Я болен...тобой?

      Что может чувствовать человек в ситуации, совершенно ему неподвластной? Когда странные события происходят вокруг тебя, но ничего из этого ты, не то, что не можешь контролировать, но даже и понять. Об этом легко вам расскажут люди, попавшие в ДТП или пережившие страшные события. Ужас, паника, беспомощность — все это легко может описать такую ситуацию. Но что, если это не так? Что если твоя душа вдруг успокоилась при виде события, которое должно вогнать в панику?       Счастливо улыбаясь, человек с незнакомым лицом и до боли знакомым голосом взирал на меня. Я не знал, что мне нужно чувствовать. Моя неожиданно возродившаяся надежда на то, что Уилл не плод моей фантазии сражалась с внутренним скептиком, который прямо говорил, что у меня шизофрения. Какой вариант мне нравится больше, я был уверен, а вот какой рациональней, стоило еще подумать. Размышляя над этими странными, нерациональными по своей сути вещами, я понял, что жизнь моя точно не будет прежней, надеялся лишь на то, что не проведу ее в психушке.       Блондин продолжал смотреть. Его радостный взгляд, правда, немного становился непонимающим, но еще не край. Потеряв всякий стыд, что совсем не было на меня похоже, я продолжал нагло рассматривать его лицо. Он был красивым. Даже не так. Он был безупречным. Его матовая переливающаяся кожа была смуглой, будто он из Австралии, а не из Нью-Йорка, волосы завивались, глаза блестели. Были бы мы в древней Греции, он бы точно был Аполлоном, ну или его сыном, по крайней мере. Только вот его волосы… Блондинистые, как и у моего Уилла. Может это знак? — Привет? — его голос звучал неуверенно. Это, наверное, нормально, учитывая, что я пялюсь на него уже минуты две. Может и меньше, но так я готов просидеть целую вечность. Как ни прискорбно, блондин нет, — мы еще не знакомы. Я наблюдал за тобой, пока ты был в коме. Ну, не то, чтобы прям наблюдал, работа у меня такая. В общем, я Уилл.       Другого я и не ожидал, но все равно застыл. Шока не было, но мое сердце забилось так часто, что эта странная штучка позади меня запикала неприлично быстро. Почему ее еще не отключили-то? Ладно, я понял, что это Уилл. Осталось лишь понять, насколько он связан с тем, который знаком мне. — Привет. Я Нико ди Анжело, — мой голос все еще звучал как после пьянки, но я же больной, можно. — Я знаю, — Уилл в ответ засмеялся.       Не знаю, как это возможно, но этот смех был самым прекрасным в моей жизни. Словно ветер в жаркий день, он принес спокойствие и невозможную радость. А еще он принес воспоминания, те, которые так стремились пропасть из моей головы. Этот смех был прекрасен не только потому, что звонкий голос этого прелестного создания переливался, будто божественные колокольчики, но и потому, что этот смех мне был так знаком. По этой причине я все еще позволял себе пялиться на этого паренька. Нет, я и раньше знал, что, возможно, я питаю слабость к блондинам по имени Уилл, но это уже совсем неприлично. — Послушай, Уилл, — начал я неожиданно для него и себя, — я ничего не понимаю.       Это было короткое, но самое искреннее откровение в моей жизни. Сейчас был такой момент, что я правда ничего не понимаю. Осталось узнать, сможет ли он мне с этим помочь. — Ах да, прости, — Уилл присел рядом с самым дружелюбным лицом на свете, будто собирается общаться с потенциально опасным обьектом, — я ведь за этим и пришел. Доктор Браннер уже, наверное, рассказал, что случилось с тобой. Ты долго был в коме, нормально, что ты пока не можешь ничего понять, просто немного подожди, скоро ты придешь в норму.       Я могу прийти в норму, это не проблема, только совсем не это меня сейчас волнует. Меня волнует чертов Уилл, который явно связан с тобой, или ты, связанный с плодом моей фантазии, тут еще как подумать. Меня волнует Джейсон, который лежит в коме и возможно мертв, а завтра мне придется с ним расстаться. Меня волнует то, что я просто не могу понять, куда делся кусок моей жизни. Но все это было не так важно, ведь в голову мне пришла гениальная идея. — Уилл, я знаю, что мы не знакомы особо, но мне нужна твоя помощь.       Улыбка парня наполнилась энтузиазмом. И немного недоверием. Чуть-чуть. Наверное, не каждый второй вышедший из комы начинает с этого. — Я готов помочь, все, что потребуется. — Мне нужно к Джейсону.       Энтузиазм пропал. А вот недоверие нет. Ничего другого я и не ожидал, но сейчас я не мог терять любую возможность. А Уилл, к сожалению, был единственной. Нужно было его уговорить, но как, я не знал. Я с людьми никогда ни о чем не договаривался, я вообще предпочитал с ними не разговаривать. Это было удобно мне, удобно всем окружающим. Конечно, кроме Джейсона. После того позора с Перси, он почему-то решил, что обязан стать моим другом и поддерживать меня. Он стал мамочкой, которая постоянно бегала за мной и спасала отовсюду. Как и от машины. Неожиданное воспоминание пронеслось в голове, сердце защемило. Было больно, но не было времени на сожаления, сейчас было совсем не до этого. — Послушай, я знаю, что это запрещено, я не хочу обрекать тебя на что-то. Ты просто покажешь где он, а дальше я сам, ладно? — возможно с хриплым голосом и неестественным дружелюбием я звучал не так, как мне хотелось, но попытка не пытка. Только, кажется, Уилл не оценил. — Ты сдурел? — я был вполне с ним согласен, хотя сейчас моей целью было как раз переубедить его, — ты только из комы вышел, неизвестно, что еще с тобой, а ты планируешь идти в запрещенную зону для посещений. Нет.       Создатели поговорки «попытка не пытка» видимо дураки, либо никогда ничего не пытались сделать. Эта попытка была сущей пыткой, потому что встреча с другом единственное чего я хотел, но, кажется, этот интерн был черезчур правильным, чтобы понять это. — Пожалуйста, — самое жалкое, что я мог сказать. Но что ж поделаешь — Нет, — непреклонен, — ты должен заботиться сейчас прежде всего о себе, иначе твое состояние может стать не менее плачевным. Просто подожди до завтра, когда можно будет посещать.       С серьезным лицом он поднялся со стулки, видимо намереваясь выйти, несмотря на то, что разговор не был закончен. Да, кажется, я пропал. — Завтра не будет времени для посещений.       Я сказал это тихо, понимая, что надежды никакой нет. Только Уилл услышал. И, видимо, он не знал, что происходило, поэтому развернулся и с непониманием пробормотал: — Завтра с двух до трех посещения возможны всем, так что даже если ты не родственник, сможешь зайти к нему. — Он не доживет до двух, — в его словах я увидел надежду, которая собиралась умирать. Уилл нахмурил брови, явно не понимая о чем я толкую, ожидал продолжения. А я все понимал. И это все полилось из меня ручьём, — этот человек — мой единственный друг. Он единственный, кто поддерживал меня, понимал, всегда был со мной в любой передряге и всегда был за меня. Всегда загораживал собой. Он и тогда загородил меня от этой машины, а в итоге оказался здесь в коме, лежит и не может сам дышать. Он вообще мёртв уже, возможно, а я не могу его увидеть. Доктор Браннер сказал, что увижусь с ним завтра. Вместе с его родителями, пока его будут отключать от аппарата жизнеобеспечения. Я лежу в этой чертовой палате живой и почти здоровый, когда через пару стен от меня мой самый близкий человек умирает из-за меня. И зная это, все что я могу — это сидеть на чертовой кровати, выпрашивая несколько минут встречи с ним!       Я не планировал высказывать все, что происходило у меня на душе, но откровения лились сами собой. Голос постепенно переходил на крик, пока на последней фразе не сорвался, заставив меня замолкнуть. Неожиданно оказалось, что сказать все это было легко. Только у всех слов были последствия. Последствием этих был Уилл, взирающий на меня глазами, блестящими от слез. Несколько скатилось по его щекам. Больнее всего было смотреть в его прекрасные глаза, полные ужаса и обиды. В них не было этой ненавистной жалости или сострадания, которые мне сейчас не сдались. Он понимал ситуацию и чувствовал мою боль, он понимал меня.       Звенящая тишина палаты давила, особенно после моего крика. Уилл стоял в попытке сдержать слезы. Всхлип. Тишины больше не было. Был только Уилл. — Прости… Я не знал, — он сказал это почти шёпотом, но это было так искренне, так невинно, что я не смог сдержаться. Слезы покатились одна за другой. Я безмолвно смотрел на него, желая понять, что теперь будет.       Только вот случившееся не должно было стать таким. Двери палаты распахнулись, и в комнате стало на два человека больше. Медсестра везла пациента, который оказался моего возраста. Это был крупный парень азиатской внешности. Его в меру мускулистое тело, открывавшееся мне, совсем не подходило лицу. Ведь черты его лица были мягкие, глаза добрые и даже наивные, словно у ребенка. Этот странный парень был немного нескладным, но вызывал только теплые эмоции. Как Фрэнк.       В связи последних событий, у меня складывалась картинка, будто весь тот мир был параллелен этому, будто я попал в другую вселенную, совсем такую же, только с небольшими изменениями. И теперь я напряженно ждал, когда этот парень скажет свое имя, чтобы моя теория смогла быть подтверждена.       На несколько мгновений забыв, что происходило, из-за внезапного гостя, я все равно вернулся в себя. Картинка складывалась странная. Двое парней ревут, а третий с недоумением пялится, перенося взгляд с первого на второго. Уилл спохватился первый. — А, ты вернулся, — произносил интерн, быстро вытирая слезы, — Френк, Нико очнулся. Нико, это Фрэнк, твой сосед.       Ни одна фраза не была неожиданной. Понятней не становилось, но зато, я хотя бы понял закономерности. — Нико, привет, — Френк, конечно, притворился, что слепой и вообще не замечает групповой истерики, но его выдавали беспокоющиеся глаза, — рад, наконец, познакомиться.       Медсестре надоело любоваться этой мыльной оперой, поэтому она поспешила удалиться. Неловкое молчание. Иногда я или Уилл похлюпывали носом. Никто не торопился говорить, только блондинчик смотрел куда-то в пол, будто решая важный вопрос. Я искренне надеялся, что этот вопрос связан со мной. — Я приду в десять.       Пристально глядя на меня, он сказал это шёпотом. Сразу стало ясно. У меня даже отлегло от сердца.       Я хотел сказать спасибо, но Уилл уже скрылся за дверью. Я остался наедине с Фрэнком в готовности разрыдаться от облегчения. — Ты в порядке? — странный вопрос. Наверное, по мне и так видно, что я не совсем в порядке, но условности, черт их дери. — Я не хочу лезть не в свое дело, но трудно, наверное, после комы. Я читал, что долго не приходят в себя.       Интересное замечание. Вопрос только в том, когда последний раз я был в себе. Сейчас? Или тогда? Иди вообще до аварии? Я не знаю. Но точно знаю, что сейчас я не в порядке. — Все в норме, относительно, — мой голос все еще хрипел, — не каждый день такое бывает, но я справлюсь. Просто пока не привык.       Врал я сейчас знатно, Фрэнк тоже это знал, но предпочёл промолчать. Он посидел так еще недолго, а потом уткнулся в книжку.       Мне оставалось немного. Сейчас уже восемь, судя по часам на стене. Каких-то два часа и все. Совсем немного. А сейчас можно и выдохнуть. Спокойно подышав, я решил немного прийти в себя, осмотреться и узнать обстановку.       Палата была мне вообще не знакома. Странные, голубые стены, белая мебель. Около меня стояла тумбочка, совсем пустая. На соседней кровати читал Фрэнк. Его тумбочка была полна книг, и других вещей. Я ухмыльнулся. Такое уже было. Был уже Фрэнк, любящий читать. Только еще в мою сестру влюбленный. Интересно, если это параллельная вселенная, может он тоже знает Хейз? — Слушай, Френк, ты случаем не знаком с Хейзел, она моя…       Продолжение не требовалось. Если бы на лицо парня вылили таз красной краски, оно было менее красным, чем сейчас. Смущенные глаза бегали по палате, хоть он и старался сделать вид, что ждет когда я договорю.       Да, хоть этот парень и выглядел как терминатор, сам он был как чистый лист. Это меня по неизвестной причине успокаивало. Я как бы убедился, что он похож на моего Фрэнка. Я не помнил ни лица, ни внешности, но точно помнил, что он был похож на плюшевого Мишку. Только вот внешне или только по характеру… Но это уже и не важно, мне нравился и этот Фрэнк. И если в Хейз он и был влюблен, а в этом у меня не было сомнений, то я тоже был не против. Странно это, ведь знаю его несколько минут. Но отныне у меня в жизни все странно, поэтому остается подстраиваться. — Твоя сестра, да? — Фрэнк проявил чудеса и спросил это совершенно спокойным голосом, почти уже не красный. После моего кивка он продолжил, — Да, знаю ее, конечно. С чего бы начать…       Чудеса продлились недолго и вот он вновь смущенно улыбнулся и уставился в пол. Да уж, он удивителен. — Она учится на моем факультете. Ну, не на моем, он и ее факультет. В общем, наш факультет, — Фрэнк вконец засмущался, приложил руку к лицу.       Нужно заканчивать это представление. Если судить по моим знаниям из параллельного мира, то Фрэнк учится с сестренкой, явно влюблен в нее, она навещала его в больнице и попросила подселить и меня. Надеюсь работает это и здесь. Рискнем. — Точно! Ты же тот самый Фрэнк. Хейз говорила. Не переживай, я все понял, — обворожительная улыбка не мой конек, но я честно старался. Хотя, судя по виду Фрэнка, обворожительная улыбка от меня ему не больно то и нужна. Совсем нехорошо.       Я, конечно, понимаю, почему ему так нехорошо. Он влюблен в Хейз, а я ее брат. Хоть я и младший, сейчас я единственный ее родственник, поэтому заслужить мое одобрение ему, наверняка, жизненно необходимо. Жаль, он не знает, что уже его заслужил. К тому же, сестренка и сама может выбирать, кого ей там любить, мне важно только, чтобы она была счастлива. После того, как мы остались вдвоем, я хотел сделать все, чтобы она наконец улыбнулась искренне. Она старалась столько для меня, что я пообещал, что буду делать все для нее. Одобрение — меньшее, что я мог.       Несмотря на вспыхнувшие чувства к сестре, настроение было ниже плинтуса. Любой, кто знал меня, мог с точностью сказать, что разговоры это не по моей части, а душевные разговоры… От них я далек как от Антарктиды. Это неловкое подобие разговора совсем выбило меня из колеи. Все-таки я предпочитал, когда разговаривают со мной, а я слушаю. Странно было лишь то, что я вообще начал этот разговор. Я знал, что Фрэнку неловко, он был явно не готов, и сам полез. Это было странно, не похоже на меня. Вообще после последнего пробуждения, мое желание разговаривать почему-то увеличилось. Будто раньше я не мог, а теперь у меня появилась возможность. Я не мог. Точно. Но почему?       Неожиданно вспыхнувшее воспоминание пропало так же быстро, как появилось, оставив после себя только эту странную фразу.       После нашего разговора мой сосед вновь уткнулся в книгу, а я просто откинулся на спинку. По сути, Уилл должен был рассказать мне про болезнь и что со мной случилось, но я довел его до слез и сам лишил его такой чудесной возможности. Чудесной для меня, потому что я опять ничего не понимал. В конце концов, он точно вернется в десять, тогда и поговорим. Странно, но мысль о возможности разговора с Уиллом меня порадовала. Только не понятно, возможность разговора или с Уиллом. В любом случае, не так уж это и важно.       Дверь наконец распахнулась. Я четко помнил фразу о Хейзел, поэтому подсознательно ждал ее прихода. Зашла она запыхавшаяся с выражением удивления и надежды. Сразу я очутился в ее объятьях. Было странно, будто я не видел ее целую вечность. Я так соскучился. — Нико, я так рада! Ты не представляешь, как я волновалась. Я думала, что никогда уже не смогу поговорить с тобой, увидеть твою улыбку, — слова сестры прерывались всхлипами. Я чувствовал тоже самое, поэтому вслед за ней расплакался.       Это было так странно, я никогда не позволял эмоциям брать верх, даже в таких душещипательных ситуациях. Ни на кого я не хотел вываливать свои эмоции, тем более на эту девушку, и так погрязшую в моих проблемах. Но после пробуждения я чувствовал так много и так чисто и ясно, что просто не мог сдержать все в себе.       Медленно Хейз отодвинулась от меня, показывая свое красное от слез лицо. Несмотря на это, ее лицо озаряла улыбка, от чего она становилась самой прекрасной на свете. Я так старался заставить ее искренне улыбнуться, а для этого нужно было всего лишь чуть не умереть. Может стоит почаще это практиковать? Только ее лицо неожиданно перестало быть таким улыбающимся. Она что, злится? — Ты совсем с ума сошел? Честное слово, ты хоть думал, как я переживала? Нет, наверное. Лежит себе в коме спокойно, и все ему нипочем. Хотя бы иногда стоит переживать об окружающих, ясно тебе, эгоистичное ты создание?       И хотя я ясно видел, что она шутит, мое желание практиковать такое почаще куда-то испарилось. Хоть и в шутку, но она была права. Она вообще всегда права, этакая Гермиона Грейнджер. — Я торжественно обещаю, что не буду больше заставлять волноваться твое бедное сердце. Не хочу сгубить свою старую и мудрую сестру. — Я старше тебя всего на два года, не выделывайся, — состроив скептичное личико, она потянулась, чтобы влепить мне подзатыльник, но я быстро увернулся. В итоге, правда, ударился о тумбочку и чуть не свалил Хейзел, но в итоге я же увернулся. — Аккуратней! Из второй комы я вытаскивать тебя буду пинками. Сразу предупреждаю, — сказала сестричка на полном серьезе, наставляя на меня указательный палец.       Это была угроза страшная, хоть и совершенно неправдивая, но я примирительно поднял руки. Убедившись в моей покорности, Хейз пододвинула табуретку, приветственно махнула красному до кончиков пальцев Фрэнку и, наконец, села напротив. — Так, у меня скоро работа, поэтому я ненадолго. У тебя, наверняка, есть вопросы, поэтому задавай.       Неожиданное предложение я оценил, только проблема была в том, что я не смог придумать ни одного стоящего вопроса. Что мне действительно хотелось узнать — не сдурел ли я, потому что это было точно объяснило все. Но нет, на это мне никто не ответит, поэтому начнем с простого. — Какой сейчас год? — звучало эпично и под стать всем крутым фильмом, пойдет. Правда, Хейз не оценила, судя по ее закатывающимся глазам. — Нико, тебе ведь точно сказали, что в коме ты лежал всего месяц, никакого года не прошло, не драматизируй. Ты пропустил все экзамены, но больше ничего. — если экзамены сданы, значит… — Ты тоже все сдала, верно? — что-то смутное вспомнилось мне при этом вопросе, только я никак не мог понять что. — Верно, — она явно не понимала, зачем мне вообще сдалась это информация, ведь это и так было очевидно. — Перед последним экзаменом я еще заходила к тебе, рассказывала. Тогда у тебя еще мозговая активность подскочила, я даже думала, что ты очнешься, но нет.       Она заходила ко мне, как раз перед последним экзаменом. Только почему это помню я? Если я был тут в коме, то как вообще я могу это помнить? От объяснений Хейз вообще не становилось понятнее. — Ладно, я… — фраза Хейз про работу натолкнула меня еще на один вопрос, далеким воспоминанием прометнувшийся у меня в голове, — Слушай, Хейз, все это наверняка не покрывает никакая страховка. Откуда у нас деньги на оплату медицинского счета?       Этот вопрос заставил смутиться и Хейзел. Обычно она бы дала мне затрещину и сказала бы, что волноваться о деньгах — ее забота, но сейчас все было не так. Этот вопрос смутил ее, а значит что-то серьезное случилось. Может мы просто не можем позволить себе это все оплатить? Эта догадка ужасом отозвалась в голове. Если так, на что я обрек сестру? — Не переживай, счет оплатят, все оплатят, — все, что она сказала. — И кто же его оплатит? — я не был уверен, что буду доволен ответом, но я должен был услышать его. После непродолжительного молчания и пару вздохов, я услышал: — Отец. Отец вернулся. Что?       Это было самое неожиданное из всех вариантов. Он бросил нас столько времени назад, и вот, он вернулся и так благородно оплатил лечение? Что-то здесь нечисто. Я просто не мог поверить в такое странное совпадение, несмотря на то, что вся моя жизнь сейчас сплошная сказка, не очень радостная, правда. Я думал, что он спокойненько живет там с новой женой, радуясь жизни без нас, но, оказывается, он не забыл про нас. — Как так вышло? Почему он здесь? Что? — все эти вопросы полились из меня, выражая это огромное «что?», которое крутилось в голове. — У нас бы не хватило денег это оплатить, я не знала что делать, — это начало мне не нравилось. Неужели она сама попросила помощи? — Я была в полном отчаянии! А тут возвращается отец, узнает что случилось и… он пообещал все оплатить и уже внес часть денег.       Нет, я знал, что моя жизнь — одно сплошное чудо, в которое невозможно поверить, но это совсем уже невероятно. Быть не может, чтобы все складывалось так. Или может? Мне трудно сейчас определиться, что вообще может, а что не может. — Ладно, — слова подбирались с трудом, — я понял. Это странно, но после того, как поговорю с ним, думаю, я разберусь. Не переживай обо мне, иди на работу, — я был готов отправить ее, но мой взгляд зацепился за часы, — стоп. Ты время видела? Какая работа в половину девятого?       Хейзел выглядела как преступник, которого только что поймали с поличным. Я знал, что она набирает подработок, но это уже слишком. Отец обещал оплатить счет, зачем она еще куда-то устроилась? — Тебе не стоит так много работать! Я скоро вылечусь, смогу помочь. Не нужно так себя загонять, хорошо? просто пообещай мне. — Ладно, — она явно была недовольна, — я доработаю неделю и уйду.       И хотя последнее слово она еле из себя выдавила, а спустя неделю найдет себе что-то другое, я был доволен и этим. Там уж договоримся. — Я все равно пойду, нужно готовиться к экзамену. Вернусь завтра, окей?       Я кивнул. Попрощавшись со мной и с неожиданно покрасневшим Фрэнком, она ушла. Теперь осталось дождаться Уилла.       Сейчас я предпочел не думать об отце, хоть мысли постоянно возвращались к нему. Мне нужно было сосредоточиться на Джейсоне. Сейчас он мой единственный ориентир. И, хотя, все это время я думал только о Джейсоне, я все никак не мог представить его лежащим в коме и умирающим. Я будто ожидал, что войдя в палату, увижу знакомое улыбающееся лицо друга, а совсем не безжизненное тело, утыканное трубками, хоть мой здравый смысл и твердил об обратном. Я не был готов к встречи с ним, в этом я был уверен.       Но времени было плевать, готов я или нет, оно бежало незаметно. И вновь я увидел блондинистую макушку. Уилл зашел решительно, с уверенным лицом и твердой походкой. В отличии от меня, он был готов к встрече, даже коляску притащил. С порога он начал выкладывать план. — Вероятность проскочить незамеченными мала, поэтому будь абсолютно уверен в каждом слове и действии. А вообще, лучше сделай больное лицо, я сам буду говорить. Ты садишься в коляску, мы едем. Если удастся, сможешь быть там хоть до утра. Все ясно? — Все, — ясно то было все, но страшно безмерно. Испуганно-больное лицо я сделал уже сейчас, пока Уилл отсоединял меня от трубок и настраивал капельницу.       Все действа происходили в тишине. Спустя пять минут мы уже выглядели как больной и врач, которым срочно необходимо попасть в другое крыло, в которое нам точно нельзя. Закончив дела, Уилл застыл на минуту, поправляя трубочки. Слышно было лишь шуршание бумаги Фрэнка. Неожиданно он произнес: — Я прикрою, если что.       Обернувшись на звук, мы с Уиллом застыли ненадолго, вникая в суть. Но уже через секунду интерн расплылся в благодарной улыбке. — Спасибо, — тихо подключился я.       Когда с подготовкой было закончено, мы двинулись в путь. Вначале нам даже везло, никто нас не остановил, никто не преграждал путь. Я уж было обрадовался, что все действительно пройдет удачно и почти перестал шугаться каждой медсестры, проходившей мимо, но удача отвернулась от меня.       Когда я совсем расслабился, навстречу из-за угла двинулся мужчина. Уилл замедлился, поэтому я обернулся, и увидел я взволнованное лицо и обреченность в глазах. С ужасом я перевел взгляд на мужчину и увидел доктора Браннера, скрестившего руки на груди. Это конец. — Ну и куда вы направляетесь? — прищурив глаза, поинтересовался доктор.       Я решил послушаться Уилла и притворится больным, предоставив речь ему. Только, кажется, он не оценил мой благородный порыв послушания. — Мы гуляем, — решение пришло быстро в голову блондина. — В противоположном крыле, в которое вам, к слову, нельзя? Да еще и с больным, которому вообще противопоказано выходить? — нам не поверили. Ну, это было предсказуемо. — Да, — Уилл и не собирался выкручиваться. — Тогда удачной прогулки, — доктор отсалютовал и двинулся дальше.       Что сейчас произошло? Он понял что Уилл врет и… проигнорировал? Неужели он просто сжалился. Он, наверняка, знал, что мы затеяли и не остановил.       Легкая улыбка появилась у меня на губах. Даже если моя теория неверна, этот доктор был таким же чудесным, как и тот, которого я знал. Взглянув на моего сопровождающего, я понял, что он чувствует тоже самое, хоть он точно не мог понять моих чувств. Каким образом ему удавалось понимать меня, я не знал.       Дальше мы добрались спокойно. В этом крыле было спокойнее, позднее время тоже помогало в этом. Мы остановились перед дверью. Мой страх, который я сдерживал все это время, вырвался наружу. Я не был готов. — Ты готов? — послышалось сзади над ухом.       Что на это ответить, я не знал. Я точно не мог сейчас войти туда, но сказать об этом было ужаснейшей подлостью, ведь это я заставил его сюда притащиться. Я метался в сомнениях, подбирая слова. Молчание затягивалось и это вводило меня в еще большую панику. Хочу ли я входить, буду ли я вообще когда-нибудь готов? Это сводило с ума.       Все эти мысли вместе с дыханием замерли, когда теплые руки опустились на мои плечи, а уверенный голос зашептал в ухо: — Я знаю, тебе страшно. Ты боишься, что уже потерял друга, и там не он. Это нормально, все так нерешительны перед входом в палату. Но там он. И он еще не мертв. Он лежит там и ждет тебя, ты просто должен войти. Я буду с тобой, хорошо?       Эта речь заставила меня успокоиться. Я спокойно вздохнул, задумываясь о том, почему Уилл всегда может меня успокоить. Но сейчас должен думать не об этом. Сейчас я должен идти к другу. Уилл прав, Джейсон еще не мертв и он еще мой друг, я не должен предавать его так. — Я готов.       В палате я понял, что все не так уж и страшно, как представлялось. Джейсон лежал, в синяках, куча трубочек была подведена к нему, даже лицо его трудно было разглядеть. Но это был он. Это был мой лучший друг. Как я вообще мог боятся?       Самостоятельно я подъехал к его кровати. Его грудь мерно поднималась и опускалась, казалось, что он просто спит. Он не казался мертвым или далеким. Он просто лежал передо мной, такой близкий и знакомый. Я и не понимал, как скучал по нему.       Я взял его за руку, стараясь не зацепить ничего. Слезы покатились по щекам. Мне не было страшно, но боль никуда не пропала. Чувство вины начало возвращаться, но я гнал его, зная, что Джейсон был бы несчастен от того, что я виню себя. — Спасибо, друг, — неожиданно начал я, шепотом озвучивая мысли, — за все спасибо. За каждую минуту, проведенную вместе. Я знаю, что ты меня слышишь, поэтому ты просто слушай внимательно, ладно? Ты спасал меня множество раз, спас и тогда, — все мы знали, что значит это «тогда», — поэтому ты просто обязан проснуться. Я столько раз не сказал тебе «спасибо», столько раз не сказал «прости». Ты не можешь уйти вот так. Даже если тебе хочется, просто знай, что я тебя не пущу. Да, это подло, да, эгоистично. Но ты мне нужен, слышишь? Поэтому, если ты не встанешь, я последую идее Хейз и пинками буду тебя из комы доставать. Просыпайся…       Слезы хлынули из глаз. Хоть я не хотел плакать, входя сюда, контролировать это было невозможно. Я просто упал головой на кровать и дал им волю. Уилл не трогал меня, зная, что мне нужно просто прийти в себя, и я делаю это так.       Я не знал, сколько времени прошло. Я просто плакал, выпуская всю боль, обиду и злость. Отпуская беспомощность. Да, я ничего не мог сделать для него, и мне нужно было просто смирится. Я не мог, поэтому продолжал рыдать, заливая слезами всю кровать друга.       Не было никаких мыслей, не было ничего. Просто пустота, с которой я должен был смириться и жить. Я не верил, что у Джейсона не осталось шансов, но от этого было только больнее. Нужно уметь отпускать. Только у меня не выходило.       Скоро слезы закончились. Теперь я просто лежал, моментами всхлипывая. На душе не полегчало, лишь сильнее чувствовалась эта пустота и близкая потеря. Уилл подошел со спины, сел рядом. — Ты знаешь, — начал он, — когда Джейсон еще не впал в кому, в эти несколько минут, я его видел. Это было перед операцией, я совсем случайно затесался туда, когда разбирал бумаги в неотложке. И он тогда сказал одно слово. Одно единственное. Твое имя.       Я поднял голову. То, что он сказал, было так похоже на Джейсона. Только от этого было больнее. Я не мог уже ни плакать, ни лежать, просто не знал, куда деть себя. Все, что мне хотелось, проснуться как обычно и понять, что это очередная шутка вселенной или просто моя шизофрения. К сожалению, я не просыпался. Все, что оставалось — это просто существовать. — Он до последнего был за меня, — это вырвалось само. Чувств было так много, а смысла скрывать нет. Я и не заметил, как начал говорить, — Знаешь, что самое ужасное? Я не могу понять, реальность ли это. Поэтому прямо сейчас надеюсь на то, что вновь проснусь как и в прошлый раз. Я вообще не уверен, что он здесь. Я ни в чем уже не уверен. — Подожди, — Уилл нахмурил брови, в упор глядел на меня, — что значит «вновь проснусь как и в прошлый раз»? Когда ты еще просыпался? — Точно, — говорил я не задумываясь, первое, что придет в голову, — ты скажешь, что мне нужно в психушку. Я тоже так думаю. Я проснулся после комы, познакомился с доктором Браннером, с Фрэнком, с Уиллом, или тобой… черт знает. Я так сблизился со всеми, а потом проснулся вновь. И вот, у всех другие лица, но те же имена, голоса, личности. Я решил, что попал в параллельную вселенную — это моя теория. Возможно, просто оправдание сумасшедшего. Направишь к психиатру — буду только рад.       Странно, но блондин не скривился от ужаса или страха и не побежал звонить в психушку. Его лицо было полно радостного удивления. И это было странно. Очень. — Ты чего? — удивление в моем голосе было совершенно искренним. — Это просто удивительно! Такое встречается так редко… — Шизофреники? Да, они встречаются редко. — Нет, нет. Ты здоров психически, успокойся, — эти слова внушили мне надежду, — я читал про такое. Иногда в коме люди видят сны. Но иногда, иногда мозг преобразовывает то, что происходит в реальности в сон. Поэтому ты нас и знаешь, поэтому ты узнаешь только голоса, потому что твой мозг имел только эти данные, а внешность сгенерировал сам, хотя обычно ты не можешь вспомнить как во сне выглядели люди, так что вряд ли ты помнишь что он там сгенерировал. — Но во сне Уилл, то есть ты, тоже был блондином, — неожиданное осознание, что я не псих смутило меня. Я до последнего не мог поверить в столь банальное объяснение и искал подвоха. — Может, просто совпадение? — Уилл моих сомнений не разделял. Кажется, он просто был в восторге от всего происходящего.       Что ж, я не псих и в параллельные вселенные не попадал. Многие странные моменты из сна, внезапные мысли становились понятны. Я был бы даже рад этому открытию, если бы не осознал, что это реальность. А значит, я уже не проснусь.       Уилл продолжал светиться от радости, пока я угасал под давлением осознания. Это реальность, Джейсон умирает реально. От этого не сбежать, я не проснусь. Все мои сомнения просто испарились. У меня нет никаких шансов. Все кончено. Завтра я лишусь друга. Это и есть конец.       Уилл понял мое состояние, поэтому радоваться прекратил. Он осторожно взял меня за руку и прошептал: «Мне жаль». Но это не могло мне помочь. Уже ничего не могло.       Я спокойно посмотрел на Джейсона, на его закрытые глаза, обездвиженное тело. Я смотрел на него как в последний раз. Нужно было попрощаться. Только вот я не знал, что нужно сказать. Я не знал, как это сказать. Я просто смотрел на него, надеясь, что мой взгляд может передать все чувства, хоть Джейсон и не увидит. В последний раз сжав его руку, я приложил ее ко лбу. Она не была холодной, но и не была горячей. Это была просто рука Джейсона, которую я должен отпустить. Но я не мог. Лишь тихо прошептал: «прости меня».       Когда то давно, Джейсон сказал мне, что все, что он делает для меня, он делает по своей воле. Сказал, что если я посмею винить себя в каких-то последствиях, то он с того света выберется, но устроит мне хорошенькую взбучку. Я тогда еще рассмеялся. Никогда эти слова я не воспринимал всерьез. Но они вспомнились сейчас, когда глаза моего друга, с которым я прощался в данный момент неожиданно раскрылись.