***
— Чем ты вообще думала? Каренина недоделанная! Яна вжала голову в плечи, попытавшись спрятаться от гнева Антона, нависшего над ней. Все его обвинения были справедливы, но Некрасовой от этого не становилось легче. Голова по-прежнему гудела, в сознании постоянно появлялась яркая вспышка. Мозг время от времени пронзало гудение поезда, и девушка не понимала, где заканчивалось её воспоминание и начиналась реальность. — Антон, тише! — попросила его Кузнецова, бросив быстрый взгляд на сторожку дежурного, где в окне виднелся высокий силуэт Попова. — Я, правда, не услышала поезд, — пыталась оправдаться Некрасова, но Шастун её не слышал. — Действительно, он же такой маленький, — съязвил Шастун, и Ира толкнула его в бок. — Что? Разве не твоя затея была предупредить её? И что из этого вышло? — А ты вообще планировал ей внушить, что ничего не было, — отбила подачу Кузнецова. — Было бы лучше, если она торчала сейчас на станции и не знала, кому позвонить. — Ты чем вообще думала? — развернулся Антон опять на Яну. — Повторяешься, Антон… — хмыкнула Кузнецова. — Тебе было сказано «беречь себя», какого хуя ты попёрлась через рельсы? — Шаст, блядь, — не выдержала Ира. — Свали! — она схватила его за плечо и оттолкнула в сторону. — Я тебя по-хорошему прошу, — предупредила Кузнецова Шастуна, — заметь, я опытнее. И я тёмная. Мне можно. Ян, что случилось? — Ира присела перед девушкой, когда Антон, горько сплюнув, отошёл в сторону и пнул камешек, попавший под ноги. — Я, правда, не услышала поезд. Шла в наушниках, задумалась, — Яна пожала плечами. — Я даже не сразу поняла, что случилось, — добавила она, отвернувшись от Кузнецовой, потому что внутреннее чутьё подсказывало Некрасовой, что Ирина чувствовала её ложь. — Так, оставьте оба её в покое, — прозвучал мягкий, но строгий голос Арсения. — Процесс регенерации идёт медленно, основные силы ушли на заживление смертельных ран. Яна отшатнулась назад, когда мужчина приблизился к ней и внимательно осмотрел ссадины на её лице. Попова её поведение нисколько не оскорбило, он не гнушался касаться ушибов, и Некрасова, больше не дергаясь, покорно вдыхала аромат его дорогого парфюма. — Ты что-нибудь видишь, глядя на нас? — закончив осмотр, мужчина посмотрел в глаза Яны, заставив её смутиться. — Кроме трёх идиотов, которые предупредили тебя никуда не лезть, а ты решила их не слушаться, — заметил Шастун, и Арсений покачал головой. — Посмотри внимательно, — мягко попросил Некрасову Попов, и Яна послушно посмотрела сначала на него, потом на Иру и Антона, что стояли за его спиной. — Ну… — пожала плечами Яна, — судя по вашему внешнему виду, вам пришлось уйти со свидания, если вы, конечно, не спите в дорогой черной рубашке и брюках со стрелками. Ирка очень торопилась, — Некрасова кивнула на домашние тапочки Кузнецовой, — а Шастун так бесится, потому что ему снилась Задорожная, а из-за меня пришлось проснуться и отменять встречу. Арсений улыбнулся. Кузнецова коротко выругалась, так как, видимо, действительно, не заметила, в чём вышла из дома, а Шастун продолжал стоять, сложив руки на груди. — Ты очень наблюдательна, — неожиданно похвалил девушку Попов. — Но я про другое… Странного свечения нет? — поинтересовался Арсений Сергеевич. Яна сосредоточилась на коллегах, но ничего не увидела и покачала головой. — Хорошо. Жаль, что не могу сказать тебе того же самого, — с искренним сочувствием произнёс мужчина. — Яну нужно будет отвезти домой. Именно отвезти, — повторил он, посмотрев на взмыленного Антона. — Дежурный сказал, что ты разбила телефон? — Арсений повернулся на притихшую Некрасову, и та кивнула. — Шаст, ты завтра выходной? — Да. — Купишь Яне точно такой же телефон, как у неё был. Зайдёшь на работу, возьмёшь деньги из кассы. Если Матвиенко спросит, к чему такие расходы, — обратился Попов уже к Ирке, — скажешь, что оплачиваем рекламу на год вперёд. — Арсений Сергеевич, — тихо позвала мужчину Некрасова, и он повернулся на неё, — не надо мне телефон. Я сама куплю с зарплаты. — За это не беспокойся, — всё ещё мягко, но уже с напором проговорил Попов. — Ты теперь должна быть с нами на связи. Случившееся с тобой — наша вина, — отметил он и строго посмотрел на Шастуна, чьё раздражение начало испаряться. — Большие нагрузки на работе, сказалась усталость… — что-то подсказывало девушке, что её начальник на самом деле так не считал. Попов смотрел на неё с какой-то родительской заботой, и от этого взгляда Яне стало ещё больше не по себе хотя бы от того, что никогда прежде на неё так никто не смотрел. — Всё понял? — Арсений вернул свой взгляд Антону, и тот кивнул. — Отвезёшь Яну домой, — Попов залез в свой карман, достал ключи от машины и кинул их Шастуну. — Я? — удивился Антон, поймав ключи. — Ты. Мы с Ирой можем спокойно мигрировать, а твоя активность нам ни к чему сейчас, — Яна подняла голову и сосредоточенно вслушалась в слова директора ювелирного, которые вроде и были ей знакомы, но сейчас несли в себе другой смысл. — Убедись, что с Некрасовой всё хорошо, если надо, останешься с ней ночевать, — девушка планировала возмутиться, но силы с каждой минутой покидали её, поэтому она лишь молча опустила голову. — Машину вернёшь завтра, когда за деньгами на работу приедешь. Кузнецова, пойдём, нам ещё надо один момент с Валерием решить, — Попов поманил за собой Ирку, и та послушно двинулась следом. — Арс, я не могу приехать завтра на работу на твоей машине, — запротестовал Антон. Некрасова коротко усмехнулась, понимая, к чему клонил охранник, и Шастун посмотрел на неё из-под ресниц. — А в чём, собственно говоря, дело? — обернулся Попов. — Тебя что-то смущает? — удивился Арсений и бросил быстрый взгляд на Яну, которая хоть и пыталась держаться стойко, но периодически шмыгала носом и размазывала тушь по щекам. — Арс, завтра же Лёхина смена. Щербаков с меня потом с живого не слезет и будет стебать до конца моих дней, что мы с тобой любовники, раз я на твоём лексусе езжу. Кузнецова злобно хихикнула, и Антон погрозил ей кулаком. — Шаст, я не хотел тебе об этом, конечно, говорить, но… Ты мне понравился сразу[1], — загадочно произнёс Попов, и Шастун закатил глаза. Кузнецова зашлась в громком хохоте. — Яну домой отвези, — выговорив чётко каждое слово, приказал Арсений, и они с Ирой направились в сторону сторожки дежурного. — Ох, блядь, ничего хорошего из этого не получится, блядь,[2] — пробубнил Антон и посмотрел на Некрасову. — Идём. Всю дорогу до машины Попова молодые люди предпочитали молчать. Антон корил себя за сказанные в гневе слова, подбирая извинения, а у Некрасовой не было никаких сил что-то говорить. В автомобиле Попова пахло дорогим парфюмом, но Шастун от этого лишь брезгливо поморщился. Он бросил быстрый взгляд на Яну, которая пустым взглядом смотрела перед собой и ковыряла обивку дорогого салона. Антон втянул воздух в лёгкие, собравшись что-то сказать, но Некрасова отвернулась к окну, прижавшись к нему лбом. — Ян, извини меня, — решился заговорить Шаст, когда автомобиль выехал на центральную улицу города. Он притормозил на светофоре и развернулся на коллегу — девушка обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь в собственном теле. На слова парня она никак не отреагировала, и Антон был уверен, что всю дорогу она тихо плакала. — Я… мы все просто за тебя переживали, — попытался оправдаться он. — Я не слышала и не видела поезд, — повторила свою версию девушка. — Я была в наушниках, слушала музыку, — пыталась она убедить то ли Шастуна, то ли саму себя и закрыла глаза, шмыгнув носом. — Ну, тише… Антон нагнулся к пассажирскому сидению и, нащупав руку девушки, обхватил её своей ладонью. Яна медленно повернулась на охранника и испуганно посмотрела на него. Растерянный Шаст убрал свою руку, обхватил руль, и автомобиль двинулся с места. Некрасова продолжала сверлить парня взглядом, но думала уже о чём-то своём. — Знаешь, почему меня везёшь ты домой? — шепотом, переходящим в крик, поинтересовалась Некрасова. — Потому что уже не страшно. Потому что я уже погибла. — Ян, прекрати, ты жива, — Антон повернулся на девушку. Он мягко улыбнулся и аккуратно коснулся пальцем её щеки, испачканной в туши. — Просто теперь ты стала хранителем. — А если я хочу быть человеком, что тогда? — Некрасова убрала ладонь Антона от своего лица — странные желания парня касаться её вызывали недоумение. Она выгнула бровь и посмотрела на Шастуна, взглядом призвав ценить личное пространство. — Тебе самому нравится быть хранителем? — Яна посмотрела в глаза Антона. — Тебе нравится это? Антон, посмотри на меня, — попросила девушка, ударив охранника в плечо. — Нравится? Антон вдавил педаль тормоза и выполнил просьбу девушки. Ночной город спал, главная дорога города была пустой, и резкое торможение автомобиля не грозило аварией. Шастун храбро посмотрел в серые, покрасневшие от слёз, глаза Некрасовой, в которых отражались уличные фонари. — Ян, хранители бывают разные. Яна закивала головой и отвернулась от парня. Её губы подрагивали от слёз. — Ну, а тебе нравится быть хранителем? Конкретно тебе? — Нет, — Шастун отвернулся и накрыл левой рукой руль, посмотрев перед собой. — Если бы у меня была возможность умереть и стать хранителем или просто умереть, я бы лучше умер. Но дело не в даре… — Дар, регенерация, миграция, свечение… Слова знакомые, смысл непонятен. — Ян, послушай меня, — Шастун крепко сжал запястье Яны в своих пальцах, заставив девушку повернуться на него. — Успокойся. Некрасова увидела, как привычная зеленая радужка глаз Антона становилась светлее, завораживая красивым нежным, мятным свечением. Она ощутила знакомое чувство — сейчас, в данную минуту Антон снова казался ей невероятно обаятельным парнем. И если бы сейчас смотреть на него было равносильно смерти, то она бы всё равно не отвернулась. — Ты справишься, — произнёс Шастун мягким, ласкающим голосом, и Яна послушно кивнула. — Отлично, — улыбнулся он, отвернулся от девушки и завёл автомобиль. Наваждение от глаз Антона пропало. Яна покачала головой, бросила быстрый недовольный взгляд на охранника, но возмущаться не стала. Она закуталась в свою ветровку и отвернулась к окну, за которым мелькали огни ночного города.***
— Поднимешься? — произнесла Некрасова больше из вежливости, потому что до последнего надеялась, что Антон не станет выполнять приказ Попова. — Мог бы хотя бы сделать вид, что я тебя позвала, — недовольно пробормотала под нос Яна, когда увидела, что Шастун первым вышел из машины и громко хлопнул дверью. Покачав головой, девушка выбралась из автомобиля. — Антон, ты не обязан, правда, — настаивала Яна, наблюдая, как Шаст доставал её рюкзак с заднего сидения, пощупал его карманы и, открыв один из них, достал ключи. — Мог бы спросить, — возмутилась Некрасова, когда Антон, поставив автомобиль на сигнализацию, направился к подъезду и воспользовался ключом от её домофона. — Иду я, иду, — покачала головой девушка, сорвавшись с места. В лифте Яна перевела дыхание. Шастун пел себе под нос какой-то популярный мотив, не обращая внимания на терзания Некрасовой. Яне было жутко неловко. Она чувствовала себя беспомощной и беззащитной, потому что не могла прогнать Антона и сказать ему, что справится сама. Потому что она понятия не имела, с чем должна справляться. Беспечность и беззаботность Шастуна раздражили Яну. Он вёл себя так, словно он приходил к ней домой каждый день и в приказе Арса остаться у неё ночевать и присмотреть за ней не было никакой двусмысленной подоплёки. Некрасова была спокойным и терпеливым человеком, но вторжение на её личную территорию начинало её подбешивать. — Предлагаю разделить коммунальные услуги пополам. — Что? — Шастун был погружен в свои мысли и даже удивился, как показалось Яне, когда понял, что они стояли около дверей её квартиры. — О чём ты? — Если ты планируешь жить у меня, то будем платить за квартиру, свет и газ пополам, — невозмутимо продолжала Некрасова. — Прекрати, — рассмеялся Антон и игриво толкнул девушку в плечо. — Никто не собирался подселять тебя ко мне. Попов просто решил подстраховаться. Всё будет нормально… Я уеду сразу же, как только ты заснёшь, — пообещал Шастун, догадавшись, что смущало коллегу. — Что-то может пойти не так, да? — тихо спросила Некрасова, пока Антон по-хозяйски открыл дверь в её квартиру и пропустил её вперед. — Как это вообще всё происходит? — Яна развернулась в дверном проёме и преградила парню путь. — В какой момент я вообще должна понять, что я хранитель? Шастун строго посмотрел на девушку с высоты собственного роста. Некрасова упёрлась руками в дверной косяк, поэтому обогнуть её было нереально. Девушка выжидающе посмотрела на него, и он покачал головой: — Убью Арса. Меньше всего мне хотелось бы возиться с хранителями-новичками. — Или конкретно со мной? — напомнила Янка. — Янчик, прекрати, ради бога, — простонал Антон и затолкнул Некрасову в квартиру. Она громко возмутилась, и Шастун, попросив прощение, закрыл дверь на ключ. — Ты уже хранитель, — повернулся он на девушку, и изучил едва заметное свечение вокруг девушки, которое сама она не могла видеть. — Что там? — Некрасова перехватила взгляд Шастуна и задрала голову. — Что ты видишь? — Пока что ничего. — А что должно быть? — Ян, — поджал губы Антон, — ты есть хочешь? — А надо? Или я должна хотеть есть? — Яна накрыла рукой живот, прислушавшись к собственным ощущениям. — Мне кажется, что не хочу. Это плохо? — она посмотрела на Антона, еле сдерживавшего смех. — Чего ты смеёшься? — возмутилась девушка. — Ничего, — покачал головой Шастун. — Занимайся своими делами, — он в очередной раз обогнул девушку и опустил рюкзак на высокую тумбу. — Представь, что сегодня был твой обычный рабочий день, и ты просто вернулась домой. Чем бы ты занялась? — Если честно, то приняла бы душ, — призналась Некрасова. — И, наверное, вещи выбросила, — она стянула с себя грязную ветровку и посмотрела на синяки и ссадины на руках. — Утром от них и следа не останется, — заверил девушку Антон. — И так теперь будет всегда? — тихо поинтересовалась Яна, коснувшись пальцем синей отметины на руке. — Нет, только до твоего становления. Некрасова подняла глаза на Шастуна и хотела спросить что-то ещё, но не стала, и лишь медленно кивнула. — Щёлкнешь чайник, если хочешь что-нибудь выпить, в шкафу чай. Если любишь кофе, можешь щёлкнуть кофемашину, капсулы тоже в шкафу. В холодильнике кое-что из кондитерской, можешь перекусить, — махнула в сторону Некрасова. Её пальцы мелко подрагивали, что не ускользнуло от взгляда Антона. — Я скоро вернусь, — пообещала Яна и скрылась за одной из ближайших дверей. Шастуна перепады в настроении девушки настораживали, с другой стороны, они были нормальными. Он бы вряд ли хотел оказаться на её месте. Сначала на твоих коллег нападают странные типы, потом начальник по секрету рассказывает тебе, что ты на днях должна умереть, и ты, действительно, умираешь, а потом оказываешься живой. Антон тоже проходил это, только его никто не предупреждал. Услышав, как в ванной зажурчала вода, Шастун скинул свои ботинки и отправился на поиски кухни. Антон щёлкнул наугад выключатель в ближайшей комнате, и под потолком зажглась люстра. Антон осмотрелся — кухня оказалась средних размеров. Всю стену слева от него занимал матовый кухонный гарнитур. Шаст присвистнул — столешница была заставлена бытовой техникой, у Яны были даже тостер и кофемашина. В правой части кухни стоял стол с двумя стульями, по-видимому, больше двух человек в этой квартире никогда не бывало. Взгляд Антона зацепился за счета за коммунальные услуги на микроволновой печи, он взял их в руки и удивился. Ему всегда казалось, что Некрасова снимала жилье, но на бумагах были указаны её данные. Сколько ей там? Арс вроде говорил, что двадцать три. Собственная однокомнатная квартира в центре города, пусть и их маленького, в двадцать три года наталкивала на мысли, нелестным образом характеризовавшие личную жизнь Некрасовой, о которой она не предпочитала распространяться. Шастун, например, начал жить один в квартире только после того, как его мать с отчимом поехали на заработки в Воронеж. Отогнав от себя эти мысли, Антон решил, что его не касалось, с кем спала Некрасова, и направился в другую комнату. Жилая комната поражала своими размерами. При помощи декоративной стены комната была разбита на две части. Первая, что ближе к выходу, была спальней — у стены стояла огромная кровать бежевого оттенка с двумя тумбами по бокам. Шкаф с одеждой практически не уступал кровати по размерам, и Шастун почему-то был уверен, что полки в нём ломились от вещей. В той части, что была ближе к окну, было что-то вроде кабинета. Слева стоял высокий шкаф с книгами, Шастун коснулся рукой книжных переплётов, попутно читая названия книг, часть которых были ему знакомы. На полках были в основном любовные романы или фантастика, встречались и классики (не зря всё-таки Матвиенко изощрялся над её фамилией). На письменном столе стоял белый моноблок. Но что-то подсказывало парню, что за ним Яна проводила мало времени, потому что живым уголком в этой импровизированной комнате был широкий подоконник с белым махровым пледом, разбросанными блокнотами и цветными карандашами. Антон коснулся пальцем кофейного пятна от ободка кружки и почему-то улыбнулся — Яна, укутанная в плед, которая наслаждалась кофе, очень хорошо представлялась ему на этом подоконнике. Звук открывшейся двери заставил Шастуна дёрнуться, и он зацепил рукой один из блокнотов, что лежал на подоконнике, и тот, естественно, упал на пол и раскрылся. Некрасова не настойчиво позвала его из коридора, спросила что-то про чайник и, не услышав ответа, направилась на кухню. Подняв блокнот, Антон быстро пролистал его, догадавшись, что на его страницах происходила чья-то жизнь, где прослеживалась целая история. Устыдившись, что всё-таки не сдержал обещание и нарушил личное пространство, Шаст закрыл блокнот и положил его обратно. — Ты чай будешь или кофе? Яна неожиданно появилась в дверном проёме. Антон знал, что его уши от стыда стали красными, и беспечный вид сохранять было сложно. Притворившись, что до этого изучал завалы косметики на её туалетном столе, Шастун, дёрнувшись на голос, повернулся на девушку. Мокрые короткие волосы прилипли к лицу, и Некрасова привычно взъерошила их, сделав модный начёс. Испачканная одежда сменилась белой растянутой майкой с изображением енота и чёрными пижамными шортами с тем же принтом. Антон видел эту пижаму в бутике у Топольницкой и был уверен, что её Яне подарила Ирка, поскольку Кузнецова две недели доставала его вопросом, что подарить новенькой на восьмое марта. — У тебя шикарная квартира. — Спасибо. — Нет, серьёзно, я это говорю не потому что пытаюсь тебя успокоить в тяжелой ситуации, — начал оправдываться Шастун, и Яна нахмурилась. — Здесь реально всё красиво. — Ты же был уже здесь, — напомнила ему Некрасова. — Ночью, — парировал в ответ Антон. — Ты рисуешь? — спросил Шастун и быстро захлопнул рот, осознав, что сдал сам себя. Некрасова не поменялась в лице, не начала кричать и проклинать его, как он посмел трогать её блокноты, и парень расслабился. — Никогда бы не подумал, что ты рисуешь. Но у тебя здорово получается. — Спасибо, — на лице Яны расцвела улыбка, возможно, первый раз за сегодняшний вечер она была искренней, а на щеках заиграл лёгкий румянец. — Я люблю рисовать. Это успокаивает, — она прошла мимо Антона, остановилась рядом и включила бра на стене, свет которого упал на подоконник. — Всегда завидовал людям, которые могли легко нарисовать всё, что видят перед собой или в своей голове, — добавил Шастун, заметив, что рисование было отдушиной для Яны. — У тебя талант, — похвалил коллегу парень, когда она протянула ему один из блокнотов, со страниц которого на него смотрели чужие люди. — Серьёзно, — заверил он, когда Некрасова недоверчиво хмыкнула. — Мне очень понравился вот это блокнот, — Антон взял в руки знакомый блокнот, — такое ощущение, что рисунки являются частью какого-то рассказа, — вдохновенно начал он, но запнулся, смутившись, что изображения на страницах могли быть частью чего-то личного. — Да, так и есть, — оживилась Некрасова. — Обещай, что не будешь смеяться? — она строго посмотрела на парня и забрала из его рук блокнот. — Одно время я увлекалась иллюстрацией, это было что-то вроде моего дополнительного заработка. Я читала много современной литературы, и некоторые важные ключевые моменты сюжета оживали в моей голове. И я брала новый блокнот и рисовала картинки, всплывавшие в моём сознании, — она развернула к Антону один из рисунков, где девушка, прислонившись по стене, закрывала лицо руками, пока другая девушка висла на плечах парня. — В основном это были сильные эмоциональные моменты. Я часто зависала в компьютерном классе в детском доме, библиотекарь давала мне доступ к одному крупному книжному сайту, где я могла читать современную прозу. Мы, конечно, иногда нарушали запреты и выходили в социальные сети. И я зарегистрировалась на форуме фанатов одной из писательниц, куда время от времени выкладывала свои рисунки. Потом там же познакомилась с другой девчонкой, которая предложила продать ей блокнот по её любимой книге. Это, конечно, было опрометчиво. Я отправила блокнот ей по почте, она должна была забрать посылку и выслать мне денег. Там была какая-то символическая сумма, — беззаботно махнула рукой Яна, проникшись воспоминаниями, и не заметила вытянутого от удивления лица Антона. — Видимо, всё-таки был у меня ангел-хранитель, который не позволил обмануть меня. Антон, всё в порядке? — Ты сказала «детский дом»? — удивился парень. — Ну да, — пожала плечами Некрасова. — Я выросла в детском доме, что в этом такого? Или ты один из тех, кто считает, что такие учреждения растят исключительно преступников и бандитов? Яна пыталась весело пошутить, но было видно, что тема её затронула. — Нет, нет, я не об этом, — запротестовал Шастун. — Просто я понимаю, что мы редко говорим о семье на работе, но… — он столкнулся с пронзительным взглядом серых глаз Некрасовой и замолчал от неловкости. — Сейчас всё глупо вышло, извини. — Ничего страшного, — пожала плечами Яна и забралась на подоконник. — А почему сейчас бросила это дело? Антон решил направить разговор в другое русло. — Иллюстрации? — беззаботно уточнила девушка, и Шастун кивнул. — Мне хотелось выйти на новый уровень, внести что-то новое в свою работу. Хотелось, чтобы цепляли не только сцены с сильными эмоциями, но и какая-нибудь уютная посиделка персонажей. Я хотела после колледжа поступить в университет в Москве, но в какой-то момент система моих ценностей изменилась. И я переехала сюда. Так что, чай или кофе? Антон удивился резкой смене разговора и удивлённо захлопал ресницами. — Чай. Чёрный. С лимоном и сахаром. Яна кивнула, спрыгнула с подоконника и вышла в коридор. Спохватившись, Шастун направился следом. — Так, значит, ты не из нашего города? — вернулся Антон к разговору, когда Некрасова достала из холодильника несколько пирожных корзиночек. — Да, переехала сюда после совершеннолетия. — Откуда? — Антон схватил пирожное с ягодкой и откусил от него приличный кусок. — Из Москвы, — Яна с недовольным видом взяла одно из оставшихся пирожных, на котором возвышались грибы из печенья. — Серьёзно? — Шастун закашлялся от изумления. — Ты переехала в наш город из Москвы? Ты представляешь, сколько людей мечтает уехать из нашего городишка в столицу. Янчик, я бы на твоём месте никому не рассказывал о своей глупой выходке, — покачал он головой и облизал свои пальцы. — Глупая была, — пожала плечами Некрасова. — Я второй курс колледжа заканчивала, когда мне восемнадцать исполнилось. В Москве тогда была социальная программа, по которой выпускники детских домов получали однокомнатные квартиры в новом районе. Квадратные метры, конечно, кот наплакал, зато своя, в столице, — Яна шумно отпила чай из кружки. — Пять лет назад планы у меня были наполеоновские. Я училась на парикмахера. Только Ирке об этом не говори, — рассмеялась Некрасова, и её звонкий, по-прежнему нервный, смех заполнил всё пространство. — Иногда подрабатывала в небольшом магазине косметики. Думала, что получу квартиру, устроюсь на работу и возьму два кредита. Один на учёбу, на другой буду квартиру новую обустраивать. Мечтала сделать обстановку мечты. — И почему не осталась? — Шастун потянулся к оставшемуся пирожному и бросил виноватый взгляд на Некрасову. Та махнула рукой. — Я своих родителей никогда не видела. На самом деле история моей жизни ничем не отличается от сценариев сериалов по каналу «Россия», — хмыкнула Яна и, встав из-за стола, подлила кипяток в свою кружку и кружку Антона. — Моя мама была юристом, жила в Подмосковье, небольшом селе метр на метр, и работала следователем в местном отделении милиции. Криминала в их населённом пункте не было, пока старый завод не выкупили москвичи, — что-то подсказывало Антону, что Яна пересказывала ему историю с чужих слов. — Суть даже не в этом. Появилось громкое дело, мама была обвинителем, из Москвы прислали крутого адвоката, который в последствии стал моим отцом. Когда родилась я, с работой снова стало туго, и мои родители решили попытать счастья в Москве. Мне было лет пять, поэтому с собой меня брать не стали, поехали вдвоём, оставив у маминой одноклассницы, так как моя бабушка умерла, когда ей исполнилось восемнадцать, а своего папу она никогда не знала. Из Москвы они не вернулись. Как рассказала тёть Лида, в их машину такси врезался пьяный водитель фуры, и мама скончалась на месте. — А отец? — А отец на протяжении двух лет клялся, что скоро вернётся и заберёт меня. Но так и не вернулся. Конечно, я ждала его дольше, — грустно улыбнулась Яна, — тёть Лида не сразу сказала мне, что для своего отца я лишь боль воспоминаний о женщине, с которой он был когда-то счастлив. Тёть Лида работала воспитательницей в детском доме, его стены заменили мне сначала детский сад, потом начальную школу. В первом классе она начала выпивать, с каждым годом она выглядела всё хуже и хуже. Я уже по инерции прибегала в детский дом, садилась со своими друзьями за парту, а вечером возвращалась домой и просила свою опекуншу-алкоголичку выйти на работу, потому что директор снова на неё ругалась. Мне было десять лет, когда детский дом решили закрыть, а воспитанников перевести в Москву. Я так боялась остаться без своих друзей, но оказалось, что самое страшное впереди. Всё это время у тёть Лиды не было документов на меня, а моё свидетельство о рождении она сожгла в пьяном угаре вместе со всеми фотографиями моих родителей. Так, я стала беспризорницей при чужой тетке, и меня забрали в московский детский дом вместе с остальными. Я даже не помню, каково мне было, — тихо произнесла Некрасова. Антон внимательно слушал её, затаив дыхание. — Наверное, переживала, — повела плечами девушка и коснулась ссадины на своём виске. — Когда мне исполнилось восемнадцать, мне выдали на руки мои документы, в которых я нашла адрес маминой одноклассницы. Она могла меня навещать, оказывается. Приехала к ней, выяснилось, что она два года борется с онкологией, последняя стадия рака печени. Увидев меня, тёть Лида сказала, что я очень похожа на свою мать, начала рассказывать школьные истории, вспомнила моего отца и рассказала, где его можно найти. — У нас в городе, — догадался Антон. Яна кивнула. — И ты оставила Москву, чтобы приехать сюда за ним? Я бы никогда не стал искать отца, который меня предал. — Ты так говоришь, потому что воспитывался в полноценной семье, и у тебя были оба родителя. Антон открыл рот, чтобы не согласиться с заявлением Некрасовой, но понял, что она была права. — И как ты его собиралась искать? — Я знала его имя. Тёть Лида соврала, что фамилию не помнит. У меня мамина фамилия, — пояснила девушка, когда Антон бросил на неё очередной взгляд. — Чтобы меня ничего не связывало с этим человеком. Я узнала, что город небольшой, все друг друга знают, — повела плечами Некрасова. — Да, и в какой-то момент, может, мне показалось, что я его узнаю? В конце концов, не чужой человек. Продала квартиру в Москве, купила достойную по квадратам однушку, разницей оплатила ремонт и мебель. — Нашла хоть? Яна коротко покачала головой. — Через полгода перестала искать. — Почему? — удивился Шастун. — Решила, что это бесполезно, — Некрасова встала из-за стола, собрала кружки и отвернулась к раковине. — Если я не нужна была ему ребёнком, то вряд ли он захотел бы повесить на шею себе девятнадцатилетнюю обузу, — нервно хмыкнула Яна, но Антон догадался, что было что-то ещё, что заставило девушку остановить поиски. — На мечтах об университете пришлось поставить крест, через год окончила колледж. Тогда же кончились деньги, оставшиеся от продажи квартиры. Больше двух лет перебивалась подработками, пока в конце зимы не устроилась к вам в ювелирный. Вот такая скучная и неинтересная история моей жизни, — Яна ополоснула руки и вытерла их о сухое полотенце. Она с натянутой улыбкой повернулась на Шастуна. — Я себя неважно чувствую. Наверное, будет лучше, если я лягу спать. — Да, конечно, — Антон быстро поднялся из-за стола, но Яна отказалась от предложенной поддержки. — Я пойму, если ты сейчас уйдёшь, — фальшиво грустно произнесла Некрасова, и этот тон заставил Шастуна напрячься. Он скользнул по её дрожавшим рукам и посмотрел на девушку. — Как ты мог заметить койко-место в моей квартире одно, — слишком прозрачно намекнула девушка и закусила нижнюю губу от просочившегося раздражения. — Лето же. Кинешь мне на пол старенький плед, — отмахнулся Антон, нарочно не заметив, что Яна начала грамотно его выпроваживать. — Антон… — Некрасова втянул через нос воздух в лёгкие. — Ян, я не уйду, — твёрдо произнёс Шастун. — Ты погибла пару часов назад и стала хранителем, из-за чего в твоём теле происходят пока неощутимые для тебя метаморфозы. Потерпи моё общество одну ночь, а утром ты проснёшься и меня уже не будет, — Антон неуверенно опустил руки на плечи девушки, и Некрасова нехотя кивнула. — Ладно.***
Свет ночного фонаря проник через плотное окно и ласково коснулся русоволосой макушки, лежавшей на небольшой подушке. Парень недовольно заворочался, спрятался под тонкой простыней и отвернулся к стене, моментально засопев. — Антон, — тихо позвал его женский голос. Спокойное, тихое сопение заполнило комнату, обволакивая все её углы. Парень что-то невнятно пробормотал, потянулся, и из-под простыни опасно вытянулась мужская нога. — Антон, — ещё тише позвал женский голос. Никакой реакции не последовало. Яна подвинулась на край кровати и посмотрела на Шастуна. Невозможно было наверняка понять, спал он или нет, но вряд ли он бы проигнорировал её дважды. Девушка тихо приподнялась с подушки и села в кровати, замерев, когда Антон сладко чавкнул и перевернулся на спину. Фонарь бессовестно светил ему прямо на лицо, но в этот раз Шастун лишь недовольно поморщил нос и почесал его. Осторожно выбравшись из-под одеяла, девушка подползла к краю кровати и тихо опустила сначала одну ногу на пол, затем вторую. Стараясь не шуметь, Яна скользнула к двери. — Ох, Нина, Нина! — пробормотал Шастун за её спиной, и Некрасова испуганно остановилась. Девушка медленно повернулась на Антона, тот лежал уже на боку и гладил свою подушку, но глаз не открывал. Облегчённо выдохнув, Яна развернулась и споткнулась об кучу одежды, что валялась на полу. — Блядь, Шастун! — громко выругалась она, когда узнала джинсы и толстовку Антона. Парень за спиной опять заворочался, и Яна почувствовала, как по спине пробежал холодок. Через минуту спальню заполнило спокойное мужское сопение, и Некрасова выскочила в коридор. Быстро щёлкнув выключатель, девушка забежала в ванную, открыла высокий шкаф и начала рыться на полке с полотенцами. Перекладывание полотенец в попытке сохранить порядок ничего не дало, и Яне пришлось выкинуть всё содержимое на пол. Удивившись, что искомый предмет не обнаружился, Некрасова прислонилась к стиральной машинке. Сердце бешено колотилось, а в горле пересохло. Мысли в голове водили хаотичный хоровод, мешая сосредоточиться на чём-то одном. — Раз, два, три… — начала считать Некрасова, пытаясь успокоиться, но каждый раз сбивалась со счёта. — Раз, два, три… — начинала она заново и тяжело дышала. Она подняла полотенце с пола и закинула его на свободную полку. Схватила ещё одно, занесла для броска и… о, чудо, знакомый зелёный флакончик смотрел на неё с верхней полки, где девушка хранила косметику. Облегчённо выдохнув, Яна схватила его и открыла крышку. На раскрытую женскую ладонь упали две белые капсулы. Некрасова закинула таблетки в рот, кинулась к раковине и открутила кран. Холодная струя воды била девушку по лицу, и Яна, открыв рот, выпила воды из-под крана, утерев лицо тыльной стороной ладони. Спрятав зеленый флакон с таблетками на привычное место, Некрасова сложила полотенца в стопку, взъерошила чёлку и вышла из ванной, щелкнув выключателем. Убедившись, что Шастун не проснулся, девушка легла в кровать, скользнула под одеяло и закрыла глаза. ______________________ [1] - Цитата из шоу. 1 сезон 9 серия. [2] - Цитата Антона, взятая из одного из импровлогов.