24 декабря 2020 г четверг
Шагнув в кухню, Гарри наткнулся на недовольный взгляд Джинни. Сначала он не понял, почему она опять злится, он не сильно задержался, да и они начали есть без него. И только сев за стол, Поттер догадался, причина недовольства благоверной — парадная мантия. Он забыл переодеться. Раздражение всколыхнулось как стоячая вода, в которую бросили камень. Неужели стоило напрягать мышцы лица, строя хмурую гримасу, из-за пустяка? Ну походит он пару лишних часов в своей единственной дорогой мантии, что она от этого сразу превратится в тряпье? Вкусные запахи успокоили раздражение. Джинни отменно готовила, и спагетти под сырным соусом были ее коронным блюдом. Дети болтали. Басти как обычно старался за двоих. Гарри услышал рассказ о зелье, замедляющем рост ногтей, а заодно изменяющем цвет глаз, если малость пошаманить с ингредиентами. Джинни то и дело встревала, пыталась пристыдить среднего, но Басти было непросто сбить с толку. Оболтус стоял на своем, не забывая про любимое «А что я?» Фразочка была у него вместо счастливой кроличьей лапки. Со своего места Гарри мог видеть елку, приткнутую у задней двери. Она была искусственной, купленной за 3.99 и колдун подозревал, что жена никогда не устанет напоминать о ее цене. Если что и полюбилось Джинни в магловском мире, так это распродажи. Красные, зеленые, желтые огоньки бегали по пушистой бахроме то ли из бумаги, то ли из целлофана. Однако не елка создавала праздничную атмосферу, а дети: их голоса, улыбки, смех. Гарри представил эту же кухню через пятнадцать лет: дети разъедутся и украшать елку станет незачем. Они сядут ужинать вдвоем. Еда будет такой же вкусной, но приправленная угрюмым молчанием не полезет в горло. Взгляд Поттера заметался, стараясь чем-нибудь заслонить унылую картину будущего. Снова остановился на елке. Да, для своих 3.99 она выглядела неплохо, но не хватало запаха хвои. Он понимал Клариссу, которая не пожалела денег на горшок с маленькой норвежской сосной. А вот Ронни ничего не имел против пластмассы. В его комнате стояла белая напольная елка, обернутая бумажной гирляндой, которую мальчишка сделал в школе. Басти же притащил из Хогвартса Пегги. Гарри подозревал, что уродливое деревце-недомерок было ублюдком дракучей ивы. Тонкие ветки, усаженные острыми колючками, норовили цапнуть любого, кто подходил близко. Кроме Басти. Ходячая катастрофа семейства Поттеров вызывал у этого монстра чувство собачьей преданности. Во всяком случае Пегги безропотно позволила увесить себя шишками, орехами и омелой. Бастиан говорил, что весной они с Хагридом собирались высадить ее. Скорее всего в Запретном лесу, но Поттер не волновался, лесничему он доверял. Вспомнил о Хагриде, и совесть тут же уколола: не написал, не поздравил. Но родных и друзей у Поттеров было много, а сова одна. Впрочем, он еще может с утра заскочить в почтарню, отстоять очередь из таких же как он склеротиков, и послать весточку в Хогвартс. Старому другу будет приятно. — Спасибо, мам. Все было вкусно, — хотя Басти болтал больше всех, с едой он управился первым. — Сядь, — Джинни остановила вскочившего со стула сына. – У нас с отцом есть для вас важная новость. «Не сейчас, не порть хороший вечер», — подумал Гарри, жена уловила невысказанную просьбу и решительно сдвинула брови. — У нас будет ребенок. Ее слова ошарашили детей, как свалившийся с потолка Санта Клаус, они вытаращились на мать во все глаза. Вот только появление Санты их бы обрадовало. Кларисса нарушила молчание любимым вопросом Басти: — Зачем? Джинни сурово посмотрела на дочь, но та продолжила: — Ты сама постоянно говоришь, что у нас ни на что не хватает денег… — Ребенок — это счастье. — И ты опять нас бросишь? — спокойно, будто спрашивая про погоду, поинтересовался Басти. Джинни дернулась, как от удара. — Не смей так со мной разговаривать, — ее вилка со звоном упала на тарелку. Гарри показалось, что сейчас жена влепит сыну затрещину. Он подобрался, готовый поймать ее руку. —А что? — бросил паршивец, то ли не понимая, что играет с огнем, то ли специально подначивая мать. И добился взрыва. Голос Джинни взвился: — Закрой рот! Ты ничего не понимаешь. Живешь на всем готовом, ничего не делая. — Но ты тоже не работаешь! — Убирать за вами, стирать, готовить — это конечно не работа. За работу ведь платят, да? А я у вас бесплатная служанка и должна сутками вкалывать, не раскрывая рта. — Нет, Джинни, — Поттер с неохотой вступил в разговор. — Мы все ценим твой труд, а Басти сейчас извинится. Басти? — Извини, — сын опустил глаза. Гарри надеялся, что от стыда. — Почему вы не могли быть осторожнее? — потерянно спросила Кларисса. Возможно, она смотрела на их семью, как на лодку, которая перевернется, если взять на борт еще одного человека. Шальное «я здесь не причем» щекотало горло. Искушение сказать правду было велико. Коронный презрительный взгляд Джинни стал бы последним толчком, снявшим признание с языка, но жена посмотрела на Гарри не с упреком, а с мольбой. И он промолчал. — Нам всем придется поумерить запросы, — она сморгнула слезы, попыталась прогнать из голоса дрожь. — Будем жить скромнее, урежем расходы. Ронни ерзал на стуле, хотел поднять руку, как на уроке, но в последний момент передумал: — Теперь мы с Басти будем жить в одной комнате? Гарри понимал беспокойство младшего сына: тихий упорядоченный мирок Ронни не выдержал бы соседства с ураганом по имени Бастиан Джемайя Поттер. — Нет, мы переделаем комнату Клариссы, она все равно будет жить в Лондоне. — Как хотите, — с деланным равнодушием выдавила из себя Клэри. — Не нужно трогать ее комнату. Возьмем мой кабинет, Перси поможет получить разрешение на расширение пространства... — Поттер старался сделать как лучше, но Джинни приняла его усилия в штыки. Ее лицо ожесточилось, горечь и печаль уступили место злости. — Что, не можешь не пнуть меня своим благородством? Признайся, тебе нравится выставлять меня злобной ведьмой? — Никем я тебя не выставляю. — Конечно, — Джинни взяла со стола грязные тарелки, Гарри встал, чтобы помочь. Она раздраженно отмахнулась. Дети, не сговариваясь, выскользнули из за стола и по-тихому утекли из кухни. Поттер не стал их окликать. — Твоя Гермиона должно быть никогда не скандалит при детях? — Джинни прислонилась к кухонной мойке и уперлась руками о край. — Причем тут Гермиона? — Слышала, в новом году ей предложат должность замминистра. А я ведь ничуть не глупее твоей суперуспешной подружки и могла бы сделать шикарную карьеру, — слово «шикарную» она растянула, будто жвачку. — Если бы не похоронила себя в гребаном домашнем хозяйстве. — Мы тебя об этом не просили. — Но и не отказывались, принимали мою заботу как должное и всегда ждали добавки. Гарри не спорил. Запах еды, пропитавший кухню, вдруг начал вызывать тошноту. В затылке набухало что-то тяжелое. Джинни продолжала трещать. Ее монолог напоминал снегопад, обрушившийся на Англию перед Рождеством. Страна за два дня получила месячную норму осадков, а Гарри за пять минут получил годовую порцию оскорблений и обвинений. Он не вслушивался, но мерзкий чужеродный сгусток в голове чутко реагировал на визгливый голос, расширялся, давил. Поттер подошел к кухонной стойке, взял с полки стакан, налил воды из стеклянного кувшина. Злость сродни зелью, следи за ней во все глаза, иначе быть беде. Гарри забыл эту простую истину, внутренний контролер ненадолго зажмурился, давая себе передышку. Секунды хватило, чтобы злость успела расколоть время на до и после. До момента Х Гарри сжимал в руке полный стакан и хотел поднести его ко рту, после стакан был пуст, а капли воды стекали по раскрасневшемуся лицу жены. «Как слезы», — подумал Поттер отстраненно. Джинни первая справилась с потрясением и вкатила ему оплеуху. — Ненавижу! Гарри отступил на шаг. Щека горела. Стакан выскользнул, но звона разбитого стекла колдун не услышал. В голове шумело. Кровь стучала в висках, а еще громче билась мысль «Хоть бы она заткнулась. Хоть бы она заткнулась. Хоть бы…» Рука дернулась, секунду другую Гарри еще мог обманывать себя, что просто собирается перехватить руку жены, если она снова попытается ударить. Но пальцы уже сжимались в кулак. — Что здесь происходит? Вы что, деретесь? Кричала Кларисса. Гарри опомнился. Ему еще никогда не было так стыдно. Он не мог смотреть в лицо дочери. Беспомощность, прозвучавшая в ее голосе, причинила больше боли, чем пощечина. Кулак снова превратился в вялую потную ладонь и Гарри был рад этой слабости. — Все хорошо, прыгалка, не бойся, — мертвым голосом произнес он. — Да, все просто замечательно, — ядовито добавила Джинни. — Нужно погулять с собакой. — Конечно, милый, драпай от проблем, как ты всегда делаешь, — жена схватила полотенце, висевшее рядом с раковиной, и вытерла лицо. — Дай мне остыть. Гарри пошел к задней двери, не смотря ни влево, ни вправо, только перед собой. Уже на улице вдохнул полной грудью так, чтобы продрало. Кошмарик, услышав хозяина, выскочил из будки, бросился к нему, будто не видел целую вечность. В последний момент пес одумался, не стал закидывать лапы на плечи, а лишь задел носом ноги колдуна. Почувствовал мрачное настроение. — Пошли, дружище, пошатаемся. Министерство до сих пор запрещало появляться на магловских улицах в магической одежде. Хотя маглам было поебать, да и чиновникам по большому счету тоже, а что касается Гарри, то ему сейчас было поебать не только на свой внешний вид, но и почти на все. Чары, вплетенные в ткань мантии, подстроились и согрели колдуна. Впрочем, в таком состоянии он не замечал холода. Поттер не думал куда идет, лишь бы уйти подальше и унести с собой ублюдка, который оказывается все это время сидел внутри. Ублюдка, способного поднять руку на жену. На беременную. Самоха как-то сказал ему: ты — хороший парень, Гарри, но и в тебе есть черт. Если тебя загонят в угол, черт вылезет наружу, чтобы не оставить тебе ни единого шанса выбраться из дерьма. Поттер остановился перевести дух. Огляделся. Не узнал улицы. Хотя как ее узнаешь, если все здания темные, будто долгое время собирали пыль на вселенском чердаке. Куда делся свет из окон? А если здесь одни офисы, то почему не горит ни одна вывеска, ни одна гирлянда? Где люди? Неужели все, включая бродяг и гуляк, пошли в церковь? Гарри попробовал восстановить в памяти свой маршрут. Вроде бы, он проходил мимо парка, где они с Клэри гуляли в те времена, когда он звал дочку прыгалкой. Дурацкое прозвище ее смешило, поэтому Гарри предпочитал его принцессам и солнышкам. От памяти было мало толка, и он опустил взгляд на свои ноги, будто собираясь спросить у них, куда вы меня занесли. Твою мать, он выбежал из дома в тапках. Теперь, понятно, почему ступни превратились в ледышки. Палочка, к счастью, лежала в кармане. Тапки превратились в теплые ботинки, а ноги укутало живительное тепло. В отделе отслеживания магии Гарри проработал почти 12 лет и давно разобрался, где и с какой силой нужно колдовать, чтобы тебя не засекли. — Кажется, мы попали на обратную сторону Рождества. Кошмарик не выглядел напуганным, а вот растерянным — да. Поттер потрепал приятеля по шее. Ему все еще было без разницы куда идти, жалел колдун лишь об одном, что не может заткнуть уши наушниками и включить музыку. Но старый плеер недавно спекся, магия рано или поздно убивала любую технику. Гарри двинулся вниз по улице, Кошмарик ни на шаг не отставал от хозяина. Поттер прошептал себе под нос: «Тихая ночь, святая ночь, все спокойно, все блестит». Не подошло. Его настроение требовало одну из тех мелодий, которые помогали водителю, проехавшему полпути от Лондона до Манчестера, преодолеть оставшуюся половину. — Привет, привет, детка, ты звонил, — его лицо приняло задумчивый вид, будто Гарри оценивал вкус заказанного в ресторане блюда. Решил — сойдет и, поглядывая на Кошмарика, пропел увереннее, — Я тебя не слышу, Здесь в клубе связь не ловит. Понимаешь, ты понимаешь, да? Пес трусил рядом, он выслушивал и не такое. — Что ты сказал? Хочешь со мной порвать? Прости, я тебя не слышу, Я немного занят, немного занят. Прости, я тебя не слышу, я немного занят. С каждой новой строчкой колдун ускорял шаг, а его голос звучал все громче и громче. Гарри надеялся, что кто-нибудь крикнет «Чего орешь?», но улица молчала. Слова съеживались, вязли в кристально прозрачном морозном воздухе, будто в плотной вате. Колдун все еще бодрился. После сегодняшнего вечера, его трудно было испугать перспективой брести и брести по пустому городу, горланя песни, заученные за долгие мили бессмысленных поездок. Он как раз набирал в грудь воздуха, готовясь перейти ко второму куплету, когда заметил свет на другой стороне улицы. На автомате Поттер прошел с десяток шагов и остановился напротив двухэтажного здания. Его внимание привлекла белая матовая панель на кирпичной стене. Если память ничего не путала, похожие штуки раньше висели у входа в кинотеатры, сообщая название фильма и время сеанса. Гарри прищурился, двадцать лет он не жаловался на зрение, да и сейчас не был уверен, что проблема в его глазах. Он отчетливо видел тонкие черные буквы, но почему то не мог разобрать ни слова. Зато металлическая вывеска над дверью не стала морочить ему голову. Поттер легко различил и пирамиду из трех шаров и надпись «Ломбард», выдавленную крупными жирными буквами. Хозяин позаботился снабдить вывеску подсветкой. «Чертовщина», — подумал Гарри. Наконец проклюнулись первые сомнения. А через секунду он уже не понимал, с чего вдруг решил, что его город защищен от всякой паранормальщины особым магическим кругом. Колдун медленно пересек улицу, руководствуясь не столько разумом, сколько подсознательным убеждением: свет = безопасность. Кошмарик нехотя последовал за хозяином. Тротуар перед ломбардом был свободен от снега, будто там под землей проходила труба с горячей водой, но теплом тянуло из под двери. Оно выбиралось наружу с тихим шорохом, похожим на шебуршание жука, чьи лапки ощупывают стенки тюрьмы, спичечного коробка. Подойдя ближе Гарри смог прочитать надписи на светящейся панели:Ломбард Работаем вечность без перерывов и выходных Принимаем в заклад чувства, ощущения, страхи воспоминания, привязанности души Только в ночь перед Рождеством исполняем одно желание Бесплатно
— Неужели, кто-то еще ведется на бесплатный сыр? После этих слов ему бы следовало убраться по добру по здорову, но Поттер топтался на месте. Вынул руку из кармана, намериваясь проверить настоящее ли перед ним здание или декорация, фасад из картона. Замер, сказал себе «Да ну на хер», повернулся и почти смог сбежать. Ничто его не останавливало, не было невидимых рук хватающих за плечи, гигантских трещин отсекающих путь к свободе, тумана или огненной стены. Как не было ни любопытства, ни азарта, ни жажды приключений. Стоя перед странным ломбардом на пустой и будто невсамделишной улице, Гарри с полной ясностью осознал, что уже не верит в перемены к лучшему. Сегодняшний вечер доказал, его присутствие не приносит близким ничего кроме новых разочарований. Напрасно Гермиона надеялась когда-нибудь увидеть друга счастливым. Поттер слишком хорошо знал Джинни. Развода она не даст. Вся ее родня свято верила в твердую иерархию: замужняя женщина лучше старой девы, а старая дева лучше разведенки или брошенки. Зато ко вдовам они относились с должным почтением, помогали и поддерживали. Его дети ни в чем не будут нуждаться. Все просто. Оставалось лишь обставить самоубийство как несчастный случай. И подсознание уже давно подсказало ему правильный план действий: темная дорога и руки, отпускающие руль. На душе стало легко, как обычно бывает, когда близится к завершению долгое муторное дело. «Так почему бы не развлечься напоследок? Не взглянуть на диковинку?» — Поттер распахнул дверь. Его взгляду открылась широкая лестница, которая вела еще к одной двери. Кошмарик, в отличие от колдуна, не спешил на встречу с неизвестностью. Он не был смельчаком. Гарри стало не по себе от мысли, что друг останется в одиночестве. — Я не буду ничего желать, просто посмотрю, — пообещал колдун и тут же подколол себя: «Сказал алкоголик, сворачивая к бару». Сообразив, что хозяин не отступится, пес прошмыгнул внутрь. Его когти клацали по грязным плиткам. Звук тревожил. Ломбард производил впечатление места, где уважают тишину и от посетителей ждут того же. На второй двери была вырезана непристойная сцена: осьминог стискивал в объятиях обнаженную девушку. Выставленные напоказ округлые груди оставили Гарри равнодушным. Путь к его члену нашла другая часть картины. Лицо красавицы исказили вожделение и страх и было в этой смеси что-то будоражащее, зовущее во тьму. Он отвел взгляд. — Когда дело доходит до заманухи, все делают ставку на секс, — чем дальше, тем сильнее Поттер чувствовал, что перестает быть собой: примеряет на себя беспечность и нахальство, как одежду с чужого плеча, говорит словами, снятыми с языка мрачного копа из голливудского триллера. Гарри посмотрел кучу подобных фильмов. Они скрашивали одинокие вечера в дешевых гостиницах. Теперь колдун жалел о времени, потраченном впустую. Лучше бы он трахался. Кошмарик вел себя спокойно, не дрожал и не скулил. Это обнадеживало. Гарри толкнул дверь. Они попали в помещение с низким потолком. Проход перекрывали стеллажи, расставленные в беспорядке и почти вплотную друг к другу. Приходилось протискиваться между ними, как сквозь толпу недружелюбных зевак. На полках не было ничего кроме пыли в палец толщиной. И ни одной стеклянной банки с человеческим сердцем. Впрочем, Поттер не приглядывался. Он спешил, подгоняемый чувством, что старая мебель вот-вот оживет и попытается его раздавить. Хозяин ломбарда склонился над мятой бумагой, лежавшей на длинном грубо сколоченном столе. Маленький скрюченный старичок в черной мантии ничем не походил на великана из сказки о бедном угольщике, та всплыла из подсознания, пока колдун мешкал перед дверью. Его память, эксцентричная, как старая аристократка с выводком австрийских шпицев, любила выкидывать подобные трюки: вытаскивать из своих огромных шкафов не слишком полезную информацию, не утаивая ни одной мелкой детали. Сказку Гарри помнил так хорошо, будто прочитал ее не тридцать лет назад, а вчера, но что толку? В этом месте играют по другим правилам или нет? Шепнув Кошмарику «Сидеть», он направился к столу. — Здравствуйте. Хозяин не поднял головы, его вниманием полностью завладели крупных красные гранулы, рассыпанные по коричневой оберточной бумаге. Некоторые алхимики считали, что именно так выглядит lapis philosophorum. Когда-то Гарри держал в руках настоящий философский камень, но то приключение случилось очень давно. С тех пор было принято много неправильных решений и много шансов пропало зря. Казалось, то воспоминание имеет к нему взрослому не больше отношения, чем сказка о каменном сердце. — Извините, за беспокойство… — Загадывай, — слово вылетело изо рта старика, как ядро из пушки. — Что? — Желание, — волшебник выпрямился. Кожа на лбу и на щеках была покрыта старыми шрамами. Поттер подумал о пластиковом пупсе, которого поднесли к огню. Правый глаз затянуло мутной пеленой, левый закрывал латунный цилиндр лупы. На вид тяжелый, скорее всего его удерживали чары. — Я... — Гарри растерялся, не зная, что делать продолжать смотреть или отвести глаза от изуродованного лица. Что будет менее оскорбительно? Выручил его Кошмарик, во время обмена репликами пес тихонько подкрадывался к хозяину, пока не пристроился у его ног. Гарри воспользовался поводом и перевел взгляд на друга. — Веди себя хорошо. Пес напустил на себя простодушный вид, мол, и в мыслях не держал ничего другого. На всякий случай, вдруг хозяин ломбарда недолюбливал собак, Гарри вытащил из ошейника тонкую паутинку магического поводка и намотал на руку. Прочистил горло. — Разве попытки обмануть судьбу не оборачиваются против человека? — Одно желание в ночь перед Рождеством. Бесплатно, — старик и правда разговаривал, как из пушки палил. Гарри хотелось отступить назад, в поисках укрытия, но он сказал себе, что это глупо. — Без подвохов, скрытых условий, злого умысла. Исполнитель не несет ответственности, если загаданное желание не оправдает надежд загадавшего. — Я могу пожелать все что угодно? — слова торговца его зацепили. Впрочем, кто бы сомневался в том, что голодный схватит любой предмет, похожий на хлеб. — Даже мира во всем мире? — Нет. Личное. Нужное для счастья, — короткая «канонада» нанесла максимальный урон. Поттер все еще мечтал о счастье. О другой жизни. Ноги твердо стояли на полу, но сердцем Гарри был внутри вагончика, замершего в самой высокой точке русских горок перед тем как полететь вниз. Желудок верил сердцу и сжался, когда Поттер спросил: — Вы можете изменить прошлое? — Да. Не было ничего ужаснее этого «да». Не было ничего прекраснее этого «да». Недоверие съежилось, а надежда унесла мысли ввысь. Воображаемый полет горячил кровь так же как настоящий. Хотя, что Гарри мог помнить о полетах? Он больше двадцати лет не садился на метлу. Но все можно было исправить. Отменить сегодняшний вечер, а заодно и долгие годы, которые они с Джинни прожили вместе. Отменить их женитьбу, нервный срыв и бессмысленную «риддломанию». Отменить дуэль с темным Лордом, его возрождение, детство у Дурслей и наконец отменить смерть родителей. Начать с чистого листа без долгов, без чувства вины, без сожалений и без своих детей. Как только эта мысль ударила в голову, блеск и очарование другой жизни померкли. Старая истина гласила: ничего не бывает задаром. Одной рукой судьба дает, другой забирает. Счастливый не надломленный Поттер никогда не женится на Джинни Уизли, а значит не будет ни Клариссы, ни Басти, ни Ронни. Он не был готов заплатить эту цену, но и не был готов уйти, уже соблазненный и отравленный обещанием переиграть судьбу. Отпустив поводок, Поттер принялся кружить по комнате. Кошмарик с интересом следил за его метаниями, а хозяин ломбарда снова уставился на красные гранулы, любовно перебирая их тонкими бледными пальцами. Гарри слишком глубоко ушел в свои мысли, чтобы заметить любопытство одного или равнодушие другого. Он ерошил волосы, бубнил себе под нос, перебирая бесчисленные варианты. Что можно попросить у исполнителя желаний? Смелости, чтобы уйти от Джинни? Ума, чтобы понять, как наладить свою жизнь? Нормальной ориентации, чтобы полюбить свою несчастную жену? — Не то, не то, не то, — яростно прошипел Гарри, попадись ему под ноги камень или пустая консервная банка, пнул бы от души. Двадцать пять лет назад он убил Темного Лорда. Они дрались в Отделе тайн Министерства магии среди склянок с разбитыми пророчествами. Поттер не мог сказать, как победил Лорда, зато отлично запомнил, как тот умирал. Чужой страх, чужое отчаяние и чужая беспомощность пробились сквозь его собственную боль, оттеснили этого огромного кита. В их зове Гарри почудилось что-то родное, инстинктивно он попробовал дать утешение и защиту, когда не получилось дотянуться рукой, она была сломана, решил удержать разумом. Не сумел, смерть забрала свое. Полгода целители восстанавливали его тело. Одни травмы исцелялись быстро: первыми затянулись раны, затем срослись кости, зажили внутренние повреждения, выросли зубы. Новая кожа постепенно заменила обожженную. Тошнота и головокружение долго не проходили. Пару лет он почти не мог колдовать, сразу накатывала вялость. Иногда, не рассчитав силы, падал в обморок. Лекари говорили, что со временем это пройдет. Они оказались правы. Но по настоящему Гарри мучили не физическая боль и не слабость, а кошмары, в которых он раз за разом возвращался в Отдел тайн. Потом, спустя много лет, Поттер будет думать: «наверно я совершил ошибку, вовремя не обратившись за помощью». Но тогда все вокруг, даже друзья, называли его героем и спасителем. Язык не поворачивался сказать им, что он считает себя убийцей. Они бы не поняли. Да они и не поняли. Записали в чудаки, пожалели, отвернулись. Не все. Гермиона, Невилл, Фред и Джордж, его не бросали, но и не разделяли его «риддломании». Поттер и сам не понимал, зачем ищет любую информацию о Томе Риддле. «Если я докажу, что Темный Лорд был монстром, то моя совесть успокоится и я смогу спать спокойно», — говорил он себе в самом начале. Непостижимым образом это ясное логичное стремление превратилось в одержимость. Поттер без колебаний отдал бы душу в обмен на разговор с живым Риддлом. К счастью или нет, в те годы рядом не нашлось черта, заинтересованного в подобной сделке. Гарри остановился, его размышления подошли к конечной точке, оставалось лишь сделать выбор: рискнуть разрубить старый узел или вернуться домой все тем же и с теми же проблемами. В Поттере все еще жила убежденность, если ему удастся докопаться, кем был Том Риддл, то и его собственная душа перестанет быть для него потемками. И тогда не будет нужды менять прошлое, он сможет изменить настоящее. Опьяненный надеждами, Гарри произнес роковые слова: — Я хочу… Старик вскинул голову, его ноздри раздулись. И было в обезображенном лице нечто такое, что четко дало Поттеру понять — пути назад нет. — Хочу попасть в прошлое. Хочу, чтобы мне снова было шестнадцать, и я мог учиться на одном курсе с Томом Риддлом. Я не знаю, сколько мне потребуется времени на поиск ответов на все мои вопросы, но потом я хочу вернуться назад, в тот же день, когда я ушел. Я хочу изменить свою жизнь, но при этом хочу быть уверен, что мои действия в прошлом не повлияют на настоящее. Никак. Это самое главное. И собаку я возьму с собой. Это все осуществимо? — Да. — Что мне нужно делать? — Ждать. Полночь, — хозяин ломбарда тряхнул правой рукой над столом. На шершавую коричневую поверхность упал круг света. Тонкие тени обозначили пятиминутные интервалы, длинные толстые тени стали стрелками. Гарри сначала не поверил наколдованным часам, они показывали без пятнадцати полночь, а его прогулка по городу и разговор со стариком никак не могли занять три часа. Но потом он сообразил, что зря старается, ища логику там где ее быть не может. У особенных ночей вроде этой и законы свои — особенные. — Вы не возражаете, если я наколдую себе стул? Равнодушное молчание старика сошло за согласие. Длинная стрелка-тень наматывала круг за кругом, взгляд Поттера следовал за ней как привязанный. Кошмарик положил морду ему на колени, напрашиваясь на ласку. Получил почесывание за ухом, застучал хвостом по полу, требуя «еще», но хозяйская рука замерла. Соблазны снова путали мысли колдуна, подбивали пожелать что-нибудь еще. Ему бы пригодились бесконечное везение, магический дар мощный, как у Мерлина, сногсшибательная красота, гениальный ум или хотя бы волшебный кошель, в котором никогда не заканчиваются деньги. Хозяин ломбарда возился со своими гранулами. Он будто уловил настроение клиента и нарочно напустил на себя занятой вид. Гарри опомнился и приказал себе быть скромнее. Не даром Мик Джаггер пел: «Ты не можешь всегда получать все, что хочешь». Не найдя другого способа поторопить время, он принялся вспоминать остальной текст и слишком увлекся. Такое уже случалось раньше. В критические моменты его разум ставил все на какую-нибудь мелочь, убеждал себя, что успех или неудача зависит от того, кого именно Гарри встретит первым на улице, попадет ли его автомобиль в волну из пяти зеленых светофоров, успеет ли он вспомнить всю песню целиком, до того, как минутная и часовая стрелки сойдутся на двенадцати. Успел, хотя наверняка и переврал пару строк, но только не свои любимые. «Сегодня я видел ее на приеме с бокалом вина в руке. Я знал, что она заведет интрижку, за ней увивался один холостяк». То было очень жизненное начало, вот только Гарри никак не мог понять, чего именно. — Желание за дверью, — хозяин ломбарда имел в виду двухстворчатую дверь с ромбами, выкрашенную бордовой краской. Она появилась в стене слева от Гарри. Поттер бросил взгляд на стол, кончик часовой стрелки почти слился с черточкой, обозначающей двенадцать. В горле пересохло. Колдуна заколотило. Что уже? Пора? Каким нужно было быть дураком, чтобы так бездарно разбазарить драгоценные минуты. Хотя ничего бы не изменилось, изводи он себя до последнего вопросами вроде «правильно ли я поступил?», «не ловушка ли это?», «вернусь ли я назад»? А значит к черту. С этого момента живем по принципу: не бояться, не колебаться, не оправдываться. Гарри взял поводок Кошмарика и повел пса к двери. Схватился за ручку, машинально отметив, что рука — молодец, не дрожит. Дверь медленно приоткрылась, в комнату полезли новые запахи: пыли, затхлости, ветоши. В последний момент Поттер обернулся и сказал: — Спасибо. Благодарил он не за исполнение желания, в глубине души колдун не верил в чудеса, а за возможность отвлечься. Перестать, пусть не надолго, быть мужчиной, который разочаровал дочь и едва не ударил жену. Старик вынул лупу, его здоровый глаз был зеленого цвета. Тонкие губы растянулись в усмешке. «Будем считать это пожеланием удачи», — подумал Гарри, перед тем как исчезнуть.