Имя мне - легион

Поймай за руку любого в Двенадцатом легионе и спроси, кто тут старший, без запинки дадут единственный возможный ответ: брат-апотекарий Куаухкали Тлалли, которого все звали просто брат Куах. Самый высокий, самый весёлый, самый добродушный и самый старший — вот таким был брат-апотекарий Куах в глазах остальных. Про него рассказывали множество небылиц, но твёрдо прибывающие сражаться на песках арен космодесантники знали две вещи: Тлалли занимается исключительно не своими и способен любого поднять на ноги, пусть их хоть раскидает по всей арене. Поставит с огромным удовольствием и выходит после любой травмы. А ещё он характером поразительно походил на леди Темпер, что отмечали все, кому не лень. «Ты прямо как матушка», так и говорили без стеснения, а Куах только смеялся, хлопал по плечу, отчего даже терминаторы слегка приседали, и соглашался. И что он как леди Темпер, такой же весёлый и чуткий, с широкой душой и огромным сердцем (двумя), и что он ростом с Сигизмунда из Седьмого легиона, что было небольшим, буквально на пару пальцев, но лестным преувеличением, и что он просто такой, какой есть, не надо ему меняться никак, и что он просто золото, самый лучший, самый замечательный, как до сих пор-то старшим апотекарием не стал. Тлалли соглашался потому, что этого ждали, и отшучивался по той же причине. Сам же он внимательно наблюдал и слушал. И делал выводы. — Проверь её руку, — ровным голосом сказала леди Темпер. Куах отложил в сторону планшет с последними статьями по трансплантологии, отодвинул печенье и кружку-термос. Внимательно изучил погружённую в свои мысли леди Лорелин и кивком указал на кушетку. Пока одна сестра усаживала другую и раздевала по пояс, Куах тщательно вымыл руки и перебрал факты, которые легко можно было узнать, будучи наблюдательным. Скорее всего, у леди Лорелин вправлен вывих, однако миледи не уверена, насколько хорошо, потому и привела сюда — проверить. Или подозревает наличие других травм, не слишком очевидных. Следов от рвоты нет, значит, сотрясения может и не быть… хотя миледи бы сказала, подозревай она подобное. Уж ей сотрясения были продемонстрированы во всей красе и широте симптоматики за долгие годы существования легиона. Сама миледи чем-то недовольна, при этом вероятнее всего, что причина связана с леди Лорелин. Других поводов просто не существует, разве что кто-нибудь опять протащил тайком очередную дрянь, которую мельтой перешибить тяжело, не то что банальной лопатой. Миледи великодушна — до определённых пределов. — Сколько пальцев я показываю? Леди Лорелин подняла на него сумрачный взгляд. Ой-ё, как нехорошо, мелькнуло у него в мыслях, ей ведь не от боли дурно, а от собственных мыслей. У Семнадцатого подобное не редкость, а через руки Куаха проходят любители драк из всех легионов. Он знает их так, как их апотекарии не знают. Чем же тут помочь, чем помочь, чем, чем, чем… Да и надо ли? Миледи скажет, она всегда говорит, такая прямая и открытая. Только сейчас — молчит, губы то и дело поджимает, едва заметно щурится, но молчит. Поддерживает сестру, стоя рядом. — Два, — неохотно ответила леди Лорелин. Куах попросил её описать самочувствие. Он не кивал, слушая подтверждение собственных выводов, а методично осматривал пострадавшую руку, после чего вынес вердикт: ледяной компресс, не нагружать, не шевелить, через четыре часа на повторный осмотр. Ничего страшного не случилось — с рукой, во всяком случае. Остальное он осмотрит, с позволения миледи, через четыре часа. Когда леди Лорелин ушла неровными шагами в сопровождении сервитора, леди Темпер сама села на кушетку. Тряхнула головой и спросила: — Что думаешь? — Пиздец у них там, — честно ответил Куах. — Я не психолог, но тётушка на внешние раздражители слабо реагирует. Дерьмово это. — Да, я заметила. Она, конечно, молчит, — тут леди Темпер фыркнула, — но я не слепая. Ладно, — она хлопнула руками по кушетке, — напиши Съаде Алп, что Лора у меня. Хоть кто-то нервничать не будет. Куах покосился на закопанный под распечатками статей планшет. Мысль была здравой, но разве во всём легионе некому сказать? Почему он? — Амита по касательной задело. — Четыре шва, говорить не о чем. Сложнее было Кхарна сдать Говарду. — Ещё бы. Миледи потянулась, встала, хлопнула Куаха по плечу. Одобряла и поддерживала одновременно. — Посмотрим, что дальше будет. Все мы с кем-то ссоримся. А, там ещё кое-кто по твоей части… Куах поперхнулся воздухом. Он знал, уже все знали, что леди Лорелин прибыла не в одиночестве, но леди Темпер прямо сказала, что с ней кто-то из его настоящих братьев. — Ньюгэтри, — поразмыслив, предположил Куах. Если собственно апотекарион и лабораторию Куах держал в безупречной чистоте и строгом порядке, то его рабочий стол уже давно превратился в завал. Бесконечно множащиеся статьи, которые необходимо было изучить, пухлые и потрёпанные копии медицинских бумажных карт, так приятно пахнущие антисептиком, блуждающая по столешнице кружка с каким-то пухлым зверем на ручке — подарок кого-то из Девятого, ложки и ложечки, чтобы не лезть в стакан и осматривать горло не сходя с места, какие-то обрывки пергамента, салфетки бумажные и тканные, крошки печенья, старательно сметавшиеся в урну под столом раз в день, клавиатура с полустёртыми буквами, дышащие на ладан датчики, инфопланшеты, отвёртка — в самом деле, тут легко было обнаружить чуть ли не что угодно. Кое-кто даже шутил, что под бумагами прячутся терминаторская броня и саркофаг дредноута, однако эти заявления Куах с негодованием отметал. Места для них, мол, нет. Даже в ящиках. И вообще, вы саркофаг дредноута видели? Он побольше стола будет! Куах как раз заканчивал хоронить в завалах один инфопланшет, когда к нему зашёл Ньюгэтри с самым потерянным видом на свете. — Стул вон там. Садись, братишка. Будешь что-нибудь? — Не знаю. — Ньюгэтри поёрзал на стуле возле голой стены с множеством меток. — Мне страшно, и я не знаю, что с этим делать. — Могу посадить себе на колени, обнять как маленького и укачивать, — хмыкнул Куах. — Тут одна птичка напела, скоро прибудет леди Петра. Так что, если по-прежнему… — Хорошо. Спасибо. Сам ты как? — Собираю народ по частям. Лицо Ньюгэтри на миг осветила улыбка. Видимо, вспомнил давно уже ходящую как анекдот историю про апотекария Тлалли и постоянно меняющего товарища, которому одним рывком возвращали кости на место, а потом интересовались, есть ли нормальные жалобы, а не девчачье нытьё. Травма тоже разнилась: одни утверждали, что это был открытый перелом, другие — что вывих сустава. Тлалли никогда никого не разубеждал и не поправлял, потому что не считал нужным. Пусть рассказывают, что хотят. — Давай я тебе травок заварю, — сжалился над потерянным братом Куах. — Смотреть на тебя жалко. Что у вас там стряслось? — Разве никто не рассказывал? — Уж точно не мне. — Куах вытащил из ящика стола банку, подозвал сервочереп и отправил его ставить чайник и искать кружку. — Да и прибыли вы недавно. Ньюгэтри опустил голову. Лёг на колени и обхватил их. Видимо, решил, что стул не выдержит, если он ноги подтянет и обнимет. Не то что он был неправ, однако Куах предпочёл сделать вид, что ничего не видит. Скоро засвистит чайник, вернётся сервочереп с кружкой, туда надо две ложки с горкой сбора насыпать, залить кипятком покруче и спросить насчёт сахара. — Тлалли, ты здесь? — К ним заглянул Массада, вечно сдувающий непокорный чуб со лба. Сейчас, похоже, приколол чем-то, чтобы не мешал. — А, ты занят… — Если кому-то опять на голову упал терминатор, — сказал Куах, — то я совершенно свободен. Чего хотел? Массада объяснил. Куах услышал треск. Разжал руку, покачал головой и кивком указал на Ньюгэтри. Массада развёл руками и сделал круглые глаза. Вернулся сервочереп. С чайником. Куах не задумываясь заварил сбор в своей кружке, протянул Ньюгэтри. Тот сел нормально и взял. Куах заварил ещё раз, в лабораторном стеклянном стакане, налив ровно триста миллилитров кипятка. Насыпал туда зачем-то чёрных специй. Мир куда-то катился. Причём слишком быстро. — Принесли? — наконец сказал Куах. Массада закивал. — Стабилизировали? — Долж… — Какого хрена ты тогда тут торчишь, апотекарий?! Массада икнул и исчез. Куах посмотрел на стакан, опрокинул в себя половину, а остальное швырнул в дверь. Пусть льётся вода, пусть будут пятна, пусть растекаются надписи, пусть страдает техника. Это ерунда, какая же это ерунда теперь… — Ты не пошёл. Почему? — Потому что не моя забота, — мрачно ответил Куах. — Заткнись, Аман, ради миледи прошу. Дай подумать и пей уже травки, невротик. Пока Аман хлюпал успокоительным, Куах повторил про себя всё, что сказал Массада. Поделил на два, преуменьшил результат. Покачал головой. Кузен вечно куда-то торопился и делал из мухи слона, однако… не стал бы лгать и преувеличивать любую серьёзную травму. Следовательно что? Правильно, оказавшиеся рядом сейчас по локоть в крови и дерьме и делают невозможное. Что могло привести к такому исходу? Если бы дело касалось любого из Двенадцатого, Тлалли без запинки бы ответил: переоценил собственные силы. Он повидал несколько тысяч горячих голов, которых потом собирали всем апотекарионом: одни шили на операционном столе, другие собирали по песку кусочки. Увлекающиеся натуры, что и говорить, если уж приголубят боевым оружием, так от всей души, с размахом! — Хреновый я апотекарий. — Просто устал, — предположил Аман. — Спасибо. Куах хмыкнул и сделал неопределённый жест: мол, не стоит благодарностей. Через два дня, как и было обещано, прибыла леди Петра. Куах видел её мельком, когда шёл от операционной в душ, и успел только поздороваться. В ответ ему кивнули и бросили, чтобы заглянул к ней при первой возможности. Ньюгэтри, которого Куах определил к себе, послушно пил травы, тренировался и читал. Подавленное состояние сменилось апатией, достаточно деятельной, но апатией. Куах, заглянув к нему, сказал идти немедленно к Ключу и Замку, караулить её под дверью и пускать в ход все логические уловки, только бы оказаться одним из первых на приёме. Ньюгэтри кивнул. Больше Куах его не видел до конца недели, а после перепоручил кому-то свободному, а там уже и других забот навалилось, хоть плачь, хоть падай, заворачивайся в саван и ползи на кладбище. Однако Тлалли больше занимали сами пострадавшие, чем резкий рост забот и тревог. Повсюду уже начал ползать слух о вполне реальном событии, когда Тлалли ближе к середине операции негромко велел либо немедленно тащить сюда волоком биоманта или вообще любого библиария, эпистолярия, неважно, либо готовить саркофаг дредноута прямо сейчас. Он поймал тогда пальцами прерывистый пульс и принял решение — и теперь брат из Семнадцатого поправлялся. Медленно, тяжело, но… Один из пострадавших не реагировал на внешние раздражители. Как такое произошло? Что с этим делать? Кто-то до сих пор лежал, опутанный трубками. Некоторые не покидали реанимации. Сплошные хлопоты, ни единой свободной минуты. Старший апотекарий в один из дней вывел Тлалли в коридор проветриться. Точнее, как сказал себе Куах, сдал сразу леди Темпер, чтобы та взяла непутёвого трудоголика и своей властью загнала к леди Петре на осмотр. То есть либо взяла за шиворот и дотащила, либо перекинула через плечо с тем же исходом. Кого этим удивишь в Двенадцатом, где достаточно широких коридоров, где никого не бывает? В Двенадцатом, где миледи поступает так, как хочет, не считаясь ни с чем? Будучи понятливым мальчиком, Куах не сопротивлялся. Будучи загруженным, он не сразу осознал, что произошло. А когда понял, ничего нельзя было изменить. Просто наступила тишина, опустился мрак и случился покой. — Если бы я захлопнула дверь твоих страданий, истерика случилась бы просто немногим позже, — спокойно сказала леди Петра, едва касаясь пальцами своего инфопланшета. — Ты истощён. — Я ничем не могу помочь, — прошептал Тлалли, не поднимая головы. В конце концов, под щекой была холодная подушка, а сам он лежал на чём-то жёстком, но в меру удобном. — Никому. Я даже не знаю, что может наносить такие увечья… — Но все живы. Не так ли? — Жив ли человек, у которого мозг и тело разобщены? Наверное. Мы делаем всё, что в наших силах. — Хорошо. Тебе самому бы попить успокоительные. Ты готов сейчас к разговору или тебе лучше отдохнуть ещё? Куах взвесил доводы за немедленный разговор и за отсрочку. — Лучше сейчас. — Хорошо. — Леди Петра повернулась к нему, очерченная ярким светом экрана. — Темпер говорила, ты крайне наблюдателен. Мне нужно, чтобы ты вспомнил, как прошло твоё общение с Лорелин. Абсолютно все детали. Каждую мелочь. И Куах стал вспоминать. Он обстоятельно описал увиденное, обосновал предположение, почему в Семнадцатом должен царить настоящий ад, и, помедлив, добавил свои мысли. Леди Петра кивала, изредка задавала уточняющие вопросы, после прикрыла глаза ладонью и негромко высказалась на непонятном наречьи. Куах сделал вид, что оглох. И что не заметил тени под глазами дражайшей тётушки. Глубокие тени от нехватки сна. — Поразительно, — тихо сказала леди Петра, — что она никого не убила из своих детей. Не побоишься сказать, что они живы и нуждаются в ней? — Не побоюсь. — Хорошо. Если можешь, позови их. Тлалли едва заметно кивнул. Рассудив, что бесконечные пациенты утомят кого угодно, хоть самого Императора, Тлалли нашёл массу сборов, постепенно превращавшихся в пыль, плюнул и ободрал экспериментальный садик. Ради благого дела, как он объяснил после. Лично высушил добычу, собрал в пакетики для заваривания и, повозившись с сервочерепом, отправил его с вежливой запиской отправил леди Петре. Ответ был коротким: «Действительно наблюдателен. Спасибо».