Дверь исполнителя желаний

7 сентября суббота

Гарри опаздывал и мчался во всю прыть, как Белый кролик. Когда он последний раз смотрел на часы, те показывали двадцать минут одиннадцатого, а Риддл сказал ему быть на северном поле ровно в десять. Он не знал, где именно просчитался, может слишком долго любезничал с Джильдой в «Сладком королевстве». Надо было отдать долг за конспект. А может, забирая Кошмарика, заболтался с Хагридом. Пес трусил рядом, шумно дыша и крутя хвостом, будто пропеллером. В сравнении с таким абсолютным счастьем Поттер чувствовал себя хмурой тучей. Вопреки всякой логике северное поле находилось с западной стороны, и сейчас его накрывала тень Астрономической башни. Риддл уже начал хоронить несчастных скручервей, сваленных в отталкивающего вида кучу. — Прости, я опоздал, — выпалил Гарри. — Какого черта ты притащил свою псину?! Кошмарик, глухо рыча и мотая головой, оббежал скручервиный могильник, потом ткнулся носом в мягкую землю и начал рыть. Том поднял руку. — Фу, мальчик! А ну ко мне! — заорал Гарри, предупреждая магический пинок. Не без труда ему удалось отвлечь друга, помог загадочный шум в кустах. Кошмарик ломанулся туда, а секунду спустя носился вокруг дуба, облаивая зайцелопа, прыжком влетевшего на нижнюю ветку. Судя по небольшим рогам и клыкам, которые едва выступали из пасти, зверек был молодым, но Гарри все равно беспокоился за Кошмара. Однажды пес едва не лишился глаза, задумав свести дружбу с соседской кошкой. Риддл наблюдал за ними с легкой брезгливостью. Видимо он считал, что идиотам место в одной куче со скручервями. — Я копаю отсюда до вон того пня, дальше твоя часть, — темный маг снял перчатку и смахнул что-то с правого века. — Не рассчитывай, что я буду делать за тебя твою работу. Часть трупиков перекочевала на поттеровскую половину, следом с земли поднялась лопата и прыгнула Гарри в руки, едва не выбив зубы. — А перчатки? — спросил он, крепко ухватившись за черенок, вдруг лопата еще не закончила чудить. — Извини… — ухмыльнулся Том, забрасывая землей очередного скручервя. — Магией кстати их закапывать нельзя. — И зачем мы это делаем? — вогнав лопату в землю, Поттер принялся рыскать по карманам. Одним глазом он приглядывал за Кошмариком и зайцелопом, но те лишь таращились друг на друга. — Для практических по ЗОТИ. Захоронение придаст этому полю темную ауру, и мы будем учиться с ней взаимодействовать. Копать можешь в любом порядке, лишь бы ямки были достаточно глубокими. — Значит, смерть мелких уродцев будет способствовать учебному процессу. Как практично. — Бери уже лопату. — Минуту, — Гарри потряс в воздухе белым платком. Из всего содержимого карманов (непонятно когда он успел собрать там столько мусора) платок лучше всего подходил для его целей. Колдун сосредоточился, отпустил уголки, и ткань повисла, трепыхаясь на ветру. Взмах палочки рассек ее на две части, а магия превратила их в плотные перчатки. До шедевра трансфигурации им было далеко, но для грязной работы они годились. Перед тем как уйти на свою часть поля колдун спросил: — Хотшот… он всегда к тебе цепляется? — Угу, — бросил Риддл не столько Поттеру, сколько скручервиной могиле. — Потому что ты родился в магловском мире? — Потому что я грязнокровка, который умнее, сильнее и талантливее всех чистокровных. — Но можно поговорить со Слагхорном… — Гарри остановился рядом с длинным зазубренным пнем. — Я не буду ни с кем говорить, — Том низко наклонил голову, пряча лицо. Его голос звучал угрюмо. — Тогда он так и будет издеваться. Риддл хмыкнул. Гарри с трудом разобрал слова, которые темный маг пробормотал себе под нос: «Ну школа когда-нибудь закончится». По коже будто мороз прошел. Поттер вспомнил, что Хотшот пропал в шестьдесят девятом и больше о нем никто ничего не слышал. День был ярким и сочным. Ветер дул удачно, забирая с собой душок подтухающих скручервей, оставляя запахи леса и дыма. Ближе к полудню солнце добралось до северного поля, колдуны скинули мантии, а Гарри, немного поколебавшись, стянул через голову рубашку. Жарило по-летнему, это тепло хотелось чувствовать всем телом. — Дуракам всегда май, — Риддл окинул его недовольным взглядом, будто опасаясь, что вот вот придет толпа пуритан и вместе с парнем в майке заграбастает заодно и старосту, допустившего этакое непотребство. — А моя знакомая говорила, шалавам всегда май, — ляпнул Гарри и тут же получил в ответ. — Тебе лучше знать, к какой категории себя отнести. — Засранец, — выдохнул Поттер. Подальше не послал, хотя на языке вертелось. Но слова «иди к черту» не звучат, если человек, который их произносит, сам направляется к куче дохлых скручервей. Кошмарик упустил зайцелопа и, пошарившись вокруг, улегся, вперив взгляд в кусты. То и дело он косился на хозяина, мол видишь какой я прилежный охотник. «Вижу», — улыбался Гарри, пока его не поглотила монотонность невеселой работы. Колдун придерживался четкой схемы: притащить несколько трупиков, вырыть ямки, спихнуть тела, закопать. Том действовал иначе, сначала копал ямки, потом приносил скручервей. Маги не то чтобы соревновались, тем не менее Поттера совсем не порадовал тот факт, что товарищ по несчастью за то же время сделал в два раза больше, чем он. Риддл сел на траву и приманил сумку. Достал термос с лягушками, в котором снова был шоколад. Густой терпкий запах поднял с места Кошмарика, но Том завернул попрошайку одним холодным взглядом. Тогда пес подался к хозяину и путался под ногами до тех пор, пока тот не положил лопату и не пошел к брошенной на земле мантии. В бездонном кармане лежал сверток с пирожками, угощение от Хагрида. Вместо воды у Гарри были вкусные яблоки. Их тоже дал Хагрид. Кошмарик слопал половину пирожков, и не постеснялся ради добавки пустить в ход взгляд голодного сиротки. — Он говорит "нет", "нет", "нет", "нет", "нет". Нет-нет-нет-нет-нет. Просто нет, нет, нет, нет, нет, — дурачась, пропел Поттер. — Замолкни, — Риддл смахнул пот со лба. Его перерыв закончился, так что чужое веселье резало слух. Гарри куснул яблоко. Пожевал, переубеждая ту часть себя, которая считала, что дергать тигра за усы — отличная забава. Часть заупрямилась. Поттер уступил. — Ты прав, нам нужно что-нибудь пободрее, — он скрестил ноги по-турецки и прочистил горло, чтобы поорать от души. — Обернись, будь мужчиной посмотри мне в глаза. Обернись, посмотри в последний раз на то, что оставил позади, а потом уходи от величайшего любовника из всех, что ты знал. Да, уходи. Том выпрямился, в правой руке он сжимал скручервя и все в выражении его лица, говорило о желании запихнуть дохлятину Поттеру в глотку. Гарри подавил смешок: — Ты думаешь, ты мужчина, но ты всего лишь мальчишка. Ты думаешь, ты — мужчина, но ты всего лишь игрушка… Рот Риддла скривился, в его голове бродили нехорошие мысли. Рука со скручервем дернулась. — Эй, — крикнул Поттер, вскидывая руки, — Староста Слизерина и лучший ученик школы не может бросаться скуручервями. Это же несерьезно. — Наверно, то крыльцо было очень высоким… — Какое крыльцо? — С которого тебя в детстве уронили, — припечатал Том и швырнул скручервя в ямку. Гарри широко улыбнулся. Он чувствовал себя счастливым, хотя не выигрывал в лотерею и ночью у него не было секса, от которого сломалась кровать, да и большинство его скручервей еще не упокоились с миром. Что тут скажешь, чудеса молодости. Конечно, Риддл управился раньше. Магия стряхнула с хозяина пот и грязь, пригладила, прилизала. Том подошел, и окинул Поттера снисходительным взглядом. На брюках, на рубашке, которую Гарри надел, когда похолодало, и на лице была грязь. Очки запылились. — У тебя хватит ума не опоздать на собрание к декану? — едко осведомился староста. — Хватит, — Гарри вытер очки о правый рукав, тот выглядел немного чище левого. — Еще обрати внимание на то, как ты разговариваешь с преподавателями. — Я вроде вежлив. — Ты держишься с ними как равный, а ты — ученик. Гарри нахмурился. Да, сейчас он и в самом деле испытывал меньше почтения к профессорам, чем тогда, когда в первый раз был студентом. Пришлось признать, что Риддл дал неплохой совет. — И как мне вести себя на этом вашем сборище? — Гарри столкнул скручервя в ямку. На ощупь мягкие тельца напоминали скорее резину, чем плоть, но трогать их все равно было неприятно. Даже носком конверса. — Тихо и незаметно. Прикинься нормальным человеком, — не зная темного мага, можно было поверить, что его и правда заботит судьба сокурсника. — Прям как ты, да? — Лопату отнесешь завхозу, его каморка на втором этаже. — Риддл не заметил иронии или сделал вид, что не заметил. Пожелав сокурснику "не надорваться" он развернулся и зашагал к школе. — Не дождешься, — вздохнув, Поттер снова взялся за лопату. Кошмарик прибежал поддержать хозяина. Пес весь извалялся в пыли и траве. Его день тоже удался на славу, разве что пирожков могло быть побольше. Гарри улыбнулся, не переставая удивляться своему хорошему настроению. *** Гостиная декана была богато украшена. В стеклах фальшивых окон цвели янтарные наперстянки. Стены представляли собой сочетание белого и желтого камня, из них выступали изогнутые колонны. Свет, исходящий от всего этого великолепия, придавал ему уют, и в тоже же время разоблачал иллюзию, пусть и очень дорогую. Ее создание, вероятно, стоило немногим меньше чем работа с настоящим мрамором. Над камином висел волшебный витраж: круг, разделенный на синий, желтый, зеленый и красный сектора. В центре находился еще один круг, мутный. С той стороны к стеклу, будто лип густой туман. Парившие в воздухе канделябры усердно освещали коллекцию волшебных сосудов, заполнивших полки двух строгих шкафов. Гарри следовало бы восхититься, поохать, но он смолчал. Не смог преодолеть инстинктивное неприятие показухи, особенно вычурной. Слагхорн пригласил гостей за круглый стол, накрытый белой скатертью и заставленный вкусностями. Печенья и пирожные сбивали с толку странными формами и броскими оттенками глазури. Конфеты выглядели чем угодно только не простыми квадратиками шоколада: планеты, чертики, стрекозы, цветы, бабочки, ягоды и ракушки. Еще были кексы, вафли, мармелад и желе, фрукты и даже кусочки тыквы, посыпанные семечками. Поттер решил, что сумеет скрасить свое «тихо и не заметно». Он устроился на тяжелом дубовом стуле с высокой спинкой, на верхушке которой гнул спину резной горностай, культурно расправил салфетку и тут…началась беседа. Новичка представили студентам других факультетов. Некоторых он уже знал по старой жизни, например Гилдероя Локхарта. От них Гарри спешно отводил взгляд, без всякой логики боясь, что молодые версии его знакомых чудесным образом распознают в нем самозванца. Слизеринцы расселись по правую руку от декана: Маркус, Ранке, Риддл, а рядом с ним Гарри, дальше трое гриффиндорцев, двое пуффендуйцев и наконец трое равенкловцев. Локхарт оказался прямо напротив Поттера и рассматривал его с жадным любопытством. Гилдерой редактировал школьную газету, и Гарри уже чувствовал себя героем первой полосы. Его спросили, где он жил и колдун от балды назвал Лос-Анджелес. Попросили подробностей, он вольно пересказал текст «Ула-ла в Эл. А.», добавив деталей из голливудских фильмов. Разговор свернул на дела семейные, но тема скукожилась после слов «мои родители умерли». Дальше белобрысый равенкловец поинтересовался американской школой магии, Гарри честно ответил, что не ходил туда. На вопрос, а где же он учился, неопределенно помахал рукой, мол то там то тут, чему-нибудь и как-нибудь. Рыженькой пуффендуйке захотелось узнать про йетти и Гарри с искренним сожалением, никому не нравилось разочаровывать улыбчивых девчонок, признался, что никогда не встречал йетти. Тут слово взял Локхарт, уже в шестнадцать лет будущий любимец магического мира рассказывал так, как мог бы рассказывать самый деятельный участник описываемых событий. По неволе верилось, что парень — храбрый охотник на йетти. Гарри не столько слушал, сколько любовался, Гилдерой был похож на эльфа, златокудрый, большеглазый с нежной, как у девушки, кожей. Поттер не удержался, раздел его взглядом, тело отреагировало, но не так остро как на дурашливую ухмылку Маркуса или на чертовщинку в глазах гребаного Риддла. «Видимо я западаю только на брюнетов», — колдун покосился в сторону Нотта. По пути сюда красавчик нагнал его и, почти касаясь губами уха, прошептал: — Не забыл про наш шабаш? Горло перехватило. Гарри помотал головой. — Тогда встречаемся в одиннадцать в гостиной. Маркус говорил о попойке, как об их с Поттером свидании. Воображение нарисовало непристойную картинку: красавчик-староста, прижав его к стене, запускает руку ему в штаны, в то время как сам Гарри сует язык в горячий рот. «Йетти», — приказал он себе, — представляй йетти. Вот как Локхарт хорошо их описывает: смердящие, волосатые, с налипшими ошметками грязи, а может чего похуже». Не работало. Тогда Поттер прибегнул к другой уловке. По словам Самохи, если запретить себе думать о белом медведе, то потом ни за что не выкинешь его из головы. «Туфта», — убедился Гарри через минуту. Не было ничего сложного в том, чтобы не думать о никому не впершемся белом медведе, зато было все еще невозможно прогнать образ Маркуса Нотта, подставившего шею для поцелуя. Поттер оглядел стремительно пустеющий стол. Он попробовал только засахаренные фиалки, из-за расспросов кусок не лез в горло. Другие же во всю налегали на сласти, не забывая подливать себе чая или лимонада. Чайники и графины летали туда сюда. Угощение прыгало на тарелки. Все присутствующие прекрасно владели невербалкой и беспалочковой. Отсутствие заклинаний или картинных взмахов создавало иллюзию, что еда и напитки двигаются сами по себе, откликаясь на невысказанные желания, а не на магические импульсы. Из пяти чайников Гарри опять выбрал тот, на пузатых боках которого красовались ягоды черной смородины. Ему понравился терпкий вкус. Хильда, рыжая пуффендуйка, смотрела на него широко раскрытыми глазами, как любопытный ребенок: — Гарри, а чем ты увлекаешься? Поттер улыбнулся, ее вопрос звучал мило. — Я люблю слушать музыку. — Профессор Хотшот твоей любви к музыке не оценил, — хмыкнул ее товарищ по факультету. — Это было недоразумение. — Мы понимаем, Гарри, — мягко произнес Слагхорн. — Тебе трудно привыкнуть к новому окружению. Другая страна, другая культура. — Я справляюсь, сэр, — колдун выжал из себя вежливую улыбку. Декан поощрил его усердие ответной улыбкой. — Ты точно не родственник Поттерам? — спросил капитан грифиндорской команды, блондин с простоватым лицом, но отличным телом. — Они вроде связаны с духами воздуха, а вашей команде не помешал бы игрок, который летает, как сильф. Может быть это спасло бы ее от очередного разгрома. — Грегори, не стоит сыпать соль на раны, — пожурил его Слагхорн, — и не забывай, излишняя самоуверенность часто ведет к неудаче, тем более если противник учел свои ошибки и работает над их исправлением. Не так ли, Ранке? — Да сэр. Мы много тренируемся. — Ну-ну, — протянул Грегори не без высокомерия. Спокойное лицо слизеринского капитана дрогнуло. На секунду он показал, как сильно мечтает увидеть противника в одной клетке с мантикорой, но тут же взял себя в руки. — Гарри, ты хорошо летаешь? — профессор оставил чашку и сплел пальцы перед собой. — Честно говоря, я сто лет не садился на метлу, — такой ответ лишал Поттера последней возможности добиться благосклонности декана и товарищей. Однако колдун твердо запретил себе думать о квиддиче. Он здесь не для того, чтобы прожить вторую молодость или оторваться перед новыми двадцатью годами унылого брака. По-хорошему мысли о Маркусе тоже не мешало бы шугануть прочь, как нахальных кошек, которые лезут на стол. К несчастью, разумные доводы были настолько же эффективны против соблазна, насколько обычная магия эффективна против Круцио. — Жаль, очень жаль, — разочарованный Слагхорн отвернулся от новичка. — Поттеры — очень загадочный род, — проговорила равенкловка, чья правильная красота почему-то вызывала у Гарри ассоциации с маринованной селедкой. Светлые волосы были заплетены в толстую косу. Девушка держалась строго, явно стараясь выглядеть старше своего возраста. Говорила, как аристократка. И только большой чудила мог разглядеть в ее облике что-либо, имеющее отношение к рыбе. — Я слышала, они знают, как обмануть смерть при помощи чудесной мантии-невидимки. — Обычные россказни, — возразил Риддл небрежно. Один лишь Поттер догадался, что упоминание возможного бессмертия взбудоражило темного мага, но чужак знал будущее, остальные в этой комнате — нет. — Самое большее, на что способны мантии-невидимки, это обмануть несовершенные человеческие глаза и простенькие чары, но спрятать от смерти… Это больше похоже на сказку. Я прав, сэр? Слагхорн задумчиво погладил щеточку усов. — Что ж… Чудесная мантия-невидимка действительно существует. Надев ее, колдун может не бояться, что его разоблачит какое-либо заклинание или прямой взгляд нежити. Нам ничего не известно о создателе данного артефакта, до настоящего времени дошло несколько легенд, но все они, используя слова Тома, больше похожи на сказки. И лишь одно не вызывает сомнения — таинственный мастер был талантливым магом, никому кроме него не удалось создать мантию-невидимку, способную одурачить магию. — А смерть? — взволнованно спросила Хильда. — Кто знает, — зельевар специально напустил туману, дразня юных слушателей. — Как давно мантия у Поттеров? — спросил Гилдерой. — Триста лет. — И что, никто из них так и не стал бессмертным? — слова Грегори будто влетели в разговор. Его реплика напоминала ловца, что погнавшись за снитчем, нарушает всю комбинацию игры. — Насколько я знаю — нет, — Слагхорн был само добродушие. — Наверно, потому что это очень трудно веками не снимать мантию-невидимку, - предположила Хильда. — Потому что это очень скучно, годами не снимать мантию-невидимку, — бросил Маркус. – Как и жить веками в целом скучно. — Если разобраться какие именно чары отвечают за конкретный эффект, то их можно будет перенести на другую одежду … — начала рассуждать Алисия Финиган из Гриффиндора, вредная тетка Шеймуса, которую Гарри пару раз встречал в министерстве. К счастью, Грегори ее перебил. — Я бы хотел быть бессмертным. Только нашел бы способ получше, — парень растянул губы в мечтательной улыбке. — Может философский камень. — Камень не вариант, его можно отобрать, — у его соседа были свои представления об идеальном бессмертии, — вот эльфам не нужны ни эликсиры, ни мантии. Они рождаются бессмертными. — Они не бессмертные, — возразила равенкловка, которую ассоциативное мышление намертво связало с селёдкой, — По людским меркам их жизни очень длинны, но они тоже умирают, как и мы. Дальше разгорелся спор, студенты вспоминали бессмертных существ и выявляли минусы их вечной жизни. Минусы находились всегда, но чем больше было разочарований, тем сильнее старшекурсники хотели пусть в мечтах найти лучший способ обхитрить смерть. Даже отстраненный Ранке предложил свой вариант — спуститься в ад и вернуться назад, но его не оценили. Риддл участия в дискуссии не принимал, и от его молчания у Гарри сосало под ложечкой. — Сэр, — обратился Том к Слагхорну, отвлекая того от наблюдения за причудливыми поворотами мысли учеников, — Мантия Поттеров может защитить от физических ловушек, вроде сетей или веревок? Гарри стиснул чашку. Случилось именно то, чего он боялся: Риддл связал рассказ о мантии-невидимке с тем вечером, когда Поттер подловил его на тайных уроках фехтования. — Конечно, нет, она делает колдуна невидимым, но не бесплотным. — Да это только полный придурок мог придумать! — Грегори возмутился так, будто ему самому предстояло воспользоваться очередным рецептом вечной жизни и заменить все внутренности их копиями из зачарованной глины. Взгляд профессора тут же перескочил на гриффиндорца, по ходу растеряв значительную часть доброжелательности. — Мои дорогие друзья, попрошу вас не забывать о взаимном уважении. — Простите, профессор, мы увлеклись. — Что ж даже теоретические поиски бессмертия способны вскружить головы, но я бы предостерег вас от практических экспериментов. — Потому что у любого бессмертия слишком высокая цена, — уточнила Хильда, — но мы ведь не всех бессмертных вспомнили... — Исполнители желаний тоже бессмертны, — вставил Гарри, который вдруг увидел в разговоре убежище от внимательного риддловского взгляда. — Вот еще предложил, — хмыкнул Грегори, — какой дурак захочет целую вечность возиться с чужими фантазиями? Простите, сэр, я помню, взаимная вежливость, — парень виновато свел брови и опустил глаза. Слагхорн нарочито громко вздохнул, мол, что с вами, юнцами, сделаешь. — Вы все, может за исключением Маркуса, нашей старой души, еще слишком молоды, чтобы принять тот факт, что даже при идеальных условиях долгая жизнь может обернуться непосильной ношей. Ведь и пух давит, если его слишком много. Но как заметила Хильда, цена immortalitas зачастую слишком высока, и для большинства из нас, людей, вечная жизнь — это путь, который начинается с мечты о бессмертии, а заканчивается мечтой о смерти. Не все студенты притихли, размышляя над словами профессора. Риддл пропустил речь Слагхорна мимо ушей. Мысли слизеринца крутились вокруг более практичного вопроса: как узнать, владеет ли странноватый американец той самой мантией-невидимкой. Гарри нужно было придумать отмазку, чтобы сбить темного мага со следа. Но забери его чума, он понятия не имел какую. *** Поттер нервничал. Он еще не зашел в слизеринскую гостиную, а сердце уже билось где-то в горле. Маркус Нотт завершил то, что начал Исполнитель желаний. Гарри не только физически, но и морально почувствовал себя шестнадцатилетним. Каждый недостаток своей внешности реальный или вымышленный теперь колол как иголка. Новая обувь жала, и каблук был непривычно высок, а в черной мантии Гарри скорее походил на священника, чем на старшекурсника, собравшегося на шабаш. Придурковатого священника, надо сказать, потому что ни одна сила в мире не могла пригладить поттеровские патлы. Для полного счастья не хватало лишь вспомнить слова Риддла про лохматых идиотов, и конечно они тут же пришли на ум. Гарри сглотнул сжимавшую горло неуверенность, лучше не стало — она вцепилась в желудок, потом толкнул дверь. — Наконец-то, — приветствовал его Маркус. Поттер нерешительно улыбнулся и подошел к слизеринцам. С Ноттом были Ранке, Фенсрой, Сильвен и семикурсники: Паркинсон, Булстрод, а также крепыш невысокого роста, чья фамилия вылетела у Гарри из головы. Под их насмешливыми взглядами робкая улыбка улепетнула с лица, колдун сунул руки в карманы. — Ну что, пошли, — сказал Маркус. — Разве Риддл не с нами? Все посмотрели на новенького, как на глупого щенка, который не способен выучить элементарный трюк. Кидаешь такому палку, а он в сотый раз переворачивается на спину и подставляет пузо. В одной из ниш была неприметная дверца, шириной не больше створки шкафа. Нотт открыл ее взмахом палочки. Первым в проем прыгнул Люмус, выхватив из темноты кусок серого узкого коридора, следом по одному втиснулись колдуны. — Да, Гарри, — протянул староста, — ты плохо привыкаешь к культурным различиям. Остальные ушли вперед, но Маркус не спешил их догонять, Поттер по понятным причинам тоже замедлил шаг. — Риддл — не нашего круга. Он — сильный колдун, и лично я буду рад, если однажды он станет министром, но шабаш… это только для своих. — Почему происхождение так важно? — А почему важно, чтобы люди ходили ногами и ели руками? — Нотт не сердился, скорее поддразнивал собеседника, сбивая тому дыхание и путая мысли. Гарри хотел, чтобы коридор сделал резкий поворот, отделив их от шумных слизеринцев. Антураж был подходящим для осуществления его заветной фантазии. Хотя в глубине души он сомневался, стоит ли мимолетное удовольствие предательства семьи. «А моя благоверная долго колебалась, прежде чем прыгнула на чужой хер?», — подумал колдун с неожиданной злостью и давно привычной горечью. Последняя подтолкнула его, наконец, принять решение: трахнуться с Ноттом и пошло оно все. Поттер обновил согревающие чары и усилием воли заставил себя продолжать расспросы о Риддле, как того требовала сделка с совестью. Ведь тогда он мог сказать себе, что не просто развлекался с парнем, а добывал информацию. — Наверно, Риддлу было тяжело, особенно на первом курсе. — Слагхорн попросил нашего старосту присмотреть, чтобы его никто не обижал. Мейсон запретил трогать Риддла, но придумал отличный способ показать, что грязнокровка — пустое место. Мы все делали вид, что его не существует, не разговаривали с ним, не слушали, не замечали. — И чем это закончилось? — Ничем. Прошел год, а на второй мы уже к нему привыкли. Гарри нахмурился, представив себя на месте мелкого Риддла: ни семьи, ни друзей, а вокруг одни чистокровки с надутыми еблами. Да он бы на стенку лез от одиночества. Впервые за вечер колдун забыл о желании перепихнуться с Ноттом. — Привыкли, как привыкают к упрямой бородавке, которую не берут ни зелья ни магия? — Вроде того, — безмятежно ответил Маркус. Он в упор не видел несправедливости, а также того факта, что поттеровская совесть бесилась, как укушенная за мягкое место мантикора. — Риддл тебе нравится? Гарри споткнулся на ровном месте. Огляделся. Увлеченный разговором, он не обращал внимания, куда они идут, машинально поворачивал, машинально спускался по узкой каменной лестнице, машинально пригибался, пролезая в узкий проем, машинально шел по потайному ходу, похожему на длинную тонкую соломинку для коктейлей. Стены здесь были гладкими и круглыми. — Куда мы идем? — В Кабанью голову. Не бойся, мы почти у цели, осталось только наверх подняться, — Маркус подмигнул новичку. — Так что у тебя с Риддлом? Тем временем их товарищи добрались до конца прохода, и Булстрод произнес тайное слово. Стена раскололась. Слизеринцы один за другим пролезли в трещину. Гарри собирался последовать за ними, о сладких грезах включавших в себя его, старосту и пустой коридор колдун позабыл. Нотт остановил его, по-хозяйски положив руку на плечо. Карие глаза смотрели требовательно, в тоже время теплый свет Люмуса придавал им определенную притягательность. Сладкие грезы еще могли вернуть утраченные позиции. — Ничего у меня с ним, — голос запнулся, — нет. — Так ты не хочешь затащить его в постель? — Не хочу! — возмутился Гарри, но не так как возмущается честный человек, которому приписали то, чего у него и в мыслях не было. — Он мне не нужен. Мне вообще ничего такого не нужно. — Понятно. Пошли, трещина сейчас закроется. Гарри сообразил, что перегнул с отрицанием. У него еще оставался шанс отыграть назад. Всего-то следовало уточнить со смешком: «не нужно только от унылых засранцев, от сексуальный парней наоборот хочу двойную порцию». Но рассказ о незаслуженном бойкоте задел его так, будто колдуну на самом деле было шестнадцать. Плевать, что умом Гарри понимал: Риддл и слизеринцы друг друга стоят, его переклинило, и он промолчал. В «Кабаньей голове» они заняли отдельный кабинет. Трактир всегда нравился Поттеру своим непрезентабельным видом. Это было место, куда люди приходят не для того, чтобы культурно пообщаться, расслабиться в приятной обстановке или сделать прилизанные фоточки. Здесь бухали, заключали тайные сделки, давали в морду и получали в морду, снимали потасканных шлюх, ждали шанса выпить за чужой счет. Обычно они с Самохой заваливались сюда вечером в пятницу и гудели часов до трех. Время летело незаметно, не то, что в душном аду домашнего уюта. А на утро Гарри пил антипохмельное, вел дочку на танцы, потом в кафе, пиццерию или парк, лишь бы оттянуть возвращение к Джинни и очередной скандал. В «Кабаньей голове» не заботились об интерьере. Никто не полировал деревянные панели воском, не обновлял побелку на стенах, не счищал грязь со стола и лавок. По углам висела паутина. В другое время Гарри ее бы не заметил, но сейчас ему нечего было больше делать кроме, как глазеть по сторонам. Поначалу он пытался следить за разговором. Слизеринцы болтали о школе, сексе, квиддиче. Все это мешалось со сплетнями из жизни общих знакомых, чьи прозвища ничего не говорили человеку со стороны. Да, теперь Гарри знал, что чистокровки любят придумывать дурацкие прозвища для своих. И только Ранке так и был просто Ранке. Видимо, к представителям развитой инопланетной цивилизации лишнее не липло, ведь звали же Спока просто Споком. Потом пришли три девушки, знакомые Маркуса, одна из них — хорошенькая блондиночка села Нотту на колени, ее подруги пристроились между Булстродом и Паркинсоном. Флирт, выпивка, смех, притворное возмущение, неуклюжие попытки собрать побольше восхищенных взглядов, показать крутизну… все это происходило будто по ту сторону экрана телевизора. Иллюзия молодости развеялась, и Гарри чувствовал себя паршиво: сорокалетний неудачник зачем-то примазавшийся к компании мальчишек, «завязавший» алкоголик на чужой попойке, страдалец, который не наберется наглости отбить парня у левой девчонки. Вода в кружке задрожала. Под его тяжелым взглядом она в любой момент могла превратиться в виски. Этого допускать было нельзя. Если он начнет, то будет пить, как в таких случаях говорил Самоха «за всю херню», а херни накопилось слишком много. Гарри тихо встал и выскользнул за дверь. Возможно, он нарушил очередное правило неписанного слизеринского этикета, но в жопу слизеринцев и их правила. Колдун спустился по кривой лесенке в общий зал, не глядя по сторонам, направился к двери, к опустевшим улицам Хогсмида, к ночному миру. Сбежал по скрипучим ступенькам крыльца и тупо наступил в лужу. Недавно прошел дождь, оставив после себя неприятные сюрпризы для тех, кто забывает смотреть под ноги. Гарри чертыхнулся. «Кабанья голова» стояла в той части деревни, где не горели фонари, а окна не сияли теплым светом. Придется зажечь Люмус, хотя сейчас он бы с большей радостью растворился в ночи. Дверь трактира распахнулась. Поттер обернулся, надеясь, что это Маркус, и удивился, увидев Ранке. — Идешь обратно в школу? – спросил слизеринец. — Ну да. — Главные ворота закрыты. — Я успел разведать другие пути, — усмехнулся Гарри. — Быстро, — из раскрытой ладони Ранке выпрыгнул светящий шарик. Карие глаза блеснули, и на секунду в облике парня проступило что-то лисье. — Ты — умный парень, зачем ты лезешь в дела Риддла. — А что? — Ничего, — слизеринец медленно зашагал по грязной мостовой, Гарри пристроился рядом. Чутье подсказывало, разговор еще не окончен. Люмус летел немного впереди, его бледные отражения скользили по лужам, растекались по мокрой брусчатке. Когда они вышли на широкую освещенную улицу, Ранке пригасил заклинание, но полностью не убрал. — Почему ты больше не летаешь? — спросил он, выдав причину своего интереса к новичку. — Я долго болел и так не восстановился полностью. А почему мне нельзя лезть в дела Риддла? — Гарри задал встречный вопрос. Слизеринцы придерживались принципа взаимной выгоды: услуга за услугу, откровенность за откровенность. Чем он хуже? Ранке не спешил с ответом. Колдуны свернули к старым воротам, от которых остался лишь проем в осыпающейся стене. Деревня закончилась. С одной стороны лежали темные поля, с другой дыбился частокол леса. Далекие острые башни Хогвартса идеально вписывались в эту картину. Люмус опустился совсем низко, почти уткнувшись в тропинку, как пес, взявший след. — Риддл этого не любит. Будешь ему мешать, он от тебя избавится. — Убьет и закопает на одном поле со скручервями? Зато, какая аура там будет, учись — не хочу — Гарри хмыкнул и застегнул мантию. Все же месяц — не май, а он не полный дурак. — Маркус не все тебе рассказал о первом курсе Риддла. Поттер покосился на собеседника. На языке вертелся вопрос, где бы мне раздобыть такой слух и ловкость шпиона. — В конце года трое второкурсников решили устроить грязнокровке подставу. Подстава не сработала. В следующем году всех их исключили из школы. — Совпадение, — Гарри задел растущий рядом с тропинкой куст и тот осыпал его дождиком мелких капель. Земля мягко чавкала под ногами. До одурения пахло лесом и дождем, что с лихвой компенсировало мелкие неудобства. — Не совпадение, — Ранке замолчал. Он решил, что они с Поттером в расчете. У Гарри было другое мнение. Колдун собирался продолжить расспросы, но его отвлекло странное свечение над школой. Оно раздувалось, ширилось, колебалось, тянулось ввысь. Оно застывало острыми прозрачными гранями, между которыми струилось призрачное серебро. Оно слегка покачивалось, будто неохотно уступая желанию пуститься в пляс или взорваться фейерверком или ударить сияющим лучом в небо или… Тут у поттеровского воображения закончились идеи. Какое-то время маги стояли, задрав головы. Первым нарушил молчание Гарри: — Что это? — Исчезающая башня, — Ранке ответил таким тоном, каким обычно описывают приевшийся городской пейзаж. — Она появляется раз в сто лет. — Я… я никогда о ней не слышал. — Ничего удивительного. Вряд ли в Америке знают все хогварсткие предания. К тому же у башни есть такое полезное свойство: когда ее нет, о ней редко вспоминают. Поттеру, по рукам и ногам связанному своей «легендой», возразить было нечего. — Идем? — на взгляд Ранке призрачная башня не стоила того, чтобы лишнюю минуту торчать под накрапывающим дождем. — А… а как она… — Гарри показал на сияние, теперь он различил очертания круглых стен и острый конус крыши. — Она простоит месяца четыре. Успеешь еще налюбоваться. Гарри не двинулся с места, все еще завороженный серебристыми переливами и взвесью искр, которая кружила вокруг силуэта башни, будто влюбленная метель. Ранке не стал его ждать, но Поттер не заметил его ухода. Его восторг рос вместе с башней. Этим чувством хотелось поделиться, слишком оно было велико для одного человека. Гарри знал ещё одного колдуна, способного оценить новость о чудесной башне, а также не проклясть того, кто разбудит его посреди ночи ради магии. И он помчался к Риддлу.