось выпить.       А еще поймать этого ублюдка, взрывающего торговые центры и угрожающего детям, и вырвать ему глотку! О, да! Это было бы хорошим завершением полицейской карьеры! Что бы там ни говорил рыцарь Джеймс мать его Гордон!       – Харви, – услышал он слабеющий голос Пингвина. – Пуля…       Буллок опустил руку.       – Да, – сказал опустошенно. – Но если будешь орать – придушу тебя диванной подушкой, имей в виду. Мартин! – обернулся к мальчишке. – Сгоняй последний раз, принеси из холодильника водку! И какое-нибудь полотенца. Лучше два! И подай этот нож! Да, да, этот самый, которым ты хотел меня пырнуть…       Мартин подал с опаской и отошел на пару шагов. Оглядел оценивающе Пингвина, затем Буллока, и что-то быстро накалякал в блокноте.       «Навредишь ему – проткну тебе живот», – прочитал Буллок, после чего мальчишка развернулся и резво скрылся за дверью.       Буллок шумно прочистил горло и укоризненно осведомился у ганстера:       – Ты знаешь, что ты больной, Кобблпот? Чему ты учишь ребенка?       На что Пингвин тяжело вздохнул и, не открывая глаз, серьезно ответил:       – Жизни, друг мой. Только лишь ей.