25 декабря 1963 года Вторник
День начался с густого снегопада. Погода будто на свой лад утешала тех, кто оставался в Хогвартсе, мол смотрите не так уж это весело топать пешком на станцию, кутаясь в чары, как в тяжелую шубу. Одно заклинание, чтобы защититься от ветра и снега, второе — отогнать холод, третье — чтобы ноги не проваливались в сугробы… В другой день это бы не сработало, но волшебство Йоля не покинуло школу. Старые камни и старое дерево обещали своим подопечным защиту не только от метели и холода, но и от безжалостного хода времени, от разрушения и умирания. Камины горели жарче, люмусы светили ярче. Замок сиял и был полон тепла. Главный зал выглядел как обычно: вернулись длинные столы и лавки, над головами парили привычные свечи, их огоньки плясали, будто взбудораженные радостным гомоном студентов, ждущих последней в этом году школьной трапезы, выше мельтешили снежинки. Но одна важная деталь отличала сегодняшнюю рутину от вчерашней: гриффиндорские знамена сменились слизеринскими. Задержавшись в дверях, Гарри с довольной улыбкой оглядел бело-зеленые полотнища. С утра он не смог найти очки, но корректирующее зрение заклинание еще действовало, ему даже не пришлось щуриться. — Вы с Риддлом отлично постарались. Поттер повернул голову и уставился на Маркуса. Голос звучал одобрительно, но лицо старосты выражало усталое пресыщение. Гарри попробовал вспомнить, каким был Нотт в круге йольской пляски. Не сумел. Прошлая ночь развеялась, как сон, оставив вместо образов путанные ощущения. — Я тут причем? Это Риддл у нас великий колдун. — Не скажи, — они направились к своему столу. — Без тебя он бы не показал и половины из того, на что способен. Поттер хотел спросить, а что мы показали? Вдруг серые хваткие глаза Нотта запомнили больше чем его собственные. Может ему уже пора краснеть и желать провалиться сквозь пол? Будто в трансе, он прошел мимо своего места и вместе с Маркусом остановился перед так называемой «золотой серединой», закрепленной за слизеринской аристократией. Глаза старосты искрились весельем, красавчик любил делать из чужих отношений развлечение для себя. И Гарри, который не сумел вовремя соскочить с беседы, дал ему желаемое. — Присаживайся. Поттер опустился на скамейку. Маркус тем временем повернулся к Риддлу: — Знаешь, я сказал Поттеру, что вы двое чертовски хорошо друг друга дополняете, а заодно подстегиваете выкладываться по полной. — Возможно, — ответил Том, не снимая равнодушной маски, — Впрочем, Йоль есть Йоль. — Все что происходит на шабаше, остается на шабаше, — тоном послушного сына произнес Нотт, чтобы тут же нашкодничать, — Какие планы на каникулы, парни? — Те же, что и всегда: целыми днями сидеть в Запретной секции, — одной небрежно брошенной фразой Риддл отмежевался от любовника. — А у тебя? — Маркус повернулся к Поттеру, в глазах резвились черти. Гарри криво улыбнулся, он так и не смог придрочиться к этим типичным слизеринским беседам. Они были похожи на приготовление суперсложного зелья, где каждое слово точно взвешено и добавляется в определенный момент. — Я буду летать. Рядом захохотали. Булстрод выкрикнул очередную чушь об избранности слизеринцев. Подавив желание буркнуть «да заткните его уже!», Поттер упер взгляд в столешницу. Его раздражала невозможность облечь ночные события в понятные слова вроде «напился», «трахнулся с кем не надо», «подрался», «весь пол заблевал», «еще как-то облажался». Колдун не помнил, ни чем закончилась пляска, ни как он вместе с другими слизеринцами поднимался на Астрономическую башню. Мозги прояснились только тогда, когда он стоял у края и таращился на Запретный лес, который тонул в молочно белом тумане. Рядом, положив локти на широкий парапет, горбился Риддл. То и дело хихикал Сильвен, пытаясь пропищать какой-то детский стишок. Остальные молчали, дрожали, но чар не ворожили. Холод быстрее возвращал к реальности. Гарри тронул любовника за плечо. Том ответил рассеянным взглядом, будто смотрел в прошлое или наоборот в будущее, просчитывая вот такой вот разговорчик с Ноттом. Еда отвлекла от невеселых мыслей. Гарри умял две порции бекона. Голод был зверский, при этом усталости он совсем не чувствовал. Скажи ему, что нужно танцевать еще одну ночь на пролет, он бы ответил «не вопрос», но ему сказали другое: — Вижу, ты забыл про напутственную речь. Кабинет истории магии в другой стороне. — На черта мне слушать двухчасовой бубнеж, если я никуда не уезжаю? Том ухмыльнулся, Гарри бросил тоскливый взгляд в боковой коридор, ведущий в подземелья. Из Главного зала выходили последние студенты, кое-кто из старшекурсников торопливо дожевывал печенье. — Это традиция, — нравоучительный тон Риддла не обещал ничего хорошего. — Это несправедливо. — Жизнь несправедлива. — И тебе это нравится. — Иногда, — подтвердил Том, ничуть не смущенный тем, что его подловили. — Идем, страдалец. Гарри согнал с лица кислое выражение, оно придавало ему глупый вид. По уму не стоило затевать серьезные разговоры на ходу, но его сильно припекло: — Ты помнишь, что мы делали ночью? — Танцевали. — Просто танцевали… — Не просто, — Риддл усмехнулся и чуть замедлил шаг. — Если ты еще не уяснил, то повторю: йольская пляска — это ритуал. Мы жертвуем нашу силу священному месту, оно принимает ее, особо отмечая тех, кто ему приглянулся. — Знаменами в Главном зале. — Да. — Долго они провисят? — С месяц, может чуть дольше. — Неплохо, — Гарри тянул время, пытаясь сформулировать следующий вопрос, пока у него выходило беспомощное «пляска что-нибудь между нами изменила?» За этот лепет Риддл поднимет его на смех. — Твоя манипуляция отлично сработала. — Что? — Поттер включил режим «наивного дурачка», но тут же понял: не прокатит. Они сделали еще несколько шагов, и остановились, подальше от портрета любопытной дамы, уже навострившей уши. — Через свою подружку-ворону, ты подкинул Локхарту идею взять интервью у Буллстрода. Булли — придурок, который всегда рад толкнуть речь про превосходство Слизерина. Ты поставил факультет перед выбором: либо проигрывать с честью, либо побеждать с грязнокровкой. Взгляд Риддла стал не просто дотошным — въедливым. Радужки казались серыми, хмурыми, без намека на синеву, в них чудилось нечто металлическое. — Не меряй всех по себе, Риддл. Сам не раз говорил, у меня мозги, как у барсука. Они не заточены под сложные планы. — Успешные манипуляции, как правило, просты, — Том не удержался, нырнул в родную стихию поучений и разъяснений. Умник, что с него возьмешь. — Тот, кто хоть что-то соображает в устройстве мира, не строит сложных машин, чтобы его перевернуть, он берет рычаг. Успешная манипуляция, что твой рычаг, использованный в правильном месте, в правильное время, с учетом людской психологии. — Спасибо, за урок, которого я не просил. Том немного помолчал, выжидая, расколется ли Поттер. Гарри же пошире распахнул глаза, дразня, но не давая. Ведь это же вредно для человека, всегда во всем быть правым. — Скромничаешь, значит, — Том фыркнул и зашагал к лестнице. — Скромность украшает, — Поттер поспешил за ним, — Но тебе понравилась пляска? — Было неплохо, — ответил Риддл. Его слова прозвучали как «спасибо». Гарри распахнул дверь кабинета истории магии и замер. В аудиторию, рассчитанную на сорок человек, набилось больше сотни колдунов и ведьм. — Твою мать. Старосты добавили столы и стулья, но они не имели права изменять размеры кабинета, а, зная Бинса, не стоило рассчитывать, что он обратит внимание на чужие неудобства. Его программа включала лишь три действия: прийти, прочитать давно вызубренную речь, уйти. Гарри скривился. — Жизнь несправедлива, — тихим шепотом напомнил ему Риддл, — и как раз сейчас мне это очень нравится. Колдуны протолкались сквозь толпу грифов, те скучковались у входа, уступив место девушкам. Слизеринцы благородства не проявили, заняв целых два стола, но они оставили краешек лавки припозднившимся товарищам. Гарри притулился последним, уместился едва едва, и то вплотную прижавшись к Риддлу, тот глянул недовольно, и все же промолчал. Жаль, Поттеру было что ответить: жизнь несправедлива и все такое. Он посмотрел в окно, сыпал крупный пушистый снег, взгляд будто уткнулся в белую штору. Даже мыслям некуда было сбежать. Гарри вздохнул и в пику глупым традициям развязал галстук. Аудитория медленно погружалась в сон. Голос Бингса шелестел, но все попытки его слушать, заканчивались тем же, чем заканчиваются попытки влезть на стеклянную гору. Внимание скатывалось к другим вещам, к снегу за окном, к трещинам на потолке, к Риддлу… Теснота притерла их друг к другу вплотную. Будто в постели… Гарри усилием воли повернул мысли в другую сторону, обратно к йольской ночи. Очередная попытка поковыряться в воспоминаниях закончилась провалом. Неудивительно, что в его время от этой традиции отказались, слишком уж она напоминала наркотический трип. Шестнадцатилетнего парня излишняя опека взрослых бесила. Сорокалетний отец троих детей полностью понимал и принимал решение Дамблдора и попечителей, вот только его голос звучал совсем тихо и робко. Четыре месяца назад он хлопнул дверью родного дома и вышел в ночь, даже не подозревая, как далеко его заведет это безрассудное решение. Он понятия не имел, где будет еще через четыре месяца. В душе Гарри чувствовал себя перекати-полем, легким и подхваченным ветром. Йольский праздник окончательно расставил все по местам: какой бы отчаянной не была тоска по близким, нужда в переменах ей не уступала. Не удовлетворив ее, он так и не сладит со своей жизнью. Колдун отвернулся к окну. Сквозь щели в старой раме просачивалось немного кислорода, но от духоты это не спасало. Он положил голову на согнутый локоть, взглянул на Тома, тот будто бы замечтался о чем-то. Красивый. Далекий и близкий. Мучительно близкий. Поттер четко осознал, что не высидит больше ни минуты: либо сползет на пол, либо сунет руку в штаны. Себе или Риддлу? Других вопросов не осталось. Хороший я человек или плохой? Живой или мертвый? Правильный или нет? Хотелось выругаться, но слова пропали. Все кроме одного. — Риддл... Том опустил взгляд, прочитал желание на покрасневшем лице Гарри, как на вывеске. Поттер пнул себя: дурак. Напрягся, но все еще смотрел с надеждой, тогда как нужно было готовить пофигистичную усмешку — ответ на упрек или пренебрежение. Теплая ладонь легла на колено, и Гарри вздрогнул. Риддл едва заметно улыбнулся, мягко без издевки. Этого хватило, чтобы сердце пошло галопом. Ладонь заскользила выше не напирая, пока. Поттер потянулся к нему, но Том покачал головой. Прошипел шепотом: — Твоя игра, мои правила. Гарри был согласен подождать. Свое он возьмет. После. Щекотка на внутренней стороне бедра. Он зажмурился, закусил губу. Главное помнить, что вокруг толпа народа и что он сидит на самом краю, где любое неосторожное движение обернется конфузом. Главное контролировать дыхание, медленно сцеживать воздух сквозь сжатые губы, чтобы не проскочил шальной стон. А стон попытался, когда ладонь накрыла ширинку. Возбуждение сжало горло, и Гарри попросил глазами. Больше. Риддл выдохнул. На его щеках проступил румянец, в глазах столько всего понамешалось, за год не разберешься, не то что за одну короткую секунду. Пальцы коснулись члена, не утруждаясь возней с пуговицами. Магия. Поттера тряхнуло, он сжался, заставляя тело не дергаться, не выдавать его. Прикосновение стиснуло, двинулось по грани между болью и наслаждением. И вот Гарри уже не в иллюзии, не в Хогвартсе, не в кабинете истории магии, он весь в чужой руке. Это кайф. Даже когда ритм замедляется, и когда палец нарочно долго обводит головку, ласкает, отодвигает разрядку. Даже, когда понимаешь, что без боя отдаешь власть над собой. И когда все складывается в простую формулу: ты не нужен себе, если не нужен ему. Тому, блядь его, Риддлу. Игра закончена. Кажется, Гарри прокусил губу. Во рту солоно. Колдун спрятал лицо в изгиб локтя, прижался лбом к столешнице. Дыхание рваное, мысли тоже как тряпки. Рука опустилась под парту, вслепую нашарила член Ридлла, сжала сквозь ткань брюк. Том помог с заклинанием, направил ладонь, задал темп. Гарри подчинился, хотя еще недавно затевал ответную игру. Но в этом не было смысла, ведь не было отстраненности, которую требовалось переломать. Поттер крепче обхватил, выгнал наружу желание и что-то еще, застарелое, острое. Риддл зашипел и задержал его ладонь на своем обмякшем члене, под своей ладонью. Потом магия убрала следы, коснулась с холодком, будто напоминая, ты в аудитории полной народа. Гарри приподнял голову. Однокурсники все так же прибывали в состоянии близком к летаргии. Он подавил смешок, покосился на Риддла, тот улыбнулся, как заговорщик заговорщику. Гарри задержался взглядом на тонких губах, хотелось обвести улыбку пальцем. Нельзя. Они и так дразнили судьбу. И тут долбануло озарение. В последнюю неделю он часто себя спрашивал стоит ли дарить Тому подарок, если да то какой? И теперь получил ответы на оба вопроса. Дарить стоит, и подарок может быть только один. Вот только раздобыть его будет не легко. Ничего, впереди пять дней, какой-нибудь план состряпается. Наконец Бингс закруглился и пожелал всем хороших каникул. Самые нетерпеливые ломанулись к дверям, те, кто поумнее пропустили их вперед. Ни Гарри ни Тому не нужно было спешить на поезд и они спокойно наблюдали, как пустеет класс. — Не ожидал от тебя этого, — Поттер склонился к плечу Ридлла. — Почему? — Не знаю, — Гарри так и тянуло коснуться губами его шеи. — Но ты не рассчитывай, что я дам тебе круглые сутки торчать за книжками, все ночи — мои. — Поглядим, — Том направился к выходу. — Ага. В голове вертелся веселый мотив. Видимо из-за него Гарри сбился с шага или отвлекся, и как последний дурак влупился в дверной косяк. *** «Где мои очки?», — Гарри часто задавался этим вопросом, очень часто, но обычно очки находились быстро: в кармане, под кроватью, на столе, на голове, в конце концов. В особо трудных случаях выручало призывающее заклинание. В этот раз все было бесполезно. Поттер стоял посреди своей комнатенки и тер зудящие глаза. Действие заклинания закончилось, близорукость вернулась, что тоже не облегчало поиски. — Где они могут быть? — Может ты сдвинул их на лоб, и они потерялись в твоих лохмах, — Том привычно съязвил, странно еще, что не слишком обидно, в полсилы. Они договорились перед ужином пару часов пошаманить с мантией невидимкой, а тут эта дурацкая задержка, очки пропали. Стараясь унять раздражение, Гарри передвинул стопку учебников на столе, верхний свалился, задел чашку, та опрокинулась и залила чаем весь стол. — Чтоб тебя… — колдун уставился на испорченные конспекты. Да, один взмах палочки исправит положение, но не день, подпорченный кучей таких вот мелких кусачих случайностей. Злость передалась магии, и заклинание очистило листы не только от чая, но и от чернил. Гарри даже не ругнулся, толку не было. — Ладно, пошли, — он направил палочку на глаза. Корректирующее заклинание резануло, как очень яркий свет. Из под век потекли слезы. Резкая боль сменилась другой, жгучей и чесучей. Он не понимал, что за черт. Ведь чары вызывали дискомфорт только если их применяли часто или в течение долгого времени. Серьезные последствия вроде потери зрения были исключены, лишь в очень редких случаях… Мысль о слепоте парализовала. — Тише, — лица коснулась сухая узкая ладонь, — открой глаза. Гарри, морщась, разлепил веки. Том медленно провел палочкой, его магия убрала неудачные чары, чуть остудила жжение. Поттер потянулся к глазам. — Не три, — сказал ему Риддл, будто глупому ребенку. — Я схожу в аптеку, за каплями. Нужно промыть глаза, а пока приложим компресс с отваром ромашки. Вреда не будет. Том пошел наводить отвар, Гарри вытер мокрые щеки. Вслепую повернулся, сделал аккуратный шаг, наткнулся на койку, сел. Странно, что не промахнулся, это было бы вишенкой на торте этого дурацкого дня. Одно сплошное: тут споткнулся, там что-то опрокинул, то задел, об это ударился, причем непременно локтем. Колдун вытянулся на жестком матрасе, чуть помассировал уголки глаз. От жжения это не спасло, но помогло немного отвлечься. Ему повезло, что Риддл был рядом. Темного мага трудно было назвать заботливым. Это если представлять заботу, как шар из сахарной ваты, приторный и мягкий, а если взять другие критерии? Том хорошо соображал, действовал быстро, сразу выбирал те меры, которые давали максимальный результат. Так почему бы не считать его заботливым? Потому что забота предполагала эмоциональную включенность: теплоту, утешение. — Эх, — вздохнул колдун и сам же себя одернул, а не много ли ты хочешь, деточка. — Возьми. Вырванный из своих размышлений, Гарри от неожиданности раскрыл глаза, те снова заслезились. Сквозь мутную пелену, он разглядел Риддла в теплом плаще с миской в руке. Там лежало мокрое полотенце. Пристроив компресс, Поттер спросил: — Ты ничего не скажешь по поводу моей рукожопости? — Зачем? Это ничего не изменит, — и снова тон усталого воспитателя, которому очень давно не повышали зарплату. Ладонь коснулась лба, убрала волосы, поправила компресс. — Скоро вернусь. *** Очки так и не нашлись, и на ужин Гарри шел, опасливо щурясь. Он старался не отставать от Риддла, так хотя бы будет за кого ухватиться, если нога зацепится за какой нибудь коварный выступ. Глаза покраснели, как у наркомана, но он видел, и на том спасибо. Главный зал потемнел и уменьшился в размерах. Из четырех столов остался один, который стоял в самой середине. Слизеринцы пришли последними. Риддл никак не мог оторваться от изучения мантии-невидимки. Теперь же он кисло пожаловался: — Придется сидеть с барсучьем. — Мы что, и на каникулах должны быть заносчивыми говнюками? — Студент всегда должен заботиться о репутации своего факультета, — с нарочитой серьезностью ответил Том и пропустил спутника вперед. Поттер сел рядом с Гиллеспаем и его приятелем. Мальчишки робко улыбнулись, напоминая парочку котят, мелких, милых и обманчиво безобидных. — Привет, что это у вас? — колдун взглянул на кучу разноцветных драже, сваленных перед хафами. — Бредошарики. Мы собираемся веселить суп, — похвастал приятель Терренси, видимо идея принадлежала ему. Порядок трапезы остался прежним, еда появилась только после того, как в зал вошли преподаватели. Гарри сощурился, так Хотшота не было, хорошо, и Костоправа тоже. Все деканы остались в школе. А вот молоденькая преподавательница травологии уехала. Жаль. Ее место занял отец Хагрида. Алфорд редко посещал общие трапезы и чувствовал себя не в своей тарелке. Гарри улыбнулся ему. Профессора вели себя свободнее и оживленнее обычного, Дамблдор перебросился шуткой с грифами. Слагхорн горестно посетовал на то, что один лишь вид сегодняшних блюд, обращает его ум к первым годам обучения в Слизерине. Тогда в моде была теория, что сытость учеников основная помеха на пути учебного процесса. — К счастью, мои дорогие, наши мучения продлятся всего то каких-то семь дней, но я бы на вашем месте почаще заглядывал в Сладкое королевство, — замдиректора одарил подопечных добродушной улыбкой. По традиции перед новым годом домашние эльфы получали неделю выходных. Уход за школой и ее обитателями ложился на плечи завхоза и нескольких наемных ведьм. Но не всегда получалось так, что кто-нибудь из них умел вкусно готовить. Гарри помешал ложкой серую похлебку. Хафы, верные своему плану, уже накидали в это уныние бредошариков. И суп расцвел, будто летний луг, закрутился вихрем из странных рожиц, отрастил маленькие оленьи рожки. Терренси потыкал их ложкой, жидкость гнулась, будто резина. — Можно парочку этих ваших шариков? — Поттер... — Риддл предостерегающе зашипел. Первокурсники неуютно заерзали, переглянулись. — Конечно, — приятель Терренси почесал кривоватый нос. — Берите любые. Гарри кинул в суп три драже, аппетит у него все равно пропал. Похлебка забулькала, скорчила рожу, которую обычно вырезают на хеллоуинских тыквах. Рожа побледнела, и поверхность вздулась большим пузырем. Интуиция взвизгнула, сигнализируя об угрозе, но слишком поздно. Хлопок. Удар невидимой кувалдой. Темнота. ***30 декабря 1963 года Понедельник
Поттеру не нужно было открывать глаза, чтобы понять, он в лазарете. Запах лекарств бил в нос. Колдун пошевелился, одеревеневшие мышцы ругнулись. Тело закололи невидимые иголки, но сильно нигде не болело. Он осторожно потянулся, подвигал руками и ногами. Вроде все кости были целы. — С возвращением в реальность, — поприветствовал его Риддл. Пришлось открыть глаза. Том сидел на соседней койке, сложив ноги по турецки. Перед ним лежала толстая книга. Еще три ждали своей очереди на прикроватном столике. — Ты… тебя… тоже… — Твой бредосупчик меня не задел. Я здесь вместо сиделки, точнее мы с Хагридом попеременно присматриваем за тобой, кормим и все такое. Лекарь сказал, что при соблюдении определенных медицинских процедур никаких последствий у твоей отключки не будет, поэтому тебя оставили в школьном лазарете. По сути тебя заморозило в состоянии обычного обморока. — Как долго я здесь валяюсь? — Гарри приподнялся на локте. — Пять дней. — В смысле… Сегодня уже тридцатое? — Вижу, твои когнитивные способности не ухудшились. — А завтра тридцать первое… — Но и не улучшились, — Риддл хмыкнул. Гарри сел и обхватил голову руками. Пропитанная потом больничная хламида липла к коже, задницу и пах холодил едва ощутимый покров из чар. Будто эхо в голове прозвучали слова Риддла «определенные медицинские процедуры». Щеки вспыхнули румянцем. — Мне нужно переодеться в обычную одежду, — выдавил из себя колдун. — Хорошо, — Том прищелкнул пальцами, на койке у ног Гарри появилась невысокая стопка: брюки, рубашка, белье сверху. — На ужин пойдешь? — Не знаю, — Гарри вцепился в одежду, будто утопающий в бревно. Его кеды стояли на полу, но попасть в них получилось не сразу. — А ты? — Не собирался. Слагхорн дал мне почитать пару редких книг из своей библиотеки в награду за хороший товарищеский дух. И банку печенья в придачу. Справишься сам? — Да-да, я в порядке. — Ну смотри. Гарри помылся и переоделся, налил в раковину холодной воды и долго плескал ее в лицо, прижимая руки к щекам, будто втирал холод вместо защитной мази. Плохо выглядеть жалким, но еще хуже выглядеть жалким, когда на тебя смотрит кто-нибудь вроде Тома Риддла. Поттер вздохнул и пригладил волосы. Приблизил лицо к зеркалу, чтобы проверить удалось ли ему смыть смущение и растерянность. Пять дней, черт, пять дней. «Ну что попробуем вернуться к образу «мне море по колено», — он подумал секунду и расстегнул две верхние пуговицы рубашки. Теперь обратно, на тонкий лед. Том снова уткнулся в книжку. — Прости, что тебе пришлось за мной тут ухаживать… Я понимаю, это не то занятие… Темный маг нехотя оторвал взгляд от страницы: — Это не самое большое дерьмо в моей жизни. Так будешь печенье или пойдешь на ужин? — Печенье, пожалуй, — Гарри сел в изножье койки, на краешек. Вдохнул, отыскал свою смелость и сжал в кулаке. Тело немного расслабилось, тогда он забрался на койку с ногами. Близорукость мешала следить за изменением выражения лица Риддла, хотя может оно к лучшему. Книга переместилась на прикроватный столик, и между ними возникла круглая жестяная банка, размером с коробку, в которой продавали классические ведьминские шляпы. Крышку украшал рисунок праздничной улицы, выбранные краски наводили на мысль о карамели, подсвеченной пламенем свечи. Магия Риддла отвернула крышку. Парни заглянули внутрь. — Слагхорн высоко ценит товарищеский дух, — у Гарри зарябило в глазах от обилия сладостей всех форм и цветов. — У меня есть чем отметить твое пробуждение. Тебе, как американцу, должно понравиться, — в руках Риддла, появились две жестяные банки, немного необычные на вид, но вполне узнаваемые. Поттер подался вперед: — Кола? Где ты ее достал? — При желании можно достать все что угодно. — Для меня? — ох, зря он спросил, да еще с глупым кокетством в голосе и зря попытался исправить положение, перескочив на ироничный тон. — А ты, Риддл, все-таки пусечка. — Держи, — Том хотел открыть банку, но после подколки забил на галантность. — Спасибо, — Гарри зацепил колечко, раздался щелчок, и его обдало фонтаном коричневых брызг. — Да что за нахрен! — Тебя сглазили. — Что? — Поттер тряхнул головой, точь в точь как тряхнул бы его пес. Риддл сделал глоток и провел ладонью вверх. Магия убрала последствия катастрофы. — Это значит, что любое твое действие с весьма большой долей вероятности приведет к разным мелким неприятностям. — Я знаю, что такое сглаз, — одним недовольным глотком Гарри осушил банку, напитка там осталось на самом донышке. — Ты не мог раньше сказать?! — За ужином я не был до конца уверен. — А сейчас? Том ухмыльнулся, мол, как бы я тогда поквитался с тобой за пусечку? — Ну ты и сволочь, — Поттер поставил пустую банку на пол. Риддл перегнул свою ухмылку в довольную улыбку. — Быстрее всего сглаз может снять, тот кто его наложил. Поэтому, если чары не слишком сильные, лекари за них не берутся. Они советуют договориться с недоброжелателем или обратиться к аврорам. — Но кто мог меня сглазить? Твой Блэк? — Разве это Регулус пригласил тебя на бал, а потом полчаса прождал в Малой гостиной? — Я извинился перед Джильдой, и она сказала, что все нормально. — Ты вроде говорил, что встречался с девушкой, — Риддл вытащил из банки печенье в форме зеленого солнца. — Ну да... — И до сих пор веришь в силу извинений? Гарри закрыл глаза. Голова кружилась, но не от слабости, от избытка информации: пять дней в отключке, сглаз, Джильда, а тридцать первое уже завтра и он все промахал. — Я могу перекрыть ее чары, хотя на это уйдет почти вся ночь. Кстати, тридцать первого утром, я обычно хожу к Белис, в последний день года у них особое праздничное меню. Присоединишься? Заодно расплатишься пончиками за мои труды. Откуда то взялась щемящая душу нежность, раньше подобное чувство Гарри испытывал только к своим детям. А теперь еще и к темному магу-сладкоежке. Риддл выудил из банки шар, обсыпанный красным сахаром, вопросительно взглянул на Поттера, перед тем как надкусить. И Гарри решил, что в этот раз ему нельзя облажаться. — Я должен поговорить с Джильдой и все уладить. Прямо сейчас. — Как хочешь, — уронил Риддл с холодком в голосе. — Мне нужна палочка, — Гарри вскочил и бросился к прикроватному столику. Палочка лежала в ящике. — Только бы камин не зашвырнул меня в какой-нибудь Непал. — Я помогу, — Том захлопнул жестяную банку. — На мои действия сглаз не распространяется. — Спасибо, — пробормотал Поттер, снова сбитый с толку. *** Домашний эльф привел Гарри в круглую комнату и тут же исчез, оставив удивленного гостя в одиночестве хлопать глазами. Из стен торчали ветки остролиста, на шкафах и камине разлегся плющ, на люстре, будто огромный мяч застряла омела. Ковер густо покрывали белые цветки. По запаху вроде бы не иллюзия, но проверить Гарри не рискнул. Он старался не делать лишних движений, в расчете, что так у невезенья будет меньше шансов себя проявить. — В Йоль комната оживает: рисунки на ковре и обоях, резьба, украшение на люстре. Вполне волшебно для дома, построенного без всяких древних артефактов. Гарри повернул голову. Джильда выглядела завораживающе контрастной: узкие черные брюки, белая длинная блуза с широкими рукавами, загорелая кожа, темные глаза и блестящие черные волосы. — Привет, спасибо, что согласилась встретиться. — Ты долго. — Пять дней был в отключке. — Такого я не ожидала, — жесткая линия рта чуть смягчилась. — Давай сядем. Товани указала на эркер, подоконник был устелен подушками. Она пошла напрямик, по цветущему ковру, обогнула столик, кресло, напольную вазу. Поттер предпочел обходной путь вдоль стены, как можно дальше от хрупких вещей. — Я знаю, что обидел тебя, и я заслужил наказание. — Ты говоришь так, чтобы подмазаться? — Товани забралась на подоконник и, прижав колени к груди, скрестила лодыжки. — Я говорю честно, — Гарри улыбнулся, — но с надеждой, что мне это зачтется. Я хочу извиниться… — Ты уже извинялся. В Слизерине извинения не работают, — Джильда показала мелкие острые зубки. — Извини. — А сделки работают? — Ты забыл обо мне, как будто я какой-то учебник по истории магии. Дешевка, — девушка накрутила на палец тонкую прядь, — Если я не отплачу тебе сполна, то покажу всем, что согласна быть дешевкой. — Что мне сделать, чтобы ты сняла сглаз прямо сейчас? — Почему для тебя это так важно? Я навела легкий сглаз, он не причинит тебе серьезного вреда. — Мне нужно достать одну вещь. Срочно. Так чем мне заслужить прощение? — Влюбиться в меня. — Чего? — Поттер сел. Моргнул. — Ты что, в меня влюблена? — Нет, — Товани отпустила прядь и завела ее за ухо. — Тогда в чем смысл? — Я расскажу тебе, если ты расскажешь, что за вещь хочешь достать и для чего. — Одну редкую штуку в подарок. — Для Риддла. — Да. Джильда перевела взгляд в окно, помолчала, а потом ровным голосом сообщила: — Он разобьет тебе сердце. — Оно уже разбито, — ответ подсказало кино, Гарри воспользовался чужими словами, они хорошо ложились на его жизнь. Заодно попробовал посмаковать ощущение «я понимаю, откуда растут ноги у моей шутки, а другие нет». Риддлу же оно нравилось. Нет, слишком на любителя. Желудок забурчал, убивая трагичность момента. — Прости… — Гарри задержал дыхание, — Хочешь супа из мидий? — Хочу. — Тогда пошли, договорим в столовой… — Товани спрыгнула с подоконника. — А твои родители… — На званном вечере вместе с моим братом и сестрой, — за фразой, будто тень следовало непроизнесенное «куда меня ни на какой веревке не затащишь». — Может сначала снимешь сглаз, а то весь суп скорее всего окажется на мне… — Хитришь, — Джильда пристроилась на краю подоконника, — Тогда закончим все сейчас. Какие у тебя планы на будущее, Поттер? «Развестись, подыскать недорогое жилье и новую работу, не испортить отношения с детьми», — Гарри опустил глаза и произнес вслух: — Не знаю. — Зато я знаю. Мы с тобой похожи. Мы одержимы полетом и для нас есть лишь один путь. — Не скажи… Всегда есть альтернативы… — Не для нас. Вспомни, что ты чувствуешь в небе и сравни со всем остальным. Поттер послушался, сцепил пальцы, ладони были друг другу как чужие: левая загорелая и жесткая, правая — ее противоположность: бледная, гладкая. Перчатка мертвеца съела загар и мелкие шрамы, так же как и мозоли, но последние быстро вернулись. За месяц Гарри налетал никак не меньше сотни миль, проводя в небе каждую свободную минуту. Там в реальной жизни ему предлагали разные карьеры, некоторые ему подносили на блюдечке. Но он не видел особой разницы между рутиной днищенского служащего или аврора, политика, магоботаника и прочих. Однохуйственно. А вдруг и с любовью также? От этой мысли в душу вполз неприятный холодок. Он сравнил Риддла со всеми остальными парнями, на которых когда-либо дрочил. Потом сравнил с полетом. Испугался. Он же хотел освободиться, а вместо этого лишь крепче связал себя с мертвецом. В этом нет будущего. Нет счастливого конца. Он приползет домой переломанный, раздавленный безнадегой и сдохнет. Чем раньше, тем лучше. Джильда положила ладонь ему на плечо. — Ты — человек, у которого терки со своим прошлым. Думаю, тебе не помешает моя помощь. — Зачем тебе это? — Ни один менеджер не возьмет в команду девчонку, когда кругом полно парней, готовых продать душу за возможность стать профессиональными игроками. Поэтому я хочу создать свою команду, — Товани придвинулась, — И мне нужен не просто ловец, а тот, кто однажды сделает Джекдоу Джексона. — Я? Джекдоу Джексона? Лучшего ловца столетия, — Гарри хмыкнул, — Ты издеваешься! — Нет, но у меня нет денег, чтобы тебя купить, поэтому я решила тебя окрутить. Вот только оказалось, у тебя уже есть человек, ради которого ты готов на все, что угодно. Поттер вздохнул. На секунду он почти увидел себя в небе, выхватившим снитч буквально из под носа у своего кумира, на глазах у стотысячного стадиона и Риддла, конечно же. В иллюзии так легко было расправить крылья и поймать попутный ветер. А не пора ли отпустить удобную сказку, а Гарри? — Серьезно, прости меня, за то что относился к тебе, ко всем вам, как к безликим статистам, за то, что разбрасывался обещаниями и не думал о том, чем мое легкомыслие обернется для других. За то, что вообразил, что могу делать с людьми все что захочу. — Ты слизеринец, от тебя ничего другого и не ждут, — Джильда отстранилась и заглянула ему в глаза. — Один черт знает, что будет завтра, — Гарри сглотнул, несмотря на двадцатилетний опыт семейной жизни, он так и не нашел верный способ мириться с обиженными женщинами. — Но если через два года я все еще буду здесь, а ты не передумаешь, тогда считай я в твоей команде. Слово колдуна. — Ты готов отказать от других более выгодных вариантов? — Я люблю дерзкие затеи. Это мой вариант. Не сводя взгляда с его лица, Джильда протянула Гарри руку: — Договорились. — Договорились, — Поттер пожал маленькую твердую ладонь, — Но сглаз с меня сними. Ведьма кивнула и вытащила палочку, Гарри отвлекся и не заметил, как в ее руках появился еще один предмет: его очки. — Я возвращаю тебе твое и забираю свое, — она повторила эту фразу трижды, последний раз на латыни, а потом нахлобучила очки Поттеру на нос.