Дверь исполнителя желаний

16 октября 1963 среда

Помочившись, Гарри помыл руки и закрутил скрипучий кран. На секунду прижал влажные холодные ладони к лицу. Они пахли липовым цветом. Кроме запаха мыла глубокий вдох втянул тухловатый душок канализации. Прибабахнутая слизеринская сантехника походила на бродяжку, обряженную в черное и серебрянное, но не помытую. От писсуаров пованивало слабее, от кабинок - сильнее. Гарри отнял ладони от лица, однако, очки надел не сразу. Иногда в близорукости были свои плюсы: хуже видишь, меньше грязи различаешь. Отражение притягивало взгляд, собственные глаза казались чужими, будто в привычный зеленый добавили каплю тени. Поттер напялил очки, реальность запаскудела, заметнее стали засохшие капли пасты и крема для бритья, волоски, прилипшие к бортам раковины, и еще что-то бурое. Гарри посещал и более засранные туалеты, но все же намного приятнее было приходить сюда первым часов в шесть, когда весь Слизерин еще спал. Эльфы каждую ночь отдраивали уборные и душевые до сверкающей чистоты. Поттер подался вперед, почти прижавшись носом к зеркалу, но внутренняя грязь пряталась лучше, ее и в очках было не разглядеть. Колдун пошел в свою каморку за сумкой. Он не в первый раз вылавливал темное нечто, искал его следы в лице, нашаривал в мыслях, в эмоциях, в снах. Безуспешно. Оно снова ушло на глубину, туда, куда короткие ручки сознания не могли дотянуться. Была ли это та самая защита, которую перед своей смертью дала ему мама? Если так, то почему любовь выродилась в страшное? Что с ней случилось? Загнила? Стухла, сброшенная на дно души, где копилось все плохое и больное? Тоже заболела и озлобилась, превратившись в безжалостную суку, которой плевать на чужие раны, обстоятельства и правды? Ей только повод дай — разорвет. Гарри сглотнул, к стенкам горла будто прилипла сортирная вонь. Возможно, он зря психует, возможно, тьма опасна лишь для Риддла, а в реальном мире Темный Лорд давно мертв. И все же... Забавно получилось: он пришел в прошлое за уверенностью, а в результате почти перестал верить себе. От недосыпа в голове гудело. Гарри отодвинул змеиную ширму и подхватил с пола школьную сумку. С тех пор как он начал готовиться ко всем урокам, та стала увесистее. Знания чувствительно хлопали по бедру, колдун шагал быстро, надеясь, что успеет перехватить Нотта или Фенсроя, у того тоже получался неплохой наколдованный кофе. Гостиная была пуста. Все уже убежали на завтрак. — И как же мне теперь разжиться кофе? — хмуро спросил он у фантасмагорических гобеленов. — Кофе захотелось? — знакомый голос, будто в бок ткнул. Гарри едва не подскочил. Риддл стоял совсем рядом. — Угощайся, — ухмыляясь, темный маг наколдовал большую кружку. Густой дразнящий аромат окутал Поттера. Гарри представил, как из легкой дымки ткутся невидимые руки, которые тянут его к чашке. Несмотря на бодрящую утреннюю прогулку, он не проснулся до конца и тупил. — Не хочешь, как хочешь, — таким же небрежным жестом Том развеял чары. Многоступенчатое заклинание материализации — да раз плюнуть, я вам и не такое наворожу, хоть с палочкой хоть без. Но чем беспечнее держался Ридлл, тем сильнее дергало совесть. Гарри открыл рот, зачем непонятно, его ведь не собирались слушать. Том развернулся и вышел из гостиной. Он не грубил, не швырялся угрозами. Вместо ярости воевала вежливость. Внешне ласковая, она исподволь колола ощущением, что с Гарри разговаривают только ради соблюдения приличий, а на самом деле считают дерьмом. Колдун побежал за Риддлом, наткнулся на того почти сразу. Настороженный слизеринец замер посреди коридора. — Слышишь? — спросил он. — Что? — Ничего, — Том коротко мотнул головой. Еще секунда и он бы пошел дальше привычно собранный и деловитый. — Подожди, Риддл. Я хочу вернуть тебе палочку, эта ситуация… она… Темный маг посмотрел на него по-настоящему, без притворной любезности. Гарри рефлекторно сделал шаг назад, стремясь увеличить расстояние между собой и его ненавистью. — Думаешь, если я грязнокровка, то можно кинуть мне палочку и сказать «забыли»? — Я не думаю… Это ведь даже не настоящая дуэль была. — Да… — голос Риддла упал почти до шепота, будто хищник, прижавшийся к земле перед прыжком, — насрать, настоящая она была или нет. Мне подачки не нужны. Вбив последнее слово, как гвоздь, Том зашагал прочь. Гарри выругался, но догонять не стал. Бесполезно. До Большого Зала колдун добрался коротким путем и все равно чуть не опоздал. Едва он втиснулся между Товани и Фенсроем, запихнув потолстевшую сумку под лавку, тут же пришлось вставать. Чинной процессией вошли преподаватели. Завтрак начался. Утро было хмурым, света с потолка, переколдованного в иллюзию неба, не хватало и в воздухе парила чуть ли не целая сотня свечей. Казалось, что сейчас не начало нового дня, а уже вечер. Высокие своды отражали безалаберный и в тоже время успокаивающий шум: скрип лавок, звон посуды, осторожный шелест разговоров. — Так Марвало Гонт загнулся в Азкабане? — спросил Фенсрой у Сильвена. — Ага, я от Путни слышал, вот теперь будет грязнокровкам веселье. — О чем вы? — влез в разговор Гарри. Фенсрой запнулся. С одной стороны компания знатных чистокровок, элита Слизерина, не водилась со странноватым американцем, но в тоже время он и Поттер были в одной Команде. Последнее в конце концов победило. Блондин почесал нос концом вилки: — Ну, есть легенда, что Салазар спрятал в школе чудовище. Когда один из его наследников умирает, тварь выползает наружу и убивает грязнокровку, а потом снова погружается в сон. — Кое-кому стоит быть осмотрительнее и не расхаживать по нашим подземельям, как по своему Маглвиллю, — Сильвен хмыкнул. — Ты про Риддла? Вместо ответа чистокровка устроил выставку зубов. Зубы у него были — залюбуешься, белые и крепкие, а вот улыбка — мерзкая. Гарри подцепил вилкой кусок омлета, не проглотил сразу — пожевал ради дешевого спектакля. Хотя его равнодушие никого не обмануло, не тот уровень. — А ведь у Риддла второе имя Марволо… — Гарри, — Джильда заговорила тоном старшей сестры, которая собирается предупредить, ее шкаф открывать нельзя, там сидит страшный бука. — Не поднимай эту тему, особенно при Риддле. — Почему? — Поттер посмотрел сначала на нее, потом на Фенсроя, но раскололся Сильвен. Хитрый взгляд из-под белобрысой челки намекал: истории не будет, будет лишь затравка, так и получилось. — Риддл не любит, когда ему напоминают, что его тоже можно обдурить. — Ты случайно не о той истории, которая закончилась исключением троих третьекурсников? — Тогда они были на втором курсе, — нож Джильды скарябнул по тарелке. Ей не нравился разговор, и она спешила его закончить, не тратя время на обычные слизеринские игры. — В конце зимы мы узнали, что Риддл змееуст. Ирсен тоже был змееустом и решил подставить грязнокровку. Они с дружками притворились духом Салазара и убедили Риддла, что тот его наследник и должен отыскать в Запретном лесу источник родовой силы, а когда Риддл пошел туда в одиночку, они заложили его учителям. Его должны были с позором выгнать из школы. — Но что-то не срослось. — Ну да, лесничий прикрыл грязнокровку, — бросил Фенс. — Маглорожденного, — тихо поправил Гарри. Не успел заткнуть свое чувство справедливости, и оно вылезло поучать мертвецов. Фенсрой и Сильвен замолчали резко и этак холодно, будто металлический заслон поставили. — Не путайся с Риддлом, — попросила Джильда по-доброму. — Не ухудшай свои шансы, Гарри. — Хорошо. Вопреки сказанному Поттер чуть наклонился, стараясь ухватить взглядом лицо Тома. Темный маг ел механически, будто сам на себя навел Империо. Отсутствие аппетита скорее всего объяснялось бодрящими зельями. Гарри по своему опыту знал – накачавшись отварами, на еду без тошноты не взглянешь. «Началось», — подумал он, вспоминая, как утром застал Риддла в коридоре. Не шепот ли василиска сбил с Риддла его обычную маску. Но сейчас она сидела плотно, не отличишь от настоящего, не поймешь, где заканчивается человек, а где начинается тщательно взращенная на показ сволочь. «Иначе тебя бы сломали», — Гарри стиснул вилку. — Омлет остывает, — Джильда сухо напомнила о своем пожелании. Слизеринцы умели говорить фразами-перевертышами: произносили одно, а в мозгу вспыхивало другое. Пресловутое «не путайся с Риддлом». Она хотела как лучше, но Гарри не оценил. *** Вместо того чтобы слушать Слагхорна, Гарри таращился в рубиновые ромбы фальшивого окна. Шел третий урок. Лекция. Кровевостанавливающие зелья. На четвертом будет практика. Перья прилежно царапали бумагу, Гарри тоже писал, но не вникая в смысл фраз. Потом профессор сделал перерыв, и взгляд убежал ловить смутные тени в витраже. Поттер вспоминал лица сыновей и дочки. Боялся, что не получится, однако вот они: серьезная Клэри, широко улыбающийся Басти, задумчивый Ронни. Колдун позвал из памяти Джинни, не ту, сегодняшнюю, сорокалетнюю, а смешливую девушку, полную надежд и планов. Используя стекло вместо гадательного шара, он потянулся к ним беспокойными мыслями: как вы там? Сколько времени для вас прошло? Двигается ли оно или вы болтаетесь посреди пустоты, как в кабинке сломавшегося колеса обозрения? Вопросы летели в никуда. Поттер заискивал перед иллюзиями внутри иллюзии, перековывал чувства в слова, ведь с чувствами не поспоришь, а со словами можно договориться. Он опустил глаза на перо, лежавшее поперек листа. До проклятой дуэли воображение рисовало ему простую картину: Риддл, пойманный на месте преступления, раскрывает свои коварные замыслы, все по законам дешевого кино. Только волшебная греза слишком походила на реальность. Простых ответов не будет. Мягкий голос Слагхорна подогретым маслом растекался по сознанию. Пора было писать? Вместо того, чтобы разобраться, Гарри снова призвал фантомы: "Я помню, что настоящие — вы. Но в этой иллюзии уже слишком много от меня. Не могу с ними вот так, как с подопытными крысами... с Риддлом, с Миртл... Клэри, стрекоза моя, помнишь, ты однажды сказала, что все нужно делать обдумано, а не лишь бы сделать. Я тогда спросил, не Гермиона ли тебя этому научила? Ты покачала головой и сказала, мол, чему тут учить, все же ясно. Тебе было пять или шесть… Мне нужно еще немного времени. Я не хотел, но прирос к иллюзии. Я могу оторвать себя от молодости, от новых друзей, от полетов, а от этого парня не могу… Я должен… Мне нужно… " Пинок по ноге выдернул Гарри обратно на урок. — Пиши, Поттер, — приказал Ранке. В исключительных случаях индивидуалисты-слизеринцы могли действовать слаженно и безжалостно, как волчья стая. Сейчас стая преследовала одну цель — сделать так, чтобы их ловец заработал свои 3.5 балла. Контроль был тотальным: ни шага влево ни шага вправо. Перед тем как взяться за перо, Гарри посмотрел на Риддла, тот прилежно сутулился прямо впереди. Стоячий воротник мантии закрывал шею. Поттер стиснул зубы, желание дотронуться было сильным и походило на боль. И колдун наконец понял, какой ответ он искал на самом деле. План появился сам собой. Слагхорн не успел перейти к описанию нового зелья, а Поттер уже знал, что нужно делать. *** К середине ночи Люмусы сжимались до крохотных светлячков. Когда кто-то приближался, они вспыхивали быстро и резко. На ум приходило сравнение с внезапным пробуждением того, кто вопреки своей воле уснул на посту. Впрочем, в этот раз Гарри их не побеспокоил. Мантия-невидимка да заглушающие чары скрыли его присутствие от ночного Хогвартса. Магия обострила зрение. Там, где широкие окна пропускали слабый лунный свет, колдун двигался уверенно, почти как днем, в коридорах, где темнота стояла густым сиропом, замедлял шаг, крепче прижимая к груди котелок со снотворным зельем. Ноша была укутана заклинаниями, но адреналин обострял не разум, а рефлексы. Поттер провозился с зельем дольше, чем рассчитывал. Вообще-то он думал, что Выручайка все сделает за него, но, зайдя в волшебную комнату, обнаружил вместо готового снадобья котелок, ингредиенты и Большой Справочник зельевара, открытый на нужной странице. Колдун оценил подкол и закатал рукава. Вроде бы он не наделал больших ляпов. Зелье должно было усыпить василиска. Тогда Миртл не умрет, а Риддл не станет убийцей. Кем же тогда он станет? Именно это Гарри и хотел понять. Поттер завернул за угол и едва не столкнулся с деканом Меридит. Ведьма была в теплой фиолетовой мантии и белом ночном колпаке. Гарри ее не задел, тем не менее профессор застыла и тихо охнула. Глаза расширились. Люмус над ее правым плечом дернулся, будто испуганная птичка. — Ноги… - выговорила она. — О, всемогущая магия, я вижу ноги. Гарри опустил взгляд, мантия распахнулась, и где-то до коленей он стал видимым. Пнув себя нехорошим словом, колдун развернулся и шмыгнул обратно в темный коридор. Следом метнулся Люмус уже не маленькая птичка, а раздувшая от злости экзотическая рыба-фугу, или как там ее... Профессор Мередит появилась следом, однако, Поттеру хватило времени, чтобы целиком спрятаться под мантией. Ведьма бросила перед собой чары. Тонкие серебристые сети ничего не поймали. — Странно, — она пожевала нижнюю губу. — Очень странно. Темные глаза прищурились, призывая коридор к ответу, будто нашкодившего студента. Стены молчали. Мередит заправила тонкую седую прядь под колпак и отправилась по своим ночным делам. Гарри привалился к холодным камням. "Конспиратор из меня, как из резиновой утки оружие Апокалипсиса", — вяло усмехнувшись, он еще раз проверил мантию и продолжил путь. До цели было рукой подать. В женском туалете колдун сразу прошептал "исчезни", часы-тайник проглотили мантию. Чары обостренного зрения жгли глаза, Поттер держал их слишком долго. Пришлось снять. Сморгнув слезы, колдун на остатках ночного видения добрался до колонны, плотной, темной и нелепой, как слоновья нога посредине комнаты. Тайная метка нашлась быстро, будто сама приползла под теплые пальцы. Гарри шепнул маленькой змейке "Откройся", одного слова хватило, чтобы утопить массивную колонну в полу. Из образовавшегося колодца дыхнуло холодом. Гарри сел на краю дыры. В прошлый раз спуск наставил ему синяков и перед тем как кануть в темноту, колдун обернул вокруг себя защищающее заклинание. Он пробовал представить, что летит с ледяной горки, а вокруг снег, простор и солнце. Воображение не справилось с непосильной задачей. Его уносило вниз по узкой трубе, по ощущениям будто правда покрытой ледяной коркой. Сердце застряло в горле, скорость нарастала. Вместе с ней рос не восторг, а страх, который рвался наружу отрывистым криком. Выплюнутый ледяной трубой на каменный пол Гарри не сразу смог встать на ноги. Сначала боялся, что вырвет, потом надеялся. Тошнота распирала, мешала дышать. Виски заломило, и кожа покрылась липким потом. Воздух пах могилой, казалось, он даже на вкус отдает землей. Спустя пару вязких, тяжелых минут Гарри рискнул сесть. Обхватил себя за плечи, пальцы стиснули ткань толстого свитера. Котелок колдун выпустил. Ничего, тот не отрастил ножки, не убежал. Гарри засмеялся, сам не понимая чему. Полегчало. Тошнота отступила, зато зубы застучали. Навороженные чары исчезли, содранные полетом по трубе. Инстинкт побуждал двигаться, не падать в гостеприимно распахнутые объятья холода, не подаваться сонливости. Гарри надел очки и щелчком пальцев вызвал слабый Люмус. Ни то, ни другое не помогло, он не шел по туннелю, а плыл в бескрайней темноте. Собственных ног было не разглядеть, чем больше шагов – тем меньше верилось в то, что он куда-то идет. Магия угасала, будто под землей ей не хватало свежего воздуха. Наколдованный свет едва теплился, тепло рассеивалось, стрелка путеводного заклинания, обычно сияющая агрессивным неоном, чуть тлела. Гарри донимали мысли об огне, который сейчас уютно трескал дрова в гриффиндорорской гостиной, о солнце, которое щедро жарило в другой части света, о стопке мандрагорьей самогонки, опалившей нутро какого-нибудь забулдыги, о людях, согревающихся в объятьях друг друга. Колдун вспомнил, как сам, целуя, лаская Риддла, чувствовал себя неуязвимым для холода, страха, сомнения. Помечтал и тут же одернул себя громко, яростно вслух: — Только этой падлы здесь не хватало. Дверь выросла перед ним внезапно, словно Поттер перешагнул границу между мирами. Белые глаза на грубо вырезанном лице горгоны светились, нагоняя жути, но темноту им было не переплюнуть. Гарри сглотнул. — Откройся. Голова разделилась на две части. Щель расширялась медленно, створки скребли каменный пол. Наружу вырвался еще более студеный воздух. Колдун плотнее обхватил котелок, чары на пузатых медных боках тоже истончились, и тело впитывало слабое тепло. Но его не хватало, с каждым вдохом в горле, в желудке, в кишках будто нарастали все новые и новые сосульки. Очередная порция согревающих заклинаний истаяла быстрее предыдущей. Зал василиска, как помнил Поттер, был огромен. Переступив порог, колдун собрал остатки сил. Люмус брызнул светом во все стороны, как раздавленный лимон соком. Гарри осмотрелся. Его взрослость ничего не изменила, Зал по прежнему выглядел подавляюще большим. Чудовище размером с бортовой грузовик лежало, свернувшись в клубок. Длинный зазубренный хвост обвивал неуклюжее тело на птичьих лапах. Гребень на петушиной голове, приставленной к длиной змеиной шее, выглядел до нелепого красным и раздутым. — Свет… — прошипел василиск, широко раззявив клюв. Гарри пригасил иллюминацию, он вырос из страха темноты. — Мне нужно с тобой поговорить. — В тебе есть наша с хозяином кровь, но мало. — Достаточно, чтобы я мог тебе приказывать? — Да, — выдохнуло чудовище едва слышно, будто подманивая ближе. Гарри сотворил вокруг себя пузырь воздуха и поддался на уловку, если, конечно, это была уловка. Зеркальное заклинание защищало его от смертоносного взгляда, но на всякий случай Поттер сказал: — Не смотри на меня. Кончик хвоста твари чуть сдвинулся, прикрыв глаза, движение напоминало жест утомленной кокетки из старого кино. — Я хочу, чтобы ты уснул. На всякий случай у меня есть котелок со снотворным зельем, но лучше обойтись без него. Зельевар из меня не блестящий. — Я еще не выполнил долг. — Я запрещаю тебе убивать маглорожденных. — Я не убиваю, я очищаю. — Как говно не назови, оно воняет, — кривой усмешкой Гарри отдал дань страсти чистокровных к пафосным словам. — Твой взгляд погружает жертву в состояние между жизнью и смертью, где она пребывает семь дней. Потом яд из твоего дыхания, начинает превращение. В нем остатки первородной магии. Она изменяет тело, удаляя грязь. Выходи на охоту, каждый раз, когда почувствуешь боль потери, парализуй, а через семь дней возвращайся и отдавай жертве свой яд. Магия рассудит: преобразит достойного, а недостойного — убьет. Верный монстр воспроизвел слова сказанные сотни лет назад его хозяином. Оторванные от человеческих эмоций они звучали строчками из учебника, а учебники плохо передают чужую боль. Там у информации края сглаженные, как у кусочков пазла, бери – не бойся. Поттер взял. — Я этого не знал, — Гарри поставил котелок на пол и приманил Люмус. Он посмотрел на василиска, будто надеялся найти на чешуйчатых боках еще одно послание из прошлого. Хотя, даже если бы основатель оставил на своем слуге подробную инструкцию, то она наверняка была бы на гребаной латыни. — А какой шанс у полукровки пройти через это ваше очищение? — Половина. Поттер закрыл глаза, представив себя на месте Риддла, открывшего тайную комнату и узнавшего о миссии, возложенной чокнутым предком на василиска. Попытал ли Том счастье в этой русской рулетке? Переродился ли Темным Лордом? — Если я прикажу тебе уснуть, ты уснешь? — спросил он чудовище. — Усну, — покорно ответило то. Под грубой кожей проступали ребра, чешуя поблекла, кожа на крыльях истончилась. Василиск чем-то напоминал Риддла, под ужасом и уродством прятались усталость, безнадежность, надломленность. — И ты не будешь никого очищать. — Как скажешь, говорящий. — Может тебе нужно снотворное? — Нет. Спой мне. Я слишком долго засыпал в тишине и одиночестве. Гарри кинул на пол коврик из согревающих заклинаний и сел рядом с чудовищем. Рука потянулась к вздымающемуся боку, но колдун вспомнил, что чешуя василиска тоже ядовита. Своего младшего сына Поттер убаюкивал рок-энд-роллными балладами и сентиментальным диско, но чаще всего в ход шла «Наслаждайся тишиной». Ронни нравилось, хотя голос у Гарри был не для конкурса талантов. Все же дети не всегда строго судят родителей. — Слова — жестоки, они нарушают тишину, внезапно врываясь в мой маленький мир. Болезненные для меня, они пронизывают насквозь. Можешь ли ты понять, мой маленький мальчик? Все, что я когда-либо хотел, все, что мне когда либо было нужно, здесь, в моих руках. Слова абсолютно не нужны, они лишь могут причинить вред. Василиск закаменел где-то на припеве. Бока перестали шевелиться, кончик хвоста переместился под голову, гребень съежился и будто погас. Гарри продолжил совсем тихо больше для себя и для воспоминаний. - Клятвы произносят, чтобы потом их нарушить. Чувства насыщенны, а слова тривиальны. Удовольствия остаются, так же как и боль. Слова же бессмысленны и забываются. Закончив, Поттер поднялся на ноги. Котелок он решил оставить здесь. Надо было спросить у василиска про короткий путь наверх, но умная мысль как всегда запоздала. — Сладких тебе кошмаров, — спрятав в подмышки озябшие ладони, колдун побрел к выходу. — Отличный концерт, Поттер, — смутная фигура выступила из темноты. Бледно-зеленый Люмус заплясал рядом с сердцем Риддла, осветив лицо снизу. Из Тома получилось неплохое подобие призрака. Бледное. Злое. Жутковатое. — Как ты... — Гарри попытался пошевелить рукой, но не смог. Тело сковала магия, как оно обычно бывает, когда твой враг предусмотрительная сволочь. — Ты за мной следил! — Что ж ты нам не рассказал, что умеешь разговаривать со змеями? — Риддл оскалился, игнорируя обвинение. — Дал бы слизеринцам лишний повод целовать тебе задницу. — Ты б целовал? — Гарри ответил с вызовом. Он не умел быть благоразумным с Риддлом, не умел останавливаться, не умел отступать. Приставь ему Том к горлу нож, он и тогда бы огрызнулся. — Сука. Ненавижу, — Риддл вытянул руку, зеленые огоньки сорвались с его пальцев и перекинулись на Поттера. Гарри прикусил губу, и это была единственная боль, которую он почувствовал. Огоньки погасли, не ужалив. «Страшно?» — спрашивал блестящий взгляд темного мага. "Не из-за тебя", — отвечал Гарри. Том заговорил без притворства, и злоба щелкала челюстями за каждым его словом. — Ты не вкалывал пять лет, не был для всех мальчишкой на побегушках, не интриговал, не воевал за свое место на факультете. Ты явился и получил их уважение, их дружбу и даже любовь. Они признали тебя. Слизеринцы, профессора, а теперь еще магия Салазара. — Тебя тоже приняли... — Издеваешься!? — вокруг Ридлла бушевала магия зеленая, косматая, взбешенная. — Я. Заставил. Их. Себя. Терпеть. — Ты ничем не хуже чистокровных. Даже лучше. Ты всего добился сам… — Мне остохуело добиваться, бороться, пахать, — Том приблизился, пламя шагнуло вместе с ним. Мутный неправильный свет резал глаза и, конечно, не грел. Морозил. — Я хочу, чтобы мне все приносили на блюдечке, как тебе, как Нотту, как половине этого гребаного мира. А я бы только губы кривил из-за того, что блюдечко не с той каемкой. И ничего. Мне бы все равно несли и радовались. Риддл больше не видел Поттера, его заслонила жизнь, в которую безродного приютского выкормыша не принимали. Устраивали свои вечеринки, вели свои разговоры, мутили свои дела, на чужака же, как на доставучую шавку помои, выплескивали издевки, насмешки, мелкие пакости. Сколько всего этого было сожрано с равнодушной улыбкой? Достаточно. Гарри посмотрел в воспаленные глаза. Под ними — темные круги, метки хронического недосыпа. Усталость, казалось, въелась в кожу намертво. — Риддл, ты когда в последний раз спал? — Что? — выдохнул темный маг. Танец злобы сбился с ритма. Том думал, Поттер понимает, куда все катится. К чему все эти зеленые языки. Гарри понимал. — Зря ты решил меня убить. Даже если мое тело не найдут, все равно будут вопросы и тебе придется на них отвечать, изворачиваться, следить, чтобы не запутаться в собственной лжи. Придумывать, как объяснить возвращение своей палочки, или ее ты тоже бросишь здесь? В общем со всей этой веселухой в ближайшие пару недель сна тебе точно не видать, а он тебе полезнее, чем моя смерть. — Ты совсем отбитый? Не боишься умереть? — Так получилось, что я пережил свой главный страх, — Гарри усмехнулся, не отводя взгляда. Слова правда не имели значения. Достучалось другое, было принято, выслушано и не вышвырнуто вон. Зеленое пламя потухло, остался лишь серый Люмус. Онемение отпустило, и Гарри обхватил себя за плечи. Греться. Греться. Греться. Чары коснулись и Риддла, напоминая темному магу, что тот тоже живой человек, а не ледышка. Том скривил губы, завернулся в собственную магию, отстраняясь от чужого сочувствия. Все равно Гарри обрадовался его ухмылке, как старому другу. — Знаешь, тебе правда нужно поспать хотя бы пару часов, — сказал он, растирая озябшие ладони. Внутри бурлил нервный восторг человека, удачно прыгнувшего с крыши на крышу. — Я не буду. Нужно готовиться к контрольной по ЗОТИ. — Она же во вторник. — Она — завтра. Следи за изменениями в графике зачетных работ. Новость сперла у Гарри почву из под ног. — Как завтра?! Риддл… убей меня! — Поттер уронил руки и уставился на Тома беспомощным взглядом. — Пожалуйста… Риддл. Там пятьдесят вариантов магических кругов. Ну хотя бы покалечь. Немного… Том буркнул себе под нос неразборчивое ругательство и развернулся. Уже не Темный Лорд, не темный маг и даже не просто Риддл. Его Риддл. Гарри рванулся, обхватил парня, крепко сжал. Знал, упрямый засранец будет вырываться. Ткнет локтем. Ударит магией. И да магия, как током, тряхнула, но Поттер своего не выпустил. — Да, ты точно отбитый на всю голову, — сказал Риддл, злой и веселый. — Ага, — Гарри ткнулся носом между его лопаток. — Пошли, что ли, поговорим в тепле. *** Выручайка широко распахнула дверь, те кого в жизни чем-то обделили всегда были для нее желанными гостями. Попав в убежище, они вцепились друг в друга, и голод вылез наружу. Голод ненавидел слова: выяснения, расшаркивания, сожаления. Он хотел, и он получал свое. Гарри не целовал, хватал губами подбородок Тома, нос, скулы. Очки свалились на ковер, сверху упал свитер, рядом мантия Риддла, потом жилет. Том выдернул его рубашку из брюк. Прижался. Губы касались губ робко, член терся о член без всякого стеснения. Через одежду. Мучительно. Сладко. Поттер куснул Тома за нижнюю губу, рука по спине метнулась к затылку. Ноги подогнулись, но колдуны упали на кровать, Выручайка не оставляла своих любимцев без присмотра. От ее заботы Гарри чуть стушевался, чувствуя себя начинающей звездой пип шоу. Заглянул в глаза Риддла, заглянул в самого Риддла, потерял мысль, потерял стыд, потерял дар речи. Заскользил вниз на пол, касаясь носом тонкой ткани рубашки, собирая запах, задевая пуговицы. Ошалел. К ширинке ластился, как нализавшийся валерьяны кот. Риддл угадал его намерения, сел, скинул с плеч лямки подтяжек. Пуговицы расстегнулись сами. Гарри потянул на себя брюки. Дыхание сбилось. Твердая ладонь нагнула его голову к члену. Во рту как назло пересохло. - Подожди, дай мне чуть времени. Я раньше никогда не брал в рот. Ладонь перебралась на покрывало, смяла узорчатую ткань. Гарри прищурился, заглядевшись на Риддла снизу вверх: сжатые губы, полузакрытые глаза, морщинка между бровей. Шестым чувством он просек разницу между уверенностью опытного любовника и уверенностью мальчишки, который знает, его наебут, сунут непрошеный нежданный подарок и тут же выхватят из рук. Извини, мол, ошибочка — это не тебе, другому. Гарри погладил член, осторожно обнажил головку, накрыл губами, пробуя чужой вкус. Кто-то бы поморщился, он же, наоборот, забалдел. Обвел языком, неохотно выпустил, подобрался к основанию. Щекотал, облизывал, целовал, водил кончиком по проступившим венам. Желание показать Риддлу, какой тот красивый, поглотило его целиком. Язык нежничал, пальцы сжимали. Он будто со стороны слышал тихое постанывание. Свое. Том стоны глотал из гордости, что сродни дурости. Но у тела гордости не было, оно вздрагивало, выгибалось, просило за хозяина. Тело Поттера тоже просило сухой дрочки, быстрой разрядки. Руки были заняты. Гарри смелел, следуя не за памятью, за свою супружескую жизнь он пересмотрел гигабайты порнухи, а за любопытством. Что если завести за щеку? Мягко поддержать языком? Передвинуть руку ниже, пощекотать яйца… Том дернул бедрами, снова сграбастал поттеровские лохмы и чуть не завалился назад. Выматерился. Заигравшись, Гарри забыл, что имеет дело с шестнадцатилетним парнем, которому все ново, все остро. Поттер вдохнул, открывая рот шире. Забрал глубже, да не удержал. На глазах выступили слезы. Попробовал и снова не добрал до основания, но выпустил медленнее. Выдох. Снова вдох. Горло немного саднило. На третий раз оно бы приноровилось. Самоконтроль Риддла сломался раньше. Том вскрикнул, вздрогнув всем телом. Гарри успел поймать губами головку. Любовник с глухим стоном откинулся на спину. Рот наполнился горьким. Странная жадность требовала: не упусти ни капли. Сглатывай. Вылизывай. Уткнувшись горячим лбом в бедро Риддла, Гарри просунул руку в штаны. Он спешил, будто не за свой член хватался, а за ручку разогретой сковородки. Грубые неуклюжие рывки выгнали из тела возбуждение. Из Поттера будто выдернули раскаленную проволоку, он обмяк, пристроил голову на чужом бедре влажном от его же поцелуев. Жесткие волоски не мешали. Сейчас все было в кайф. Испачканное белье могло подождать, да по сути все могло подождать. Пахло чем-то пряным и кисловатым. — Ты — ненормальный, — с вызовом произнес Риддл. Свои слова он адресовал потолку, но обращался конечно к Поттеру. Колдун перебрался на кровать, провел языком по нижней губе, ища остатки той сладкой горечи. Это вышло неспециально, но видеть, как Том втянул носом воздух и вытаращил глаза, было приятно. — Ненормальный, — еще тверже повторил гаденыш, будто от этого зависело его собственное душевное равновесие. — Ну да, — согласился Гарри от широты души. Отяжелевшая лохматая башка опустилась на плечо Риддла. Поттер ждал, что его снова обзовут ненормальным. Том молчал. Тогда он взглянул на любовника, хотя по изменившемуся ритму дыхания уже сообразил, что случилось. Должно быть, Риддл решил на секунду дать отдых глазам и тут же отрубился.