Дверь исполнителя желаний

1 сентября 1963 г Воскресенье

Гарри знал их всех, но это не прибавило ему уверенности, скорее наоборот. Он растерялся, как тогда, когда таращился на свои руки, снова ставшие молодыми. Странно было видеть маленького сгорбленного профессора Флитвика прямым и не то чтобы высоким, но никак не карликом, и Дамблдора без очков половинок и чудаковатого колпака. Его густые каштановые волосы напоминали львиную гриву, а бородку явно стригли в модной парикмахерской. Поттер никогда бы не подумал, что почтенный волшебник раньше был щеголем. Перед директорским столом стоял пухлый круглолицый мужчина. Это был Слахгорн, бывший декан Слизерина, точнее «бывший» во времена Гарри, а сейчас по праву носивший темно-зеленую мантию, броско украшенную серебристой вышивкой. Они с Поттером встречались лишь один раз, но тот хорошо запомнил хитроватого колдуна, который становился особенно многословным и обходительным, когда не хотел отвечать на неудобные вопросы. Конечно сейчас Слагхорн выглядел по-другому, аккуратные усики вместо длинных неопрятных усов, шапка русых кудрявых волос вместо блестящей лысины. И весил он раза в два меньше. А вот манеры были те же. Сверкнула белозубая улыбка, и волшебник заговорил: — Мы рады видеть вас в Хогвартсе, мистер Поттер. Я — Гораций Слагхорн, декан Слизерина и заместитель директора. Директор Диппет, — он чуть сдвинулся в сторону и Гарри увидел маленького старичка, неподвижно сидевшего в высоком кресле. Лысая голова в больших родинках склонилась на бок, прислонившись к широкой боковине, кажется, эти штуки еще называли «ушками», — в силу определенных обстоятельств не может принимать деятельного участия в школьной жизни. Его вид часто вводит юные умы в заблуждение. Должно быть, вы тоже подумали, что господин директор спит? На самом деле Гарри подумал, что господин директор умер, но естественно промолчал. Впрочем, ответа от него не ждали. Гораций Слагхорн вниманием не делился. Он вел себя, как избалованный ребенок, который опустошает вазочку с конфетами, позабыв, что за столом он вообще-то не один. В его детской жадности была притягательная искорка гламора. Никто из оттесненных в сторону коллег, профессоров при регалиях и званиях, не протестовал против распределения ролей. Все они в большей или меньшей степени относились к Слагхорну с этаким снисходительным умилением, как к непослушному, но любимому племяннику. Флитвик и декан Пуффендуя, высокая немолодая женщина с растрепанным пучком, уселись в кресла у камина. Дамблдор занял место в углу, оттуда он мог спокойно наблюдать за происходящим, но при этом оставаться в тени. — Запомните, мистер Поттер, Исфахай Диппет — могущественный волшебник и прямо сейчас посредством глубокого транса он изучает иные астральные планы. Что ж теперь, когда мы предотвратили возможное недопонимание, позвольте мне представить наших многоуважаемых деканов. Достопочтенная Клепсидра Меридит, профессор астрономии и декан Пуффендуя, мэтр Флитвик, профессор Заклинаний и декан Равенкло, Альбус Дамблдор, наш главный маг, профессор Трансфигурации и декан Гриффиндора. Рискну предположить, что именно его факультет станет вашим вторым домом. — Видно у меня и правда на лбу написано, — вырвалось у Гарри. — Простите? — Эээ, сэр, я… не хотел перебивать или... Тем более это не важно, — Поттер старался избегать оправданий, потому что путался в объяснениях, как в паутине. К тому же он никогда не успевал вовремя заткнуться и продолжал выдавливать слова, которые сам же потом мечтал вернуть обратно. — Мне тут уже сказали про Гриффиндор, типа у меня это на лбу написано и вот я… ну… ляпнул… не удержался. Извините. Риддл за его спиной буркнул что-то неразборчивое и скорее всего нелестное. — Мда, ваша непосредственность несколько сбивает с толку, но полагаю для американцев это нормально, — Слагхорн посмотрел на профессора Меридит, и та согласно закивала. — Кстати, вы случайно не родственник нашим Поттерам? — Нет, просто однофамилец. Волшебник был разочарован его ответом. Гарри ощутил, как к нему теряют интерес, будто отодвигают теплую жаровню. Он не возражал, лучше всего наблюдать, когда сам привлекаешь как можно меньше взглядов. Однако слизеринский декан не спешил сбрасывать его со счетов и лучезарно улыбнулся: — В Хогвартсе мы… Портрет сурового седовласого мужчины громко откашлялся, сминая и комкая его речь, как листок с унылым безграмотным сочинением. Легкомысленное обаяние Слагхорна не действовало на оживленные магией картины. Колдуны и ведьмы раздраженно хмурились и поджимали губы, недовольные затянувшимся вступлением. Слагхорн не рискнул испытывать терпение бывших директоров и директрис и поспешно произнес: — Что ж приступим к распределению. Мистер Поттер, подойдите, можете сесть в одно из кресел, — он небрежно махнул рукой, вопреки собственным словам указав куда-то в сторону застекленного стеллажа с книгами. Профессор Мередит встала и взяла шляпу с верхней полки высокого шкафа, при этом ей пришлось встать на цыпочки, хотя ведьма была совсем не маленького роста. Гарри молча выпустил собачий поводок. Мысли сбились, и он забыл, что собирался приказать Кошмарику сидеть тихо. Впрочем, пес и без его указаний сообразил, здесь не место для игр. Декан Пуффендуя ждала, держа шляпу на вытянутых руках, будто кусачую зверушку. На тулье проступило лицо и каждая складка выражала глубокое недовольство жизнью. Шляпа морщилась и кривилась. Из черной дыры рта вылетело облачко пыли. Гарри сбился с шага. — Не бойтесь, она абсолютно безвредна, — Слагхорн неверно прочитал выражение его лица, увидев обычный страх новичка, но то что чувствовал Поттер имело мало общего со страхом, зато много — с ощущениями человека, который голой жопой сел в крапиву. Он с трудом отстранился от воспоминаний о наивном одиннадцатилетнем мальчишке, о полузабытом призраке. Должно быть, тот Гарри Поттер не узнал бы себя в разочарованном сорокалетнем мужике, хрен знает, зачем променявшем семью на иллюзию. А если б узнал, то бросился бы прочь со всех ног, удирая от будущего, как от злобного зубастого монстра. Сидение кресла было твердым. Ладони вспотели, и Гарри подавил желание вытереть их обо что-нибудь. Профессор Мередит опустила шляпу ему на голову. Запах старой пыльной ткани смешался со сладким запахом ее духов. — Слизерин, — буркнула шляпа. В мысли Поттера она не лезла. Слагхорн озадаченно нахмурился, будто как и Гарри ждал дополнительных пояснений. Клепсидра, уловив его недоумение, не спешила убирать шляпу и та начала ерзать, собираясь свалиться на пол и самостоятельно поискать более удобное место. Поттеру даже стало немного обидно. — Что ж, - произнес Дамблдор с легкой насмешкой. — Без неожиданностей наша жизнь не была бы такой интересной. Поздравляю с новым студентом, Гораций, а вас, Гарри, с новым домом. — Спасибо, сэр. Профессор Мередит забрала шляпу, и Поттер встал. Чужое внимание будто прожигало в нем дырки. Он не мог решить, что делать: скромно двигаться к выходу или отбиваться, используя в качестве оружия наглый взгляд и презрительную ухмылку. Здравый смысл голосовал за первое, но было еще пресловутое бунтарство, которое ненавидело жить по чужим ожиданиям. — Да, — к Слагхорну вернулась его обходительность, — Слизерин будет рад принять в свои ряды столь… — небольшая заминка немного подпортила общий доброжелательный тон речи, — интересного студента. — Спасибо, — повторил Гарри. Краем глаза он посмотрел на Диппета, тот совсем не шевелился. В голову закралось нелепое подозрение, а вдруг профессора устроили розыгрыш, усадив в кресло восковую куклу? — Сэр, я бы хотел вас кое о чем попросить. Можно моя собака будет жить со мной? — Боюсь, это исключено, —Гораций поморщился. Он неохотно расставался с ролью «хорошего профессора» и предпочитал, чтобы неприятные обязанности вроде выговоров, назначений наказаний или отказов брал на себя кто-нибудь другой. — Основатели разрешили держать в школе только кошек, крыс и сов, и мы отступаем от данного правила лишь в самых исключительных обстоятельствах. Вы можете оставить свою собаку в Хогсмиде, там о ней позаботятся. Предложение звучало настолько дико, что Гарри едва не отбрил декана словами, которые стоило бы придержать для другой жизни, той где ему было сорок, а не шестнадцать. Вмешался Риддл. — Сэр, мы разберемся с этой проблемой, — он был уверен и лаконичен. «Идеальный дворецкий», — хмыкнул Поттер. Хотя дворецких он видел только в фильмах, а о настоящем Томе Риддле знал приблизительно столько же сколько о реальных дворецких. Слизеринцы вышли из директорского кабинета, и дурное настроение Риддла вылезло наружу. Кислая улыбка не предвещала ничего хорошего. — Его можно превратить в кота, — произнес темный маг, перекраивая Кошмарика взглядом. Глупый пес вскинул голову и радостно повилял хвостом. — Нет, — отрезал Гарри и ускорил шаг. — Спрячем его в подземельях. — Не мечтай. Слагхорну тут же об этом доложат. Слизерин — не Гриффиндор. — Есть заклинания, отводящие внимание, заклинания маскировки, тайны… — Слишком сложно. Или ты у нас магистр тринадцатого уровня? — Я — нет, но ты же — лучший ученик школы. Или у вас эти сверкающие кубки раздают за красивые глаза? — Ты наблюдательный, — голос Ридлла немного смягчился. Первое впечатление не обмануло Гарри, объект его интереса имел слабость к лести, или даже не совсем к лести поправил себя Поттер, а к чужому вниманию. — Ну, не так часто, как мне бы хотелось. Так что с Кошмаром? Его можно на время пристроить в выручайке. Я останусь с ним на ночь, день он посидит один, а там… — В школе псине не место, но я знаю, у кого ее оставить. Пошли быстрее, — отрывисто скомандовал Том, будто бы до этого момента они ползли, как улитки. — Мы должны успеть до отбоя. — Куда? — К лесничему. Больше Риддл ничего не добавил. Он ждал вопросов, хотел словесной игры, чтобы в очередной раз показать кто здесь умнее и главнее — тот, кто владеет информацией. А Гарри взял передышку. Он вымотался, как в те вечера, когда еще водил детей на ярмарки. При всей своей любви Поттер не мог отрицать, его средний сын – это мелкий пак с бесконечным запасом бомб-вонючек. Стоило на секунду отвести от мальчишки взгляд, и вот он уже уносился вверх на ручном драконе. А фотограф, который драл два галеона за снимок с экзотической зверушкой, махал руками и матерился во весь голос, перекрикивая гомон удивленной толпы. Остро захотелось обратно домой. Издалека Запретный лес казался сплошной черной стеной, и домик будто бы прижимался к ней в поисках защиты. Окна хижины лесника приветливо светились. Выбравшись из Хогвартса, Риддл не стал зажигать Люмус, Гарри последовал его примеру, но засранец наворожил чары, позволяющие видеть в темноте, а Поттер — нет, и поэтому пришел последним. Кошмарик уже крутился рядом с дверью, прохладный осенний воздух взбодрил старого лентяя. Напрыгивать на Риддла он стеснялся, зато на Гарри оторвался по полной. — Вот я тебя, — колдун попробовал поймать друга за ошейник. Собакен увернулся, довольный новой забавой. Том не стал ждать, пока они успокоятся: постучал, но вошел без разрешения, и окликнул хозяев. Кошмарик заскочил следом, прям не пес, а шустрый кот. Гарри же чуть замешкался. В тесной прихожей было полно всякого нужного и ненужного добра: старая обувь кучей валялась на полу, стены прятались под многочисленными дождевиками, мантиями и шубами, на полках под самым потолком стояли кувшины и банки. Пахло яблоками – огромная корзина занимала целый угол. Вот что странно, Гарри бывал у Хагрида много раз, но никогда не видел здесь ни паутины, ни пыли. Колдун опять запутался во временах, почти поверил, что сейчас увидит крепкого широкоплечего великана с густой черной бородой и добрыми глазами. «Я ведь так и не отправил открытку», — он с силой зажмурился, пытаясь навести в голове порядок. Громкий молодой голос оборвал тонкую нить между той жизнью и этой: — Привет, Риддл. Ты что, завел собаку? — Это не моя, а… Поттер, где ты там застрял? Гарри открыл скрипучую дверь, заглянул в узкий коридор. Крупный парень с густой шапкой темно-каштановых волос, присыпанных чем-то белым, сидел перед Кошмариком, а тот уже во всю вылизывал его грубые ладони. Поттер подошел ближе, парень вскинул глаза, карие и добрые, улыбнулся во весь рот: — Привет, я — Рубеус Хагрид, — он встал, хотел протянуть руку. Однако вовремя вспомнил, что, знакомясь, пес не жалел слюней. — Гарри Поттер, студент из Америки. Пристальный взгляд Гарри смутил Хагрида, он отряхнул брюки, тоже присыпанные белым, разгладил рубашку. Его лицо покраснело. Черты у полувеликана были грубоватыми, плечи широкими, и даже сутулясь, он на целую голову возвышался над Поттером и Риддлом, но при всем при этом выглядел намного наивнее своих однокурсников. — Ух ты, из Америки? А правда, что у вас по улицам ходят йети? — Чего? — Хагрид, твой отец дома? — влез в разговор Риддл. У него получилось не обидно. — Нет, он сейчас в лесу. Зачаровывает дубы, чтобы в них не поселились дубовики. Профессор Дамблдор разрешил мне сегодня ночевать здесь, потому что белый олень еще не поправился и за ним надо присматривать. А пошли в кухню, чего мы стоим. Там правда беспорядок, я пытался приготовить яблочный пирог, — Хагрид почесал голову, стряхнув часть муки. — Думал, с магией будет легче… Мука покрывала пол, деревянный стол, черную чугунную плиту с распахнутой духовкой, мойку… На взгляд Поттера, здесь взорвался целый мешок. — Я сейчас уберу и чай поставлю. Хотите, посмотрите пока мою саламандру, она там в огне, — Хагрид указал на выступающий из стены очаг. — Спасибо, мы поели в выручайке, — ответил Риддл за двоих. — А саламандру ты у Босоногой Бетси купил? У нее же один хлам. — Нет, саламандра настоящая, точно говорю. Сейчас покажу, вот только… — он схватил со стола палочку и прошептал заклинание. Мука поднялась в воздух, свернулась в мутно белую змею и устремилась в распахнувшееся окно. Несколько секунд все шло нормально. Потом встрепенулись сковородки и кастрюли, длинная ложка встала, покачиваясь на закругленном конце, миска раздраженно завертелась. Они напоминали людей, которые сообразили, что их обокрали, и воры вот вот уйдут с добычей. Кухонная утварь вся разом рванулась вперед, желая запрыгнуть на хвост «мучной» змее, следом устремились яблоки и баночки с приправами, каминная кочерга, даже Кошмарик, взвизгнув, заскреб лапами по полу, магия и его собиралась прихватить с собой. Беглецы бы наверняка скрылись в ночи, не останови их другое колдовство. Риддл взмахнул рукой, возвращая все на свои места. — Как это у тебя получается? – Хагрид опустил палочку. Он говорил с восхищением и без зависти. — Как-то, — Том усмехнулся, снял мантию и повесил ее на стул. Гарри с тоской посмотрел на серебристый жилет в черную полоску, ему предстояло носить такой же. — Ну что посмотрим на твою саламандру? Колдуны столпились у очага. — Вот, видите, она пошевелилась, — Хагрид взволновано показал на черный камешек странной формы. Язычок пламени едва не цапнул его за палец. — Проверим, — Риддл закатал рукав и сунул руку в огонь. Гарри только рот успел открыть. Пламя прильнуло, но не обожгло. Темный маг вытащил камень, даже волоска не подпалив, оранжевые языки стекли с его руки, будто иллюзия. Он поднес ладонь к лицу, на ней лежала статуэтка скрючившейся ящерки. Гарри и Хагрид не сводили с него глаз. Том, не без рисовки, без нее он был бы, что черт без хвоста, сложил из ладоней миниатюрную люльку, поднес к губам и дунул. Длинные пальцы обросли лепестками желтого пламени. Гарри поймал себя на том, что затаил дыхание. Риддл чуть раздвинул пальцы, превратив люльку в клетку. Ящерка высунула наружу плоскую голову, ее глаза горели красным, а чешуя сверкала оранжевым, как дешевое золото. Чудо преобразило не только саламандру, но и колдуна. Магия осветила его лицо, вытащила наружу диковатую красоту, в которой было больше стихийного, чем человеческого. Гарри бросило в дрожь то ли от восхищения, то ли от страха. — Она слишком старая, — Том наклонил ладони над очагом. Саламандра спрыгнула в огонь, бледное пламя скатилось следом и смешалось с более ярким собратом. — Если будешь подкармливать ее чарами, то она протянет полгода или чуть больше, но потом все равно застынет. ББ опять тебя надула. — Но ведь саламандра-то настоящая, — Хагрид улыбнулся. — Да, не поспоришь, — Риддл нахмурился. Могущественный чародей исчез и на его месте снова был шестнадцатилетний подросток. – Слушай, я хотел спросить у твоего отца, не сможет ли он ненадолго приютить поттеровскую псину… — Его зовут Кошмарик, — вставил Гарри. — И он хороший парень, большую часть времени… «Хороший парень» дрых у его ног, но, услышав свое имя, открыл глаза и посмотрел на хозяина. Совесть завозилась, заскребла душу. Колдун не всегда брал пса с собой в поездки, иногда оставлял дома, на день-два и даже на неделю, но то было в родном, настоящем мире, а не здесь, где кругом иллюзия, от которой только и жди подлянки. — Не волнуйся, Гарри. Уверен, папа не будет возражать. Сегодня за Кошмариком пригляжу я, а там мы придумаем, как его лучше устроить. — Спасибо, ты меня очень выручил. — Да чего там… Гарри присел на корточки и погладил пса: — Я приду завтра перед уроками, а днем мы погуляем и вечером тоже. Ты веди себя хорошо, слушайся Хагрида. Мы здесь задержимся, может чуть дольше, чем мы обычно… Но обещаю, мы вернемся домой. — Что ты с ним, как с ребенком? — буркнул Том. — Столько возни… — И что теперь? – Гарри встал и с вызовом посмотрел на Риддла. – Выкинуть? Так ведь нужно поступать, когда возникают проблемы. Да? Свой комфорт, своя шкура — всегда важнее. Поттер хорошо помнил, как Том подставил Хагрида, чтобы прикрыть свои темные делишки. И жалел, что в реальности не расспросил лесничего подробнее, не вытащил всю историю до конца, но совесть не позволяла копаться в грязном белье близких. Совести даже одержимость была не указ. — Хочешь меня в чем-то обвинить? — Риддл окинул его холодным взглядом. «Хочу открыть Хагриду глаза на то, какая ты дрянь, потому что он не заслуживает, чтобы его дурили всякие ублюдки», — ответ сложился в одну секунду, но Гарри не произнес его вслух. Вместо этого он отвел глаза и пробормотал: — Пора идти. Не успеем до отбоя. Не даром умные люди предостерегают, бойся своих желаний. Свою волю Поттер выразил вполне ясно, и какие бы поступки он ни совершил в прошлом, какие бы громкие речи ни говорил, это уже ничего не меняло. *** Весь путь от хижины до школы Риддл смачно хрумкал яблоки. Хагрид щедро угостил друзей на дорожку. Гарри же кусок не лез в горло. Рукам было неудобно в карманах. Беспокойно. Они больше не могли стиснуть поводок или потрепать лохматую башку Кошмарика. Чтобы как-то отвлечься, Гарри ускорил шаг. В этот раз он добрался до цели первым, и топтался около маленькой двери, утопленной в стене. А Том брел не спеша, будто испытывал чужое терпение. Время позволяло, и он не отказал себе в удовольствии подышать свежим воздухом. Заговорил Риддл только у самого входа в подземелья, который представлял собой арку, украшенную змеями. Сразу за ней начиналась короткая лестница с широкими гладкими ступенями. — С тобой нас будет семеро. Гарри рассеяно кивнул в ответ. Днем контраст между слизеринскими владениями и остальной школой не сильно бросался в глаза, но сейчас эту границу невозможно было не заметить. Пол перед аркой был серым, в то время как черноте лестничных ступеней позавидовал бы сам черт. Люмосы за спинами колдунов светили ярко и тепло, как маленькие солнышки, огни впереди походили на бледные призрачные рожи, вдобавок растянутые в пронзительном крике. Гарри поморщился, но жаловаться не стал, в конце-концов здесь его новый дом. — Джильда Товани — единственная девушка среди старшекурсников, Ранке — капитан квиддичной команды, — Том расписывал своих сокурсников так, будто они были блюдами, которые никому не порекомендуешь. — Воллстоункрафт Фенсрой и Лоренс Сильвен — чистокровные с большой буквы Ч. Если хочешь с ними водиться, сначала убедись, что твоей родословной можно дважды обернуть горного тролля. Иначе тебя пошлют. Последний — Айк Шлоссер. Его семья переехала из Восточной Европы и неплохо поднялась на купи-продай. Коридор заканчивался большим портретом: очень тощий и грустный рыцарь сидел на плоском камне. На коленях у него лежал длинный меч. Мужчина разглядывал лезвие. Возможно, он размышлял о тех, кто принял смерть от этого меча, или пытался определить, а не подсунули ли ему вместо волшебного оружия средневековый вариант «Сделано в Китае». — Ты себя забыл, — Гарри не волновался. В его понимании встреча с заносчивыми подростками никак не тянула на событие дня, тем более если конкуренцию ей составляли путешествие во времени, возвращение молодости и прогулка по дорогим сердцу местам в компании молодого Волдеморта. Риддл хмыкнул. — Том Риддл — староста Слизерина, лучший студент школы, а в данный момент еще и нянька для одного американского чудилы. Интонация, с которой Том произнес эти слова, действовала как легкая щекотка. Губы против воли складывались в улыбку. Картина-дверь распахнулась, из открывшегося проема вывалилось трое старшекурсников в обычных темных мантиях: все — рослые парни, светловолосые и загорелые. Гарри удивила их реакция. Заметив школьного старосту, они не смутились, а наоборот расхорохорились. На их лицах ясно читалось намерение пройти мимо Риддла, будто тот был облезлым пугалом с тыквой вместо головы. И только присутствие новичка заставило их задержаться. — Ты кто? – спросил тот, который был чуть повыше других. — Гарри Поттер, студент из Америки, — с каждым разом ложь все легче и легче слетала с языка. — Из Поттеров, хозяев Годриковой лощины? — поинтересовался его приятель. Гарри давно уже не слышал, чтобы слова тянули и тянули и тянули. Его так и подмывало попросить для них пощады. — Нет. Мы — просто однофамильцы. — А, — подал голос третий из дружков. – Значит, в полку безродных прибыло. — Это наши однокурсники Фенсрой и Сильвен, легки на помине. А это, — Том улыбнулся любителю пытать слова на воображаемой дыбе, — Паркер Булстрод с седьмого. Насколько я знаю, он все еще ловец нашей команды. Со стороны было занятно наблюдать, как три чистокровки пытаются игнорировать Риддла, а тот с куда большим успехом игнорирует их игнор. За показухой угадывалась длительная холодная война. Фенсрой, Сильвен и Булстрод вели себя не лучше мальчишек, увидевших мантикору в клетке: выставлялись друг перед другом и отчаянно пыжились. Вот только Фенсрой и Сильвен делали это с опаской, неуверенные в том, что прутья достаточно крепкие. Булстрод же петушился за троих. Он плюнул Риддлу под ноги, но плевок растворился в воздухе. — Манеры, — хмыкнул Том. Он отлично владел искусством любое слово превращать в оскорбление. Чистокровка набычился, подался вперед, его дружки тут же отступили назад. Воздух сгустился. Булстрод стиснул челюсти, должно быть эта невидимая сила уперлась ему в грудь. Гарри тоже придавило, попробуй он что-нибудь наколдовать, его заклинанию пришлось бы туго, как человеку, пытающемуся выбраться из гробницы, заваленной тяжелыми камнями. Булстрод подумал о том же. Он развернулся и пошел прочь. Фенсрой и Сильвен последовали его примеру. Язык чесался шепотом спросить у Риддла, ну и как это понимать? Что означало «все еще ловец»? Но темный маг наверняка ответил бы в полный голос или даже громче, чем нужно, чтобы враги точно услышали язвительные комментарии. Раздувать конфликты Гарри не любил, и любопытству пришлось придержать коней. Том смотрел вслед чистокровкам. Он не выглядел ни радостным, ни разозленным. Его хотелось усадить у огня, дать в руки кружку горячего вина и сказать: «Отдохни, волшебник». Будто почуяв жалость, Риддл встряхнулся и подошел к портрету: — Привет, Сэд. — Привет, Том, — рыцарь оторвал взгляд от клинка. Глаза у него были большие и бездонные. — Последний год? — Еще нет. — Вот и я не последний. — Сэд, это — Гарри Поттер. Он из Америки и будет учиться с нами. Гарри — это Сэд, рыцарь Неназванного ордена. — Добро пожаловать, юный колдун. — Спасибо, — начал Гарри неуверенно, он отвык от бесед с живыми картинами. — Рад познакомиться. — Сэда заключил в картину сам Слизерин и по легенде освободить его можно, если для первого пароля в новом учебном году использовать одно определенное слово, но какое именно никто не знает. Какой у нас сейчас пароль? — Сила и слава. Слова, которые я слышал бесчисленное множество раз, — рыцарь вздохнул. — Теперь нашим паролем будет «равенство». Рыцарь удивленно вскинул брови. Гарри же усмехнулся, представив, скольким слизеринцам новый пароль встанет поперек горла. — Нужно добавить свободу и братство, а то «равенству» будет одиноко, — по лицам собеседников Поттер понял, что им это ничего не говорит. И на будущее велел себе не умничать. — Хорошо, — согласился Том. — Пусть будет «равенство, свобода и братство». Слизерин встретил Гарри настороженной тишиной. В Гриффиндоре каждый становился частью большой компании, все болтали, смеялись, затевали шутливые перепалки. Гермиона говорила, что в такой обстановке совершенно невозможно готовиться к урокам. А Рон наоборот только в гостиной мог нормально делать домашку и при всех отвлекающих факторах будь то случайное колдовство, громко орущие радио или внезапно вспыхнувшая ссора влюбленных, умудрялся получать хорошие оценки. Здесь все было по-другому. Народу в гостиной собралось немного, одни старшекурсники. Они сидели поодиночке или маленькими группами. Рядом парили свечи, но светили жлобно, отдав большую часть комнаты на откуп полумраку, который еще больше подчеркивал обособленность слизеринцев друг от друга. На стенах висели гобелены. Из-за недостатка освещения, а также из-за своей древности они выглядели серыми тряпками. Риддл повел его к камину. Вопреки законам физики, жара огня хватало только на то, чтобы согреть небольшое пространство, ограниченное черным кожаным диваном и двумя высокими креслами. На диване развалился парень. Гарри всего раз или два в жизни встречал настолько красивых людей. Черные волосы небрежно падали на высокий гладкий лоб, светло-карие глаза смотрели на мир скучающе. Скука почему-то часто привязывалась к красавцам. Зеленую мантию слизеринец распахнул, нелепого жилета под ней не было, только ослепительно белая рубашка. Красавец заговорил, и Гарри поспешно отвел взгляд от полных губ. — Это тот самый американский студент? — Да, — Риддл уселся в кресло справа от камина. — Гарри Поттер, не родственник, однофамилец. Он теперь с нами. Гарри — это Маркус Нотт, староста школы. Староста отсалютовал ему бутылкой эля. И не сливочного, а крепкого шотландского. Еще одна бутылка выкатилась из под дивана и полетела к Риддлу. Том поймал ее, не глядя. На коленях у него лежали бумаги и пара свитков. Гарри не заметил, как они там появились, пялился на Маркуса. Он не сразу сообразил, этот красавчик — дядя мужа его лучшей подруги и погиб молодым из-за ошибки в аппарации, а когда сообразил, то почувствовал, что ещё глубже увязает в бредовом сновидении. — Будешь? — спросил Нотт. «Надрочишься на него потом, — сказал себе Поттер, — а сейчас не стой столбом». — Нет, спасибо, — он занял свободное кресло. — Примерный мальчик? — Завязал. — Интересно. Поделишься своей историей? — Нет никакой истории, — Гарри думал, что если не будет смотреть на Нотта, то искушение станет слабее. И ошибся. Стоило отвести глаза и за каждым словом слизеринца ему начал мерещиться сексуальный подтекст так, что он снова повернул голову к парню своей мечты: — Однажды вечером я крепко нажрался, очнулся утром в чужой ванной весь облитый чем-то красным и липким. Ничего не помнил. А пока соображал, в крови я или нет, а если да, то в чьей, порядком перетрусил. Ну и решил, все больше мне такого не надо. — В чем же ты вымазался? — Думаю, это был клюквенный джем. Возможно диетический. Маркус откинул голову и расхохотался. Дьявол забери этого паршивца, у него на подбородке была ямочка. Гарри поерзал, пытаясь устроиться поудобнее. — Забавный ты парень, однофамилец, — Нотт подначивал новичка, и тот попался. — Поттер — распространенная фамилия. — Про свое лицо ты то же самое скажешь? — А что с моим лицом? — Гарри наконец выпутался из пошлых мыслей и сосредоточился на разговоре. — Моя мать — троюродная сестра Юфимии Поттер, и мы часто у них бываем. Так вот, если тебе поменять цвет глаз и омолодить лет на семь, то получится копия мелкого Джеймса. Совпадение? — Нет, он мой отец, — правда была на стороне Поттера. Она сбивала собеседника с толку лучше любой лжи. — Черт, ты за словом в карман не лезешь. Согласись, Риддл? Маркус был из тех королей, которые делам предпочитают выпивку и развлечения. Рядом с такими вечно отирались серые кардиналы. Серый кардинал Нотта все еще возился с бумажками, причем их количество удвоилось. Бутылка эля висела в воздухе слева от него. — Ага, — Том сделал глоток и перебросил Маркусу часть бумажек. — У нас новый пароль: «Равенство, свобода и братство». — Шутишь? — Идея Поттера. «Только на две трети», — мог бы огрызнуться Гарри, но неожиданно для себя прикрыл Риддла. Пожалел. «Социальные хамелеоны» редко бывают счастливыми. Тяжело постоянно притворяться: быть идеальным студентом для одних, хорошим парнем — для других и человеком, с которым лучше не связываться — для третьих, стать доверенным лицом для четвертых. Не переигрывать, иначе расколют. Не задирать нос, иначе найдутся те, кто собьет спесь. Не слишком прогибаться, иначе сядут на шею. Поттер всегда считал, что это — не жизнь. Впрочем, Риддла никто не заставлял. — Придерживаешься либеральных взглядов, Гарри? — Это проблема? — Нет, — Маркус улыбнулся, — если ты американец и Поттер, но не рассчитывай найти здесь единомышленников. — Я понял. — Отлично, — Нотт сделал долгий глоток, Гарри заворожено наблюдал за движениями его горла. — У нас в субботу шабаш. Ты приглашен. — Я – трезвенник, либерал и новичок. Зачем я вам нужен? — Ты мне нравишься, — и снова Поттеру почудилось нечто интимное в обычном нейтральном слове. «А почему бы и нет, — его мозги быстро приспосабливались к новой реальности. — Это же сон. Воспользуюсь случаем и заодно проверю, сколько правды в слухах о развратных слизеринцах». — Ладно, — Том убрал бумажки и допил эль. — Мне нужно представить его остальным. Гарри перевел взгляд, после Маркуса Великолепного, Риддл казался бледным уродцем. — Ты видел, что клуб теперь по вторникам и пятницам? — бутылка небрежно покачивалась в руке Нотта, едва не выскальзывая из пальцев, которые небрежно держали ее у самой резьбы. — Видел. — Готовься, послезавтра я тебя сделаю. Летом у меня гостил кузен, он показал мне пару интересных трюков. — Посмотрим. А ты, Поттер, фехтуешь? — Нет. — Какое фехтование, Риддл. Он же — американец, — Маркус перехватил бутылку поудобнее. — Американцы помешаны на больших пушках. С ними они ходят на злых волосатых йети, да? — Я не умею стрелять, — разочаровал его Гарри. — Жаль. Ну удачи тебе, однофамилец. Поттер не пытался запомнить их лица. Он кивал, улыбался, механически отвечал на вопросы. Почти всех интересовало одно и тоже: его родство с Поттерами из Годриковой Лощины и йети. Сначала колдун думал, что над ним издеваются, потом ощутил присутствие магии. Каждый слизеринец отделил свой закуток, заглушающими чарами. Параноики. Итак, при следующей встрече из всех новых знакомых он бы узнал лишь двоих: Джильду Товани, тонкую злую смуглую девчонку и Ранке, парня с русыми волосами, но лисьими глазами, который в одиночку играл в шахматы. Факультет долбанных индивидуалистов. Эти двое как раз и были теми, кто не цеплялся к его фамилии и не пытался разузнать о йети. Джильда вообще не стала с ним разговаривать, Ранке спросил, играет ли он в квиддич? Гарри покачал головой. Ему становилось не по себе при мысли, что иллюзия в чем-то будет походить на его настоящее прошлое. Обход закончился. Поттер вернулся бы к Маркусу, но сомневался, что сможет поддерживать беседу. Холод грыз все сильнее. Риддл болтал с каким-то семикурсником. Гобелен на стене колыхался. Гарри наблюдал за перемещениями теней. Когда-то они имели форму, но потом краски выцвели, ткань покрылась пылью. Теперь воображение могло лепить из них все, что угодно. Оно и лепило: монстров утыканных шипами, силуэты на длинных кривых ногах, извивающиеся щупальца, оторванные от хозяев, головы с черными провалами глазниц и крыльями летучих мышей вместо ушей… За минуту комната преобразилась, все кругом будто облевали злые демоны. Рвота копошилась, стекала вниз, шустро шевеля уродскими конечностями. И что бы на это сказал Роршах? Да то, что у Поттера едет крыша или скоро поедет от общения с мертвецами. Никто в этой комнате не пережил магическую войну. Никто не оставил после себя ни детей, ни памяти. Гарри полагал, что Волдеморт проклял своих товарищей по факультету. Не может ведь одна и та же судьба повторяться столько раз. Теперь этих бедолаг вытащили из небытия ради того, чтобы они сыграли спектакль для одного единственного зрителя. Живого зрителя. «Точно живого?» — спросил себя Гарри. Доказать было нечем. Руки тряслись. Новому телу он не доверял, оно ведь взялось оттуда же откуда весь этот балаган. Его настоящее тело имело несколько лишних фунтов и морщины, его настоящее левое колено постоянно ныло, а сердце сбоило, не справляясь с вечными нервотрепками и постоянным потоком кофеина. — Что с тобой? — Риддл нахмурился. Гарри вцепился ему в руку. Он тонул и был готов принять помощь от кого угодно, оставив юным идеалистам те пафосные заявления, которые обычно начинались со слов «я лучше умру, чем…» — Пойдем. Я выведу тебя отсюда. Поттер кивнул. Слизеринцы наблюдали, оценивали, измеряли степень его слабости, запоминали. Гарри выдавил из себя кривую усмешку: «Да плевать на вас, мертвецы».