Я болен...тобой?

      Следующие две недели пролетели быстро, каждый день был как прошлый. Одинаково безвкусная, но полезная, как любила говорить доктор Девис, еда, одни и те же процедуры и комнаты. Я никогда не скучал по улице и свежему воздуху как сейчас.       Иногда приходила Хейзел – мой единственный спаситель от невыносимой скуки. Она рассказывала последние новости, коих было не так много, приносила мне вкусняшки и просто развлекала своими разговорами.       Ещё в первые дни я заметил, что выглядела она не очень: глаза красные, темные круги и вымученная улыбка. Было время экзаменов и сестрёнка старалась как могла; выпускные экзамены — заключительная часть ее долгих лет стараний, завалить их было нельзя. Мне в голову приходила мысль, что я тоже должен выглядеть сейчас как зомби с книжкой, но эта авария спасла меня. Ненадолго, правда, экзамены сдать все равно нужно будет, но пока я лежал на койке с переломанными ребрами.       Единственная тема, которую Хейзел избегала, это Джейсон. Она не говорила о нем сама, а когда я выпросил у Уилла ручку и блокнот, и напрямую задал ей вопрос, она перевела тему. Я знал, что скоро я все равно узнаю, но уверенность в том, что я хочу это знать, медленно таяла. Не смотря на полный разгром моего душевного состояния, физическое стремительно улучшалось. Теперь я мог двигать руками и ногами, но это было настолько проблематично, что я только писал в блокноте. Пару раз я порывался сесть, хоть доктор Браннер и угрожал привязать меня веревками. На второй раз до меня дошло, что пользы от меня сидящего больше не будет и терпеть невероятную боль того не стоит.       Все это время обо мне заботился Браннер. Я уверен, что он ведёт ещё кучу пациентов, но всегда находил время зайти ко мне.       На утро понедельника у меня дежурила доктор Девис. Дежурством это, конечно, назвать нельзя: она заходила пару раз в день проверить жив ли я. Сегодня она зашла с подносом в руках. Это странно. Она никогда не приносила мне еду, этим занимаются медсестры, да и настроение у нее слишком хорошее. — Доброе утро, Нико! — почти торжественно произнесла доктор.— Сегодня тебя переводят из интенсивной терапии. Доктор Браннер зайдет после завтрака и оформит все документы.       Точно, как я не догадался. Теперь я самый обычный пациент, и наконец ухожу из списка ее наблюдаемых. Девис поставила поднос с овсяной кашей на стол и поспешила удалиться. Я остался наедине с непонятной жижей в тарелке. Пока я думал, как избежать завтрака, в комнату вошёл Доктор Браннер и ещё один человек в белом халате. Это был среднего роста старичок, пухлый, в огромных очках и с кучей разноцветных папок в руках. — Привет, Нико, — произнес Браннер, — Доктор Девис должна была сообщить, что тебя переводят из интенсивной терапии, — он чуть помедилил, глядя на меня, я утвердительно кивнул, — Хорошо. Тогда позволь представить, Доктор Минкус, он будет твоим логопедом. Расписание занятий он сообщит тебе позже.       Если новость о переводе не была для меня важной, то мысли о восстановлении голоса грели душу. Все это время я не мог дождаться когда снова смогу заговорить, и вот уже совсем скоро это случиться. Новость была прекрасной, я невольно улыбнулся.       После доктор Минкус ушел, сказав "я зайду позже", а мы с доктором Браннером начали оформлять документы. Ну как, доктор тыкал, а я подписывал. Пока я этим занимался, у меня возник вопрос. Как же я не подумал об этом раньше. Страховка не покрывает всего лечения, а мы с Хейзел не настолько богаты. Кто же тогда все это оплатит?       Я отвлёк доктора от заполнения, записав свой вопрос. Прочитав, он удивлённо сообщил, что все уже оплачено. Я спросил кем. — Послушай, — доктор был озадачен, — я не занимаюсь этими делами и не уверен, что смогу найти ответ. Это вроде как не в моих полномочиях. Я, конечно, могу поспрашивать, но лучше узнай у Хейзел.       Надеюсь, она мне все расскажет. Лишь бы она не влезла никуда из-за меня. — Да, она должна сегодня прийти, — добавил доктор, — я ей позвонил, она принесет тебе вещи.       После этого он собрал бумаги и вышел, обещав вернуться.       Всё-таки, он был хорошим врачом. Не знаю, я ли такой особенный или он ко всем так относится. Со мной заполнял бумаги, сам занимается моим переводом, звонит Хейзел, даже обещал поспрашивать, хотя это последнее, что ему нужно. Каждый раз, как он появлялся, настроение поднималось. Он напоминал мне отца. Не моего, конечно, от тот ещё "хороший человек", а скорее абстрактного, которого показывают в фильмах и книжках. В моей жизни не было много людей, которых можно было бы назвать друзьями или семьёй, поэтому каждое проявление заботы казалось странным и неестественным. От этого оно и становилось ценнее. Но доктор был всего лишь доктором, просто хорошим человеком, который заботится о пациентах и отдает себя работе, принимать это на свой счёт глупо. Он просто врач, а я пациент, ничего личного.       Дверь хлопнула, вошли две медсестры и доктор Браннер. Он пораздавал поручения и с озадаченным видом удалился. Сам переезд занял около десяти минут, это неудивительно: из вещей, в основном, был только я.       Зато теперь я лежал в новой палате, половину трубочек отсоединили, дышал я теперь сам, что не могло не радовать.       На данный момент у меня было в голове две вещи. Во-первых, завтрака я всё-таки избежал. Есть хотелось, но лучше голодать. Во-вторых, в палате я был не один; сейчас тут, правда, никого не было, но за шторкой у меня должен был быть сосед. Сейчас он вероятно был на процедурах, но должен он был вернуться же. На его или ее тумбочке был порядок. Стопкой лежали книги, аккуратный футлярчик с личными принадлежностями, небольшая ваза с фруктами.       Познакомился со своим сожителем я, как только тот вернулся. Точнее говоря, в первую секунду я понял что это за фрукт. Когда тот въехал в палату, умудрился зацепить дверь, чуть не упасть с каталки и уронить стопку книг на тумбочке. При этом его лицо было настолько удрученным, что казалось, все это происходит с ним каждый день, и он порядком устал от этого.       Зато теперь у меня было пару догадок как он попал в больницу.       Пока он вытворял все эти неуклюжие махинации, я успел его рассмотреть. Мой сосед был достаточно крупным и нескладным, но по своему привлекательным. Если честно, он был похож на плюшевого мишку, а его неуклюжесть делала его точной копией; разве что шерсти не было… и хвоста… в общем, он был похож. Узкие глаза, светлая кожа и темные, коротко стриженные, волосы выдавали в нем азиата. Он казался милым, я был почти уверен, что мы поладим.       Книги были возвращены на место, мишка расположился на кушетке и теперь смотрел на меня. Что я не люблю, так это подобные неловкие молчания. К сожалению, нарушить я его не мог по объективным причинам. Да и обычно я молчание не нарушаю: меня сильно не прельщает общение с незнакомыми людьми, поэтому я частенько просто уходил. Но и уйти я не мог, по тем же объективным причинам. Осталось только все это донести до парня, который сейчас смотрел на меня. Поехали. Я помахал рукой в знак приветствия. — Привет, — соседушка подал голос, очень неуверенно и замолчал. Какой-то он дюже застенчивый, — я Френк.       Точно ли мы поладим?       Я захотел представиться, но с этим возникли проблемы. На языке жестов, эмоций и всего, чего только мог, я объяснил, что пока не могу говорить. — Хорошо, а как же тебя звать?—  поинтересовался Френк.       Я подумал, что нам обоим будет удобнее, если я начну писать, а не объяснять на пальцах, поэтому взял блокнот. Фрэнк едва заметно выдохнул, вероятно, с облегчением. «Нико, я Нико Ди Анжело» — красовалось на листке. — Красивое имя, Нико, — он улыбнулся.       Общение с блокнотом пошло быстрее, и спустя десять минут общения, я узнал, что зовут его Фрэнк Чжан, ему 17 лет и то, что лежал он здесь с переломом тазобедренной кости. На мой вопрос, как он умудрился, он смутился и тихо ответил, что упал со второго этажа. Я решил, что знать мне это не надо.       Речь Фрэнка была спокойной, мягкой; и не только речь, но и он весь был таким, что ещё раз напомнило мне об образе плюшевого мишки. С ним было приятно разговаривать, но непринуждённую беседу вести не получалось, что понятно, если выходил монолог.       К моему счастью, доктор Минкус решил заглянуть. Выглядел он так же как и первую нашу встречу. Ничего выделяющегося, но он казался комичным. Лёгкая взъерошенность его коротких седых волос, перекошенный галстук, сползшие очки — все это напоминало человека спросонья. Но его глаза были на удивление чистыми, что совсем не вязалось с его внешностью. — Здравствуй, Нико, — доктор подошел и всучил мне какие-то бумажки, — я сверился с расписанием твоих процедур и вставил туда свои занятия. Ознакомься, пожалуйста. Первое будет завтра в десять. Так, вроде все…       Он ненадолго задумался, как-будто перебирая что-то в голове, после чего легонько хлопнул по кровати, произнес:"До встречи". После своего монолога доктор ретировался. К тому времени Фрэнк уткнулся в книгу, которая лежала сверху стопки, если я правильно помню. Разговоры вести я не горел желанием, поэтому предпочел сон. Уснуть мне не удалось: ребро начало побаливать, поэтому я просто придремал. Разбудил меня сосед. — Нико, — полушепотом раздался голос Френка, — Нико! К тебе пришли.       На последней его фразе я разлепил глаза и увидел, как Хейз и Доктор Браннер болтали за нашей стеклянной дверью. Я кивнул Фрэнку, быстренько пригладил взъерошенные волосы. Даже хотел сесть, но вспомнив угрозы Доктора и веревки, просто взял блокнот и карандаш. В голове пронесся вопрос, который я пообещал задать сестре, но он быстро улетучился, стоило ей показаться.       Хейзел вошла в комнату легко, как одуванчик. Сегодня она была необычайно красива, в красном платье, с обворожительной улыбкой. Это было слишком непривычно, ведь последние дни она выглядела, мягко говоря, не очень. Я к этому чудному преображению явно не причастен. Может быть она экзамены сдала? Нет, слишком рано; как я помню, последний через неделю. Может праздник какой? Ничего не припоминаю. Надеюсь, я ничего не забыл. В любом случае, смогу сослаться на то, что головой ударился. — Привет, Нико. Здравствуй, — последнюю фразу она адресовала Френку       Хейзел уселась на стул рядом со мной, поставила пакеты на пол, и теперь смотрела на меня. — Ну, — начала она, — пиши, что со здоровьем?       Я написал, что за два дня ничего не поменялось, а про мое здоровье ей лучше узнать у доктора. — Ох, Нико, ты как всегда, — Хейз недовольно поджала губы, — я просто переживаю.       Я решил проигнорировать этот выпад и вывел «Как твои дела?».       Сестра вновь улыбнулась и начала воодушевленно рассказывать о экзаменах, как она блестяще справилась, что скоро намечается встреча со спонсорами, и она сможет найти работу. Остался один, самый важный экзамен, но она уверена, что все сможет. — И да, какой-то твой однокурсник заходил, спрашивал о тебе. Вроде обещал проведать, — закончила Хейзел.       Я старался вникать в ее рассказ, но мысли роились в голове, словно пчелы. Проблема оплаты лечения никуда не делась, но все жуткие предположения, которые только могло представить мое воображение, сбивали с толку. Но это нужно было сделать. Чуть дрожащими пальцами я вывел на листе: «Хейз, доктор Браннер сказал, что лечение оплачено, но откуда у тебя столько денег?»       С каждым прочитанным словом улыбка сходила с ее лица. Она начала нервно перебирать пальцами, два раза поправила волосы. Слишком долгое молчание заставило Фрэнка посмотреть на нас. В этот момент Хейзел, оттягивая ответ, обернулась на него. От удивления и смущения Фрэнк покраснел и выронил книгу.       Хейзел тут же вскочила, подняла книжку и вцепилась в нее, как в спасательный круг, повернувшись ко мне спиной.       Тот факт, что она не хотела отвечать на мой вопрос и все ее попытки оттянуть разговор пугали меня: я понимал, что ничего хорошего она не скажет. Но я твердо решил добиться от нее ответа, каким бы он не был. Я слишком боялся, что она могла попасть в неприятности из-за меня, не мог этого допустить.       Хейзел с, неприсущей ей неловкостью, протянула потерю Фрэнку. — Спасибо. Простите, что помешал, — сказал он, смущённо почесывая затылок. — Ничего страшного, Френк, — даже не видя лица сестры, я чувствовал ее улыбку. Это показалось странным. Хейз всегда приветлива, но это было не просто доброжелательностью. В один момент я понял, что именно не вписывалось. Его имя. Она не должна была его знать. Следовательно, они знакомы. Но почему она не удивилась, увидя его здесь? Неужели…