Невесомые чувства

Следующие несколько дней Сергей провёл светло, легко и радостно, сумев засунуть куда подальше волнение, связанное с Костей. Но это воздушное спокойствие закончилось, когда однажды вечером Хабенский вдруг нарисовался на пороге квартиры Меньшикова. Смерив открывшего дверь Олега презрительным взглядом, Константин стремительно прошёл в коридор. — Может, снимешь обувь? — колко спросил Меньшиков, закрывая дверь. — Да пошёл ты, — выплюнул кардиолог. Он собирался пнуть дверь ближайшей комнаты, чтобы заглянуть туда, как из кухни вышел Безруков. Внутри у него всё сжалось от вида Кости. В эти секунды он понял, как соскучился. — А, вот ты где. Я за тобой должен по всей Москве гоняться?! — гневливо спросил Хабенский, блестя глазами. — Зачем за мной гоняться? — негромко отозвался Сергей. — Ты мне не вопросом на вопрос отвечай, понял! Пока, значит, я ломаю голову, куда ты свалил, ты тут прекрасно проводишь время вот с этим вот… С этим… — и Костя с ненавистью взглянул на ухмыляющегося Олега. — А я должен рыдать и лезть на стены? Почему я не могу прекрасно проводить время? — всё так же спокойно и даже мягко спросил Безруков. Ему причиняли боль подобные разговоры. Как же неприятно было слушать очередные претензии партнёра. — Потому что нормальные люди не уходят без предупреждения! — вспыхнул кардиохирург. — Значит, я ненормальный. — А этот так и будет стоять и слушать? — Успокойся, а. Не трогай его. — С какого хера ты его защищаешь?! Меньшиков почесал кончик носа и скрестил руки на груди, продолжая хранить молчание. — Потому что ты наезжаешь на него только за то, что он меня приютил, протянув руку помощи… — Я не удивлюсь, если он уже протянул эту руку к твоему члену! — злобно ухмыльнулся Хабенский. Безруков осёкся. Душу медленно, но верно начало наполнять какое-то странное отторжение, напоминающее усталость и полное нежелание что-то доказывать. Сергей опустил плечи и сразу как-то изменился в лице. — Живо собирай свои шмотки и едем домой, — сухо сказал Константин. — Нет, — тихо ответил Серёжа. — Что-что? — изогнул бровь Хабенский. — Нет, я не поеду «домой», — ощущалось, что он находится на грани. — Значит, я прав, — неприятно улыбнулся кардиолог. — Мда… пока я зализываю раны после произошедшего, ты тут блядки устроил… — Может, хватит?! — закричал Сергей, который повышал голос очень редко, только когда дышать от переполняющих эмоций было уже невозможно. — В чём ты меня обвиняешь, вообще? Высокого же ты обо мне мнения! Думаешь, я из кровати одного взял и перепрыгнул в кровать другого? В таком случае, ты меня просто не знаешь. Очень жаль. — Так мне уйти? — с хрипотцой спросил Константин. Выглядел он так, словно получил пощёчину. — Было бы классно. — Отлично, — сделав шаг назад, Хабенский медленно отвернулся и пошёл к двери. Прежде, чем открыть её, он посмотрел в глаза Меньшикова с совершенно лютым выражением лица. Когда Костя ушёл, в квартире повисла холодная и сиротливая тишина. Сергей выглядел таким расстроенным, что Олег, подойдя к нему, мягко сжал плечо мужчины и сказал: — Идём, кофе попьём. И вот они снова сидели на кухне друг напротив друга и пили кофе с мускатным орехом и арабским коньяком. Безруков уже успокоился. Крики, вопли, истерики и прочие «громкие» вещи были ему не свойственны. Он испытывал неловкость из-за того, что сорвался на ор. Да ещё и при Олеге. — Почему всё так? — тихо спросил он больше у самого себя, водя указательным пальцем по кромке чашки.  — Ты мягкий. — Что? — Серёжа посмотрел на брюнета. — Мягкий ты, говорю. Поэтому «всё так», — улыбнулся Меньшиков и сделал глоток кофе. — Что значит «мягкий»? — с интересом спросил Безруков. — Ну вот как булочка из духовки. С тобой надо осторожнее быть. А он не понимает. — Булкой из духовки меня ещё никогда не называли! — ответил Сергей и заливисто рассмеялся. — Темпераменты у вас слишком разные. Оттуда и проблема, — любуясь лицом смеющегося Серёжи, добавил Меньшиков. — Это да. Мы очень разные. Он… он открыл мне новый мир, помог обрести себя. Звучит высокопарно, но это правда. Я ушёл с работы, начал писать книгу, оставил нелюбимую жену… Многое в моей жизни изменилось, многое. — Кардинальные перемены, — кивнул брюнет. — Думаешь, нам с ним не по пути? — помолчав, напряжённо спросил Безруков. — Не знаю… — задумчиво ответил Меньшиков, которому, конечно, хотелось сказать, что нет, что Серёжа должен послать Костю на три буквы и забыть о нём, обратив внимание на него, на Олега. Но он был слишком опытным и зрелым человеком, чтобы нести подобное. Он не мог быть непредвзятым в этой ситуации. — Сам-то что думаешь? — В сомнениях… Теперь в очень серьёзных. Костя меня не слушает, обвиняет во всякой херне, срывается на мне. Это бесит. Может, мы действительно слишком разные и нам не по пути? — сказав это, Сергей залпом допил свой кофе. — Может быть, — ответил Олег. — В конце концов, на нём жизнь не заканчивается. И люди тоже. В отношениях должно быть хорошо, для «плохо» есть одиночество. Серёжа внимательно посмотрел в тёмные глаза, утопая в их бездонности. Слова мужчины стоили того, чтобы поразмыслить над ними. Очень серьёзно поразмыслить. — Ты так и не решил, чем будешь заниматься? — спросил он после небольшого молчания. — Пока нет. Заново привыкаю к ноутбуку. Пока ты печатал книгу, пытался ускорить свою скорость печати. Я ведь, когда оказался в Индии, от всего отказался, от гаджетов всяких, — ухмыльнулся Меньшиков. — Думаю встретиться со своими старыми товарищами. Быть может, разговоры с ними вдохновят меня на какое-то дело. Смартфон, лежащий в кармане Безрукова, запиликал. Мужчина вытащил его. Звонил Миронов. — Привет, Жень, — сказал Серёжа, прикладывая трубку к уху. — Привет! Ну ты как там? — голос Евгения звучал бодро и оживлённо. Безруков порадовался — ему было приятно от мысли, что друг не находится в состоянии отчаяния, которое временами накатывало на него. Считал ли Сергей его другом? Уже да. И был в этом уверен. — Да ничего, потихоньку. А ты в порядке? Женя был в курсе, что Безруков с Хабенским рассорились — мужчина посчитал, что не стоит об этом молчать. И теперь, когда стало ясно, что примирение не предвидится, Серёжа понимал, что либо придётся врать на вопросы Миронова, либо говорить правду. А врать он не собирался. — Ты знаешь, я наконец-то договорился с Плацевич. Помнишь, я тебе о нём рассказывал? — ощущалось, что Евгений улыбается. — Да, конечно, — тоже улыбнулся Безруков. — А это означает, что у нас будет хорошая финансовая поддержка и несколько часов на телеэкранах, в культурных обзорах. Это великолепный пиар. Считаю, такое дело нужно отметить! — Я только «за». Поздравляю тебя, событие просто суперское. — Спасибо! Я забронировал на сегодня столик в «Атлантиде». Это ресторанчик на Тверской, знаешь, думаю? — Да, знаю. Хорошее место. — Ну вот. Подъезжайте с Костей к шести, хорошо? Я тоже буду не один. Сергей подумал: «С Володей». И ответил, помявшись: — А если я приду не с Костей, а с другим человеком? Его взгляд тут же встретился с карим взглядом Олега. — Оу… Интересно, — лукаво протянул Миронов. — Приходи, с кем пожелаешь. Буду только рад. — Спасибо. Тогда до встречи. — До вечера. Безруков положил смартфон на стол и слегка улыбнулся: — Ты же не против составить мне компанию? Друг пригласил в ресторан… — Так уж и быть, — рассмеялся брюнет. — Главное — найти свой выходной костюм. …Зал ресторана «Атлантида» был отделан серебром и стеклом. Когда сидишь за столом, переливающимся серым глянцевым светом, создаётся впечатление, что находишься в фешенебельном ночном клубе, которые Сергей терпеть не мог. Этот ресторан тоже казался ему излишне претенциозным, но готовили в нём просто потрясающе. Правда, и ценник бил по карману. Олег и Серёжа пожали руки Евгению и Астахову, и все заняли свои места за столом. Теперь Безруков понимал, почему голос Жени буквально дрожал от радости. Сергей поймал себя на мысли, что даже рад, что вместо Машкова с ними в компании оказался Астахов. Владимир крепко сдружился с Костей и видеться с ним совершенно не хотелось… Сперва разговор тёк в деловом русле. Миронов рассказал об инвестиционной подушке, об успешных переговорах, его глаза блестели, а пальцы слегка подрагивали от воодушевления. Астахов чуть улыбался, молча слушая любовника. — Как продвигается роман? Ты говорил, тебе осталось дописать пару глав, — сказал Евгений, начиная есть артишоки в кремовом соусе. — Три главы. Потихоньку. К обещанному сроку уложусь, — ответил Сергей, медленно жуя свою любимую курицу в мёде. — Отлично-отлично. А вы, Олег, чем занимаетесь? — вежливо поинтересовался Миронов, переводя взгляд на Меньшикова. — Пока ничем. Бездельничаю и нагло наслаждаюсь этим, — в привычной шутливо-ироничной манере ответил тот. — Последние годы я много путешествовал… А в те времена, когда я жил здесь, в Москве, моя работа была напрямую связана с музыкой. — Правда? Потрясающе! — с чувством прокомментировал Миронов. — На каком инструменте вы играете? — На пианино, — сдержанно улыбнулся Олег. — Да, его даже называли виртуозом, — поддакнул Безруков. — Ой-ой, перестань! — отмахнулся Меньшиков. — Но ведь правду говорю! — Потрясающе! — повторил Евгений, который всегда любил искусство и был личностью тонкого душевного строения. — Был бы рад послушать вашу игру как-нибудь. Шопен, Чайковский, Рахманинов — мои самые любимые композиторы. — Возможно, когда-нибудь я сыграю, — ответил Олег. — Так что же, вы хотите продолжить заниматься музыкой? — продолжал Миронов. — Не уверен. Возможно, это останется моим хобби. Я поищу себя, пожалуй. Как когда-то давно, в возрасте семнадцати лет, — театрально ответил Меньшиков и улыбнулся: — Давайте на «ты»? — Конечно, только «за», — Евгений едва заметно подмигнул Безрукову. — Закажите десерт, господа. Тут отличное кофейное желе с марципаном. А мы пока сходим на террасу, подышим воздухом. Да, Серёж? Тот кивнул и, не понимая заговорщического вида Жени, встал из-за стола. Они прошли на открытую террасу, открывающей вид на старые дома Тверской. Скоротечный апрель плавился топлёным солнцем, которое уже достаточно сильно пригревало. Миронов закурил и легко пихнул друга локтем в бок. — Хороший выбор. Мне нравится. — Какой выбор? — удивился Безруков. — Ну, Олег… Прекрасный мужчина, умный и внешне хорош. Именно с таким я тебя вижу, если честно.  — Ой, да мы просто друзья, — почесав нос, Сергей слегка покраснел и зажмурился, якобы от солнца, хотя на самом деле он щурился всегда, когда сильно смущался. — Ты ведь всё ещё живёшь у него… — Ну да. — И по Косте не сильно скучаешь… — Сам не знаю, — вздохнул Серёжа. — Он ведь приходил. Ворвался, сказал, что я блядую, велел идти домой. Я его выгнал. Сорвался на ор. Как только его увидел, то понял, что скучал, а потом этот разговор… Он меня унижает. Чёрт, я не хотел всего этого говорить, но… Меня и впрямь унижает такое поведение. — Он не твой человек, — тихо сказал Евгений. — Уж поверь мне. Тебе нужен тот, кто будет тебя беречь, а не макать мордой в грязь. Есть те, кто любят такой формат, кто готовы терпеть, но это не ты. Костя твой не изменится. Вы с ним не двадцать лет вместе, чтобы бояться порвать и чтобы спускать ему с рук такое поведение. В самом начале отношений должно быть полное взаимопонимание. Иначе зачем отношения нужны, вообще? Для мазохизма? Ты не мазохист, вроде. — Ты прав… Но я пока не знаю, что будет дальше… Не знаю, как поступить, — Серёже было горько думать о том, что их с Хабенским история закончится. — Олег к тебе неравнодушен… — Что? — изумился Безруков и уставился на затягивающегося Евгения. — Сразу это увидел, — спокойно ответил Миронов. — С ним ты будешь счастлив, это твой человек. Зрелый, спокойный, опытный. — А Костя? — А что Костя? Пока хорошее настроение — ты хороший, когда плохое — ты враг номер один, вали отсюда, ты мне жизнь испоганил? — грустно ухмыльнулся Евгений. — Это не твоё, Серёжа.

***

Полупьяные Машков и Хабенский остановились возле ресторана «Атлантида». Володя, крепко хлебнув портвейна, вдруг загорелся идеей найти Женю. Поскольку он уже давно следил за передвижением телефона бывшего любовника, это оказалось как два пальца об асфальт. — Пошли со мной, — сказал хмурый Владимир, похлопав Костю по плечу. — Не, я тут постою. Не люблю семейных сцен, — ухмыльнулся тот. — Ну как знаешь… Если Женя там со своим обожаемым ёбырем, я ему ебало раскрошу, — пробормотал Машков и не совсем твёрдой походкой ринулся в сторону стеклянной двери ресторана.