***
— Что-то происходит? — Аликс Кубдел сбежала с занятий в университете, как только почувствовала необычные вибрации временных аномалий. Квами неслась за ней по переполненным улицам. — Я не знаю, что-то очень серьёзное, — Флафф беспрерывно крутила ушами, — Здесь! Аликс затормозила, свернула за угол и достала часы. — Флафф! Время пришло! Секунду спустя Банникс уже запрыгнула на крышу и открыла портал в кроличью нору, едва не вскрикнув от потрясения, которое там её ожидало, — большинство окошек отключились, некоторые мигали или рябили. Она кинулась к одному из тех, что ещё более или менее сносно функционировали, и коснулась кончиками пальцев его поверхности: ей открылась душераздирающая картина, но на то Банникс и была Банникс, чтобы видеть подобные вещи и стараться исправить их. Пред её взглядом предстал Париж с высоты птичьего полёта, после обзор сузился, увёл её вниз, в сторону и по улочкам города прямо к особняку известного модельера. Банникс видела, как Габриэль Агрест вылетел из двери собственного дома вместе с Амели Грэм де Ванили, потом отвёл её к стене, что-то бегло сказал, отмахнулся и вернулся в дом. — О, ужас! — она промотала немного вперёд. Амели медленно исчезала, только по-другому, не так как все… Её тело не стало прозрачным, оно почернело и рассыпалось, точно зола в камине. Она была одна, но её гордое лицо ни на мгновение не смутило стороннего наблюдателя, даже исчезая, Амели оставалась собой. Банникс промотала ещё. Габриэль Агрест бродил совершенно один посреди разрушенного Парижа. Он долго скитался по развалинам в поисках хоть одной живой души, но, не найдя никого, свернул на набережную, прогулялся вдоль неё к мосту Искусств, после вернулся на несколько улиц назад и вошёл в обуглившуюся пекарню. Агрест что-то упорно искал. Аликс, не моргая, наблюдала: вот он поднимается в комнату Маринетт, роется в ящиках стола, под кроватью, подходит к сундуку, открывает… и достаёт шкатулку. Круглую красную шкатулку, покрытую чёрными пятнами, — возвращает на место талисманы Кота Нуара и Маюры, убирает руку и вдруг порывисто вздыхает… Талисмана Леди Баг — нет. Габриэль ищет, переворачивает всё вверх дном и почти впадает в панику, точно так же, как и Банникс по ту сторону временного барьера. Она перебегает к соседнему окошку, мечется от одного к другому, пока окончательно не признаёт, что талисмана Божьей Коровки больше нет нигде, ни в одной из известных ей развилок времени. — Вот же идиот! — выдохнула она, бросив тщетные попытки поиска, и открыла портал.***
Габриэль услышал странный шорох и обернулся. Его лицо исказилось гримасой боли, когда он взглянул на ослепительно белый с голубыми вставками костюм Банникс, появившейся у него за спиной. — Ты кто? — растерянно спросил Агрест. — Я Банникс, долго объяснять. Срочно, сюда! — она протянула руку. Он помедлил, но сделал шаг в портал, внутри осмотрелся и незамедлительно понял, где находится. — Ты управляешь временем? — заинтересованный тон его голоса не оставлял сомнений в направлении мыслей и догадок. — О, нет, только не это, месье Агрест. Я устала каждый раз вас вытаскивать, всему своё время, вы понимаете? Он не слушал и гнул свою линию. — То есть всё это время существовал такой талисман? И ты можешь попасть в любой момент времени и изменить то, что случилось? Банникс поняла, что совершила ошибку, вводя его в зону личной ответственности, но отступить уже не могла. — Несмотря на разницу в возрасте не в мою пользу, месье, мне хочется сказать вам очень много нехороших слов прямо сейчас. Разве вы не понимаете главных правил? Нельзя менять время в своих целях, нельзя воскрешать умерших и нельзя, в конце концов, использовать талисманы во зло! — Мы не используем их во зло, и я не предлагаю делать ничего из перечисленного, но, скажи, разве мы не можем попробовать вернуться в то время, когда у меня ещё была возможность всё исправить? Ведь Эмили будет жива, а всего этого не случится! Она сжала кулаки и, едва сдерживаясь, ответила. — Не можем. Будет только хуже! — Но, если я попробую… — Нет! Вы не вернёте свою жену в любом случае. — Дай мне шанс! Дай мне шанс, Банникс! Зачем ты вообще тогда явилась, дала надежду? — Зачем? — возмутилась она, — Если вы, на минуточку, не заметили, мир, в которым вы жили, разрушен! Габриэль кивнул, его лицо приняло виноватое выражение, но идея о новой перспективе возвращения Эмили не ушла, а лишь укрепилась. У него ещё был шанс, и он им воспользовался. Агрест в умоляющем жесте протянул к ней руки, словно к богине. — Прошу. Дай мне шанс всё исправить. Ты же всегда сможешь вернуть меня и заставить сделать так, как правильно. — Я сказала, нет! — Банникс сделала шаг назад, — Я отправлю вас назад во времени, чтобы вы исправили собственный поступок, который привёл Париж к такому кошмару, а не для того, чтобы вернуть вашу жену, — разозлилась она окончательно. Габриэль только того и ждал — её эмоций. Театральная мольба о последнем шансе стала отвлекающим манёвром для Банникс, которая ещё никогда не имела «удовольствия» говорить с Бражником лично, а следовательно не могла знать всей степени его коварства, особенно, если цель так близка. Она как раз подбирала время для его перемещения, когда он перевоплотился… Хранительница талисмана времени этого не учла и ничего не успела предпринять, прежде чем акума уселась на шпильку чудесного зонтика, — однако маска засветилась на лице Банникс не сразу, она мигала и дёргалась, будто выдавливая частицы своего сияния. Аликс сопротивлялась. Бражник же не мешкал, он хотел отобрать её талисман, пока она сражается за право оставаться в сознании, но не смог найти ни намёка на нужный предмет и сам впал в ярость. Бражник намеревался завершить намеченное любой ценой. — Банникс, я Бражник, — заговорил его голос в её мыслях, — Отдай мне свой талисман! Она схватилась за голову, упала, но, тем не менее, смогла выдавить свой категоричный ответ. — Никогда! Талисман не подчинится тебе, ты не сможешь им воспользоваться! Он хищно повёл подбородком и взмахнул тростью, однако не ударил, а приложил её кончик к шее жертвы. — Ты и правда не лжёшь! — Бражник яростно сжал кулаки, — Ну, хорошо, пусть талисман не подчинится мне, зато ты подчинишься! — Нет! — Да. Да, мой милый Кролик, ты отправишь меня назад во времени. Туда, где Эмили ещё жива, чтобы я смог прожить эти два года заново и всё исправить. — Ты… м… монстр… — Банникс держалась из последних сил, но поскольку её талисман был из той же шкатулки, что и талисман Мотылька, ей не удалось окончательно побороть его. Она подчинилась приказу. Рука Банникс, вопреки её воле, очертила круг и открыла портал в запрашиваемую точку, — Бражник удовлетворённо кивнул, прошёл сквозь него, забирая с собой акуму, и отсалютовал на прощание. Аликс почувствовала свободу и подняла покрасневшие от напряжения глаза, её мутило, казалось, разум балансирует на грани сознания, — снова создать портал, чтоб вернуться в своё время, не удалось, но реальность ощутимо изменилась, и её невольно затянуло в червоточину. Аликс выпала на асфальт в узком затемнённом переулке между домами с высоты более двух метров. Костюм мгновенно исчез. Она не шевелилась, но всё ещё была жива и дышала, напуганная Флафф определила это по её медленному сердцебиению. — Аликс, — тихо позвала Квами, — Аликс, пожалуйста, вставай. Ты цела? Аликс Кубдел закряхтела, медленно перевернулась и села, согнув колени. — Да, Флафф, я в порядке... но это ужасно, что я наделала, что я наделала! — Не впадай в панику, не хватало ещё привлечь другого Бражника, — Квами поникла, свесив длинные уши, — но всё действительно очень плохо. Временная линия изменилась, Бражник изменил её и, судя по моим ощущениям, прожил в этом времени примерно два года, как и собирался. — Надо было сказать Маринетт… — сокрушалась Аликс, — Какая же я дура. — Ты бы не смогла, её больше нет, ни в одной из существующих реальностей, но я уверена, что Тикки не пропала, мы можем отправиться за ней, если ты отпустишь меня посоветоваться с Квами. — Конечно, но как мы их найдём? Кто же теперь хранитель? У кого шкатулка? — Хм, — Флафф задумалась — мне кажется, надо навестить мастера Фу. Если Бражник изменил прошлое, мы скоро тоже можем забыть настоящую реальность. — Боже, напомни мне хорошенько его отделать, когда встретим! Флафф улыбнулась. — С удовольствием.***
Париж жил своей жизнью, новости пестрили показами мод, погодой и историями о попугайчиках на водных лыжах, — ни одного упоминания о Бражнике, Маюре или Леди Баг не было. Всё, что хранилось в памяти телефона Аликс о них, оказалось удалено. Не было телефонного номера Маринетт, ни одного контакта друзей из школы, даже связь с отцом по какой-то причине отсутствовала, — единственным другом и подписчиком на странице в социальных сетях Кубдел значился её брат. Она радостно набрала его номер по памяти и выдохнула с облегчением, когда он ответил. — Привет, Аликс, — его голос звучал отстранённо. Обычно брат был сильно занят, поэтому Аликс сначала и не придала значения такому тону. — Джалил, ты в порядке? Он молчал около минуты, а когда заговорил, усмехнулся зло и надменно. — А почему ты беспокоишься, милая сестрица? Что это с тобой? Стены родного управления полиции уже надоели, детективу Кубдел уже не хочется быть справедливой? — Что? О чём ты говоришь? — Ты никогда не отличалась хорошей памятью. Забудь. Пока. Мне не интересно, что ты скажешь. Связь оборвалась, и Аликс растерянно подняла глаза на Флафф. — Ничего не понимаю. Я же учусь в университете иску… — Посмотри на себя, — печально заявила Квами, — больше не учишься. Кубдел опустила глаза и ощупала своё тело, чтобы убедиться, не обманывает ли её зрение. На ней была форма офицера полиции с соответствующим значком и погонами, ко всему прочему, в кармане она нашла пропуск в отделение номер один и карту допуска в архив. — Кошмар, кошмар, кошмар! Как нам найти мастера Фу? Флафф перевернулась в воздухе. — Следуй за мной. Аликс пропустила её вперёд и побежала следом, не оглядываясь по сторонам, — она дважды чуть не попала под машину, сбила тележку с мороженным, споткнулась о низенький забор и, наконец, добежала до места. С замиранием сердца Аликс постучала в дверь. — Добрый день. Чем могу помочь, офице… о, Банникс, что-то действительно серьёзное случилось, если ты пришла! — мастер Фу узнал её и распахнул дверь. — Откуда вы?.. Простите, я не знала к кому пойти. Вы хранитель талисманов? Он сглотнул. — Я. Конечно. Что произошло? Кто-то нарушил ход времени? — Нет, то есть да, но сначала вы. Это важно. Расскажите мне, кто Леди Баг, у кого талисманы кота, павлина и бабочки? — Хм, — мастер почесал подбородок, развернулся и пригласил гостью пройти в комнату, — Леди Баг? А кто это? — Мир, в котором нет Леди Удачи? Её нет? — Аликс не дождалась ответа, — Она владелица талисмана божьей коровки. — Я никогда не слышал о божьей коровке. Все талисманы у меня, городу и миру ничего не угрожает. — Вы хотите сказать, что никакого Бражника нет? — Бражника? — Ясно. Их нет, никого из них. Скажите, а Габриэль Агрест, что вы знаете о нём? Фу удивлённо воззрился на неё, но ответил без лишних вопросов. — О, довольно много. Все газеты пестрят заголовками о его личной жизни. — Да, что вы? А можно подробности? — Конечно, только их так много… я очень волнуюсь, милая леди, ведь ещё никогда на моей памяти я не видел носителя талисмана в живую. Даже в храме, где я обучался, никто не смел испытывать их силу. — В каком смысле? Вы же носите талисман черепахи… или нет? — Нет. Разве мог я нарушить правила храма? Я не прикасался к ним, лишь оберегал… Аликс провела ладонью по лицу. — То есть, всё настолько плохо? — она краем глаза увидела, как Флафф нырнула в старый граммофон, на прощание подмигнув. — Не понимаю, о чём речь, милая леди, — он стал рыться в стопке старых журналов, — использование талисманов было запрещено уже очень давно… — Правда? А как вы тогда узнали, что я Банникс? Мастер Фу нашёл, что искал и вернулся на место. — Я был предупреждён старейшинами ещё три сотни лет назад и ждал тебя. — То есть, вы знали что я приду? — Не конкретно ты, но девушка с Квами кролика, который юркнет за моей спиной к своим товарищам. Аликс улыбнулась. — От вас и правда не ускользает ни одна деталь. — Не зря же я защищаю талисманы так долго… И? Что ты хотела узнать? Время ускользает, нельзя терять ни минуты. — Габриэль Агрест. — Агрест. Ну что ж… он женат, несчастливо. Эмили Агрест - модель и актриса, изменяет ему с охранником, Габриэль демонстративно этого не замечает, или замечать не хочет… работает один, никогда не берёт помощников, богат, скуп, высокомерен. Что же ещё... — Работает один? Разве месье Агрест не делит обязанности со своим ассистентом? — С каким? Он никогда никого не нанимал, бренд «Габриэль» тем и знаменит, что он всем занимается сам. Она в изумлении открыла рот. — Это очень плохо, — её дыхание сбилось — это очень плохо, мастер Фу. — Я догадываюсь, но не могу помочь, ибо в моём времени нет того, о чём ты помнишь. — А можно, последний вопрос. Адриан Агрест, сын Габриэля, где он? Мастер вскинул брови и даже не сразу нашёлся с ответом. — У Габриэля Агреста нет сына в этом времени, мне очень жаль. — То есть, как, нет? Фу промолчал, он каким-то неведомым чутьём предугадал появление Квами за своей спиной и обернулся. — Флафф, наконец-то! — воскликнула Аликс, — Что ты узнала? — Расскажу по дороге, — она тараторила, стараясь высказать много слов одновременно и не потерять время, — мы должны поспешить, мы должны найти… — Флафф испуганно оглядывалась и крутилась у выхода, — скорее! — Что? Кого найти? — Натали Санкёр. Тебе нужно её найти, Аликс, и тогда, найдёшь талисман Леди Баг. Сейчас мир возвращается к тому, что уже свершилось. Всё снова будет разрушено, но ты должна дать миру надежду, дать миру Леди Баг. Ты пришла на помощь слишком поздно, пройдена точка невозврата, если Божья Коровка не изменит ситуацию, никто этого не сможет. — Значит… — мастер Фу встал, — вам нужно бежать, Банникс, возьмите талисманы, — он вручил ей шкатулку и взглянул на Флафф, — я верю в вас, верните всё на свои места. Аликс поблагодарила его, обняла и выбежала за дверь, чтобы начать поиски той единственной, которая ещё могла изменить будущее и всех спасти.***
Задуманное свершилось. Действие, следуя всем законам эффекта бабочки, произвело целое цунами последующих событий. Габриэль добился желаемого: Эмили была жива, но всё остальное не стало прежним, и более того, однажды пройдя точку невозврата, не собиралось оставаться в своих существующих рамках и распадалось… медленно, незаметно, но верно и необратимо. Бойтесь своих желаний — говорила знаменитая поговорка, только Агрест по-прежнему не внимал этой мудрой истине, смотрел на жену, как на божество, не верил слухам и жёлтой прессе, старался не замечать звоночки, которые посылало ему сердце. Он рисовал очередной эскиз в студии, увлечённый образом жены, задумался и отстранился от мира, в попытке найти вдохновение… и оно пришло, завораживающе плавно, легко коснулось его души и вылилось сквозь пальцы по грифелю карандаша на бумагу… стройный силуэт, пушистый воротник, синий шлейф павлиньего платья, шляпка и… Габриэль осознал, что делает, и вздрогнул так, что карандаш соскочил с точки и сделал чёткую прямую линию через весь лист. Он вспомнил Натали и сына, но тут же укорил себя за это, ведь жизнь Эмили казалась ему гораздо важнее… было легче заверить себя, что, если сына и ассистентки никогда не существовало, его вины в этом нет. Габриэль даже не подумал, что Эмили скорее выбрала бы жизнь Адриана, чем свою собственную, что Натали предпочла бы занять место его жены, вместо того, чтобы смотреть, как он страдает. Мир изменился, но не изменился Габриэль Агрест, он никак не хотел понимать этого, не желал понимать до тех пор, пока не стало слишком поздно. Он посмотрел на часы, скомкал эскиз и вышел, хватая плащ. Габриэль запланировал свидание с женой в ресторане при свечах и собирался заехать за ней к восьми. Он был уверен, она не станет торопиться, думая, что муж, как обычно, опоздает, поэтому и решил сделать сюрприз, отложив важные дела, чтобы приехать заранее и приятно удивить. Однако перед ним оказалось небольшое препятствие в виде выключенных телефонов: Эмили почему-то не брала трубку, а водитель находился вне зоны действия сети. Если б Габриэль заранее знал, что его ждёт, он бы принял это, как знак свыше, но покуда будущее обычно неизведанно, ему ничего не осталось, как идти по дороге жизни дальше, и на этот раз сделать всё самому. Он сел за руль запасного лимузина, найденного на парковке студии, доехал до дома, но и тут был неожиданно задержан закрытыми воротами, которые никто не соизволил ему открыть. Агрест в красках представил холёного подтянутого Виктора, который служил у него водителем, вспомнил его смазливое лицо и решил, что уволит разгильдяя, как только найдёт. Он вошёл в дом и сразу почувствовал неладное: в холле и на первом этаже стояло почти незыблемое безмолвие, но дверь его кабинета отбрасывала лёгкую тень и проблеск света из маленькой щели… внутри слышалась какая-то возня и вздохи, причину которых взрослому человеку не трудно было угадать. До встречи с женой оставалось тридцать минут… его не ждали, очевидно, не ждали. Габриэль на негнущихся ногах прошёл по коридору, проклиная полы, скрадывающие звук шагов, он хотел, чтобы они услышали, одумались и сделали момент восприятия менее болезненным… Конечно, Агрест до последнего надеялся, что там не Эмили, но сердце, уже предчувствуя боль, сжималось и немыслимо болело… Дверь открывалась чудовищно тихо и неторопливо, а лучше бы не открывалась вовсе… Догадки подтвердились, самые худшие его опасения предстали перед ним в полном своём величии... и низости. Он выдохнул, собрал силу воли в кулак, перешагнул порог и молча встал у стены, замирая в ожидании… Минуты не прошло, как любовники его заметили. Эмили и Виктор буквально пулей вылетели с дивана, который, уж конечно, не для этого стоял в кабинете, и замерли, открывая рты, как рыбы, выброшенные на берег. Габриэль не чувствовал в этот момент абсолютно ничего, сердце, перейдя болевой порог, отключило все ощущения и эмоции, он равнодушно кивнул. — Продолжайте, я никуда не тороплюсь, и мне не сложно подождать, пока вы закончите. — Габриэль, это... — начала Эмили. — Не то, что я думаю, — сурово прервал Агрест и обратился к водителю, — Расчёт будет перечислен завтра, не смею задерживать, — он многозначительно указал на выход. Виктор молча подобрал одежду, пересёк кабинет и нырнул за порог, прежде чем Габриэль успел подойти к нему — кулаки оскорблённого мужа так и чесались врезать этому подонку. Он просверлил взглядом закрывшуюся дверь и снова взглянул на жену… долго молчал, собирался кричать, потом высказать всё, что думает, но вместо этого тяжело вздохнул, прошёл к столу, там непроизвольно передвинул записную книжку, добавив к ней ручку, и сел. — Оденься, Эмили. Она не ответила, но, судя по звукам, последовала его совету и стала спешно натягивать платье. Габриэль снял очки, осмотрел и положил перед собой на карандаш… он дотронулся пальцем до дужки… очки качнулись и по инерции сделали ещё несколько однотипных движений… стёкла сверкнули призрачным отражением лампы. Габриэль уткнулся носом в ладони, провёл ими по лицу и сильно потёр уставшие глаза… — За что? — он снова поднял голову. Эмили стояла у окна, спиной к нему. Его голос сорвался, — За что, я спрашиваю? Она не ответила, даже не пошевелилась, глядя на город сквозь матовую ткань штор. — Ответь мне, — взмолился Габриэль. Он снова встал, помялся, но вдруг шагнул к ней и протянул руку, чтобы коснуться, — за что ты так со мной? Почему? Эмили передёрнула плечами, дав ему понять, что прикосновения ей неприятны. Она уверенно посмотрела на него и удивила своей неприступной холодностью, таившейся в глубине её взгляда. — Знаешь, — сухие слова слетали с её губ, — я с самого начала знала, какой ты сдержанный, необщительный… — Я? С тобой? — удивился он, — Ты, кажется… — С самого начала знала, — с нажимом произнесла Эмили, — и это моя ошибка, что я уступила тебе, что вышла за тебя. — Поясни?.. — теперь Габриэлю стало действительно любопытно. Время, которое он создал, не желало следовать его ожиданиям, но было ли оно абсолютно другим? За два года ему так и не удалось узнать правды. — Я любила тебя, или мне так казалось вначале, увлекалась модой, съёмками и мечтала, что у нас будут дети, но ты… ты всё время в работе, ты постоянно занят, опаздываешь на годовщины, праздники и юбилеи, потому что работаешь, Габриэль. Ты постоянно работаешь! — Да, ты права, но… — С Виктором у меня бы получилось, у нас бы с ним вышла нормальная семья, понимаешь? — Нет. Не понимаю. Не понимаю, как моё чувство, как моё стремление пожертвовать ради тебя всем, ты смогла так легко растоптать! Предать меня! — Я не предавала тебя, Габриэль. Это не предательство, когда пытаешься стать счастливой. Даже моя сестра смогла развестись и воспитывать сына одна, а я… чем я хуже? Разве я не достойна быть матерью! — Конечно, достойна. И ты была матерью, прекрасной женой и матерью, Эмили! Она моргнула и недоверчиво покачала головой. — Ты бредишь? У тебя не может быть детей, мы выяснили это на второй год совместной жизни. Ты издеваешься надо мной? — в её глазах появились первые признаки слёз, солёные капли задрожали на ресницах, готовые сорваться и упасть, покатиться по белой коже до розовых губ, — Или у тебя от работы совсем поехала крыша? Габриэль приоткрыл рот, переваривая новую информацию и постепенно понимая, что своим поступком сделал её несчастной, но ему так же было предельно ясно — сейчас дело совсем не в этом. Эмили защищалась, стараясь перевести стрелки и сделать виноватым его самого. — Эмили, ты изменила мне! — воскликнул он, — Ты только что изменила мне и, я не хотел верить, но получается, изменяла уже несколько лет. При чём здесь семья и ребёнок, при чём здесь мы? — Ни при чём. Я лишь хотела сказать, что всё равно собиралась уйти от тебя, и не важно, застал бы ты меня с Виктором или нет. Знаешь, так даже легче. Я не буду претендовать ни на что, просто уйду, я хочу уйти, Габриэль. Агрест отрицательно покачал головой, не веря её словам. Их любовь незыблема, во всех временах и вселенных. Её добровольный уход невозможен, не реален, не подчиняется разумным и логическим критериями мирового порядка. — Пожалуйста, ты не можешь… — осознание того факта, что всё это его вина, что в любой ситуации при любом выборе, он всё равно её потеряет, делало невыносимым, почти невозможным шаг к расставанию. Габриэль будто стоял над пропастью и оттягивал неизбежный прыжок, — ты не можешь меня бросить. Пожалуйста. Моей любви хватит на двоих, мы решим проблемы с ребёнком, я обещаю, что стану меньше работать. Не оставляй меня, я не могу тебя потерять, — он вцепился в её руку, обнял за талию и опустился на колени. Она высокомерно взглянула на мужа сверху вниз. — Мне противно видеть тебя таким, противно, потому что я уйду всё равно, а это унижение ничего не даст. Отпусти, — Эмили приложила усилие, чтобы разомкнуть объятья, стала медленно отступать, но терпения не хватило, и она с силой толкнула его, — да оставь же меня! Ты мне не нужен, ясно! Давно. — Не говори так, не говори! — по щекам его катились слёзы. — Ты мне неприятен, — настаивала Эмили, — я чувствую себя использованной, когда сплю с тобой, твои прикосновения вызывают отвращение, понимаешь? — Эмили, — Габриэль сидел на полу и плакал, беспрестанно повторяя её имя. — Я ухожу собирать вещи. Последуешь за мной, и мне придётся вызвать полицию, сказать, что ты меня избивал. Поверь, тебе не нужны такие проблемы, твоему бренду тоже. Отпусти! — ей было всё равно: по её лицу, глазам и жестам, становилось понятно, она говорит правду, искренне, от чистого сердца, злую, но правду. Эмили оставила его, униженного и рыдающего, мужчину, которого когда-то любила. О, как милы бывают женщины, когда они любят, и как чудовищно жестоки, когда разлюбили. Жестоки и безжалостны. Габриэль пытался справиться с эмоциями, кусал кулаки и покачивался, словно безумный, — он слышал, как она уходит по коридору, как где-то вдалеке хлопает дверью, и почти скулил от безысходности, от невозможности сделать хоть что-то. На Париж опускалась ночь, а на особняк Агрестов тягучее безлунное одиночество. Тени ползли по углам, забивались под стулья, стол и диван, обступали согбенного, сидящего на полу, покинутого и преданного мужа, навевали тоску, заползали в душу, открывали потайные и самые тёмные двери. Габриэль Агрест вышел из оцепенения без четверти девять, прислушался, прерывисто вздохнул и поднял красные заплаканные глаза, вытер нос трясущимися руками... Встал и надел очки. Тело не слушалось, колени подгибались, а голова гудела, — он почти не понимал, что делает, куда идёт. Лестница плыла перед глазами, Габриэль споткнулся на середине и едва удержался от падения, попытался открыть входную дверь в другую сторону, разозлился и пнул её, а когда отвернулся, она открылась сама. Мерседес ещё стоял во дворе, ворота распахнуты настежь… Он сел в машину… знобило, пульсировало в висках, тело трясло, как в лихорадке… Агрест сильно зажмурил глаза, чтобы вернувшиеся слёзы не щипали… воздуха не хватало, сердце яростно билось, а учащённое дыхание рвалось при каждом вздохе. Казалось, что в салоне душно до невозможности. Габриэль, не отдавая отчёта своим действиям, открыл окно и повернул ключ в замке зажигания... Хлынул дождь, мокрые капли упали на лобовое стекло, в салон, застучали по крыше… Мотор фыркнул и уверенно завёлся, педаль газа легко упёрлась в пол… сцепление с мокрой дорогой почти не наблюдалось, колёса проскальзывали, но Габриэль ни на йоту не отпускал педаль газа. Он гнал на полной скорости по сравнительно пустым улицам, дважды чуть не снёс придорожный ларёк, едва успел пропустить пешехода и увернулся от автобуса. При подъезде к набережной на перекрёстке чёрный Форд внезапно потерял управление, Агрест выкрутил руль, в последний момент цепляя левым крылом его бампер, выровнялся, выдохнул и обернулся посмотреть на водителя… тот исчезал прямо на глазах, становился прозрачным, как два года назад его собственный сын, которого он баюкал на руках в том, другом времени… Картинки прошлого снова вернулись к нему — Адриан, Натали, Амели, Эмили — скольких он сделал несчастными из-за того, что хотел быть счастливым сам… Габриэль забыл, где находится, на мгновение отпустил руль, а когда пришёл в себя, успел увидеть только барьерное ограждение над рекой, прежде чем больно удариться о лобовое стекло. Лимузин врезался, перевернулся и плюхнулся в Сену. Ледяная вода обожгла кожу, проникая сквозь открытое окно и быстро заполняя салон, однако именно вода привела Габриэля в чувство, он выругался, дёрнул ручку двери, естественно безуспешно… вода доползла до крыши, накрыла автомобиль, Агресту пришлось задержать дыхание, осмотреться и нырнуть... Он быстро оценил обстановку, схватился за полуопущенное стекло и надавил, вгоняя его глубже в выемку... на ладонях выступила кровь и растворилась в реке... Габриэль извернулся, выбрался через окно, выплыл и, наконец, жадно вдохнул ночной Парижский воздух. Отплёвываясь, он забрался на причал, порылся в кармане и извлёк промокший телефон — экран отозвался молчанием, абсолютной чернотой и отсутствием любой реакции. Агрест покрутил его в пальцах, поёжился, хмыкнул и бросил в воду. Этот мир, в который он так стремился попасть против воли Банникс, нравился ему всё меньше и меньше… и всё это снова была его вина. Только и исключительно его вина.