Deadly

Дни лениво тянутся один за другим, и никакие таинственные незнакомцы в прачечную больше не заглядывают: никто не пялится на Хинату, не пытается заговорить с ним, но всё равно каждую ночь Шоё взволнованно ёрзает на стуле, дёргая головой в сторону двери всякий раз, когда в помещении раздаётся звук колокольчиков. Карие глаза вновь и вновь загораются надеждой. Но она так и остаётся неоправданной. И вскоре рутина без всяких сожалений проглатывает Шоё с головой. Монотонная работа медленно высасывает из него весь оптимизм — даже те крошечные, жалкие остатки надежды на приятный разговор или хотя бы чуточку чужого внимания. На друга, который помог бы ему скоротать долгие, полные одиночества апрельские вечера. Однако иногда Хинате кажется, будто кто-то за ним наблюдает. И ведь это действительно так! Хотя вряд ли пустые, безжизненные взгляды страдающих бессонницей пожилых женщин или изнурённых учёбой студентов можно засчитать в качестве «наблюдения». За мутными, подёрнутыми плотной плёнкой глазами посетителей, ожидающих, когда наконец достирается их бельё, едва-едва теплятся первичные признаки жизни. Но иногда в прачечной совсем никого нет, а лёгкое покалывание от чужого взгляда не спешит исчезать. И, нет, Хината точно не из робкого десятка — его не так и легко напугать. Он, конечно, не отличается внушительными размерами, но зато… Ну, драться он не умеет, ладно. Зато бегает быстро! Шоё чрезвычайно хорош в этом! Чрезвычайно. Ранним утром, почти что под конец смены — в тот самый, как его называет Хината, «мёртвый период», когда постоянные посетители уже забрали чистые вещи и отправились домой, а времени до закрытия недостаточно, чтобы запустить новый цикл стирки — Шоё начинает чувствовать странное… присутствие. Раздражающее. Прохладное. Не то чтобы прям неприятное, но заставляющее его резко вскидывать голову и внимательно осматриваться. Подходить к огромному панорамному окну и выглядывать на всё ещё нетронутую лучами солнца улицу. Один раз Хината даже открывал входную дверь, осматривая темноту, но всё безрезультатно. Господи, ему так скучно и одиноко, что он бы убил за возможность поговорить даже с каким-нибудь грязным сталкером. Но, увы, пока удача не на его стороне. Остаётся довольствоваться только незримыми взглядами — ощущение чужого присутствия так и не покидает его. В конце концов Шоё просто списывает это на ошеломляющее одиночество. «Как у Джека Торренса из Сияния», — думает он. Кроме того, что Хината точно бы не стал продавать душу за пиво. А вот за какую-нибудь компанию — легко! Даже призрак подошёл бы! И эти размышления подкидывают ему занятную идею. Хината начинает приносить на работу ноутбук, чтобы, когда все уйдут, смотреть фильмы. Он уверен, что это против правил, но ведь, пожалуй, существует какой-нибудь закон, запрещающий подвергать сотрудников одиночному заключению! И пока он прячет ноутбук в «слепой зоне» камер наблюдения, всё будет нормально. Он избежит подозрений. Это лишь на крошечную толику облегчает его тягу к общению, но уже хоть что-то. Примерно через неделю незаконного просмотра фильмов в рабочее время Хината задумывается, что, может быть, всё-таки стоит проверить камеры. Просто, чтобы убедиться, что ноутбук не попадает в обзор. Вытащив из сумки ключи, он открывает дверь в служебное помещение и плюхается в потрёпанное рабочее кресло. Слегка покрутившись, он наконец включает монитор, сразу переводя его в режим замкнутой телевизионной системы наблюдения. Идеально. Его стул находится в нижней левой части кадра, а камера смотрит в основном на окно и дверь. Хината может просто держать ноутбук чуть сбоку, и его проделки останутся незамеченными — с монитора будет казаться, что он продолжает усердно трудиться за стойкой. Он даже может кинуть на стол журнал для большей правдоподобности. (Хотя, стоит признать, Шоё никогда не понимал, почему чтение разрешено, а просмотр фильмов — нет. Книги и глянцевое чтиво затягивают людей куда глубже, чем кино. Хотя… учитывая, что из журналов здесь только всякое дерьмо типа январского выпуска «Клуба Яйца», возможно, двойные стандарты в целом обоснованы). Довольный, он встаёт и уже протягивает руку, чтобы отключить монитор, но резко останавливается на полпути. Замерев, Хината поднимает голову. Что он только что видел? Шоё моргает. Ничего. Там ничего не было. Стоп. Шоё прищуривается, медленно поднося руку к зернистому изображению и проводя кончиками пальцев по окну, которое медленно возвращается в поле зрения. Сердце сжимается от необъяснимого… чувства. Острого. Бесцельного. Кто угодно другой назвал бы это страхом. Но только не Хината. — ЭЙ! — кричит Шоё. Развернувшись, он в спешке врезается стулом в стол, переворачивается и падает на землю. Боясь упустить увиденное, Хината крепко цепляется за дверной косяк, рывком поднимается на ноги, бежит к входной двери, распахивает её и выбегает на улицу, чтобы увидеть… Шоё вздыхает. Ничего. Колокольчики насмешливо звенят, когда дверь тихо хлопает за его спиной. А что, чёрт побери, он ожидал? Кого он хотел увидеть? И что, если там действительно кто-то был? Подумаешь, просто усталый прохожий, заглянувший, чтобы узнать, открыта ли прачечная в без пятнадцати минут четыре утра. И тут ему на встречу Хината, вылетающий из здания, словно то горит. «Ладно, им просто стоило бы загуглить часы работы», — кисло думает Хината, ворча на потенциального посетителя. Чувствуя себя куда разочарованней, чем следовало, Шоё пробирается обратно к своей стойке, где проводит последние пятнадцать минут сегодняшней смены. Перед уходом он отключает монитор в офисе. Но прежде задерживается ещё на пять минут, чтобы посмотреть, а не вернётся ли тень. Она не возвращается.

***

Проходит ещё одна долгая смена, прежде чем он опять встречает Кагеяму. В два часа ночи Хината решает, что самое время слегка прибраться в детской зоне, а затем пополнить запасы кофе. Он едва сдерживает волнение, предвкушая дегустацию свежих, душистых зёрен. Собирая сломанные мелки и аккуратно складывая раскраски в стопку, Шоё рассеянно поднимает голову, чтобы поприветствовать новоприбывшего посетителя. И вот он. Девушка выходит из прачечной, оставляя за собой тихий звон колокольчиков, а Кагеяма материализуется у входной двери будто бы прямо из воздуха. Хината внимательно осматривает высокую фигуру с небольшой плетеной корзинкой для белья, прижатой к бедру… — ТЫ! Кагеяма мешкает. Затем он резко осматривается, будто бы Хината, пребывая в здравом уме, стал бы кричать на кого-то ещё. — Я? — спрашивает он, вновь смотря на Шоё. В этот раз его огромные голубые глаза куда живее и ярче, чем в их первую встречу: Хинате кажется, будто они агрессивно пронзают его насквозь, и в этом есть доля иронии, ведь именно он тот, кто, опрокинув корзинку с раскрасками, яростно бросается к парню. Кагеяма неуверенно отшатывается. Придя в себя, Хината тормозит в метре от парня. Откашлявшись, он нервно оборачивается на застывших посетителей, внимательно наблюдающих за ними, по всей видимости, в ожидании шоу. — Привет, — произносит Хината, делая один неловкий шаг назад. — Привет, — отвечает Кагеяма, и в его чуть хриплом голосе застывает невысказанный вопрос. Ах, да. Верно. Вряд ли Кагеяма постоянно вспоминал их короткий совместный вечер, с которого прошло всего несколько ночей. В отличие от самого Шоё. Хината делает ещё один шаг назад. Главным образом, чтобы осмотреть Кагеяму с головы до ног. Сегодня парень выглядит куда лучше. Будто бы даже здоровее. Вместо остекленевших, расфокусированных глаз — острый, полный смысла и эмоций (по большей части недоумения) взгляд, внимательно изучающий Хинату. На лице больше нет печати изнеможения, исчезла всякая медлительность — парень двигается легко, переносит вес с ноги на ногу, разминает шею, щёлкает пальцами. Одет он практически так же, как и в прошлый раз: белая футболка и джинсы — вполне себе обыденный наряд для посещения прачечной, но всё равно Кагеяма выглядит будто бы совершенно другим человеком. Но это не так. Это всё ещё он. — Ты… Кагеяма, верно? — произносит Хината, пытаясь за напускной безразличностью спрятать искреннюю радость. — Пришел постирать? Кагеяма показывает ему корзинку. — По всей видимости, — уверенно чеканит он. — Хината. Шоё чувствует, как его жизнь укорачивается на целый десяток лет. — Д-да, конечно! — фыркает он, поворачиваясь на пятках. К лицу приливает кровь. — Ты можешь подойти вот к этой… — Я знаю, что делать, — резко обрывает его Кагеяма, протискиваясь мимо и решительно шагая к машинкам. Хината недоуменно моргает ему вслед, хмурясь. Он смотрит, как парень останавливается примерно на середине первого ряда и ставит корзинку на одну из стиралок. Ни разу не взглянув на Хинату, Кагеяма начинает сортировать вещи. — Ладно, — бормочет себе под нос Шоё. — Хорошо. Плюхаясь на стул и утыкаясь лбом в стойку, Хината с унынием вспоминает их первую встречу. «Так держать, Шоё», — с раздражением думает он. Нет, ну, честно, а чего он ожидал? Кажется, хотя бы чего-то. Между ожиданием и надеждой грань всегда слишком тонка. Вероятно, Кагеяма посещал прачечную днём, как и все нормальные люди. Поэтому они и не встречались. Глупо было думать, что этот изумительный парень будет шнырять по полуночным прачечным, как и все остальные жители усталого, измученного серостью города. Но… Хината просто хотел завести друга. Разве это плохо? Неправильно? Хотя, возможно, это и к лучшему. У него уже был печальный опыт дружбы со слишком привлекательными людьми. Кое-что всегда происходит, и потом становится слишком неловко. Но Шоё действительно, честно-честно, просто хочет побеседовать с кем-нибудь хотя бы раз за одну высасывающую его жизнь смену. И, ему кажется, Кагеяма был бы неплохим вариантом… — Кхм… Хината поднимает голову. — М-м-м… — мешкает Кагеяма, отводя взгляд в сторону. В его руке зажата смятая купюра. — Помоги мне. Пожалуйста. Трепет радостными волнами прокатывается где-то глубоко внутри, и Шоё ярко улыбается. — А я думал, ты знаешь, что делать. Кагеяма ощетинивается. — Я не виноват, что ваши машинки не работают! — Думаю, они-то как раз работают, — с усмешкой отвечает Хината, спрыгивая со стула. — Пошли. Кагеяма послушно следует за ним, тихо ворча себе что-то под нос. Шоё думает, что это просто невероятно. Слишком горячо и мило одновременно. Опасное сочетание. — Ладно, — Хината тормозит перед стиралкой со стоящей сверху корзинкой и утыкается кулаками в бока. — Что не так? — Ты спрашиваешь меня или машинку? — Ты хочешь, чтобы я тебе помог или нет? Кагеяма хмурится. — Она не берёт деньги. — Это так, девочка моя? — нежно произносит Шоё, легко поглаживая машинку, словно любимого домашнего питомца. Хината смотрит на слот для приёма монет, затем на бумажную купюру, зажатую в кулаке Кагеямы, а потом — на маленькую наклейку «безналичная оплата». На его лице появляется хитрая усмешка. — Покажи мне, как именно ты вставляешь деньги, — просит он. Хината зажимает ладонью рот, заглушая хихиканье, когда Кагеяма пытается засунуть купюру в считыватель для карт. — Попробуй, м-м-м, — Хината изо всех сил пытается придать своему лицу серьёзное выражение. — Попробуй перевернуть. Сморщенный от недоумения лоб Кагеямы разглаживается, а в его глазах сияет по-детски трепетная наивность, и Хината чувствует укол вины. Но он сразу же отбрасывает дискомфортное ощущение — парень поворачивает купюру боком и пытается медленно просунуть её в слот. Когда ничего не происходит, Кагеяма вновь меняет сторону бумажки, пробуя снова. В красивых глазах плещется надежда. И Хинату выносит. Он падает на пол, громко хохоча. Перекатившись на спину, Шоё поднимает взгляд на Кагеяму и сквозь пелену выступивших слёз видит, что тот недоуменно пялится на него сверху вниз — зрелище, которое Хината был бы не прочь повторить в другой обстановке. — П-прости! — выдыхает Шоё, пытаясь взять себя в руки. — Прости! Я не удержался! Кагеяма хмурится, недоумевая. Когда хохот стихает до смешков, Хината вытирает глаза и поднимается на ноги. — С машинкой всё в порядке, честно, — он легко хлопает Кагеяму по предплечью, делая всё возможное, чтобы выглядеть максимально сочувствующе. Прикосновения пальцев к обнажённой коже вызывают приятный трепет в животе. Хината кашляет. — Вот, — говорит он, протягивая руку, чтобы взять купюру. — Я принесу тебе размен. Машина не принимает бумажки. Кагеяма опускает взгляд, смотря на банкноту. — Но ты же сказал перевернуть её. Даже растерянный до чёртиков он невероятно привлекателен. И когда Хината мысленно пробивает себе лицо ладонью, до Кагеямы наконец доходит. — Ты что, шутил надо мной?! Шоё, закусив губу, кивает. Кагеяма открывает рот, собираясь что-то сказать, но затем передумывает и просто качает головой, хмурясь. На одну до жара соблазнительную секунду Хината думает, что парень вот-вот накричит на него: лицо Кагеямы краснеет, он резко втягивает воздух носом, но… затем его плечи опускаются, и он хватает корзинку. — Уже не нужно. — Нет-нет, подожди, пожалуйста! — пылко выпаливает Хината, хватая Кагеяму за руку, когда тот пытается пройти мимо. Парень останавливается, и Шоё сразу же отпускает его. — Пожалуйста, не уходи, — просит он, морщась от того, насколько жалко звучит его голос. — Я был груб. Позволь мне помочь тебе, хорошо? Кагеяма гулко выдыхает, всё ещё смотря в сторону выхода. Хината вновь тянется к нему, но, взяв себя в руки, тихо произносит: — Я не хочу, чтобы ты уходил. Кагеяма закусывает губу и несколько долгих мучительных секунд молчит. А затем: — Это было грубо, — решительно соглашается он. Хината кивает. В тёмных глазах застывает паника с нотками мольбы, но… вдруг Кагеяма питает слабость к «щенячьему» взгляду? Боже, неужели Шоё настолько отчаялся? Ответом служит убедительно «ДА». Кагеяма поворачивается к нему, и Хината вздрагивает: чужое хладнокровие трещит по швам, выдавая едва прикрытую напускным спокойствием боль. Скорее всего, парень выдаёт себя неосознанно, но Хината слишком хорошо знаком с этим тупым, полым ощущением, чтоб не заметить его ядовитые ростки. Он на своей шкуре знает все шипы этой «боли». И её послевкусие отдаёт… одиночеством. — Не поступай больше так со мной, — произносит Кагеяма. Почти просит. Не требует. Его слова звучат так, словно он готов доверить Хинате всего себя. И Шоё был бы очень рад взять Кагеяму в свои… руки. Или, быть может, наоборот. Карие глаза многозначительно осматривают длинные пальцы, вцепившиеся в край корзинки. Ладно, оба варианта хороши. — Не буду, — искренне говорит Хината, торжественно поднимая руку, будто под присягой. — Обещаю. Кагеяма с опаской наблюдает за ним. Что может выглядеть более уязвимо, чем человек, держащий корзинку с бельем? Может, посетитель с перекинутым через руку пальто — это всегда выглядит довольно… беспомощно. Ни туда, ни сюда. И вот Кагеяма стоит, прижимая свои пожитки к груди, и несмотря на его сердитый вид — словно он готов в любой момент швырнуть корзину прямо в лицо Хинаты — он выглядит так ранимо, что сердце Шоё сжимается от мучительной нежности. Переполняется странным желанием защищать.  — Ладно, — наконец произносит Кагеяма, вздыхая. — Разменяй тогда деньги. — Хорошо! — радостно улыбается Хината. — Скоро вернусь! Он практически вприпрыжку спешит к стойке, где отсчитывает необходимое количество монет, напевая себе под нос какой-то прилипчивый попсовый мотивчик. Возможно, он зря так радуется происходящему, но вдруг эта ночь станет… началом чего-то нового? Шоё не планирует давать волю затаившейся в душе надежде, но и рубить её на корню не возьмётся. Это всего лишь их вторая встреча, а поэтому ему стоит держать себя в руках. Будет неловко, если он слишком активно начнёт навязывать себя Кагеяме. Но, быть может, сегодня у него появится шанс узнать побольше о своём самом странном ночном посетителе? Возможно, они смогут даже нормально поговорить? Хината закрывает кассу, собирает монеты и разворачивается, чтобы вернуться обратно к стиралкам. Возможно, они могут даже… ОХ! Хината со всем свойственным ему энтузиазмом влетает в тело, подкравшееся к нему сзади. Его крепко хватают за рубашку, не позволяя упасть на пол. — Чёрт, — бормочет Кагеяма, когда Хината восстанавливает равновесие. — Ты в порядке? — Что за херня? — вскрикивает Шоё, откидывая от себя чужую руку. — Не подкрадывайся ко мне так! — Я не подкрадывался, — задумчиво моргнув, отвечает Кагеяма. Пульс Хинаты ускоряется, и от секундного контакта с чужим телом к коже приливает жар. — Ты стоял за мной всё это время? — нерешительно спрашивает он. Парень кивает. — Почему ты пошёл за мной? Я же сказал, что скоро вернусь! Кагеяма хмурится, неопределённо дёргая плечами. — Господи, — бормочет Хината, протягивая парню деньги. — Вот. Или тебе опять нужна помощь? Кагеяма мешкает, прежде чем взять монеты, и сразу же теряет к ним интерес — его взгляд прикован к лицу Хинаты. Шоё медленно выдыхает, стараясь успокоиться. Честно говоря, он потрясен, что Кагеяма до сих пор не может справиться со стиркой самостоятельно. Невероятно горячий, милый и… тупой? Чёрт. Смертельно опасное сочетание. После ещё одного короткого урока по использованию оборудования Кагеяма следует за Хинатой к стойке — в этот раз по приглашению. Но Хината давить на него не хочет, а посему благородно предоставляет парню возможность отказаться: — Знаешь, тебе необязательно сидеть со мной, — произносит Шоё, мысленно крича обратное, пока Кагеяма спокойно устраивается на соседнем стуле. — Ты не хочешь, чтоб я сидел с тобой? — спрашивает он. — Я этого не говорил! — лепечет Хината. — Я имел в виду, что ты можешь заняться чем-нибудь другим. Если хочешь. Кагеяма осматривается. — Например? Хината неловко дёргает плечами. — Не знаю. Поиграть на телефоне или… там в конце есть телик… — На телефоне? — Хм? — задумчиво гудит Хината, наклоняясь, чтобы вытащить из сумки ноутбук. — Что? — Что ты имеешь в виду… на телефоне? Хината моргает и, прекратив возиться с сумкой, выпрямляется. — У тебя нет телефона? — Есть, — хмурясь, отвечает Кагеяма. — Дома. — Ох, ладно… — Хината наклоняет голову, стараясь подобрать объяснения поделикатнее. По всей видимости, Кагеяма немного… того, и неизвестно, доходят ли до него вообще простые правила социального взаимодействия. — Ты можешь принести телефон сюда! Это типа… ну разрешено, знаешь. Кагеяма, прищурившись, долго пялится на него с нечитаемым выражением лица. И лишь по прошествии минуты-другой медленно протягивает: — …как? — Ты даже можешь принести ноутбук или планшет! Или что-нибудь другое, что ты используешь для работы или учёбы! — говорит ему Хината. — Многие так и делают. Кстати, а чем ты занимаешься? Ты студент? Кагеяма молчит — только смотрит на Хинату так, словно тот внезапно заговорил на каком-то иностранном языке. Но Шоё точно уверен, что всё еще использует японский. Поэтому он, вновь наклоняясь за ноутбуком, продолжает бормотать: — Так что… — Как мне получить это? — Хах? — Хината смотрит на пустой стул, а затем переводит взгляд в конец помещения, где у холодильника с напитками стоит Кагеяма. Как, чёрт побери, он так быстро двигается? — Что? — спрашивает Хината, кладя ноут на стойку и открывая его. — Получить что? — Это, — Кагеяма тыкает пальцем на верхний ряд, где стоят пачки с молоком. — Ухм… — медлит Хината. — Ты никогда… в смысле, ты не знаешь…. — Я знаю, что такое вендинговый аппарат, тупица! — рявкает Кагеяма. — Я спрашиваю, есть ли ещё что-то, что я должен узнать, прежде чем попытаться вставить туда деньги? Например, он принимает только бриллианты или золотые слитки, или ещё что?! Хината хихикает. — Довольно прямолинейно. Аппарат принимает монеты, — говорит он, нажимая на кнопку «воспроизвести», чтобы включить фильм, который он пытается досмотреть уже несколько смен. Тот самый «мёртвый период» ещё не настал, но в прачечной осталась всего парочка постоянных посетителей, которым его помощь точно не понадобится. А ещё, может, Кагеяма тоже захочет что-нибудь посмотреть. Ради такого Хината даже готов включить фильм с самого начала. Прищурившись, Кагеяма с подозрением рассматривает пачку молока, но затем вытаскивает из кармана монетку и кидает её в слот. В отдел выдачи товара падает две коробочки. — Хочешь? — спрашивает он, садясь обратно за стойку. — Ухм… конечно, — произносит Хината, удивлённо смотря на Кагеяму. — Спасибо. Парень, кажется, уже и не слушает его. Замерев со всё ещё закрытой пачкой молока в руке, он напряженно пялится в ноутбук. — Что это? — тихо спрашивает он. Хината удивлённо дёргает бровью. — Автостопом? Кагеяма продолжает молча пронзать взглядом экран. — По Галактике? В этот раз парень морщится. — Книга? — Ах… ну, да, есть книга, но… — Хината переводит взгляд на экран, но сразу же поворачивается обратно к Кагеяме. — Подожди, ты никогда не смотрел этот фильм? Парень поворачивается к нему. В голубых глазах сверкают лёгкие отголоски безумия. Или, может, это всё воображение Хинаты (и тогда проблемы с головой у него самого). Неизвестно, что больше похоже на правду. — Ты… ты вообще знаешь, что по книге сняли фильм? — с сомнением спрашивает Шоё. Кагеяма медленно качает головой, раздраженно вздыхая. — Я вообще имел в виду другое. Это! — он тыкает пальцем в дисплей. Хината наклоняет голову и прищуривается на экран: может, с фильмом что-то не так? Шоё нажимает на паузу и поворачивается к Кагеяме, но тот продолжает пялиться на ноутбук, обводя взглядом кнопки клавиатуры. По всей видимости, он говорит о самом девайсе. — Это… ухм, — Хината, подняв ноутбук, переворачивает его, чтоб найти информацию о модели, — Макбук. Не помню, эир или про, или ещё какой. Родители подарили на день рождения, так что я… — Хината внезапно замолкает и кладёт ноут обратно на стойку. Кагеяму интересует не это. Хината медленно поворачивается к нему. Кагеяма осторожно пробегает пальцами по краю дисплея, и да — его технологическая отсталость поразительна, но Шоё не может отделаться от дрожи в конечностях, представляя, как эти длинные пальцы с такой же нежностью бродят по его коже. Может, он гуттерит? Хината никогда не сталкивался с представителями малых общин, но вроде слышал, что где-то ещё сохранились небольшие поселения. Возможно, Кагеяма из амишей? Они вообще водятся в Японии? Будет ли грубо прямо спросить? И если он состоит в религиозном культе, то что вообще забыл в городе? Им разве можно носить обычную одежду? Но они же должны знать хоть что-то о современном мире? О технологиях? Кагеяма не особо удивляется телевизору, и, чёрт, он же стоит в прачечной, прости господи! Значит, он обладает базовыми познаниями о мире… Ох, боже, а что, если он из тех расистов, что отрицают импортную технику? Кагеяма хмурится, рассматривая usb порты. Нет… вряд ли он расист. Хината не придумывает лучшего объяснения, чем… — Гуттерит? — выпаливает он. Кагеяма вздрагивает, поднимая взгляд. — Хах? — Нет-нет, ничего! — пищит Хината, нервно облизывая губы, пока парень продолжает удивленно смотреть на него. — Ты… ты действительно не знаешь, что это? — медленно спрашивает Шоё. Кагеяма заметно нервничает. Моргнув, он переводит взгляд обратно на ноутбук. — Нет, — мягко выдыхает он. — Но, по всей видимости… я должен знать, да? Хината не знает, что и ответить. Должен ли? Вовсе не обязательно. Да, его непросвещённость — это странно… но у людей ведь своя жизнь и свои личные мотивы? И если сам Хината не понимает, как можно жить, не пользуясь благами технологического прогресса, то это не означает, что он собирается осуждать или смеяться над кем-то. Интересно, у Кагеямы есть адекватные причины, никак не связанные с чем-нибудь… ужасным? Чёрт. А вдруг его годами держали в сыром подвале?! Или он лежал в коме?! А, может, у него амнезия? Вполне возможно, что Хинате просто, блять, стоит спросить прямо и перестать придумывать трагические предыстории. Но он не спрашивает. — Нет, думаю, это даже… прикольно, — произносит Шоё, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Он опускает взгляд вниз. — Типа… Я не знаю… — «романтично» хочет сказать он. «Таинственно». — Это странновато, но… неплохо, — Хината закусывает губу, пытаясь подобрать подходящее объяснение. «Я хотел бы узнать о тебе больше», — должен сказать он. «Знаешь, ты можешь поделиться со мной своими историями в любое время», — звучит хорошо. А после, конечно: «Ты можешь нагнуть меня прямо здесь, на этой стойке. Если хочешь». Хината поднимает голову и сразу же покрывается пятнистым румянцем: Кагеяма пялится на его губы. Внимательно. Пристально. Очень странно. Хотя, по всей видимости, парня совершенно не смущает, что его поймали на горячем. — Хорошо, — Кагеяма взгляда не отводит и отзывается так тихо, что Хината вскользь задумывается, а точно ли парень планировал сказать это вслух. — Или всё-таки да, — неловко кашляет Хината, поворачиваясь к ноутбуку. — Знаешь. Как угодно. Так что… — он медленно выдыхает. — Это ноутбук, — оживлённо произносит он, чувствуя себя рекламщиком на проценте от продаж. — Типа как компьютер, но ты легко можешь взять его… — Компьютер? — перебивает Кагеяма, вновь пялясь на экран. — Д-да? Да? Кагеяма впечатлённо кивает. Он даже будто слегка взбудоражен — в холодном свете флуоресцентных ламп голубые глаза заинтересованно блестят, смотря то на ноутбук, то на Хинату. — А что ещё можно делать с этим? Это просто телевизор? — Это не телевизор, — хихикает Хината. Кагеяма хмурится. — Но… — он вновь тычет пальцем в экран. — Это же фильм? — Да! Но… — Хината замолкает, решив, что сложно будет объяснить технологическому пню концепт Нетфликса, — ладно, думаю, это можно использовать как телевизор, но фильм… это… — И куда вставляется плёнка? — спрашивает Кагеяма, тыкая в бок клавиатуры, а затем наклоняясь, чтобы взглянуть на заднюю часть дисплея. — Или они теперь такие крошечные? — Это не… — Он уже шёл со встроенным видеомагнитофоном? Где ты такое купил? — Нет, это… — И где, кстати, провода? — спрашивает Кагеяма, переворачивая ноутбук. С каждым вопросом его голос становится всё громче и любопытнее. — Это магниты? А куда вставляются батарейки? Он двойной или… — Кагеяма! — рявкает Хината, и парень испуганно смотрит на него, осторожно кладя ноутбук на стойку. — Прости, — бормочет он. — Нет… всё нормально, — со вздохом произносит Шоё, чувствуя острый укол вины. — Вот, смотри, — он наклоняет экран к Кагеяме, и парень придвигает стул немного ближе. Нет. Стоп. Очень «ближе». В их первую встречу Кагеяма довольно равнодушно относился к личному пространству, и, по всей видимости, ничего так и не изменилось. Кагеяма прижимается к нему бедром, утыкается локтем в руку, и Хината чувствует, как голова начинает опасно плыть. Кагеяма тёплый — в отличие от прошлого раза. Зато запах остался прежним — вкусный, опьяняющий, будто бы аромат земли. Но не грязи. Сложно передать словами: отголоски сырости, что-то сладкое, что-то… невероятное. Шоё слышал россказни про феромоны, но ведь они неподвластны людскому обонянию. Хината наклоняется ближе к Кагеяме. Чуть-чуть. Конечно, так, чтобы это осталось незамеченным. — Ноутбук многофункционален, — продолжает он, кладя руку на клавиатуру и сворачивая фильм. Кагеяма тяжело дышит за его плечом. — Типа… ты можешь смотреть видео, читать книги или статьи, играть, разговаривать с людьми… Хината демонстрирует базовые возможности ноутбука, тихо надеясь, что он не забыл закрыть несколько сомнительных… материалов, просматриваемых им ранее. Он старается понятно объяснить как можно больше основ, кратко рассказывая про игры, про интернет, про онлайн кинотеатры, в которых можно найти тысячи фильмов под любое настроение. И пока Хината рассказывает об устройстве, Кагеяма молча наблюдает, пьет молоко, иногда кивает, демонстрируя понимание, а когда Шоё переключается между вкладками и программами — с восхищением наклоняется ближе к экрану, всматриваясь. Кажется, Кагеяма очень отдалённо слышал о компьютерах ранее, и больше всего его увлекают такие, казалось бы, незначительные вещи, как экран меню или анимация при переключении приложений. Хината хочет спросить, что именно в этом такого интересного, но решает деликатно промолчать. Когда он кликает на папку с фотографиями, Кагеяма наклоняется, рассматривая миниатюры файлов, и хватает Хинату за запястье — прямо как в их первую встречу, когда Шоё пролистывал журнал. — Их можно увеличить? — спрашивает он. Тёплые пальцы продолжают держать Хинату за руку. Шоё медлит, раздумывая: если он не ответит, то Кагеяма так и продолжит прикасаться к нему? — Ах… м-м-м, да, — быстро лепечет он, переводя взгляд от запястья на экран, — но… — Я хочу посмотреть, — решительно заявляет Кагеяма, подтверждая свою просьбу лёгким нажимом на руку Шоё. Тепло стремительно распространяется от прикосновения, пробираясь куда-то глубоко внутрь Хинаты и расцветая во что-то пламенное. Обжигающее. Опасное. Внутренности сводит. Хината сглатывает, а затем согласно кивает, кликая на первое изображение. Это относительно старая фотография со второго года обучения в колледже (примерно пять лет назад): на снимке Хината запрыгнул на спину одного из товарищей по волейбольной команде и победно вскинул кулак над головой. Остальные игроки улыбаются, хлопают, что-то кричат — они только что выиграли заключительный домашний матч сезона. Хината улыбается приятным воспоминаниям. Кагеяма ничего не говорит, а Шоё боится даже посмотреть на него: они сидят так близко друг к другу, что Хината готов сгореть от смущения прямо на этом долбанном стуле. Ещё одна причина его неподвижности — страх, что чужая рука исчезнет с запястья. Наверняка Кагеяма уже и забыл, что всё ещё крепко держит его. Так что лишнего внимания лучше не привлекать. Но когда Хината перемещает курсор к стрелке, чтобы сменить фотографию, пальцы Кагеямы мягко сжимаются. Непонятно, что это означает, и Шоё, не желая предаваться пустым размышлениям, просто кликает. Следующий снимок сделан в тот же день сразу после игры. Младшая сестра обнимает Шоё за талию, а он ласково обхватывает её за плечи. С практически одинаковыми яркими улыбками они демонстрируют камере не очень оригинальные знаки мира. В этот раз Кагеяма наклоняется к фото ещё ближе, изучая его, а затем хватка на запястье ослабевает, и Хината нервно закусывает губу. Но долго расстраиваться не приходится: по макушке пробегает внезапная щекотка — чужие пальцы закапываются в рыжие волосы, мягко закручивая непослушные пряди. Хината, резко выдохнув, изумлённо застывает. Расположив ладонь в чужих волосах, Кагеяма отводит взгляд от экрана. Никакие отговорки больше не в силах их сдержать — и они поворачиваются друг к другу, встречаясь глазами. И если бы Хината мог двигаться, то он наклонился бы вперёд, чтобы столкнуться носами и… Шоё задерживает дыхание. Его перемыкает. Функциональность мозга понижается, мышление замедляется и, ох, неужели он сейчас умрёт? Это хорошо. Кагеяма уверенно держит зрительный контакт. Хмурится. Размышляет о чём-то. И только по прошествии нескольких минут он медленно скашивает глаза на экран и уже потом следом поворачивает голову. «Странное движение», — подумал бы Хината, если бы вообще был в состоянии о чём-то думать. И затем всё повторяется в обратном порядке: сначала Кагеяма поворачивает к нему лицо, затем — возвращает внимательный взгляд. Пухлые губы расходятся, и Хината завороженно вторит ему своими, начиная дышать в общий такт. И… ОХ! — Такой же цвет! — выпаливает Кагеяма, пихая голову Хинаты прямо в ноутбук. — Такой чистый, словно настоящий… — Что за херня! — кричит Шоё, утыкаясь щекой в клавиатуру. — Кагеяма! — Это просто… блять, — Кагеяма выдыхает, успокаиваясь. — Это выглядит так… словно можно… потрогать… точно такой же… и насыщенность! Даже температура оттенка совпадает! Хината не может сердиться — голос Кагеямы полон трепета и неприкрытого восторга. Даже недоумевать становится трудно. И да, конечно, есть много вариантов развития событий, которые понравились бы Шоё больше, чем лежать лицом на клавиатуре, которую он, возможно, никогда и не чистил, но Кагеяма гладит пальцами его волосы (наверное, опять изучает и сравнивает), и Хината выкидывает все пустые мысли из головы. К чёрту. И когда он наконец приходит в себя, то хрипло спрашивает: — О чём ты вообще? — Это… — Кагеяма затихает. — Подожди, а что случилось? — Откуда мне знать, я ничего не вижу, — сдавленно шипит Хината. — Ох, — у Кагеямы такой голос, словно до него только начало доходить, что он делает что-то не так. Он разжимает руку, позволяя Хинате подняться. — Прости. — Всё нормально, — ворчит Хината, выпрямляясь и делая слабые попытки справиться с бардаком на башке. Он с напускной медлительностью щёлкает по выскочившему экрану настроек, решая наказать Кагеяму за то, что тот использовал его лицо в качестве мышки. — Что ты имел в виду? — спрашивает он, вновь прикасаясь к голове. Кожу будто бы жжёт от чужого вмешательства, и Шоё вновь осторожно приглаживает волосы, пытаясь поймать отголоски длинных худых пальцев между рыжими прядями. — Что такое же? — Цвета, — мягко произносит Кагеяма. — Твои волосы. Я никогда… — Что? — Хината задумчиво хмурится. — Ты имеешь в виду качество фото? — Да, я… — Кагеяма замолкает, а затем растерянно качает головой. — Ничего, — тихо бормочет он, отводя взгляд от экрана, чтобы посмотреть в окно. Он выглядит так запутанно и тоскливо, что у Хинаты чешутся руки (но он сдерживается). — Никогда… — Простите! Грубый голос раздаётся так внезапно, что Хината чуть ли не слетает со стула. Даже обычно спокойный Кагеяма заметно вздрагивает. Ох, верно. Работа. — Да! — с яркой улыбкой отвечает Хината, поворачиваясь к посетителю. — Чем я могу помочь? — Машинка съела мои деньги! — кричит молодая блондинка, застыв у прохода с сушилками. — Иду! — Хината спрыгивает со стула, хватая со стойки ключи. Он кидает быстрый взгляд на Кагеяму, но тот так и продолжает пялиться в окно. — Приношу свои извинения! — щебечет Хината, натягивая сочувственное выражение лица. Он проходит мимо девушки и останавливается у сушилок. — Какая из них сломалась? Ответом ему служит глубокомысленное молчание, и Хината, помедлив, разворачивается. Девушка не обращает на него никакого внимания — вместо этого, она красноречиво пялится на широкую спину Кагеямы. Хината прищуривается. — ЭЙ! — вскрикивает он, а затем ёжится от того, насколько грубо прозвучал его оклик. Прежде чем блондинка поворачивается, он успевает натянуть дружелюбную улыбку. — Какая именно? — повторяет он. — Та, перед которой лежат мои вещи, — фыркает девушка. — Вы видите здесь других посетителей? — Ох, точно, конечно! — кивает Хината. Блондинистая сучка закатывает глаза, и Шоё изо всех сил старается сдержаться. Да, по существу она права: в прачечной остались только она и Кагеяма, но это не повод вести себя как дрянь. — У нас проблемы с этой машинкой, — он подходит к аппарату, открывает резервуар для монет и отсчитывает нужное количество йен, прежде чем протянуть их обратно девушке. — Ещё раз извините! Остальные нормально работают! Девушка не утруждает себя благодарностями, но как ей угодно. Хината тащит маленькую коробку с монетами в офис и там же снимает знак «не работает» с пробковой доски. Шоё прекрасно понимает, что большая часть ночных посетителей просто устали. Вероятно, в дневное время они очень хорошие ребята, так что он изо всех сил пытается избавиться от неприятных и грубых мыслей. Хината вздыхает. Он, конечно, пытается. Но ему тяжело. Уже собираясь выйти из кабинета, он задерживается у двери, всё никак не решаясь выключить свет. В голове засела одна занятная идея, и Хината всё-таки позволяет ей развиться до полноценной мысли. Он возвращается в комнату и включает монитор. Кагеяма попадает в обзор камеры. Ноутбук Хинаты тоже — значит, нужно спрятать получше. Отодвинуть немного левее. Именно ради этой информации Шоё изначально и решил вновь проверить монитор. По крайней мере он успешно убеждает себя в этом. Но вместо того, чтобы всё отключить и вернуться в зал, он продолжает вести наблюдение за своим странным товарищем. Сначала Кагеяма вообще ничего не делает — он продолжает просто пялиться в окно, за толстым стеклом которого лишь потонувшая в темноте улица. Но затем его голова заинтересованно поворачивается к ноутбуку. Кагеяма осматривается, вероятно, проверяя, нет ли рядом Хинаты, а затем подтягивает ноут поближе к себе. Шоё прищуривается, всматриваясь в экран: на дисплее его макбука определённо меняются картинки. Кагеяма просматривает фотографии. Это продолжается минуты три, а Хината просто… смотрит. Возможно, вторжение в личную жизнь должно было испугать его или рассердить, но, учитывая в целом странное поведение этого парня, Кагеяма может даже не понимать, что делает что-то не так. А вот Хината, наблюдающий за ним через камеры, уж точно осознаёт свои действия. И поэтому он молча шпионит за посетителем, пока не замечает, что экран ноутбука перестал меняться. Хината вновь щурится, пытаясь выяснить, что так сильно заинтересовало Кагеяму — но картинка слишком зернистая, чтобы выстроить хоть какие-то предположения. А затем Кагеяма дёргает головой, отвлекаясь на шум за спиной. Сначала эта «помеха» не попадает в кадр, но когда камера сдвигается, Хината чувствует, как к лицу приливает неприятный жар. Желудок сжимается. Девушка модельной походкой дефилирует к стойке. Очевидно, флиртует. Камеры не передают звук, но Хината чертовски уверен, что эта дрянь заигрывает с Кагеямой. Если раньше Шоё было стыдно за свои «злые мысли», то теперь он находит им достаточно убедительную причину. Но Кагеяма не двигается. Опустив голову, он продолжает молча пялиться на экран. Блондинка достаёт телефон из заднего кармана джинсов и опирается локтями на стойку прямо перед парнем. И тот наконец оживает. Взяв макбук, Кагеяма отодвигает его в сторону, отворачиваясь от девушки. Та удивлённо смотрит на него, а затем отрывается от стойки, и её руки повисают вдоль тела. Наверняка она недоумевает. Хината чувствует, как кровь в венах разгоняется, а сердце начинает биться быстрее. Он облизывает губы и наклоняется ближе к зернистому экрану. Блондинка опять что-то говорит, манерным жестом кладя руку на бедро. Вторая ладонь с острыми наманикюренными ноготками пробегает по убого выкрашенным волосам. Ладно. Возможно, цвет настоящий. Но всё равно убогий. И пока она продолжает что-то говорить, Кагеяма поднимает ладонь, отмахиваясь от неё, как от назойливой мухи. — Да! — Хината радостно сжимает кулаки, но затем, смутившись, захлопывает рот рукой. Ведь чему он так радуется? Шоё молча продолжает наблюдать, как девушка выпрямляется и делает резкий шаг назад. Кажется, она собирается уходить, но затем передумывает и, вновь шевеля губами, облокачивается на стойку спиной. Но Кагеяма снова молча отмахивается. Хината пищит от тихого восторга, когда блондинка мрачно топает обратно к сушильным машинкам. Господи, ну что за мудак. Хинате это нравится. Шоё улыбается. Он улыбается, когда выключает мониторы. Когда тушит свет. Когда закрывает дверь. Он улыбается, когда вешает знак «не работает» на машинку. И его улыбка становится ещё шире, когда он проходит мимо обиженной посетительницы. — Хорошей ночи, мисс! И он точно продолжает улыбаться, когда подходит к Кагеяме со спины. Выдохнув, Шоё берёт себя в руки и садится на своё законное место. — Что-нибудь интересное произошло, пока меня не было? — будничным тоном спрашивает он, сразу же впиваясь взглядом в экран ноутбука. Но, к его разочарованию, на дисплее отражается только фон рабочего стола — что-то зелёное. Наверное, трава. — Нет, — плоско отвечает Кагеяма. Его подбородок лежит на кулаке, а взгляд вновь устремлён в окно. Хината закусывает губу. Он умирает от любопытства, желая спросить, что говорила ему девушка или что Кагеяма смотрел на ноутбуке. Но тогда он точно раскроет себя. Поэтому он молчит. Тупой гудящий звук сигнализирует, что одежда Кагеямы закончила сушиться, и без лишних слов парень поднимается со стула и идёт к машинке. Хината хмурится, тянется к ноутбуку и пододвигает его к себе. Ему везёт — на самом деле Кагеяма не закрыл папку с фотографиями. Он просто свернул её. Конечно, чёрт побери, свернул, ведь так делал Хината, когда показывал Кагеяме функционал ноутбука. Он ни разу не выключил ни одну программу, поэтому неподкованный в технике человек и не знал, как правильно заметать следы. Быстро оглянувшись, Хината разворачивает папку с фотографиями. И сразу же почти задыхается от смущения. Кагеяма рассматривал его селфи. Где он один. Ну типа… Селфи. Там только его лицо. Хината перерос это период год назад, но позорные свидетельства ещё остались. Он и забыл, что эти фотки хранятся на ноуте. И затем он понимает: Кагеяма с таким интересом рассматривал… его лицо. Что за… И что Хината должен делать с этой информацией? Парень опять изучал его волосы? Сравнивал цвета? Или обратил внимание на ещё что-нибудь, что никак не связано с самим Хинатой? Что это значит?! «Скажи мне!» — шипит он собственному тупому лицу на экране, а затем, фыркнув, сворачивает окно. Скрестив руки на стойке, он утыкается в них головой. «Ничего», — решает для себя он. Это ничего не значит. Он не может знать наверняка, что Кагеяма действительно рассматривал его фото. Возможно, он случайно открыл, а затем смотрел в окно… Но почему тогда он отодвинул ноутбук от той блондинки? Почему он просто не отвернулся от экрана, почему он продолжал пялиться в дисплей, словно рассматривал там что-то важное? Или, возможно, он просто смеялся над тупой фоткой Хинаты. Думал всякие грубости. Типа… — Что ты делаешь? АХ! Хината резко дёргается наверх, ошеломлённо смотря на Кагеяму, который со спокойным лицом уже сидит рядом. — Как ты это делаешь? — вскрикивает Шоё. Кагеяма удивлённо дёргает бровью. — Делаю что? — спрашивает он, медленно облизывая губы. — У тебя красное лицо. — Оно не красное, — ворчит Хината. — Красное. — Нет, не красное, — Хината утыкается лицом в руки, раздраженно вздыхая. Что же он делает. Нет, действительно, что он делает? Он зря гонит коней. Сам придумывает себе что-то. У него нет причин радоваться всяким глупостям. Например, тому, что Кагеяма отшил какую-то грубую суку. Это не значит, что у него автоматически появляется интерес к Хинате. И, чёрт, а хочет ли вообще Шоё, чтобы Кагеяма заинтересовался им? Этот необычный парень — сложная загадка, а Хината никогда не был силён в головоломках. Но он одинок. И это многое решает. Он так одинок, что при первой же возможности поговорить с кем-нибудь капитулировал, готовый, если понадобится, броситься к нему на колени (но только после разговора!). Ночь с друзьями должна помочь ему преодолеть эту бредовую горячку. Совсем скоро у него будет два выходных, так что он, пожалуй, напишет Кенме. Возможно, тот даже даст ему какой-нибудь дельный совет. Хината вздыхает. Ему просто нужно пережить эту ночь. Поэтому он без лишних слов растягивает губы в улыбке и поднимается. — Прости! — произносит он с картонным весельем в голосе и вновь садится перед ноутбуком. — Я просто немного устал. Так что дальше? Помешкав, Кагеяма вновь придвигается к нему, и Хината смиренно позволяет их бёдрам и плечам соприкоснуться. От чужой близости тепло разливается по всему телу, вызывая лёгкое головокружение. Но в этом виноваты не только прикосновения — запах, чертовски соблазнительный запах Кагеямы становится сильнее. Это определённо не одеколон. Хинате никогда не нравились резкие парфюмы, но это словно… Сложно описать — Шоё просто чувствует это. Аромат можно распробовать на вкус, он тяжело оседает на языке, вызывая сладкое послевкусие, а затем соскальзывает в глотку, пробираясь глубоко внутрь и расцветая чем-то… необъяснимым. Хината не знает, как описать эти ощущения, чтобы не прозвучать конченным извращенцем. Чёрт, наверное, ему просто нужно передохнуть. Его текущее состояние будто… сигнал. Словно его тело, борясь со столь сильным сексуальным влечением, размахивает красным флагом, предупреждая, что им следует убегать, прежде чем Хината просто уткнётся лицом в грудь парня и будет умолять его провести так весь остаток их жизней. Или… расстелется на стойке, чтобы его взяли прямо здесь. Хината пытается не фиксироваться на последней мысли. Интересно, какое бы лицо состроил Кагеяма, если Шоё прямо сейчас просто забрался бы ему на колени… Хината сжимает ноги. — Я могу п-показать тебе какие-нибудь игры? — неловко предлагает он. — Видеоигры? — Типа аркад? — тихо шепчет Кагеяма ему в щёку. Хината улыбается. — Да, типа того, — отвечает он. — Только эти… — Эй, ухм… — медленно перебивает Кагеяма, ёрзая на стуле и ещё сильнее потираясь о его бедро, — а можно… можно мы просто посмотрим фильм? Хината поворачивает голову. Их глаза встречаются — и сердце болезненно сжимается от непередаваемой смеси страха и возбуждения. Кагеяма удерживает его взгляд, будто гипнотизируя. Смотрит спокойно, решительно. Выжидает. — Я довольно давно смотрел фильмы, — добавляет он. Голос Кагеямы звучит грустно, и Хината молчит. К решимости в голубых глазах примешивается уязвимость, и чужая тоска стальным обручем стискивает рёбра. Хината тяжело сглатывает. — К-конечно, — шепчет он. — Что ты хочешь посмотреть? Кагеяма выдыхает и… — Что угодно, — чеканит он, произнося слова практически по слогам. Внутренности Хинаты опаляет жаром. Шоё никогда не поймет, как всего два простых слова могут прозвучать так грустно и одновременно вызывать такое желание. Возможно, это всё его воображение — очень похоже, что он попросту выдаёт желаемое за действительное — но Кагеяма, кажется, придвигается ближе, так что… Может, у него есть шанс? Крупная фигура парня, нависая, заслоняет лампы, и Хината тонет в тени. Теперь одна лишь мысль о свете вызывает раздражение. Он всегда был… компактнее, чем остальные его друзья, но сейчас, в ночной прачечной, разница в размерах кажется такой гармоничной, чувственной, глубокомысленной. Она накачивает его мозг зловещими мыслями — такими грязными, будто кто-то другой вложил их ему в голову. Хината практически видит, как широкие ладони оглаживают его спину (по позвоночнику проходит дрожь), практически чувствует, как жилистые пальцы вцепляются ему в бёдра, в волосы, охватывают его бицепсы… Руки Кагеямы достаточно сильны, чтобы удержать его на месте или, наоборот, резко поднять вверх, плечи — достаточно широки, чтобы с лёгкостью выдержать всю полноту страсти Хинаты. Он цепляется за них, царапает бледную кожу, пока глубокий хриплый голос стонет от удовольствия прямо в его ухо…. Хината едва успевает подавить всхлип, поднимающийся откуда-то изнутри. Закусив губу, он отводит взгляд от бездонных голубых глаз. Его дыхание ускоряется, и он, едва справившись с выступившей во рту слюной, неловко ёрзает на стуле. — Хорошо, — еле слышно хрипит он, открывая Нетфликс. — Ладно. Ч-что тебе нравится? Экшен? Драма? Ужасы? Кагеяма трясет головой, и Хината вновь поворачивается к нему: парень продолжает изучать его взглядом, не желая смотреть в экран. — Просто выбери что-нибудь. Что угодно, — опять просит он. Почти умоляет. — Мы… скорее всего мы не сможем досмотреть сегодня, — говорит Хината, пролистывая список фильмов. Пальцы, ловко скользящие по трекпаду, трясутся. — Твоя о-одежда уже практически готова. — Я могу остаться. Желудок сводит, и Хината едва подавляет желание заскулить. — Моя… ухм, — шепчет он. — Моя смена скоро кончится. — Я… — Кагеяма переводит взгляд на часы, а затем выглядывает в окно. И на секунду, лишь на одно мгновение, Шоё думает, что парень предложит задержаться после закрытия, но… — Мы сможем досмотреть завтра. Хината невольно поворачивается к нему. Их лица вновь опасно близко — их разделяют всего пара дюймов. Кагеяма спокоен. Но через твёрдую корку хладнокровия прорывается затяжная, так знакомая Хинате, грусть. Но и этого мало — он внимательно вглядывается в тёмно-голубые глаза, замечая что-то необычное, застывшее под тонкой поверхностью радужки. Возможно, ему показалось. Просто неясный блик, исчезнувший раньше, чем Шоё успел проанализировать его. Но что-то глубоко внутри сжимается. Хината распознаёт это не разумом — скорее инстинктами. Он просто чувствует это. Отражает это. Его сердце бьётся в один такт с этим. Отчаяние. Голод. Страх. Высунув язык, Хината смачивает пересохшие губы, а затем возвращает взгляд к экрану. — Ах… д-да, хорошо, — спешно выдыхает он. Сердце в груди бьётся слишком быстро. Нет, пожалуй, «быстро» — не самое правильное слово. Бьётся слишком сильно — яростно стучит, оттесняя все посторонние звуки на задний план. Кагеяма взгляда не отводит, и Хината краснеет. Господи, что этот парень творит с ним? Предчувствие опасности разливается по телу вместе с кровью, и пульс, стучащий, кажется, прямо в ушах, заглушает все мысли, заставляя лёгкие работать словно на убой. — Я… я буду рад посмотреть что-нибудь с тобой, — голос Хинаты звучит, будто бы откуда-то издалека. Приглушённый — словно пробирается сквозь толщу воды. Хината чувствует, как горячая кровь бурлит под его кожей. Жар разрастается, и с этим жаром приходит новое ощущение — он чувствует взгляд голубых глаз так, будто тот пронизывает его насквозь. Проникает внутрь. Хината задыхается. — Знаешь, тут обычно так скучно? — выпаливает он между тяжелыми вдохами, прежде чем громко расхохотаться. Смех глубоко резонирует в его голове, подавляя мыслительную деятельность, и Шоё продолжает: — Иногда мне кажется, что я вот-вот сойду с ума! Никто… никто не говорит со мной. Не обращает на меня внимания. Ну кроме тех случаев, когда им нужно моющее средство или разменять деньги. Так что было бы очень хорошо… завести друга! Кого-то, с кем можно поговорить и… Кагеяма глубоко вздыхает, и Хината чувствует небывалую опустошённость — будто он наконец вынырнул на поверхность бассейна и теперь пытается отдышаться, наполняя лёгкие спасительным кислородом. Звуки возвращаются, и Шоё с удивлением отмечает, что бедро Кагеямы больше не прижимается к нему. И внезапный жар, головокружение, слабость отступают так же быстро, как и возникли. Ослабевают до легчайшей дрожи. Хината вновь не замечает, как Кагеяма двигается. Просто в какой-то момент между ними возникает несколько спасительных дюймов. Парень хмурится и приоткрывает рот. — Друга? — спрашивает он. Хината недоуменно моргает, приходя в себя после транса. Голова резко дёргается, но Шоё списывает это на усталость. Или инсульт. Ощущения ведь примерно такие же, да? Лицо Кагеямы отражает полное безразличие — кажется, он даже не заметил, что что-то произошло. Наверное, Хината опять драматизирует. — Ну… да, — отвечает он, хмурясь. Возможно, это было слишком резко. Он опять переходит границы? — Если ты… Я имею в виду, если ты не… — О, боже, просто выбери уже что-нибудь посмотреть, тупица, — Кагеяма кладёт подбородок на руку, лежащую на стойке, и отворачивается к окну. — У меня не так много времени. Хината тихо фыркает. Его тело всё ещё слабое, но он так быстро восстанавливается от пережитого, что почти что убеждает себя, что ничего не произошло. Сердце возвращается к привычному ритму. Дыхание успокаивается. — Ты сидишь в прачечной в три часа утра! — с усмешкой произносит он. — И? — И очевидно, что тебе больше нечего делать, так что завались и давай посмотрим фильм, — рявкает Хината, агрессивно кликая на трекпаде. Скрестив руки, он окидывает парня внимательным взглядом. Кагеяма дёргает бровями и поворачивается к экрану. — Ох, ты наконец… Он резко замолкает. Оркестровые рожки ревут, а глаза Кагеямы увеличиваются до по-настоящему невообразимых размеров. И когда знакомые жёлтые буквы начинают медленно плыть по экрану, Кагеяма улыбается. Открыто и искренне. Бабочки в желудке Хинаты устраивают кровавую революцию. — Серьёзно? — шёпотом спрашивает Кагеяма. Хината хихикает. — Любишь Звёздные войны? Кагеяма молчит, но радостный блеск его глаз — единственный ответ, в котором нуждался Хината.