***
Я широко распахнул глаза, чувствуя, как неизбежно приближаюсь к пику. Я не видел полной картины, полностью утонув в ощущениях, и моё сознание выхватывало лишь отрывки происходящего: разбросанные по подушке спутанные локоны, смазанную ярко-алую помаду на опухших от укусов губах, покрасневшую кожу сжатых моими пальцами запястий, поблёскивающие в пробивающемся сквозь шторы свете фонарей капельки пота на выгибающемся подо мной теле, раскиданные по кровати веревки для бондажа, моё хриплое сухое дыхание, её сладостные стоны. Стук по батарее всё не прекращался, хотя мы уже минут пять лежали в попытках отдышаться. Ханна села на кровати, задумчиво вслушиваясь в ритм. — We will rock you, — наконец произнесла она, слегка прищурившись. Я удивлённо посмотрел на неё, внимательно всматриваясь в прикрытые темнотой черты лица. — С ума сошла? — возмущённо сказал я. — Highway to hell. Ханна вспыхнула, тряхнув головой. — Господи, и правда. Как я могла перепутать? Она вполголоса запела небезызвестную композицию AC/DC на очень вольный мотив. Её голос, словно пуховое одеяло, кутал моё сознание, и я провалился в сон.***
— Джефф, ты меня вообще слушаешь? Я резко открыл глаза и перевёл взгляд на упёршую руки в бока девушку. — Да, Ханни, конечно. Я любил намеренно коверкать её имя, делая его похожим на популярное милое прозвище. Ласковые слова смущали меня, и я скупился на них. Я был безумно благодарен Ханне за то, что за всё время она не устроила ни одной типично женской истерики из разряда «Почему ты не говоришь, что любишь меня» или «Почему ты не приносишь мне цветы». Хотя их она безумно любила. Особенно ярко-красные хризантемы, которые так и норовила тем или иным образом вплести в каждое своё флористическое творение, подготавливаемое для очередной выставки. А я усердно не подавал вида, что замечал такие мелочи. Кажется, я не подарил ей ни одного букета за все четыре года отношений. — Так какое лучше? — Ханна озадаченно смотрела то на одно, то на другое платье. Она была прекрасна, как ангел, абсолютно в любом. Но я не сказал этого и всего лишь пожал плечами. — Моя мама любит синий цвет. Девушка счастливо кивнула и скрылась в ванной, намереваясь продолжить приготовления. Предвещая долгое ожидание, я прикрыл глаза.***
Я очень медленно поднял веки, из последних сил сдерживая ярость. За стёклами мелькали фары встречных машин и тёмные стволы деревьев, сплошными стенами стоявших вдоль трассы. Капли дождя безостановочно лупили в лобовое стекло. — Ханна, это слишком хорошее предложение, чтобы от него отказываться, — сквозь стиснутые зубы рычал я. — Я не могу всё бросить и перебраться в Голливуд, — эмоционально отвечала девушка, едва не срывая высокий голос на крик. — Через неделю региональный фестиваль! Я несколько лет шла к этому, Джефф! Почему… Почему ты хотя бы не предупредил меня раньше?! — Я не знал! Мне самому сообщили об этом два дня назад! — И ты согласился, даже не посоветовавшись со мной! — Такие возможности нельзя упускать! — повысил голос я. — Прекрати на меня кричать, — неожиданно сдержанно ответила девушка. Я встретился взглядом с её раздражёнными кофейными глазами с причудливыми вкраплениями тёмно-зелёного. Цыкнув, она поджала губы и посмотрела вперёд. Ресницы Ханны испуганно дрогнули, и её крик врезался в моё сознание: — Джефф! Я моментально перевёл взгляд на дорогу. Со встречной полосы на нас нёсся чёрный хендай. Я вывернул руль вправо, но было уже поздно. Меня дёрнуло вперёд, и я почувствовал резкую боль от врезавшегося в кожу ремня и удара о подушку безопасности. Звон в ушах почти заглушил звук разбивающегося стекла. На то, чтобы осознать, что Ханна никогда не любила пристёгиваться, мне понадобилось всего несколько секунд и короткий взгляд на перепачканные кровью осколки лобового. За одно мгновение я перестал ощущать все полученные ранения. Крупно дрожащими руками я отстегнул свой ремень и рывком открыл покорёженную, тяжело поддававшуюся дверь. Я абсолютно не видел, что случилось с водителем хендая, честно признаться, мне было совершенно всё равно. С трудом переставляя ноги, я обогнул чёрную раскуроченную машину и, увидев переломанное тело Ханны, остановился. Я резко забыл, как дышать. Перепачканные шоколадные волосы разметались по мокрому серому асфальту. Струйки крови, размываемые каплями дождя, расползались по гладкой поверхности трассы. Я множество раз видел трупы. Но это было совершенно другое. Это был Мой Ангел, бездыханно лежавший на тёмном куске бетона. К моему горлу подкатил ком. Я шагнул вперёд, и голова резко закружилась. Я рухнул на асфальт, вообще не чувствуя боли от падения. Приподняв голову, я протянул перепачканную грязью руку к её крохотной бледной измазанной кровью ладошке. Сознание покинуло меня.***
Я открыл глаза. Солнце светило мне прямо в лицо, но я почти не замечал этого. Всхлипы вокруг мешались в один раздражающий шум, но я не ощущал этого раздражения. Не ощущал вообще ничего. Происходящее словно было скрыто от меня пеленой тумана, а я наблюдал за собой со стороны. Вот он я, стою в костюме, красными глазами наблюдая за тем, как закрытый гроб медленно опускается в яму. К моей руке прижимается мама, пряча слёзы на моём плече. Мне жжёт глаза, но плакать не выходит. Не проронив ни слова, первым беру горсть мокрой холодной земли и скидываю её на крышку, чувствуя, как вместе с ней падают все мои эмоции, чтобы навсегда остаться там, в могиле, рядом с Ханни. И всё, что остаётся — ненависть. Я знал, что не мог избежать столкновения, даже если бы смотрел на дорогу, при расследовании дела это было сказано неоднократно. Как и то, что подушка безопасности на пассажирском сидении оказалась неисправна по заводским причинам. Но я ненавидел себя за то, что это случилось, за то, что уговорил девушку в тот день поехать к моим друзьям, за то, что не я лежал в этом гробу, за то, что никогда не говорил Ханни о том, как безумно люблю её, за то, что тратил бесценное время на ссоры и напускное безразличие, за то, что никогда не дарил ей цветов, и первый букет, который я ей принёс, я держал в руках в день её похорон. Пушистые ярко-красные хризантемы. Желая сморгнуть подступившие слёзы, я закрыл глаза.***
Стук в дверь вырывает Джеффа из раздумий, и он медленно поднимает веки. Мужчина вспоминает о том, что прошедшим вечером в клубе схватили двоих подозреваемых по его расследованию, и возможно теперь оно наконец сдвинется с мёртвой точки. Мотнув головой, капитан кричит: — Войдите! — и, посмотрев в дело, добавляет. — Так-так-так, а вот и наша юная дилерша… Он поднимает взгляд и встречается с широко распахнутыми испуганными кофейными глазами. Джефф на мгновение невольно замирает, заметив в них причудливые тёмно-зелёные вкрапления. — Что? Я не… — и девушка взволнованно встряхивает копной шоколадных вьющихся волос. Капитан чувствует, как его сознание отключается, переходя в автономный режим привычных за столько лет допросов. Кажется, у него очень убедительно получается быть угрожающим и эмоциональным. Девушка выглядит действительно перепуганной, а Джефф просто выхватывает каждое её движение тяжёлым взглядом, испытывая всё более отчётливое дежавю. Неожиданно она становится серьёзной и уверенной, стойко не сводит с него глаз. И капитан уже не уверен, откуда на него смотрит Ханна: с фотографии, прикрытой от посторонних монитором, или со стула напротив. — Прекратите на меня кричать, — сдержанно произносит девушка, и Джефф ощущает, как сердце, в очередной раз с силой ударившись о рёбра, падает вниз. Полицейская выдержка всё ещё позволяет держать лицо, только сжатая в побелевших пальцах авторучка с треском разлетается на куски. Ещё несколько дежурных фраз и не-Ханну уводят, оставляя мужчину со своими впервые вернувшимися за столько времени эмоциями наедине. Джефф выдвигает нижний ящик стола и достаёт оттуда пачку сигарет, покрытую небольшим слоем пыли. Подрагивающими губами вытаскивает одну и, опалив её огнём зажигалки, шумно затягивается. Кабинет наполняет едва уловимый запах ментола. Капитан подносит к губам стаканчик с почти остывшим кофе, и аромат карамели ненавязчиво проникает в лёгкие мужчины. На календаре пятнадцатое июня. Ровно десять лет со смерти Ханни.