Дверь исполнителя желаний

19 ноября 1963 Вторник

Речь была хорошей. Особенно Слагхорну удалась концовка: — Мир магии — мир полный опасностей, и бежать от опасности все равно, что бежать от самой магии. Вы — ведьмы и колдуны, вы — не маглы, которые выбрали слепую рациональность и фальшивую безопасность. Вы живете среди чудес, а там где есть чудеса там всегда есть чудовища. Сейчас вы сдаете экзамен на умение побороть свой страх. Этот экзамен важнее и сложнее выпускных, но если вы выдержите, то с честью сможете называть себя гражданами магического мира. Своды Главной залы усиливали голос заместителя директора, и слова обретали грозовую мощь. Восемьсот учеников выпрямили спины, на их лицах читалась решимость показать себя достойными магического дара. Хотя в душе большинство из них, даже старшекурсники, мечтали, чтобы им позволили быть обычными детьми и уехать домой, подальше от всяких ужасов. Слагхорн сел рядом с пустым директорским креслом и подал разрешение начать завтрак. На столах появилась еда, но обычного оживления не последовало. Робкое звяканье столовых приборов ничуть не тревожило повисшую в воздухе тишину. И так до самого конца трапезы. Слизеринцы никогда не болтали за едой, но сегодня они еще больше обособились друг от друга, каждый мрачно смотрел в свою тарелку. Лишь Товани тихо шепнула Сильвену: за тобой должок, тот кивнул, раздраженно нахмурив брови. Вчера они поспорили, закроют ли школу раньше времени на каникулы или нет. Сил проиграл пятнадцать галеонов. И повел себя совсем не по-слизерински. Едва старшекурсники зашли в свою гостиную, чистокровка со всей силы пнул кресло. — Твою мать! И долго нам еще вариться в этом дерьме? Они не имеют права держать нас здесь! — Соглашусь, становится скучно, — Маркус вытянулся на диване, — но что ты предлагаешь, кинуть монстру какого-нибудь грязнокровку? — Почему нет? — поддержал Сильвена Булстрод. — У нас есть один, который вдобавок считается лучшим учеником школы. Вот пусть пойдет и докажет, что он — ровня самому Салазару. — А не староват ли он? — Нотт одарил товарищей по факультету ленивой улыбкой мелкого божка, уставшего играть людскими жизнями. — Сойдет, — протянул Фенс. Этот обмен репликами на свой лад тоже воспламенял, только если от слагхорновой речи в груди разгоралось чувство причастности к благородному делу, то сейчас там вспыхнула жгучая злоба, а следом и желание устроить самодовольным ублюдкам вздрючку. — Не залупайся, — Джильда положила ладонь на плечо Поттера. В последнее время она уже не могла обойтись без грубых выражений. — Ничего они не сделают, потрепятся и разойдутся. Конечно, она была права, но это не успокаивало. Гарри тихо выскользнул из гостиной. В одном он бы согласился с Сильвеном, вся школа будто пропиталась сортирным душком. Какое то время колдун бесцельно шатался по коридорам, потом вышел на галерею третьего этажа. Взобрался на подоконник, отчасти загородив обзор рыцарю, стоящему у противоположной стены. Доспехи были пусты, но тем сортом пустоты, которую разум подсознательно старается заполнить. Особенно разум, заточенный в школе, осаждаемой ночными кошмарами. И чем дальше, тем острее донимала потребность в глупом геройстве. Гарри медлил, дверь в Исчезающей башне немного укоротила его геройство. Поттер посмотрел на лес, будто взвешивая: на одной чаше вот эта темная взъерошенная туша, на другой вся его удача. Результат оказался прежним: в одиночку он проиграет, а настоящих друзей у него здесь нет. Он мог сказать себе: все — иллюзия, ты — лишь наблюдатель, какой смысл рисковать жизнью ради призрака. Но самооправдание давно перестало работать. Послышались торопливые шаги, в дальнем конце галереи показался раскрасневшийся Шлоссер. Парень не дружил с физическими упражнениями, и Гарри ждал, что разговор начнется с привычного упрека: за каким чертом ты назначаешь встречи на верхних этажах. Однако сокурсник молча бросил ему мешочек с монетами и листок. Поттер приподнял брови, мол, а нельзя повежливее? Шлоссер пригладил темно рыжие волосы, которые с недавних пор зализывал назад в малфоевской манере. Ему эта прическа шла еще меньше, чем Драко. Гарри хмыкнул и пробежал глазами список: — Кто-то устраивает вечеринку? — Тебе то что? — Айк наконец отдышался. — Да так, — Поттер соскочил с подоконника. — Буду через два часа. — Давай. Гарри не спеша двигался вдоль кромки Запретного леса. Беззвучные шаги не оставляли следов на свежем снегу, мантия-невидимка скрывала хозяина с головы до пят и все же, колдуна не покидало ощущение, что его преследуют настырные взгляды других более хитрых невидимок. Поттер остановился в шаге от густых теней, отбрасываемых разлапистыми елями. Вблизи старый загадочный лес тоже выглядел единым целым, сплоченным кланом где один за всех и все за одного. Мелонея принадлежала их миру, а человек был чужаком. Не смотря на запах хвои, дыхание леса не освежало. В нем как и везде, в школе, в деревне, в полях, на озере, чувствовался затхлый кислый душок. Фантомная тварь будто накрыла окрестности стеклянным колпаком. Гарри думал ждать мелонею у стен Хогвартса, поближе к своему миру, но вычитал, что чудовище обладает способностью приманивать жертвы. И уж если их встреча так или иначе состоится в лесу, то лучше прийти туда по своей воле, в более-менее трезвом уме. Колдун прислушался, он не собирался отправляться на поиски твари прямо сейчас, у него не было ни плана, ни оружия, ни твердой уверенности. Ему хотелось уловить ее присутствие, чтобы страх, наконец, сконцентрировался в конкретную форму и прекратил душить, как облако отравленного газа. Звук собственной фамилии застал врасплох. Совсем рядом за правым плечом. Он узнал голос. Сердце подпрыгнуло в груди. Поттер развернулся, взгляд скользнул по нетронутому снегу. — Проклятие! — колдун выругался в пустоту. — Как ты меня выследил? Пауза затягивалась, Гарри почти решил, что ему померещилось, мерещится же голодному запах еды, но невидимка снова заговорил, теперь стоя где-то впереди. — Особая британская магия. — Зажимаешь ответ, Риддл. — Заколдовал твою обувь, на подошвах зелье тайного следа, — с неохотой признался темный маг, туман из недомолвок придавал его колдовству больше загадочности. "Выпендрежник", — ласково подумал Гарри, а вслух спросил: — Что, стало интересно, зачем я тайком выбираюсь из школы? — Я и так знаю. Ты забираешь у Билли Битсгрея выпивку и курево для Шлоссера, а тот платит тебе двадцать процентов от выручки. — Сдашь нас Слагхорну? — Еще чего, я получаю свои десять процентов. — Бедняга Шлоссер. В этом мире столько желающих нажиться на чужом бизнесе. Ты, я, Битсгрей… Как тут выжить нечестному коммерсанту. — Откажись от своей доли, ты ведь не из-за денег в это ввязался. — Ты типа знаешь, из-за чего я в это ввязался? — несмотря на необычное начало, разговор быстро принял привычную форму: Поттер провоцировал, Риддл сохранял снисходительный тон. — Однажды ночью ты лежал без сна, страдая свое великое страдание: сигареты кончились, а Шлоссер ни за какие деньги не высунет нос из школы, чтобы достать новую партию. И вдруг тебя осенило: а ведь мантия-невидимка скрывает от фантомных тварей! «Вот я — дурак, — подумал ты, — я ведь мог с самого начала спокойно ходить в Хогсмид». Другой бы на твоем месте уснул бы довольным, но тебе все не спалось. Слишком мало азарта в том, чтобы раз в день тайком прогуляться в деревню и за потраченные деньги было обидно, — к снисходительности прибавилось лицемерное сочувствие. И тогда ты решил, бедняга Шлоссер выглядит так, будто у него все зубы болят, сыграю-ка я для него роль дантиста, процентов за пятнадцать от общей выручки. Нет, лучше за двадцать, ведь он меня все равно нагреет. Так? Подтверждение Риддлу не требовалось, судя по голосу, засранец упивался собственной правотой. Гарри и злился и едва сдерживал улыбку. Колдун плотнее закутался в мантию, сжал губы, чувствуя, стоит дать слабину Том мигом это просечет, никакие древние чары не помешают. — Чего тебе надо? — Хотел сказать, чтобы ты не совался в Запретный лес и не пытался самостоятельно поймать монстра… В непроглядной тьме появился проблеск надежды: «волнуется, боится, что со мной случится беда» и погас, едва Риддл закончил фразу: — … я нашел твоей глупости разумное применение. Гарри молчал, жалея, что нельзя прямо сейчас окунуть голову в ледяную воду, а лучше в чан с отрезвляющим зельем. Вместо того, чтобы пытаться понять мотивы Риддла, он задавался вопросом, а какого это заниматься сексом с невидимкой? Одна его часть находила идею смешной, другая — возбуждающей и обе, мать их обе, хотели доказать свою правоту на практике. — Ты еще здесь? — Ага, — по короткому ответу трудно было догадаться, где Том, насколько он близко. — Что я должен делать? — Приходи в мою лабораторию в три, расскажу. — Приду. Некоторое время Гарри стоял, будто замороченный разговором. Он шарил в собственных мыслях, ища ответ, почему душа зудит так, как никогда не зудела покалеченная ладонь. Хотя ответ был очевиден. Ему все было мало. И сегодня и вчера и две недели назад и двадцать лет назад. *** Гарри сел за стол Блэка, с этого места удобнее всего было наблюдать за Риддлом и забившейся в угол Пассифлорой, спиной темный маг опирался о потолок, а ноги вытянул. Открутив крышку маленького пузатого флакона, он вылил розовую жидкость, которая вместо того чтобы упасть на пол, зависла в воздухе. Колыхающийся шарик полетел в самое сосредоточение тонких прозрачных щупалец, всосался со слабым хлюпаньем. — Умница, — похвалил Том и вынул из кармана новый флакон, пустой же медленно опустился на его стол. По всем признакам это угощение понравилось Пассифлоре больше предыдущего, щупальца довольно скрутились, сжались, расслабились. Гарри бы на ее месте насторожился щедрости темного мага. — Если хочешь, можешь взять сигарету, — Риддл будто читал мысли. Взгляд Поттера постоянно возвращался к пачке сигарет, которая опасно лежала на стопке книг, одной половиной на «Хрониках безумия натурфилософа» другой — в воздухе. — Хочешь задобрить меня так же, как свою зверушку? — Разумное растение, — уточнил Том. — Но в целом ты прав. — Тогда, нет, спасибо, — Гарри был бы рад откинуться на спинку стула, но сидел боком, положив правую руку на стол. В последнюю неделю зуд утих, и оправдывать вредную привычку стало нечем. — Я пытаюсь бросить. — Хорошая идея, — Ридлл рывком поднялся и, сбежав по стене, спрыгнул на пол. Полы черной мантии картинно хлопнули по ногам. Между ладоней темного мага выросла толстая прозрачная капля. Подскочив, она метнулась вверх и врезалась в Пассифлору, та задергалась. Тонкие нити били об стены и потолок, брызги воды таяли в воздухе, не долетая ни до колдунов ни до груды книг на столе Риддла. После помывки растение сжалось в обиженный клубок. Том откупорил еще один флакон и послал в качестве миротворца какое-то оранжевое снадобье. Оно впиталось, но расплетаться Пассифлора не пожелала. — Что ж с этим покончено, осталось разобрать книги, да составить завещание, — Риддл улыбнулся, но так чтобы улыбка придала сказанному серьезности. Гарри заерзал. — Что ты задумал? — Поохотиться на чудовище, — темный маг принялся за книги, будто еще раз подчеркивая, его слова не шутка. — Я... я думал безрассудные авантюры только для гриффиндорцев. — У меня есть план. В отличие от тебя, я сначала думаю, а потом делаю. — У меня тоже есть план, — Гарри подался вперед, — заманить тварь в ловушку, а дальше пусть авроры с ней ебутся. Лицо Риддла чуть дрогнуло, воображение подсунуло яркую картинку, но вот развеселила ли она его или наоборот покоробила, этого Поттеру понять не удалось. — Разбираются, — щеки покраснели. Ему, правда, нужно лучше следить за языком. — В целом, концепция верная, — при желании, Риддл мог говорить как профессор, и помогали ему в этом не столько умные словечки, сколько уверенность в собственном интеллектуальном превосходстве, — но сырая. Мой план более проработан. Я составил чары, наметил место, провел разведку, сверился с прогнозом погоды, высчитал характер влияния небесных светил и выбрал день. На столе рядом с Гарри развернулась иллюзорная карта. Риддл отправил часть книг в шкаф и подошел к ней. Повинуясь его жесту, карта смазалась, дымка раздалась в стороны открыв маленький клочок голой земли. По краям выросли кряжистые дубы, их ветви сомкнулись, будто специально закрывая прогалину, от тех, кто хотел изучить ее сверху. — Тебе не хватает приманки, — Поттер перевел взгляд с иллюзии на ее созидателя. — Чудовище уязвимо, когда оно кормится. По всем расчетам я должен успеть, но я могу не успеть, — взмах ладони отсек верхушки дубов, — Вот здесь, здесь и здесь, — в тех точках, на которые указывал палец Риддла, загорались красные огоньки, — будут якорные чары. Между ними пройдет силовая нить, в результате мы получим плоскость, которая удержит чудовище в материальной форме. Я волью в нее где-то от шестидесяти до семидесяти заклинаний заморозки, это обездвижит тварь на пятнадцать минут, в лучшем случае на двадцать. Если авроры не полные идиоты им этого хватит. Гарри вгляделся в треугольник, образованный якорными чарами, тот переливался хищным металлическим блеском. Возможно, тщеславие темного мага чуть поиграло с картинкой, породнив магию с холодным оружием из приключенческих романов. — Ты это все затеял из-за Сильвена и остальных. Из-за их неприязни... Конечно, Риддла не было в гостиной, когда чистокровки обсуждали, а не отправить ли его в пасть монстра, но, проучившись пять лет в Слизерине, поневоле научишься разбираться во всех сортах людского дерьма. — Нет, — Том подправил иллюзию, хотя та и так была достовернее некуда. — Школа — мой дом и мне не нравится, что рядом ошивается монстр. За свою магию я отвечаю, но всех случайностей я предсказать не могу. Если не придется жертвовать собственной жизнью, я тебя вытащу, и мы по-тихому свалим. Скромные благородные герои. «А если не вытащишь, то сварганишь себе хоркрукс», — Гарри поправил очки. Факт нереальности всего происходящего он давно отбросил. Правда лишь отвлекала, нагружала пустыми вопросами; что будет, если я умру в этом колдовском сне? А если умрет Риддл? Почему оно все такое живое и яркое? Проще было следовать старой мудрости актеров, пока ты на сцене, пьеса — твоя единственная жизнь, другой не существует. — Ты бы сумел простить тех, кто тебя ненавидит, если бы… если бы твое положение улучшилось? — как только речь зашла об охоте на чудовище привычное ерничество и подколки исчезли, ситуация подталкивала доверять друг другу, но этот вопрос все испортил. — Ответ идет в счет платы? Гарри опустил глаза, честно говоря, эти ответы, которыми Риддл расплачивался за возможность исследовать мантию-невидимку, его достали. Нет, Том не увиливал, наоборот рассказывал в подробностях, как жили в приюте, что ели, где спали, какие наказания получали, какими развлечениями спасались от безнадеги, не отмалчивался и, когда речь заходила о колдовстве и об учебе в Хогварсе: тот же ворох подробностей, без какого-либо личного отношения. Не разберешь, какие чувства прятались за перечислением приютского меню: каша на завтрак, гороховый суп и кусок хлеба в обед, дешевая рыба с вареной картошкой на ужин, тонкий ломтик кекса по воскресениям или за описанием первого использования магии: в старом сарае, шуганул кучку придурков, побил много старых бутылок. Все передано одинаковым ровным тоном. Поттер рассчитывал заглянуть в чужую душу, а уперся в измаранную ругательствами стену. — Нет, просто ответь, если не трудно… — Я не собираюсь никого прощать, — лицо Риддла ожесточилось. — Злоба не делает человека счастливее. — Прощение тоже, — снисходительность вернулась, и темный маг явно не боялся переборщить. Она была в словах, голосе, выражении лица, глазах. — В этом мире люди делятся на две категории те, кто пиздит и те, кого пиздят. Хочешь оставаться среди первых: не прощай никого и никогда. Поттер медленно встал: — К какой категории ты относишь меня? — Скорее к первым, но ты слишком дорожишь своей белой мантией, чтобы действовать по своей природе, без оглядки на глупые моральные нормы. — А ты? На какие действия ты бы пошел по своей природе? — Гарри понимал, что каждое слово отдаляет его от цели, заодно лишая надежды раз другой перепихнуться, однако не мог замолчать. — С нацистами бы спелся? — Если бы они победили, то да. — Они людей жгли! — Мне плевать на людей, — Риддл выдержал яростный взгляд собеседника. Глаза темного мага были пугающе спокойными. — Мне важно только то, что касается меня. Подтверждаю в очередной раз, я — злобная эгоистичная тварь. Том посмотрел на иллюзорную лесную прогалину и буднично, будто на него не таращились, как на змею, заметил: — Придется менять план. — Не нужно, — процедил Гарри, отступая назад, рука нашарила спинку стула и стиснула. — Я участвую. Риддл вскинул брови. Усмехнулся. — Твои намерения совпадают с моими целями, — пояснение было нужнее Поттеру. Очень хотелось отплатить врагу его же монетой — отстраненной снисходительностью. — Когда идем на охоту? — Тебе понравится ответ, — Том хмыкнул. — Сегодня ночью. *** Гарри задрал голову, озадаченный отсутствием снега на прогалине. Люмус кружил, выхватывая голые черные сучья, заклинания Риддла могли растопить снег, но тогда бы земля не была такой твердой, будто мрамор. Не будь корней и ямок, получилось бы идеальное место для плясок. «Не о том думаешь», — оборвал себя Поттер. Он двинулся в центр поляны. Огляделся, Риддл, укрытый мантией-невидимкой, ничем не выдавал своего присутствия. Да и говорить им было не о чем. Холод пробрался под мантию, заклятие, отваживающие аврорские охранные чары, не дружило с согревающим. Мелонее оно не мешало, фантомные твари умнее магии. Колдун потопал ногами, снял очки и на всякий случай спрятал в карман. Чудовище все равно невидимо. Хотя чем-то оно должно себя выдать, чем-то на что тело отвечает холодком по спине, спазмом в желудке, ледяным оцепенением. Закурить бы, отмереть, отвлечься. Гарри едва не попросил у Риддла сигарету, но в последний момент спасовал перед тишиной. Скорее бы. Для здорового охотничьего азарта в воздухе было слишком много мелонеева дерьма. Гарри желал одного, чтобы все закончилось и он наконец получил свой ответ. Эта охота — проверка для Темного Лорда, безумный, но наверно самый действенный способ сдернуть с него все маски. «9 из 10, что он бросит меня умирать», — Гарри спрятал левую руку в подмышку. Правая в перчатке мертвеца не ощущала холода. Смерть не пугала, она ведь тоже была ответом, если конечно… Если конечно он не просчитался. И все же как себя проявит мелонея? На что ориентироваться? На чувство тошноты, на давящую боль в затылке, на головокружение, путаницу в мыслях? Что будет предупреждением? Но мелонея себя ничем не проявила, набросилась внезапно и... Гарри с трудом разлепил веки. В глазах мутилось, но проморгавшись он ясно разглядел серый потолок в трещинах. Близорукость исчезла. Губы тоже будто склеились, во рту стояла вязкая слюна, колдун рефлекторно сглотнул, закашлялся. Пленка, сковывающая губы, порвалась. Он откинул голову, ощутил ремень на шее, грубая изнанка царапнула кожу. Руки, ноги не двигались, из-за ремней и не только. Поттер захрипел, попробовал дернуться, расшевелить ослабевшие конечности. Сердце будто захлебнулось. В глазах потемнело, и эта чернота пугала куда больше плена. Он старался дышать глубоко и медленно, не позволяя сознанию сорваться в бездонную яму. В груди колотило, в голове шумело, будто рядом на полную мощность открыли кран. Некоторое время Поттер таращился в потолок, ждал, ждал, пока не понял, ждать бесполезно, лучше ему не станет. Осторожно он повертел головой, ухватил взглядом железную раковину, серую плитку на стенах, штативы с капельницами, трубки которых тянулись к его рукам. Оценил свое сорокалетнее тело, одежды ему не оставили, — скелет туго обтянутой кожей. Оно умирало. Устал. Слишком тяжело билось сердце. «Что за херня?», — сознание дергалось, металось, не хотело признавать правду. Гарри представил, что сказал бы Том Риддл. Посмеялся и обозвал бы дураком. Только дураки верят нелюди и заканчивают на медицинском столе в роли дойной коровы. Он сглотнул, гнев сжигал силы, сердце тарабанило слишком громко. Нужно не это, другое. Гарри представил своих детей. Вот цель, а средство — магия. Только бы высечь внутри искру. Хотя бы одну. Сила молчала, а он столько раз призывал ее бездумно, когда лень было вставать и принести себе кофе, когда требовалось открыть окно или залатать прореху на мантии... магия наполняла пальцы, утекала в палочку, чтобы выскочить наружу, торопливо накинув на себя одежки латинских слов, а то и вовсе голышом. Он никогда не давал себе труда проследить, откуда она берется, и теперь шарил впустую. Накатила паника. Требовался кнут. Мысли зазвучали по-новому, имитируя въевшийся в душу голос. — Зачем стараешься? Уже поздно. Все проебано. — Пошел ты. — Сам позвал, теперь посылаешь? И все же зачем стараешься? Переоценка ценностей могла бы сработать в шестнадцать или в семнадцать. А тебе зачем рыпаться, дергать изношенное сердечко? Как должно быть не будет. Не будет ни полетов, ни любви с молоденькими мальчиками, хотя может за деньги... не будет перспектив. Так что лежи уже и подыхай. — Ради детей. Они не должны отравлять свою жизнь вопросами без ответа. Я не пропаду в никуда, — последние слова Гарри прохрипел вслух, дернул рукой, игнорируя боль, но волшебное тепло не пришло. — Знаешь... — внутренний диалог выходил из-под контроля. Казалось, голос Риддла раздавался уже не в голове, а где-то у левого уха. Провоцируя, этот выскребыш подсознания прошептал, — я бы не стал трахаться с таким неудачником. — Я б тоже с тобой не стал, даже если б ты мне на хер прыгнул, — Поттер в жизни ничего так не ненавидел, как ремень, который привязывал его правую руку к металлическому столу. Хотя бы одна трещина. Ну же! Он сжал руку в кулак. Представил, что сжал. Мышцы не слушались, как и магия. — Самое время рыдать и вопить. — Не дождешься. — Впрочем от твоей борьбы может будет толк. Сдохнешь быстрее. И верно, дыхание сбилось, горло не пропускало воздух, оно заполнялось чем то горячим. Может кровью. Гарри пытался прокашляться. Зрение гасло. Распадающиеся сознание в последний момент сгруппировалось, рванулось и перевернуло мир. *** Он блевал, и комки серой жидкости шлепались в грязную лужу. Хлестало из носа, лило из глаз. Мозг рывками, между приступами рвоты, фиксировал происходящее: он на коленях. Руки упираются в шершавый камень, кто-то держит поперек груди, не давая упасть. Гарри со свистом втянул воздух, живот прилип к позвоночнику. Желудок, должно быть расплющился, как выдавленный досуха тюбик зубной пасты. Поттер сплюнул. Глаза щипало, но он не мог их утереть, боялся, если уберет руку, то завалится. Ему помогли опереться спиной о стену. Нос дышал тяжело, воздух кололся, и запахов не было. Чужая магия коснулась лица, вытерла. — Пей. Гарри с трудом приподнял веки. Том сидел перед ним на корточках, ладонь скользнула под затылок, притянула голову ближе к горлышку стеклянной бутылки. Поттер сделал глоток, но лишь для того, чтобы прополоскать рот. — Пей, — повторил Риддл, — будет лучше. Гарри послушался, выхлебал половину красной бурды, подумал, что по вкусу она отдает солодкой. Улучшений не ощутил. Том сунул бутылку ему в руки. Поднявшись на ноги, темный маг достал мешочек и высыпал в лужу порошок. Легкий дымок поднялся к низкому потолку тайного хода. Жидкость зашипела. Потер вспомнил растворимый аспирин, а заодно похмелье. Сравнил. Нет, так хреново, как сейчас ему еще не было. — Что это за дрянь? — Остатки мелонеи, она все-таки в тебя влезла. — Я умирал, — руки стиснули бутылку. — Ты видел кошмар. — Уверен? — Гарри прижал колени к груди. Его потряхивало. За то время, что он избавлялся от чужеродных отростков, его рубашка успела насквозь промокнуть от пота. А согревающих чар не было. — Фантомные твари насылают на свои жертвы кошмары в этом их сущность. Допивай и пошли. «Иллюзия внутри иллюзии. И везде — Риддл», — Гарри осушил бутылку в один глоток. Желудок не взбунтовался, да и в голове прояснилось. — Эта кроличья нора слишком для меня глубока, — пробормотал он. Бутылка исчезла, некоторое время пальцы еще удерживали пустоту. — Собираешься ночевать здесь? Поттер хотел огрызнуться, но подумал, что не ему одному сегодня досталось. Перед охотой колдун спросил, сложно ли захватить мелонею. «Не сложнее чем закрыть одну дверь», — съязвил Том. Тело протестовало в ответ на каждое движение. Громко и убедительно реально. Гарри оперся рукой о стену. Реально? Но там тоже было реально. Он будто разваливался на части и зажмурился, пытаясь задавить даже не панику, а что то более необъятное. Том подхватил, не позволив упасть. Поттер с благодарностью уткнулся ему в плечо, сцепил руки за его спиной. Чуть помедлив, Риддл тоже его обнял. — Как понять, что ты реален? Что еще жив? Вдруг все это мой личный ад… — Тогда я твой персональный дьявол. Рад знакомству и добро пожаловать. Не желаете узнать программу на завтра? — пожалуй Том Риддл был единственным человеком, который умел утешать насмешкой. — Завтра мы встанем усталыми и не выспавшимися и поползем на завтрак, потом выслушаем бодрую речь Слагхорна. Он отдаст должное доблести и храбрости наших славных авроров. Все дружно поаплодируют. Нас не будут расспрашивать. Никто не захочет портить красивую картинку. Бдительный профессор Дамблдор, конечно, побуравит взглядом и тебя и меня, но прямо ничего не скажет. Может пригласит тебя вечерком на чай. Но до этого будут две пары истории магии, зачет на зельях, защита практической по травологии и много чего еще веселого и интересного. Гарри улыбался. Никаких сомнений он рехнулся, оживил фантома, а потом фантом оживил его. Так, где же здесь иллюзия? — Ты все знаешь наперед. — Люди предсказуемы. — До охуения, — к своим словам Гарри добавил тихий смешок. Приподнял голову, почти касаясь губами уха Риддла. — Я внесу в это чудесное будущее кое-что от себя. Утром перед завтраком, я зайду к своему старосте поцелую его, прижму к себе и сделаю все, чтобы у него на хрен снесло крышу. Руки чувствовали напряжение, дыхание любовника замерло. — О перчатке не беспокойся, — кончик языка тронул Тома за ухом и скользнул к воротнику рубашки, — я могу и по другому. Пальцы Риддла с силой стиснули ткань его мантии, между лопатками. Гарри улыбнулся и поцеловал, чуть прикусив кожу. — Приходи, — тихо сказал Том.