Хранители. Береги себя

      Яркие солнечные лучи отражались в зеркальных стенах трехэтажного здания. Из-за этой игры солнца создавалось впечатление, что здание практически невидимо и лицезреть его доступно только избранным. Яна неуверенно переминалась с ноги на ногу, стоя перед входом, и размышляла о предстоящей встрече.       Она не отрицала, что это было волнительно. Встреча с отцом в такой тяжелый период жизни определённо могла быть подарком судьбы, если не знать, что её отец — главный меценат их небольшого города.       Некрасова поймала себя на мысли, что, готовясь к встрече, мысленно вернулась в детский дом. Попытки усыновить подростков старше двенадцати были редки, но, если подобное случалось, то дети всегда норовили вытащить самые красивые вещи из гардероба, чтобы понравиться своим потенциальным родителям. Вот и девушка сейчас стояла в легкой черной блузке без рукавов и белых джинсах, купленных в отделе у Топольницкой. Босоножки сильно сдавливали ногу, и Яна догадывалась, что к концу вечера рисковала остаться с мозолями.       Девушка понимала, что глупо пытаться произвести впечатление на человека, который однажды оставил её с пьющей одноклассницей её мамы, хоть и старалась себя убедить, что она, наоборот, хотела показать ему, какой она стала без него. Некрасова стиснула руки в кулаки, сосчитала до тринадцати, выдохнула и решительно направилась к двери.       Если театр начинается с вешалки, то здания, подобные этому, всегда начинались с поста охраны. И охрана у этого заведения была приятной. Яна ожидала увидеть за столом дремавшего старика, но за ним сидел приятный молодой человек, уточнивший у девушки её данные. Удостоверившись, что Некрасова есть в его списке, парень выдал ей пропуск и объяснил дорогу до лифта. Яна поблагодарила его и направилась в указанную сторону.       Девушка с интересом осматривалась по сторонам, изучая центральный офис Громова. Тут и там за стеклянными дверьми кипела работа, по кабинетам сновали люди в белых халатах. Некоторые из них жарко обсуждали что-то, тряся склянки в своих руках, а другие с видом безумного учёного вскидывали руки к потолку и бормотали что-то себе под нос.       Некрасова свернула за указанный поворот и направилась к лифту, который как раз остановился на этаже. Его двери открылись, и оттуда буквально вылетел Димка Позов. Он застыл, как вкопанный, когда увидел перед собой Яну.       — Яна Викторовна, а вы что здесь делаете? — растерянно пробормотал Поз, придя, наконец, в себя. — Подожди, подожди, — замахал руками Дмитрий, когда Яна собралась ответить ему. — Вот я дурак! — мужчина ударил себе по лбу. — Ты как вообще? Я же тебе ни разу не позвонил после того случая. Что у тебя там случилось?       — Боже, Дим, ты просто сборник неожиданных вопросов, — неожиданно расхохоталась девушка, чем поставила мужчину в ступор. — Прости, я просто очень волнуюсь, — честно призналась Яна. — Сейчас всё нормально, Дим.       — Что-то серьёзное, да? — обеспокоенно поинтересовался Позов.       — У меня у друга жена умерла, — голос девушки задрожал, и она отвернулась в сторону, пытаясь прогнать образ Риты из головы. — Извини, что ничего не объяснила.       — Янк, о чём ты вообще? — возмутился Дима. — Не смей мне даже ничего говорить! Я же не знал. Ты как? Вы, наверное, дружили?       Некрасова ошеломлённо посмотрела на Поза. Слова застряли в её груди, и она опустила голову:       — Мы не были достаточно близки. Так, ты здесь работаешь? — с наигранной веселостью поинтересовалась девушка, приосанившись.       — Да, в соседнем здании. В стоматологическом отделении. Как ты могла заметить у Громова целый клинический комплекс. На все случаи жизни, так сказать. В каждом отделении дорогостоящее оборудование, палаты со всеми удобствами. Мне иногда кажется, что некоторые больные на самом деле не так уж и больны, они же здесь как на курорте, — хмыкнул Димка, и Яна кивнула. — Питание — закачаешься. Есть санаторий прямо на территории, путёвки по доступной цене, всё моментом улетает. Стадион, бассейн, — продолжал вещать Позов как в агитационной рекламе. — А природа какая, Янк! В сквере сосны… А ты, кстати, чего здесь делаешь? — спохватился мужчина. — На работу к нам устраиваешься?       — Что-то вроде того, — решила не переубеждать Диму Некрасова.       — Шаст рассказывал, что ты уволилась… — кивнул Поз. — Жалко, конечно. Теперь некому будет присматривать за ним. С другой стороны, я считаю, что пока ты молода и красива, ты обязательно должна найти себя, чтобы работа приносила тебе удовольствие. Нет, можно, конечно, время от времени постить на стену статусы о том, какой твой начальник козёл. Хотя наш Игорь Юрьевич не такой. Я бы ему свою почку отдал, серьёзно. Но, во-первых, он в ней не нуждается. Во-вторых, если ему нужна будет почка, он может найти почку и получше моей. В-третьих, меня Катька ругать будет, — пожаловался Дима. — Поэтому моя почка на месте, а Громов всё ещё мировой мужик!       — Приму к сведению, — улыбнулась Яна.       — Ладно, ты, наверное, спешишь. А у меня ещё по плану удаление восьмёрки, — засуетился Позов. Он постучал девушку по плечу. — Это тебе на удачу. Поделился с тобой немного своей энергией человека, который уже работает здесь. Не, ну, а вдруг прокатит? — развёл руками Дмитрий, когда Некрасова недоверчиво посмотрела на него. — Да, если что, надеюсь на вашу с Алексеем компанию, — бросил на прощание Поз и скрылся за поворотом, так и не узнав, что Яна с Щербаковым больше не встречалась.       Девушка зашла в лифт, ткнула кнопку с нужной цифрой и, втянув воздух в лёгкие, прикрыла глаза, наслаждаясь тихим гудением. Лифт остановился, коротко прозвенев. Яна нерешительно перешагнула порог.       Из огромных окон во всю стену открывался вид на весь клинический комплекс. Некрасова подошла ближе и залюбовалась красотой этого места. С трудом верилось, что в этих отделениях мог быть какой-то процент смертности, клиника Громова определённо была райским местом на земле. Глаз приятно ласкали зелёные насаждения, Позов не соврал, их было много. Яна разглядела стадион, который был в паре десятков метров от входных ворот, через которые прошла девушка.       С трудом отлипнув от окна, Некрасова направилась к кабинету Игоря Громова. Яна испуганно остановилась, когда в проходной увидела двух хранителей. Неизвестный блондин-солитёр стоял к девушке спиной и негромко беседовал о чём-то с девушкой с красивой жемчужной аурой. Некрасова ощутила, как по спине пробежал неприятный холодок, и издала короткий нервный смешок. Она что, теперь всех солитёров станет бояться?       — Яна? — приятным, доброжелательным голосом поинтересовалась купидон, услышав шаги за своей спиной. Она повернулась к Яне боком, но непослушные длинные волосы почти сразу скрыли её лицо. Некрасова растерянно кивнула. — Проходите, пожалуйста, — она красивым жестом выкинула руку в сторону. — Игорь Юрьевич вас уже ждёт.       — Спасибо, — невнятно проблеяла девушка и поспешила в указанном направлении.       Рука скользнула по резной дверной ручке, и Некрасовой не удалось с первого раза открыть дверь. Пытаясь оправдать своё фиаско, Яна робко постучала в дверь кабинета, ощущая спиной взгляды хранителей, работавших на Громова. Услышав громкое «входите», девушка сосчитала до тринадцати и, потянув дверную ручку, вошла в помещение.       — Яна, добрый день! Я очень рад тебя видеть!       — Здравствуйте, — смущённо проговорила Некрасова, коротко кивнув.       Она изучала мецената из-под опущенных ресниц. Громов и сейчас выглядел так, словно сошёл с одного из своих рекламных баннеров. Это был высокий мужчина средних лет с чёрными, как смоль, волосами и такими же тёмными, как бездна, глазами. Яне с трудом верилось, что этот мужчина мог быть её отцом, она бы не дала ему больше сорока лет.       — Присаживайся, — королевским жестом указал на ближайший стул Игорь, отметив замешательство девушки. — Наверное, не стоит торопить события. Я понимаю, что у тебя много вопросов, — одарил он Яну белоснежной улыбкой.       Некрасова пожала плечами. Она направилась к столу, споткнулась о ковёр и неловко улыбнулась, покраснев до кончиков ушей. Девушка приземлилась на стул, пытаясь смотреть перед собой, но её взгляд то и дело возвращался к синей ауре Громова.       — Можно я задам вам вопрос? — тихо спросила девушка, когда её взгляд не остался без внимания.       — Яна, давай на ты. Всё-таки мы не чужие друг другу люди, — развёл руками мужчина.       Он поправил пиджак и приземлился в своё дорогое кресло. Даже Попов бы ему позавидовал.       — Мы чужие друг другу, — коротко отметила Яна, когда в её груди поднялась детская обида. Если этот человек был действительно её отцом, как он мог с таким беспечным видом спустя столько лет просить её обращаться к нему на ты. — И вы не можете это отрицать, — девушка гордо вздёрнула подбородок и повернулась на Игоря Громова.       Выражение его красивого лица было нечитаемым. Резкий выпад девушки его нисколько не обидел. Всё это время он сосредоточенно следил за её аурой, из-за чего Яне стало неловко.       — Пока чужие, — поправил её Громов. — Нам предстоит ещё много всего наверстать, — слишком уверенно заметил мужчина.       Девушка неожиданно усмехнулась:       — С чего вы взяли, что вы мой отец?       — Я сейчас не стану распыляться на всю эту сентиментальную чепуху, что родитель чувствует своего ребёнка, — грустно усмехнулся мужчина, потянувшись к внутреннему карману своего пиджака. — Но мне кажется, что ты очень похожа на девочку с фотографии, которая мне очень дорога.       Некрасова поражённо повернулась на Игоря Юрьевича. Тот достал из кармана бумажник, раскрыл его и положил перед Яной почти новенькую, не истерзанную временем, фотографию. Девушка решила, что этот снимок с трепетом бережно хранили, если он так выглядел. Она осторожно придвинула к себе фото и взяла его в руки, моментально узнав эти ненавистные косы, которые плела ей теть Лида.       Яна растерянно смотрела на счастливую пару за её спиной. Игорь Громов с того времени совсем не изменился, вот он всё тот же со своей рекламной улыбкой прижимал к себе миниатюрную девушку с красивыми длинными волосами, её маму. Девушка нежно провела рукой по снимку, ощутив, как к глазам подступили слёзы. Она дрожавшими руками опустила снимок на стол и вернула Громову, следившему за её реакцией.       — Цвет вашей… твоей ауры, — всхлипнула Яна, не найдя в себе силы посмотреть на Игоря Юрьевича. — Это из-за мамы?       — Да, — кивнул мужчина и отвернулся к окну. — Я не знаю, что тебе рассказала Лида… Я знаю, что заслужил большую часть всех сказанных слов, если она ругала меня, — Некрасова покачала головой. Если. Он ещё и сомневался. — Я не могу вот так вот просто появиться в твоей жизни и просить поверить мне… Ян, — позвал он девушку, заметив, что Яну не трогали его высокопарные речи, которые стоило оставить для рекламных плакатов, — я совершил много ошибок в своей жизни. Ни одна благотворительность, которой я занимаюсь, не покроет и десятой части этих ошибок. Я виноват в смерти твоей матери. Мне не стоило увозить её в Москву. Но мы с ней хотели лучшей жизни для тебя…       Мужчина потянулся через стол к руке Некрасовой, но та испуганно отшатнулась и ошарашенно посмотрела в глаза Громова. Лишь на мгновение её взгляд сместился на его синюю ауру.       — Я понимаю, что тебе нужно время, чтобы всё принять, — он разочарованно опустил свои глаза и спрятал лицо в ладонях. — Я виноват перед твоей матерью, я виноват перед тобой, что бросил тебя там, оставил у Лиды. Мне нет прощения. Я струсил… — покачал солитёр головой.       Яна потерянно смотрела на его душевные терзания. По рассказам тети Лиды её мать была светлым человеком, который никогда никому не причинил боль. Увидев женщину на снимке, Некрасова ощутила с ней связь. Но связи с Громовым она пока не чувствовала. Возможно, всему виной было то, что всё детство девушка слушала, каким человеком был её непутевый отец.       Игорь Юрьевич выпрямился и взглянул на девушку. Яна хотела отвернуться, но что-то в его взгляде заставило смотреть на мужчину.       — У тебя её глаза. Ты знала, что её звали…       — Света, да, — быстро кивнула Некрасова, посчитав мерзким использовать этот трюк из дешевой мелодрамы о схожести глаз. — Теть Лида всегда считала, что «Светлана» созвучно со «светлой», какой и была моя мама. Про тебя я слышала мало хорошего.       — Я хотел тебя забрать. Я приехал к ней, а тебя увезли в детский дом в Москву. Лида отказалась мне давать адрес детдома, куда тебя забрали. Всё вышло так глупо. Ян, если ты мне дашь шанс…       — Поздно, — грубо перебила его девушка, вскочив со своего места. — Если бы ты только появился в моей жизни на три месяца раньше, всё было бы по-другому, — обвинительно произнесла Некрасова, но Громов искренне не понимал, о чём она. — Я бы не стала хранителем, — с горечью в голосе покачала головой Яна. — Не спасла бы чужую жизнь, не потратила бы так глупо свою. А сейчас поздно…       Её слова звучали как обвинительный приговор для мужчины. Красивый, статный Громов больше не походил на свою рекламу, он втянул голову в плечи и снова спрятал лицо в ладонях. Яна равнодушно смотрела на него, но не испытывала того опьянявшего чувства победы.       — Ян, я всё-таки надеюсь, что когда-нибудь ты меня простишь, — с надеждой проговорил мужчина и направил на Некрасову свои покрасневшие от невыплаканных слёз глаза.       — Никогда тебя устроит? — брезгливо бросила девушка и поспешила сбежать из душного кабинета Громова.       Яна в слезах выскочила из кабинета. Сквозь пелену слёз она заметила две растерянные фигуры с синей и жемчужной аурой, но не смогла разглядеть их лиц и бросилась к лифту. Скатившись по холодной стене, девушка прикрыла лицо руками, на секунду дав волю чувствам. Лифт звякнул, и Некрасова быстро выпрямилась и, утерев слёзы с лица, двинулась по коридору.       Ей хотелось сбежать, броситься наутёк, но она догадывалась, что Громов мог наблюдать за ней из-за своего окна. Она жаждала уйти гордо, с высоко поднятой головой, чтобы её походка и каждое её движение были красноречивы. Ты мне не нужен. Смотри, пап, я и без тебя смогла.       Перед глазами возникло бережно хранимое фото Громова. Знали ли люди на этой фотографии, что им никогда не стать счастливой семьей? Подозревала ли женщина, что никогда не сможет увидеть, как её дочь идёт в первый класс с гладиолусами, сорванными в соседском огороде?       — Яна? — обалдело произнёс мужской голос.       Погруженная в свои мысли, девушка остановилась. Она вопросительно повернулась к скамейке за спиной и с удивлением обнаружила на ней Шастуна.       — Ты что здесь делаешь? — произнесли они синхронно и ошеломленно уставились друг на друга.       — Он предлагал тебе сотрудничество?       Антон первым пришёл в себя. Он выкинул докуренную сигарету в урну и встал со скамейки. Яна проследила траекторию полёта окурка, подумав о том, что была бы не против, если бы сейчас в её горле запершило от никотина. Повернувшись на Шастуна, она удивлённо сдвинула брови. Парень смотрел на неё с плохо скрываемым раздражением.       — Кто? Ты про что?       Некрасова покосилась на здание, которое пару минут назад стремительно покинула. Ей померещилось, что в окне на третьем этаже она увидела синюю ауру своего отца. Подумать только — отца. Яна никогда не видела глубокого смысла в этом слове. Оно всегда было чем-то неодушевленным и расплывчатым, а теперь становилось чётким и ясным, приобретало форму и становилось высоким силуэтом Громова.       — Громов, — пояснил Антон, и выражение его лица смягчилось. Он обеспокоенно посмотрел на девушку, а Яна по привычке прислушалась к его чувствам. — Ты же у него была? — осторожно уточнил Шастун. Некрасова нервно кивнула. — Он тебе предлагал работу?       Девушка отрицательно мотнула головой и снова покосилась на окно. Синей ауры больше не было. Она вернула взгляд Шасту.       — Ян, мы можем с тобой поговорить? — неожиданно попросил парень.       — Антон, я, правда, очень рада тебя видеть, — срывавшимся голосом произнесла Яна, — и я бы с большим удовольствием с тобой поговорила, — вымученно улыбнулась она, зачем-то коснувшись груди Антона. Она на секунду замолчала, не ощутив его тепла. — Но с меня достаточно сегодня разговора с объявившимся отцом.       По вытянувшемуся лицу ангела-хранителя девушка поняла, что она сейчас сказала. Неужели Яна признала сейчас вслух, что Игорь Громов — её отец?       — Подожди, как отец? — ошеломлённо выдавил из себя Шаст, когда к нему вернулся дар речи. — Ты же шутишь, да, Янчик? — рвано усмехнулся он, а у Некрасовой внезапно кольнуло под рёбрами. — Как отец? Ты же Яна Викторовна.       Девушка тяжело вздохнула и начала заламывать руки. Она знала, что Антон буравил её взглядом. Этот взгляд был настолько тяжёлым, что давил на неё всем весом, и ноги врастали в вымощенную серой плиткой дорожку. Она приосанилась и отвернулась в сторону.       — Теперь нам точно нужно поговорить, — решительно проговорил Шаст и схватил девушку за руку.       Десятилетняя Яна послушно сидела на невысоком детском стуле, пока тётя Лида бормотала себе под нос и мерила шагами комнату. Пару раз одноклассница её мамы спотыкалась о потрёпанный чемодан, который видел лучшие времена, и стопка вещей, принадлежавших Яне, угрожающе качалась. Среди бормотания своей опекунши девочка слышала только одно предложение «зачем я сожгла документы?».       Девочка не пыталась успокоить женщину, наверное, боялась спугнуть. Дни, когда тетя Лида была трезвой, последнее время можно было пересчитать по пальцам одной руки, поэтому Яна предпочитала лишний раз даже не шевелиться. Когда тёть Лида ушла на кухню и загремела там бутылками, девочка повернулась на звук и вздрогнула. Увидев опекуншу в коридоре с мусорным пакетом, она выдохнула и начала ковырять выжженный рисунок котёнка на спинке своего стула. Дверь квартиры хлопнула, и женщина отправилась выносить мусор.       Когда второе или третье пятнышко со спинки нарисованного кота было скоблено, Яна со скучающим видом повернулась назад. Ей показалось, что часы в их небольшой комнате слишком громко тикали. Девочка поднялась, схватила стул и поднесла к противоположной стене, где висела полка с книгами. Расправившись с застежками на босоножках, которые сдавили нежную кожу, Яна аккуратно сняла их и встала на стул. Она осторожно касалась пальчиком переплета каждой книги, прислушиваясь к звукам на лестничной площадке. Почему-то эта странная манипуляция её успокаивала.       Кто-то дёрнул дверную ручку, и девочка быстро спрыгнула со стула, отнесла его на прежнее место и, ощущая, как громко билось её маленькое сердечко, попыталась справиться с застёжкой. Тёть Лиду окрикнула соседка, разговор с которой всегда заканчивался нравоучительной лекцией о вреде алкоголя. Яна облегчённо выдохнула, когда услышала громкий спор женщин, сладила с застёжкой, заодно и ослабив её.       В подъезде громко хлопнула дверь. Соседка, не добившись успеха, предпочла ретироваться с поля боя. Тёть Лида снова попыталась войти в квартиру, но её остановил женский голос. Яна невольно дёрнула свою туго заплетённую косу, которую ненавидела всей душой, зная, что пришли за ней.       — Сейчас, — пообещала её опекунша. Всё тело Яны внезапно заколотило в страшной дрожи, и девочка испугалась, что сейчас у неё случится какой-то страшный приступ. — Янчик, солнышко, — произнесла тёть Лида за её спиной, и девочка испуганно дёрнулась на её голос, — ты можешь пообещать мне одну вещь?       Женщина присела перед ней, её голубые глаза были непривычно ясными и смотрели на неё с любовью. Девочка покорно кивнула.       — Если у тебя спросят, как зовут твоего папу, ты ответишь, что его зовут Виктором.       — Но моего папу зовут Игорь, — растерянно пробормотала девочка.       — Ты кому-нибудь из друзей рассказывала об этом? — спросила тёть Лида. Яна пожала плечами. — Пообещай мне, что ты будешь говорить всем, что ты Яна Викторовна.       Что-то во взгляде женщины заставило Яну кивнуть. Опекунша провела рукой по её щеке и неожиданно нежно поцеловала девочку в макушку. Когда тёть Лида отстранилась, Яна растерянно смотрела на слёзы, сбегавшие по щекам женщины.       — Не плачь, тёть Лид, — попросила Яна, стерев слёзы. — Это же не навсегда. Татьяна Павловна сказала, что ты сможешь меня навещать. Ты же будешь?       — Конечно, Янчик. И ещё, если спросят твою фамилию…       — Я скажу, что меня зовут Яна Громова, — решительно произнесла девочка и улыбнулась.       — Нет, ни в коем случае, — испуганно покачала головой женщина. — Нельзя, — тёть Лида вскочила на ноги и снова начала мерить комнату шагами. — Я просто слышала, что у кого-то из старших ребят есть такая фамилия, при переводе могут напутать и решить, что вы родственники, — десятилетней Яне это оправдание показалось глупым, но она не посмела перечить женщине. — Мы им скажем, что тебя зовут Яна… — взгляд тёть Лиды остановился на книжной полке. — Некрасова. Да, Некрасова.       — Как писатель? — недоверчиво уточнила девочка.       — Лид, мы только одну Яну ждём, — произнёс строгий голос, и в комнате запахло сладкими вишнёвыми духами директрисы детского дома. — Нам нужно ещё на неё документы заполнить, — напомнила женщина, не повернувшись на девочку, которая тихо с ней поздоровалась.       — Конечно, — кивнула теть Лида. Она схватила чемодан, и все вещи девочки оказались на полу. Яна поспешила помочь женщине. — Как писатель, — прошептала она Яне, и девочка послушно кивнула.       — Вот хохма будет, если Матвиенко когда-нибудь узнает, что все его насмешки были неслучайны. Мою фамилию придумали, глядя на томик стихов Некрасова, — грустно подытожила девушка и подняла глаза на мрачного Шастуна, сидевшего напротив. Она обхватила двумя руками американо, принесённый официантом. — Я никогда не была уверена, что Громова — моя настоящая фамилия, — честно призналась Яна. — Имя отца я слышала, потому что тёть Лида поначалу часто говорила с ним по телефону. А фамилия была написана на бирке моей мамы с роддома. Громова Светлана. Мне казалось, что они не были женаты на момент моего рождения, и это её девичья фамилия, — пожала она плечами. — Я эту бирку так трепетно хранила, — с печалью в голосе вспомнила Некрасова, — а потом она исчезла. Тёть Лида сказала, что не трогала её, но я догадывалась, что она её сожгла, тем более что у неё был опыт.       Девушка замолчала. Она посмотрела из-под ресниц на продолжавшего молчать Антона. Яна не любила говорить о своём детстве, ей было сложно открывать завесу своего прошлого. И оказалось, что ещё хуже, когда тот человек, которому ты открылся, молчит и сверлит взглядом пространство перед собой.       — Когда мы здесь последний раз были? — фальшиво весело спросила Некрасова, оглядевшись по сторонам. — Я скучаю по тем временам, когда ты тащил в меня это кафе после работы…       — Ты не думаешь, что твоя тётя Лида могла знать что-то о твоём отце, — задумчиво проговорил Шастун и взглянул в глаза Некрасовой, — и поэтому заставила тебя скрыть свои фамилию и отчество?       — А что, если она просто хотела дать мне возможность начать всё с чистого листа? — не согласилась Некрасова. — Её обида на Громова была сильной, и она его винила в смерти своей подруги. Он не забрал меня с собой, и это только усилило её ненависть, — развела руками девушка. — И для того, чтобы она знала что-то о моём отце, — и снова это странное чувство накрыло Яну, — она должна была быть хранителем. А она им не была.       — Почему ты так уверена в этом? — изумился Шастун и откинулся к спинке дивана.       — Я бы заметила это.       — Ты работала полгода у нас в ювелирном. В ювелирном, где было три хранителя. Тем более, у нас есть лепоремия, — голосом, полным уверенности, напомнил Антон и на секунду замешкался, сомневаясь, правильно ли он назвал способность хранителей. — Что, если на ложь тебя подтолкнула не сила убеждения тёти Лиды?       Яна призадумалась.       — Что плохого мог совершить мой отец? — вслух размышляла девушка. — Если опустить, конечно, ту часть, в которой он оставляет меня на чужую тётку. Он виноват в смерти моей матери, что подтверждает его синяя аура. Сейчас Игорь Громов владелец огромного клинического комплекса, член благотворительной организации и… я не знаю, что там у него ещё, — беспечно махнула рукой Некрасова.       Девушка отвернулась к окну. Антон неторопливо размешивал чай в своём бокале, размышляя о чём-то своём. Яна повернулась и уставилась на ломтик лимона, плавающий на поверхности, и подняла глаза на парня.       — Я не спросила. Как Нина себя чувствует? Конечно, судя по тому, что ты подлечился раньше меня, очевидно, что всё с ней в порядке. Но всё же…       — С ней всё хорошо, — задумчиво кивнул Шастун. Некрасова проследила, как парень разорвал пакетик с сахаром и высыпал его в бокал. — Она тебе очень благодарна. Она хотела поблагодарить тебя лично, но ты не заходишь в соцсети.       — Её что, это совсем не напугало? — удивилась девушка. — Она же фактически погибла, — нехотя выдавила из себя Яна. Шаст красноречиво развёл руками. — Ты мне соврал, да? — Антон схватил очередной пакетик с сахаром и посмотрел на девушку. — Вы же не вместе?       — Какой ответ ты хочешь услышать?       — Я хочу услышать правду, — уверенно проговорила Некрасова, и Антон усмехнулся, покачав головой.       — У нас возникли временные разногласия. Такой ответ тебя устроит? — раздражился Шастун.       — Ладно, — пожала плечами девушка. — Есть два вопроса, — Яна отодвинула в сторону свой бокал с кофе и сцепила руки в замок. — Что ты делал на территории комплекса Громова? И о каком сотрудничестве ты меня спросил?       — О, а теперь мы переходим к моей любимой части, — торжественно объявил парень и хлопнул в ладоши.       Он взял со стола чай и с довольным видом отпил немного из кружки. В следующий момент Шастун брезгливо поморщился и обиженно посмотрел на свой напиток. В следующее мгновение он перевёл взгляд на разорванные пакетики и взглянул на Некрасову. Та закатила глаза и покачала головой, откинувшись к спинке дивана, на котором сидела.       — Ты в курсе, что наша булочка с корицей, Серёжа Матвиенко, допускал ту мысль, что солитёры достойны лучшей жизни? — с долей брезгливости продолжил ангел-хранитель, отодвинув сладкий чай в сторону.       — Ты же знаешь, что кто-кто, а Матвиенко не в ответе за своё тёмное прошлое, — напомнила девушка. — Кстати, прикольно, что в данном случае тёмное…       — Я понял, — перебил её Шастун, не оценив каламбура. — Тебе Ирка рассказывала, что Матвиеныч пытался устроиться в одну фирму?       — Было такое, кажется, — попыталась припомнить Некрасова, нахмурив брови. — Тогда в больнице, когда на тебя напал солитёр, Ира сказала, что у Серёжи был выход на таких, как он. Но я не понимаю… — задумчиво покачала головой девушка.       — Ты знаешь, чей номер нашёл Арс в мобильном Матвиенко, когда готовил друга к новой жизни?       Яна начала раздражаться. Антон нарочно оттягивал кульминацию своего рассказа.       — Громова, — объявил Шастун. — Это был номер Игоря Громова. В вызовах Матвиенко был и рабочий, и личный номера нашего местного благотворителя. А сейчас ты мне говоришь, что ты его дочь.       Некрасова неторопливо переваривала услышанное. Она тихо барабанила по поверхности стола, ощущая дрожь в пальцах.       — Этого не может быть, — пробормотала девушка, мотнув головой. — Просто совпадение, — поджала она губы. — Где доказательства? Вы не можете обвинять человека в краже эссенции только потому, что он солитёр. Это какая-то аурная дискриминация, получается, — натянуто улыбнулась Яна.       — Ты сейчас шутишь, да? — раздражился Шастун. — Откуда ты это можешь знать? Ты с ним виделась сегодня первый день, — напомнил парень.       — Шаст, ты хоть понимаешь вообще, что ты мне сейчас говоришь? — девушка столкнулась взглядом с растерянными зелёными глазами. — Я сегодня нахожу своего отца, а ты мне говоришь, что он… зло. Зло из того мира, частью которого стала я, — Яна специально проговаривала всё вслух, давая Шасту возможность услышать сказанный бред со стороны. — Человек, которого я так долго искала… плохой.       — Ян, послушай…       — Это ты послушай меня, Антон, — перебила парня Некрасова, стиснув руки в кулаки. — Попробуй хоть на вот такой небольшой, малюсенький промежуток времени отвлечься от себя любимого, — Яна на пальцах изобразила, насколько ничтожное количество времени она требовала, — и встань на моё место. У меня никогда не было ничего своего. У меня не было родителей, и я жила с пьющей одноклассницей моей мамы, которая сожгла все вещи, которые были мне так дороги. Я до восемнадцати лет жила в детском доме, и каждый день ждала, что мой отец приедет и заберёт меня. Мне было наплевать, что он отказался от меня пять, шесть, десять лет назад. Я его ждала. Ты не знаешь, каково это жить без родителей. Ты не знаешь, каково это смотреть, как кого-то усыновляют, как горе-матери одумываются, бросают пить и забирают своих детей. Ты не знаешь, каково это быть другой. У тебя была семья, у тебя были люди, которые тебя поддерживали. У меня не было никого.       Шастун потупил свой взгляд. Его внимание сосредоточилось на двух кружках с напитками.       — Парень, которого я любила, был женат на другой, — грустно усмехнулась Яна. — И эта другая умерла на моих руках, — девушка стиснула зубы, но предательские слёзы обожгли её щёки. — А я ничего не могла сделать, — разочарованно констатировала Некрасова. — Не спасла, — пожала она плечами. — Зато Нину спасла, чтобы ты не умер, потому что умерла бы и я, — с долей презрения к самой себе заметила девушка.       Она уронила голову на ладони, ощутив, как в воздухе приятно запахло кофе.       — Ян, я не знал, я… — услышала она растерянное бормотание Антона и отшатнулась ровно в тот момент, когда он попытался коснуться её.       — Выслушай хоть раз меня. Пожалуйста, — каменным голосом попросила Некрасова.       Шастун послушно кивнул. Он странно покосился на напитки, стоявшие на их столе.       — Когда я вернулась домой, я много думала, — Яна не обратила внимания на этот взгляд. — Про вашу ложь, которую вы оправдывали благом. И не надо сейчас говорить, что это была инициатива Попова. Я поверила, если бы это сказала Ирка. Но ты же его никогда не слушаешь, — обвинительным тоном напомнила девушка. — Но ты тоже врал. А я просила тебя… И ты сам видел, во что это вылилось, — тихо подытожила Яна. — Встань на моё место, Антон, и подумай, кому я вообще сейчас могу верить?       Антон отвернулся от напитков и посмотрел на девушку. Яна возмутилась и проследила за его взглядом. Девушка оторопела, увидев, как вода в двух кружках… кипела.       — Это что ещё за херня? — ошарашенно проговорила Яна.       — Ян, постарайся успокоиться. Пожалуйста.       Шасту всё-таки удалось взять её за руку.       — Ты что, хочешь сказать, что я это делаю? — осенило девушку. — Какого хрена, Шаст?       — Это стихии. Это нормально, — слишком беззаботно пожал плечами Антон, сжимая её руку.       — Что происходит?       Яна ощутила, как в горле пересохло. Злость на Шастуна пульсировала в голове, ударялась о стенки черепа, разрастаясь с каждой минутой всё больше. Девушке казалось, что с каждой новой гневной волной вода в кружках начинала кипеть сильнее. Не отрывая взгляда от бурлящих напитков, девушка закусила нижнюю губу, ощутив привкус крови во рту. Она мысленно начала отсчёт, выдернув руку из пальцев Антона.       Дыхание постепенно выровнялось, и Яна сместила взгляд в окно. Вода перестала кипеть, и над обеими кружками поднялись клубы дыма.       Шастун повернулся назад, чтобы удостовериться, что никто это не видел.       Некрасова протянула руку и ойкнула, обжегшись о горячую кружку.       — Какого…       — У светлых и тёмных социохранителей есть дар. Они обладают контролем не только над эмоциями, но и над стихиями. Этот дар проявляется спонтанно, — пояснил Антон, стараясь не сталкиваться взглядом с Яной. — Он такой… пассивный. И проявляется только в момент неконтролируемой злости. Например, вода обычно перегревается. И… — парень повернулся на Некрасову, когда та встала из-за стола.       — Я ещё должна что-то объяснять? — раздражённо проговорила Яна и направилась к выходу из кафе.       Девушка выбежала на улицу. Она втянула воздух в лёгкие, постаравшись успокоиться, но обида разрасталась внутри неё подобно раковым клеткам, поражая всё внутри. Яна чувствовала себя преданной. Люди, которым она доверяла, постоянно норовили её обмануть, потому что недосказанность это та же ложь.       Кровь пульсировала в висках, и Яна стиснула руки в кулаки, понимая, что начала привлекать внимание прохожих. За городом раздался первый раскат грома, и девушка вздрогнула, испугавшись, что она могла быть причастна к этому.       Она бездумно брела по городу и смотрела затуманенным взглядом перед собой. Сентябрьский ветер поднимал клубы пыли, и девушка несколько раз останавливалась, чтобы вытряхнуть мусор из своих босоножек.       Яна была в этом городе неприметной одиночкой. Став хранителем, она, сама того не подозревая, позволила приручить себя, почувствовала поддержку и ощутила заботу. Она поняла, что её одиночество нарушили, и была готова мириться с этим фактом, но в ночь гибели Риты, а после и Нины, что-то надломилось в ней. И девушка осознала, что всё это время одиночество было её броней от ненужных чувств и эмоций. И Яне вновь захотелось закрыться от всех, только как оказалось, забиться в скорлупу одиночества после того, как была нужной, не так просто.       Яна остановилась. В её маленькой сумочке, висевшей на плече, раздалось гудение мобильного. Некрасова бросила взгляд на часы и, увидев определившийся номер, поспешила быстрее найти свой смартфон.       — Алло. Привет, Паш, — фальшиво-весёлым голосом произнесла девушка. — Нет, не занята, не отвлекаешь. Подъехать? — вопросительно повторила Яна, обернувшись на остановку, мимо которой прошла. — Через минут пятнадцать буду у тебя.

***

      Люк, сидевший в кошачьей переноске, купленной в зоомагазине через дорогу, искренне не понимал, куда его несут. Через прутья решётки он с удивлением поглядывал на уличных собак, валявшихся в тени деревьев. Кот был настолько растерян, что даже не боялся своих природных врагов. Его больше напрягало, что он не мог видеть Яну, которая его куда-то волокла.       Девушка остановилась около подъезда. Она собиралась залезть в сумку, чтобы проверить сообщение, в котором был указан номер нужной квартиры, но тяжелая дверь открылась. Маленькая девочка добродушно пропустила незнакомую тётю, краем глаза подглядев на оторопевшее животное, выглядывавшее из переноски.       Некрасова быстро забралась на третий этаж, насколько это позволяла тяжелая переноска — всё-таки Люка стоило меньше кормить — и огромный пакет с кормом и игрушками кота. Она поставила контейнер с котом на пол, что не совсем понравилось его обитателю, и вдавила звонок в коробку, пытаясь отдышаться. За дверью раздался женский голос, а ещё через пару мгновений в замочной скважине лязгнули ключи.       — Привет! Принимай жильца! — притворно бодрым голосом произнесла Яна, схватив переноску и вручив её обалдевшей Кузнецовой. — Ты же точно не против? — смутилась девушка, заметив растерянное выражение лица подруги.       — Нет, нет, что ты? — наконец, отмерла Ирка и, поставив переноску на пол, выпустила из неё кота.       Освободившись из плена, Люк задрал голову и, увидев Кузнецову, облегченно выдохнул, как показалось Яне. Он начал принюхиваться и в скором времени скрылся в одной из комнат.       Ирина повернулась на Некрасову.       — Здесь корм, игрушки, всякая мелочь, — спохватилась девушка и протянула Ире пакет.       — Значит, ты переезжаешь? — поинтересовалась Кузнецова, отставив пакет в сторону и сложив руки на груди.       — Это временно, — потупила взгляд Яна. — Мне нужно помочь Паше с ребёнком. Первое время помогали родственники, но сейчас он остался один. Ему больше не к кому обратиться, — оправдалась девушка, заметив, как подруга медленно кивнула.       — А ты чувствуешь себя виноватой, что не смогла спасти его жену, — понимающе продолжила Ира. — Да, я в курсе, — пожав плечами, коротко хмыкнула девушка. — Шастун и Попов провели небольшое расследование. Ян, я не знала, через что тебе пришлось пройти, — виновато произнесла Кузнецова и коснулась плеча подруги.       — Это моя вина, — покачала головой Некрасова. — Я должна была хоть с кем-нибудь поговорить. Вместо этого я закрылась ото всех.       — Да я тоже хороша, — нервно рассмеялась Ира и махнула рукой. — Винила тебя, что ты стала тёмной, но не подумала, что заставило тебя это сделать. Ты же Антону и Нине жизнь спасла.       — Тогда почему так паршиво, Ир? — надломленным голосом поинтересовалась Яна, посмотрев на подругу. — Сначала пустота, которая затягивает, и ты как амёба в этой бездне. Всё, что тебя радовало, не приносит никакого удовольствия. Я даже за рисунки ни разу не села. Какая-то нескончаемая апатия, а потом…       — А потом падает чайная ложка со стола, и ты плачешь, — подсказала Кузнецова. — Это эффект субституции, перерождение. Хоть ты и становишься тёмным хранителем, а твоя аура меняется, — грустно заметила девушка, — но ты некоторое время ничто, пустая оболочка. Ты теряешь интерес ко всему, ты можешь совершить, что угодно, поскольку ничего не чувствуешь, — заметила Ира, и Янка с подозрением на неё посмотрела. — А потом все эмоции и чувства единым скопом возвращаются. Я через это проходила, Ян, — печально вздохнула девушка, и Некрасовой стало стыдно. — Мне на стену лезть хотелось. Я спасла любимого человека и при этом потеряла его навсегда.       — Прости меня, Ир, — тихо попросила Яна. — Я через это один раз прошла, а ты через это каждый день проходишь.       Ирка натянуто улыбнулась, будто бы не желая признавать свою стойкость. Некрасова неуверенно сдвинулась с места и обняла девушку. После недолгой паузы Кузнецова ответила на объятия и уткнулась в плечо Яны.       — Я тебя не оставлю, — пообещала Некрасова, крепче сжав Ирку в своих объятиях и вдохнув медовый аромат её духов. Подруга дёрнулась и внезапно расплакалась. — Ты от меня так просто не отделаешься, — пригрозила Яна, и плач подруги перешёл в смех.