Drinking Buddies

      Мальчишка как ни в чем не бывало сидел за столом и уплетал бутерброд с арахисовым маслом. Буллок глядел на него и думал: а не является ли этот пацан действительно родственником Кобблпота? Может, внебрачным сыном?       При мысли о том, что Пингвин мог состоять хоть с кем-то в браке, Буллок фыркнул прямо в кружку, чем заслужил настороженный взгляд Мартина.       Конечно, Освальда Кобблпота с его малопривлекательной внешностью, позерством и истерическими припадками вряд ли можно было назвать завидным женихом. Но он умел втереться в доверие. И у него были деньги. Неприлично много денег!       Буллок вытер рукавом кофейное пятно на столе и покосился на мальчишку.       Нет, внешнего сходства не было никакого. Волосы Мартина хоть и были темными, но густо вились. Лицо было круглым, нос – аккуратным, глаза – карими в обрамлении длинных ресниц. Он был худеньким, длинноногим, и, может, немного мельче своих же сверстников, но Буллок был уверен: мальчишка скоро их догонит и перегонит самого Пингвина (что, в общем-то, было нетрудным делом).       Сам Кобблпот лежал сейчас в гостиной Буллока и спал мирным пьяным сном. Ему пришлось выпить две трети бутылки, прежде чем Буллок приступил к извлечению пули.       Пингвин не кричал – как и обещал, – только измочалил зажатое в зубах полотенце. И когда в миску упал сплющенный кусок металла, со вздохом облегчения обмяк на подушках.       – Чертова нога… – пробормотал он в полузабытьи. – Опять та же самая нога… Какое невезение!       Буллок думал, что везение тут ни при чем: снайпер стрелял наверняка, зная, как проще всего нейтрализовать и без того хромого человека.       – Эй! – сказал Буллок. – Мартин!       Мальчик тщательно, совершенно в пингвиньей манере вытер руки о салфетку и вопросительно поднял брови.       – Видел, кто стрелял?       Мартин покачал головой.       Конечно, откуда. Было темно, суетливо, в глаза били прожектора, под ногами дрожал трап, а из пароходных труб вырывались клубы дыма. Зато для снайпера причал был – как на ладони. И различить в толпе десятилетку за руку с невысоким хромым человеком было пустяковым делом.       Так же пустяково, как подбросить анонимку в почтовый ящик.       – Не надо было тебе возвращаться, пацан, – в досаде пробормотал Буллок.       Нахмурив брови, Мартин написал в блокноте:       «Меня все равно будут преследовать, потому что я Кобблпот»       Буллок хохотнул.       – Кобблпот? Действительно? В такой ситуации, парень, лучше прикройся именем своих настоящих родителей.       Мартин насупился и быстро начеркал в блокноте:       «У меня нет родителей».       – Умерли?       Мартин качнул головой, что можно было расценить и как да, и как нет.       Буллок подумал: а парень хитрит. Что бы ни случилось в его прошлом – он не станет посвящать в него первого встречного человека. Тем более полицейского. Тем более того, кто – прямо или косвенно, – засадил Пингвина в Блекгейт.       Буллок подумал: Пингвин еще наплачется с этим пацаном.       Буллок подумал, что хорошо бы действительно вызвать социальную службу, пока воспитанник криминального авторитета не разнес его квартиру по кирпичику.       Но вместо этого спросил:       – Спать хочешь?       И когда Мартин настороженно качнул головой, сам театрально зевнул и бросил:       – А у меня выдались тяжелые деньки. Просто знай: если я проснусь с перерезанным брюхом, никто не спасет вас, пингвинята, от Судьи.       Он подумал: не предложить ли ребенку собственную кровать? Потом резонно рассудил, что гостей не звал и не ждал, а потому пусть сами озаботятся комфортом. И отправился в спальню, провожаемый немигающим взглядом Мартина.       И заснул на удивление быстро.       Буллоку снились черные, густые как мазут волны Готэм-ривер. Они хранили самые жуткие убийства и самые отвратительные секреты. Они переваривали людские страсти, урчали от удовольствия, облизывая очередную жертву: погрязший в пороках взрослый или запутавшийся ребенок – городу нет особой разницы. Каждый, рожденный или приезжий – обречен.       Буллок открыл глаза: в горле саднило, точно он наглотался грязной воды, грудь сдавливало – но это он просто-напросто лежал на животе. Комната, погруженная в ночное глубоководье, неоново мерцала. А возле кровати возвышалась фигура.       – Твою мать!       Как ошпаренный, Буллок подскочил, замахиваясь кулаком, но ударить не успел – фигура скользнула в сторону и тихо произнесла хрипловатым голосом Пингвина:       – Пойдем, выпьем?       Буллок сел, приоткрыв рот и напрасно пытаясь усмирить пустившееся в галоп сердце. Глаза постепенно привыкли к полутьме, и Пингвин – с его мертвенно-бледным лицом, с запавшими глазами, заострившимся носом и скулами, с безвольно опущенными руками, – казался восставшим из Готэм-ривер утопленником.       Может, так оно и было, потому что несло от Пингвина сыростью и болезнью.       – Будь я проклят, если ты не сдох! – выдавил Буллок, комкая в пальцах край одеяла.       – Я сдох, – согласился Пингвин, нависая над ним и покачиваясь маятником влево-вправо. – И от меня до сих пор несет этими вонючими доками. Так где у тебя бокалы?       Буллок сморщил нос и, вздохнув, спустил босые ноги на пол.       – Для дохлого ты слишком хочешь надраться. Нет у меня бокалов. Кружки бери.       Тень отступила к дверям и растворилась в черноте проема. На кухне глухо загремела посуда. Хлопнула дверь холодильника. Зашумела вода.       Круговыми движениями растирая лицо, Буллок исподлобья наблюдал, как Пингвин деловито хозяйничает на кухне. В мешковатых спортивных брюках Буллока и в его же растянутой футболке с пятнами соуса на груди, Пингвин выглядел бродягой, по ошибке заглянувшим в квартиру добропорядочного полицейского. То и дело дергая головой, убирая лезущую в глаза челку, он натренированными движениями профессионального бармена смахнул пыль со стола, накинул прожженную в двух местах скатерку, расставил кружки, нарезал дольками фрукты, сыр в голубых прожилках, копченую колбасу красивыми ровными кружочками, капнул в блюдце немного соуса и с негромким «пуф!» выбил из бутылки пробку.       – Прошу к столу! – с нервной полуулыбкой произнес Пингвин и сам плюхнулся на ближайший табурет. – Чем богаты, как говорится.       – Откуда все? – хмуро поинтересовался Буллок, разглядывая недешевый канадский «Краун Роял» и вспоминая, что вечером у него оставалось немного арахисового масла и консервированный бобы.       – Служба доставки творит чудеса.       Пингвин отправил в рот сразу два кружка колбасы и по-кошачьи прищурился.       – А деньги?       – Не беспокойся, Харви. Я никогда не был хорош в карманном воровстве, и тем более не привык обирать того, кому обязан жизнью. Пир за мой счет.       – Значит, кто-то уже знает, что в моем доме находится разыскиваемый гангстер? – ощетинился Буллок.       Пингвин закатил глаза.       – А говорят, будто я параноик. Скажем так, Харви: в Готэме есть еще верные мне люди и они будут держать язык за зубами и обеспечат всем необходимым, когда… когда я решу. Так что держи! – он толкнул через стол наполненную кружку. – За здоровье, старый друг!       Оно пригодится нам обоим.       И, не дожидаясь Буллока, первым опрокинул кружку.       Полицейский промолчал.       Отступать поздно: вся эта сюрреалистичная ситуация, в которой на его кухне, в его одежде и с его кружкой в руках, сидел босс готэмского преступного мира, была спровоцирована им самим с того момента, как Буллок подделал подпись комиссара в документе на временное освобождение Пингвина.       Посеял? Ну, теперь пожинай.       Буллок вздохнул и сделал глоток.       Табак и дым, цитрус и карамель…       Неплохой виски. Не самый лучший, что он пробовал у Пингвина – но все еще неплохой.       Гораздо лучше того пойла, которым Буллок накачивался последние дни.       – Как нога? – тихо спросил он.       Пингвин будто не сразу понял, что обращались к нему. Суетливо вскинул глаза, моргнул, потом смущенно заулыбался и ответил, точно стесняясь:       – Знавала и лучшие дни… Но спасибо.       – А Мартин?       – Уложил его на диван. Другой кровати у тебя нет.       На миг кольнуло совестью, и Буллок, спрятав взгляд, буркнул:       – Пацану учиться надо. А не бегать от полиции и сумасшедшего маньяка.       – О, как ты прав, друг мой! – возбужденно подхватил Пингвин. – Поэтому я позвонил одному человеку, чтобы он забрал Мартина и…       – Ты что сделал? – Буллок поднялся, и Пингвин испуганно отпрянул.       – Разве мы уже не решили этот вопрос? – озадаченно спросил гангстер. – Мои люди умеют держать язык за зубами, ведь никто не хочет, чтобы в его дела вмешался великий и ужасный Джеймс Гордон! – он нервно хохотнул. – Все пройдет быстро, Харви! Тебе не о чем волноваться!       – Знаешь, последний раз, когда нам не о чем было волноваться, я получил удар бутылкой по голове!       – Обещаю, больше никаких ударов! – с жаром отозвался Пингвин и снова наполнил кружки. – Готэм снова нуждается в нашей помощи, поэтому пусть все получится!       – Пусть, – эхом отозвался Буллок.       Виски разливалось в груди теплом. Взгляд смазался, голова приятно поплыла – и волнения и страх остались где-то позади, не взаправду. А настоящее было здесь – на маленькой кухне с тусклой лампой, с запахами алкоголя и закуски.       – Судья бросает вызов не только вам, – послышался приглушенный голос Пингвина. – Он бросает вызов и мне. Королю Готэма!       – Посчитай, в который раз бросают тебе вызов? Впиши в свой ежедневник: почистить зубы, выпить кофе, пырнуть ножом провинившегося шестерку, разобраться с очередным претендентом на Готэмский трон…       Оба тихо рассмеялись, а Пингвин покачал головой.       – Пусть. Пусть развлекается, пока может. Он не первый и не последний, который выходит против меня и проигрывает. Самонадеянный болван!       – Он знает тебя, – сказал Буллок.       – Эд тоже так думает, – ответил Пингвин, и полицейский хлопнул ладонью по столу.       – Я так и знал! – Шшш! Мартина разбудишь!       Пингвин зашипел на него кошкой, прижимая к губам палец и недвусмысленно поглядывая в дверной проем. Буллок опомнился, понизил голос и прошептал:       – Я так и знал… Ты был у Нигмы!       – Да, и что? – окрысился Пингвин. – Мы давние деловые партнеры, поэтому…       – А я думал, вы пара, ребята, – перебил Буллок, – или что-то в таком духе.       Пингвин в возмущении вскинул подбородок и его живой глаз хищно сверкнул.       – Какая… глупость! Просто абсурдная нелепица! – заговорил он, покрываясь алыми пятнами. – Сплетни в Готэме распространяются со скоростью пули, не так ли? И поражают даже ни в чем не повинных граждан!       – Ай! Мне все равно! – Буллок поднял ладони. – Я только… Уф, я вдруг вспомнил, как Нигма стрелял в тебя… В смысле, не каждый простит такое, если только не ровно дышит к этому человеку… Хочу сказать, тебя ведь пытались убить…       – Меня кто только не пытался убить! – зло парировал Пингвин. – И если говорить о прощении… ты разве не простишь Джеймса Гордона, даже если он не вернет тебе значок?! Разве это не является попыткой убить тебя как полицейского, Харви? Одна паршивая пуля в живот, отстранение от должности или даже судебный приговор на несколько лет – разве такие пустяки могут стать преградой между настоящими друзьями?       Пингвин выделил слово «настоящие» с благоговейным придыханием. Впрочем, так было всегда, когда он лопотал о дружбе. Говорил он только о Нигме или о Гордоне тоже? Какая разница. Когда-то это веселило Буллока. Теперь он думал: гребаный Кобблпот прав.       – Ладно, Освальд. Забыли, – сказал он, понижая голос до мягкого тона. – Но как ты проник в Аркхэм?       – Харви, ты вроде умный человек! – ответно прошептал Пингвин, мгновенно перейдя от степени крайнего негодования до напыщенной насмешливости. – И до сих пор не знаешь, что хорошее вознаграждение открывает любые двери?       – Если вы планируете побег, то…       – Никто ничего не планирует! Успокойся, Бога ради! – в раздражении прикрикнул Пингвин и тоже осекся, зажал рот ладонью. – Да… извини… кхм. Так вот, – продолжил он, наклоняясь над столом и заглядывая в лицо Буллока блестящими глазами – живым зеленым и искусственным голубым. – Ты знаешь, почему судья подстерег нас именно на причале?       – Он знал, как и откуда вы с Мартином собрались сбегать из Гоэтма?       – Почти. Но это не единственная причина. Именно на этом месте Джеймс Гордон едва не застрелил меня по поручению дона Фальконе.       – Да ну? – Буллок с сомнением прищурился.       После воссоединения с материковой частью Готэм слегка изменился. Чуть иначе проведена инфраструктура, перестроены и реконструированы поврежденные здания, перенесены остановки и лодочные станции. И вроде немного прошло времени – а все равно прошлое забывается, затягивается туманом, растворяется в бутылке виски…       – Владелец магазина игрушек, – сказал Пингвин, и, когда Буллок поднял на него непонимающий взгляд, продолжил: – Оливер, тот, кто устраивал благотворительную акцию в торговом центре. Наркоторговец.       – Да, он работает на тебя, – буркнул полицейский. – Вся погань в этом сраном городе работает на тебя!       – Когда-то я работал на него, – перебил Пингвин. – Мелкая торговля, легкие карманные деньги… Надо было с чего-то начинать…       – Какого черта, – пробормотал Буллок, еще не понимая, куда клонит гангстер, но уже подозревая что-то плохое. Очень, очень плохое.       – А до этого ублюдок взорвал несколько бакалейных лавок в Ист-Энде, – продолжил Пингвин. – Неподалеку от католической школы святого Игнатия. Я учился там в начальных классах. – Буллок не сдержал насмешливого фырканья, и Пингвин поспешил продолжить: – А потом еще один терракт в квартале, где жила моя мама!       – Освальд…       – Харви!       Пингвин подскочил и оперся ладонями о стол. Его лицо дергалось, кадык прыгал вверх-вниз.       – Этот ублюдок знает меня! – визгливо продолжил он. – И он идет за мной по пятам! Это же очевидно!       – Освальд, успокойся! – Буллок тоже поднялся и тронул Пингвина за плечо. Тот отшатнулся, будто не привык к дружеским прикосновениям, будто что-то в прошлом – побои? насмешки? издевательства одноклассников? – травмировало его так сильно, что даже спустя много лет любое прикосновение стало чем-то плохим и неправильным.       – Я спокоен, – процедил Пингвин и вдруг широко раскрыл глаза и воскликнул с досадой: – Ну вот! Мы разбудили ребенка…       Буллок обернулся и увидел босоногого Мартина. Потирая сонные глаза, мальчишка вопросительно глядел на обоих. –       Все будет хорошо, птенчик! – проворковал Пингвин, выбираясь из-за стола. Сильно подволакивая ногу, проковылял к мальчишке. Мартин прижал курчавую голову к груди гангстера, и тот осторожно, неуклюже погладил его по волосам. – Ничего не бойся и ложись обратно в кровать. Завтра мы позавтракаем, оденемся, зарядим пистолеты и убьем к чертовой матери всех плохих людей вынем кишки и развесим по городу как рождественские гирлянды! А потом купим тебе мороженое.       – Не устаю восхищаться твоим педагогическим талантом, Освальд! – закатил глаза Буллок, но больше ничего не успел добавить.       Кто-то несколько раз стукнул во входную дверь.       – Открой, – тихо сказал Пингвин. – Это за Мартином...       На пороге стоял высокий белобрысый мужчина в наглухо застегнутом черном кожаном плаще и в кожаных же перчатках.       – Рад встрече, Игнатиус, – устало сказал Пингвин. – Я ждал тебя к утру, но, похоже, планы поменялись.       – Вы правы, босс, – ответил незнакомец, аккуратно прикрывая за собой дверь и коротко кивая Буллоку. – Надо торопиться. Мы узнали, куда Судья нанесет следующий удар.