21 декабря Суббота
Это были третьи выходные, которые Гарри почти целиком проводил в компании Риддла. Том с неохотой отпускал его на тренировки, а еще неохотнее на прогулки с Кошмаром, прямо от сердца отрывая эти несколько часов, ведь он не мог изучать мантию-невидимку самостоятельно. Артефакт, будто верный пес, вел себя послушно только в присутствии хозяина. Вчера темный маг умудрился где-то раздобыть старый побитый жизнью чароскоп: прибор с тремя трубками прикрепленными к плоскому барабану на длинном штативе. Чудесное ясное субботнее утро целиком ушло на то, чтобы создать более-менее четкий образец. Для этого потребовалось уйма магических стекол. Том раз за разом проверял их, опуская в щель барабана, приникал к окуляру и тут же отстранялся, недовольный результатом. Поттеру тоже хотелось заглянуть в таинственную трубку, но просить Риддла об этом сейчас, было все равно что дразнить и без того разозленную виверну. Но вот наконец все получилось, как надо. Том прилип к окуляру, повертел, настраивая фокус и мурлыча вполголоса что-то нежное, выполнив свою задачу, чароскоп в один момент стал его самым близким другом. — Можно мне посмотреть? — спросил Гарри. — Посмотри, — Том отодвинулся. Работа с магическими стеклами требовала максимальной свободы движения, и он давно скинул мантию и жилетку, закатал рукава рубашки. Руки у него были крепкие и красивые. Увлеченность делала его сексуальным, но в тоже время недоступным. Любуйся сколько угодно, однако не пытайся оторвать от магических чудес, любые действия в данном направлении заранее обречены на провал. Поттер вздохнул и приготовился оценить соперника. Прибор показал ему кашу из красного, желтого, зеленого и еще кучи цветов. — Что это? — Гарри перевел взгляд на мантию-невидимку, полностью накрывшую стол Блэка, попробовал соотнести ее благородное струящиеся серебро с мечтой абстракциониста. — Спектр чар, качество еще не идеальное, но для начала сойдет. Я уже вижу в нем нечто странное, не относящиеся к человеческой магии. Надо было взять в библиотеке дополнения к справочнику Бродигана. Почему я раньше об этом не подумал? Ладно… сначала сделаем еще несколько стекол. — У меня вообще-то тренировка в два… — Уже два? — Том глянул на часы, недавнее пополнение в интерьере мастерской. Циферблат помещался прямо в середине круглого рыцарского щита. Это был подарок от бабули Блэк ее любимому внуку. Черные фигурные стрелки подтвердили, да, без пятнадцати. — Ладно, иди. Ты мне пока не нужен, но залей испорченные стекла трех процентным раствором бамбозного растворителя. — Да, мастер, — Гарри хмыкнул. Почетный статус левой руки темного мага имел некоторые недостатки. Руке не говорят спасибо или пожалуйста, не ждут, что она возьмет и забастует, требуя к себе более уважительного отношения. Впрочем, Поттер приказ выполнил, пусть и не так сноровисто как это сделал бы Блэк. Стеклянный таз (ни алюминиевая, ни оловянная посуда здесь не годилась) отыскался на шкафу, зеленая бутыль с растворителем — под мраморным столом. Гарри положил стекла в таз, отмерил нужное количество снадобья, разбавил водой. Рассчитывая на похвалу, чуть задержался, хотя минутная стрелка почти доползла до двенадцати. Взгляд скользил по ссутулившейся спине, прощупывая под тканью очертания мышц и позвоночника. Под таким взглядом нельзя не обернуться. Ну же, Риддл, обернись! — На обратном пути зайди в библиотеку, возьми первый, третий и четвертый тома Дополнений к Бродигану. Пожалуй второй тоже можешь взять. Если Пинс будет упрямиться, скажи, что это для меня. — Да, мастер, — протянул Поттер уже с издевкой. И ничего ему не оставалось, кроме как спрятать мантию-невидимку в часы с тайником и отправиться на тренировку. Голодного кота не оттащишь от миски с мясом. *** В библиотеке Гарри получил выговор. Он уже три лишних дня держал у себя «Теорию альтернативных реальностей» некого профессора Исберга. Чтение ползло улиточным темпом, текст был тяжелым, времени на него вечно не хватало. Но Поттер не терял надежды упорядочить тот хаос, который возникал в голове, стоило лишь задуматься, куда он попал. Имя Риддла немного смягчило суровую библиотекаршу, она продлила «Теорию» еще на десять дней и выдала четыре тома Дополнений. Колдун бережно прижал к груди увесистую стопку, книги о магии не любили когда к ним применяли чары. Они предпочитали, чтобы их несли на руках, как любимое дитя. У входа в подземелья Поттер столкнулся с мелким Гиллеспаем и его приятелем, яйцеголовым белобрысым чертенышем. Вспомнив родную реальность, Гарри спросил: — Решили залезть в лабораторию Риддла? Мальчишки потупились, но быстро опомнились и замотали головами. — Глупая идея, — наставительно заметил Гарри, долгое общение со школьным старостой дурно на него влияло. — На двери охранные чары, будете ходить с ног до головы в красной сыпи. — Сэр, — хрипло выдавил из себя приятель Гиллеспая, — мы не... не… Язык не слушался хозяина, что до Теренси, тот вообще не мог открыть рта, только нервно подергивал вихрастой головой. Видимо хафы приняли догадливого старшекурсника за легилимента. Поттер фыркнул и верхний том Дополнений пополз вправо, колдун придавил его подбородком. — Хотите, я вам ее покажу? На законных основаниях? *** Гарри пропустил хафов вперед. Они зашли в лабораторию и застыли, прижимая к груди по одному тому Дополнений, будто щиты. Оставшиеся два, самые увесистые, Поттер нес сам, пожалел мелких. Перваки нервно оглядывали помещение: старый плакат с парадом планет, полки, наполовину заставленные колбами наполовину книгами, разномастную посуду на мраморном столе, чароскоп, перекочевавший теперь на стол Блэка, Риддла… Темный маг намазывал то ли крем то ли сметану на какую то застывшую финтифлюшку, похожую на те, что выдавливают на торт из кондитерской трубки, только больше. До Пассифлоры любопытные взгляды гостей не добрались. Хафы повернулись и чуть ли не с упреком посмотрели на Поттера, хотя колдун честно обещал, никто не будет приносить их в жертву или есть без соли. — Долго будем стоять? — ехидный вопрос Риддла привел компанию в движение. — Положите книги рядом с чароскопом, — приказал Гарри. Мальчишки чуть ли не бегом бросились к столу. Аккуратно пристроив ценные фолианты, они отступили к двери. Оба ежились под холодным взглядом темного мага, но храбро ожидали разрешения идти. Поттер не стал их мучить и отпустил. — Что ешь? — он добавил два тома Дополнений к собратьям. — Зефир со сметаной, — откусив где-то половину, Том пояснил, — Это сладость из Восточной Европы, ими торгует одна лавка в Хогсмиде, за магазином котлов. — Дашь попробовать? — Бери, — Риддл кивнул на тарелку с зефиринами и маленький глиняный кувшинчик сметаны. Но Гарри наметил более интересный путь: он опустился перед любовником на колени, перехватил ладонь с зефиром, поднес к губам. Сначала язык лизнул пальцы Риддла, и только потом сметану. Откусив осторожный кусочек, Поттер поднял голову, поймал настороженный взгляд. Новые непривычные ласки всегда сначала напрягали, и только потом Том поддавался удовольствию, отвечал, переборов подозрения насчет какого-то подвоха. Гарри не торопился, ел лакомство по чуть-чуть, перемежая процесс короткими касаниями губ и языка. Правая ладонь легла на бедро Риддла, и по мере того как от зефира оставалось все меньше и меньше, она продвигалась все выше и выше. Гарри заерзал, отгоняя желание притянуть любовника к себе, потереться пахом о пах. Еще рано. Он взял в рот указательный палец Риддла, мягко подвигал, в тоже время, щекоча мошонку. Ждал стона, но Том поощрил его по-другому, погладив другой рукой от виска до краешка рта. Гарри снова посмотрел в лицо любовника и отпрянул. На месте головы у Риддла было плотное алое облако. Оно состояло из множества крохотных капелек, ясно различимых, несмотря на то, что перед тем как лезть к Тому, он снял очки. Страх парализовал, даже глаз не зажмурить, вдруг он откроет их в комнате с серым потолком, привязанный ремнями к стальной койке. Облако развернулось, прильнуло, собираясь обнять и укутать. Алые капли закручивались в спирали. Гарри сидел на полу, упираясь ладонями в холодную черно-белую плитку, и не видел ничего кроме марева. Пол стал горячим и податливым. Иллюзия проседала, реальность наступала. — Очнись! Это всего лишь боггарт! — Том не ограничился резким окриком, добавил увесистый подзатыльник. Голова дернулась. Гарри поморщился, сморгнул, понял, что Риддл у него за спиной. Каким то образом в руке оказалась чужая палочка, Том сжал его руку и направил на алое облако. «Ридикулус» грохнуло, будто упавшая чугунная крышка. Заклинание получилось в два голоса. Поттер колдовал отчасти по рефлексу, отчасти под влиянием чужой воли. Отброшенный противник сжался в алый шар, сердитый и на вид угрожающе взрывоопасный, таящий в себе множество старых грехов и обманов. Магия сковала боггарта, но победить страх она не могла. — Давай, включай воображение, — когда Риддл злился, его голос так и царапал по ушам. — Придумай что-нибудь смешное. — В платье мне его что ли нарядить? — огрызнулся Поттер. Он больше не обмирал от страха, зато хотел сгореть со стыда. — Да хоть в панталоны. — Как скажешь. Панталоны материализовались в воздухе: огромные, голубые с розовыми котятами и белыми рюшечками. Нечто подобное могла бы носить Амбридж из отдела магического контроля, если бы увлекалась дурманами. Гарри больше не видел в боггарте кошмар, теперь тот представлялся большой красной головой, которая так и напрашивалась на то, чтобы на нее надели панталоны. Дырки завязались, не давая противнику утечь. Ткань вздулась, опала, вздулась в другом месте. — А хрен тебе, это панталоны, усиленные броней. Лимитированная коллекция. «Из России с любовью», мелкая сволочь. Гарри отвел душу, рассмешил Тома, а потом и сам засмеялся. Панталоны разом обвисли, внутри барахталось, что-то мелкое и ни капели не страшное. Боггарт не сопротивлялся, когда магия Риддла подхватила его, запеленатого в голубое с розовым, и сунула в банку. Закрылась металлическая крышка, окончательно отрезая путь к свободе. Поттер уткнулся носом Риддлу в шею, тот пошевелился, вытягивая ноги, чтобы удобнее было прижимать любовника к себе. — Задолбали эти фантомы, — кошмар поблек и теперь вызывал лишь недовольство. — Ну-ка, — Том подманил банку. Панталоны развеялись, и за стеклом сидело нечто черное и лохматое. Два желтых выпуклых глаза, размером с плошки, таращились на колдунов. — Обычно они кидаются на меня, я сильный, у меня страх слаще, но этот нацелился на тебя, — темный маг водил палочкой перед рожей твари. — Можно проверить, не наслал ли его кто-нибудь. — Не, — Гарри поцеловал Риддла под нижней челюстью. Он мечтал продлить этот момент, а не разбираться с мелкой нечистью. — Кому я сдался? Ну, кроме твоего ученика, он меня терпеть не может. Я ведь по факту занял его место и почти все время провожу с тобой. — Слишком примитивно для него, но я поговорю с Регулусом. Хотя я бы поставил на Булстрода или Шлоссера или Фенсроя, у тебя много завистников. — А Шлоссеру с чего мне завидовать? Он же не летает, да и вообще не фанат квиддича. — Он фанат Товани, а она пригласила тебя на шабаш. — Это вроде как просто дружеская услуга, — Гарри выгнув шею, стараясь прочитать по лицу Риддла, ревнует ли тот или нет. — Ты идешь на чертов шабаш? — Нет. — Не любишь танцы? — Это йольские пляски. — Ага, я толком не разобрался, что это такое, но главное не вальс, ненавижу вальсы. — Это пляски силы. — И что? — Я обязательно должен объяснять это вслух? — голос любовника снова обзавелся скребущими металлическими когтями. Гарри понял, что задел незаживающую рану, но было слишком поздно. Чувство близости, общности испарилось. Ему не дали времени, чтобы исправить ситуацию. Том продолжил. — Чистокровки не принимают в свой круг грязнокровок. Не берут их силу и не делятся своей. — Но если… — Свои «если» обсуждай с кем-нибудь другим, — Риддл отстранился и встал. — У меня нет времени на обмусоливание того, чего никогда не будет, мне нужно работать. Достань мантию. ***24 декабря 1963 года Понедельник
Ради Джильды Гарри на один вечер скорректировал зрение, и теперь вопрошающее пялился в зеркало, висевшее над раковинами в туалете. «Стал ли я выглядеть взрослее? А привлекательнее?» Зеркало было то ли обычными то ли вредным. Оно не спешило на помощь в борьбе с сомнениями. — Сойдет, — колдун отряхнул черную парадную мантию от гипотетических пылинок, поправил белоснежные манжеты. Согласно традиции Товани и другие девушки ждали своих кавалеров в малом зале собраний. Гарри ни в коем случае не следовало опаздывать, ад не так страшен, как девушка, которая осталась одна, когда всех остальных повели на бал. Однако сначала нужно было уладить одно дело. У входа в слизеринскую гостиную он остановился. Булстрод и Вингиз орали друг на друга. — Трепло паршивое! Из-за твоего тупого языка, мы станем посмешищем для всей школы. Грифы будут позорить нас до конца года, о чем вообще ты думал, когда нес свой выпендреж. — Что, разве мы их не сделаем? Мы же Слизерин. Мы грифов на раз два… — Считать научись, придурок! Их больше! В два раза больше! — вытянутое лицо Вингиза раскраснелось, аристократа распирало от злобы как обычного лавочника. Силенцио от Маркуса успокоило обоих. — Неплохо выглядишь, однофамилец, — бросил он Поттеру, который как раз в тот момент шагнул в гостиную, где собрались седьмой и шестой курсы. — Спасибо, — Гарри расправил плечи, похвала пусть и небрежная немного подбодрила его самолюбие. — Ты тоже. Маркус прищурился, и Поттер тут же почувствовал себя идиотом, которому не хватило мозгов найти слова, чтобы отдать должное красоте слизеринского короля. Щеки вспыхнули румянцем, это позабавило Нотта. Он хмыкнул и снял Силенцио. — Отлично, Лупс, ты выпустил пар, а теперь предложи решение проблемы. Проблема на первый взгляд не стоила суеты. Суть ее заключалась вот в чем: сегодня вышел специальный номер школьной газеты, посвященный йольскому шабашу. Локхарт просил студентов и студенток поделиться своими ожиданиями по поводу предстоящего праздника. Непонятно, чем Булстрод привлек внимание блондинчика-равенкловца, чьими жертвами в основном были восторженные девушки, да романтичные парни, но вопрос был задан и Булли не разочаровал недописаку. Речь, смысл которой сводился к старому доброму «Мы, слизеринцы, — лучшие, а все остальные — говно под нашими ногами» стала для факультета приговором: во что бы то ни стало показать себя самыми сильными в йольских плясках. — Пусть Булли упьется энергетическим зельем, — Вингиз поскреб подбородок, — и отпляшет за десятерых. — А под конец вспыхнет ярким факелом, — мурлыкнул Маркус. «Сейчас или нет?» — спросил себя Гарри и решил, что момент подходящий: — Не понимаю, чего вы переживаете. Любого другого шестикурсника тут же бы осадили: не встревай в разговоры старших, но Поттеру сошло с рук нарушение иерархии, видимо слизеринцы дружно решили, что он не обучаем. А Гарри не возражал, пусть считают его дурачком с мартышкиными мозгами, главное — добиться своей цели. — У нас есть Риддл. С его помощью вы перетанцуете все факультеты вместе взятые. — Я не встану в один круг с грязнокровкой, — взревел Булстрод, жилы у него на лбу вздулись. Однако остальные старшекурсники восприняли слова Гарри спокойно, наверняка, им в голову уже приходила эта идея, но гордость не позволяла высказаться. Вот тут и пригодился дурашка-американец, Маркус вроде бы взглянул на Гарри с одобрением. Булстрод вытаращился на старосту школы, бывший ловец явно не догонял расклада. «Сразу видно кого сюда взяли только за чистоту крови», — мысль звучала ехидно, по-риддловски. Вслух же Поттер медленно произнес: — Перефразируя одного президента, пусть Риддл грязнокровка, но он наш грязнокровка. — Маглов ублюдок обзавелся еще одним задолизом, — Булстрод сунул руки в карманы, — Ты, Поттер, с самого начала только и мечтал лечь под Риддла. — А у тебя подсознательная тяга к крепкому гриффиндорскому херу, — за Поттером не заржавело, — ты все делаешь, чтобы хотя бы в переносном смысле поссосировать львам. Булстрод выбросил вперед руку, Гарри дернулся в сторону, вспышка ударила в стену и утонула в одном из фантасмогорических гобеленов Салазара. Гарри с руки швырнул ответным заклинанием, попал, и по щеке семикурсника расползлась зеленая клякса. Чистокровке еще предстояло узнать, что придумка Фреда и Джорджа не смывалась ни магией ни мылом и держалась несколько недель. — Хватит, — уронил Маркус, и противники замерли. — Гарри, пригласишь Риддла на йольский праздник. — Меня вообще-то ждут… — Поттер не выдал своего торжества, хотя оно скакало в груди, как пьяный черт. — Честь факультета важнее личной жизни. — Но один я не пойду. Это не убедительно. — Ладно, мы все тебя проводим. Гарри постучал, дверь в спальню Риддла приоткрылась. Он проскользнул внутрь и прислонился к прохладным дубовым доскам. Том сидел за письменным столом. От чашки свежезаваренного кофе шел едва заметный парок, насыщенный резким запахом пряностей. Рядом стояла тарелка со щербетом. Том был сладкоежкой со странностями, предпочитая всякую иностранщину традиционным английским десертам. — Пришел разделить мое одиночество? — Риддл закрыл черную тетрадь, замок-змейка тихо щелкнул. Поттер поспешно одернул загребущий взгляд от чужого дневника. — Собирайся. Мы идем плясать. Слизерину нужен его староста и лучший ученик. — Ты достал своими глупостями. Твои мозги, что не способны осознать концепцию социального неравенства и классовой обособленности? — Я не сказал: ты нужен мне, я сказал — ты нужен Слизерину, — медленно проговорил Гарри, видя, под спокойной маской Риддл бесится. — Они ждут за дверью: шестой и седьмой курс. Самим упрашивать тебя гордость не позволяет, поэтому послали меня. — Они же не думают, что все еще могут надо мной издеваться… — его слова звучали как мысли вслух. — Они не хотят плясать с тобой, ты не хочешь плясать с ними, — Гарри передернул плечом, — Но Булстрод всем нажужжал, что мы самые крутые и в этих танцах уделаем и грифов и воронов, так что выбора нет. Ради чести Слизерина придется вам объединиться. Том не шевельнулся, лишь морозил незваного гостя взглядом. Наконец, он встал: — Выкатывайся, мне нужно переодеться. — А можно посмотреть? Риддл не стал утруждать себя открыванием двери, магия вытолкала наглеца прямо через толстые доски. — Все нормально, — Гарри улыбнулся не сильно удивившимся слизеринцам. — Он идет с нами. Том не заставил себя долго ждать. Мантия у него была дорогая и аристократичная, осанка как всегда прямая, взгляд холодный, но появилось в нем и нечто новое — некое величие. Впервые за четыре месяца Гарри увидел не просто студента, лучшего ученика, многообещающего юного колдуна, а Темного лорда. И не только он вдруг с болезненной ясностью осознал, что ни в Хогвартсе ни может во всем магическом мире, нет ровни Тому Риддлу. Слизеринцы смотрели на своего старосту, потрясенные, будто дети впервые увидевшие море. Причем не тихое и сонное, а вздыбленное надвигающейся бурей, вместе с пеной выбрасывающее на берег недвусмысленное послание: Я — стихия, перед которой вы никто. Я — сила. Я — власть. Том оглядел товарищей по факультету, задержался на позеленевшей щеке Булстрода, кивнул: — Господа, — затем двинулся сквозь толпу чистокровок, те расступились, а потом потянулись за лидером. Гарри двинулся последним, новым мыслям было тесно в голове. Три недели прошло с тех пор как они с Риддлом одолели мелонею, и чуть ли не каждый день темный маг показывал какую-то неизвестную из сторон своей личности, а может дурачил обманкой. Черт его разберет. И образ путался, размывался, ответ ускользал. Можно ли вообще досконально изучить другого человека? И сколько это займет времени? Год? Пять лет? Десять? Не в этом ли подвох? Если он хочет получить желаемое, то ему придется провести в альтернативной реальности целую жизнь. — Поттер, — голос Ранке вырвал его из задумчивости. Они почти дошли до Главного зала. — Что? — Ты ни о ком не забыл? Гарри резко затормозил: — Твою мать! — и помчался в малый зал собраний, слизеринцы хохотали ему вслед. *** Потолок был запорошен серебристым крошевом метели, черный мраморный пол покрывали морозные узоры. Зал стал больше, обзавелся колоннами, увитыми остролистом. Стены исчезли, вместо них стояли темные елки и сосны — тихие молчаливые зрители. Пахло лесом. Студенты разбрелись по разным углам зала, у каждого факультета было свое место и свой костер бледный, наполняющий воздух холодом вместо тепла. В центре собрались музыканты. Полумрак скрывал их лица, вдобавок затененными широкополыми шляпами. Женщины носили платья без рукавов и, казались, вылепленными из снега. Загадочный бэнд знал свое дело. Они начали с медленной будто текучей мелодии, давая юным колдунам и ведьмам время отбросить лишние мысли, сомкнуть круг, опробовать еще непривычную для них силу единения, магию шабаша. Одна рука продолжалась в другой, один человек продолжался в другом и в следующем и так по кругу, пока не возвращался к себе. Ритм ускорялся, набирал стремительность, мелодия стала речкой прокладывающей себе путь со склона горы. «И как только девчонки успевают за ней на своих каблуках», — подумал Гарри, но мысль тут же сгорела в огне пляски, круг требовал всего его внимания. Музыка вела их, наполняя знанием, что и когда делать в этом простом и вечном танце. Взвизгнула флейта, и две сотни ног дружно топнули об пол. Две сотни рук ответили хлопком на пронзительный крик скрипки. Круг разомкнулся, и взвившиеся пламя втянуло в себя одного колдуна. Смутный силуэт закружился в белом огне. Вихрем. А круг несся дальше. Вихрем. Душа неслась вместе с ним. Вихрем. Сила скакала между ними. Вихрем. Дыхание распирало грудь. И каждый его вздох будто рассекал реальность, из ран вместо крови хлестала магия. Оглушенный, ослепленный, опьяненный, обдолбанный так, как не обдалбаться ни какими веществами Гарри танцевал и мелодия, будто вернула его к началу времен, привела к сердцу мира. Мощное биение прошло через колдуна. Будто молния. Кажется, он умер, но успел воскреснуть, еще до того как ноги сбились с ритма. Сила охладила иссушенную глотку, снизошла до усталых ступней, и перекинулась на другого. Танец не сбавлял темп. Гарри прыгнул в огонь. Закружился, руки взлетали вверх, ноги выкидывали коленца. Время ушло, рассыпалось пылью и осело где то на задворках, там где обычный мир жил обычной жизнью. Забылось прошлое, забылось настоящее, забылось собственное имя. Он сам превратился в огонь и почувствовал рядом другой огонь, тоже безымянный, но родной. Они схлестывались, подпитывая друг друга и вместе с тем, не позволяя испепелить себя и все вокруг. И в этом танце они сотворили свою собственную вечность.