Jar of Hearts

      Они встретились так давно, что уже и сами забыли, как произошло их знакомство.       Подобные события часто исчезают из памяти, покрываются мириадами мелких трещинок, не позволяя тебе восстановить картину целиком, тонут под слоем пыли в глубинах сознания, затираются как старые, заслушанные до дыр пластинки. Это происходит очень медленно: сначала канут в небытие окружающие мелочи, после них растворяются фразы и голоса, затем тают и образы, пока не остаётся лишь одна вещь, которая отпечаталась настолько ярко и глубоко, что единственный способ её забыть — вырвать сердце из тесной клетки рёбер.       Дино помнит алые глаза с крохотными вкраплениями цвета индиго.       Шаги ангела гулким эхом отзывались в затопленных вязкой полутьмой уголках коридора. Мальчик шумно выдыхал из лёгких воздух, которого, как ему казалось, было там слишком много.       — Вернись сейчас же! — звучало за его спиной. — Дино!       Он закрыл глаза, не прекращая упрямо шагать вперёд. Недовольные возгласы отскакивали от холодных каменных стен, из-за чего ему мерещилось, словно целая толпа людей преследует его, а он окружён, как дикий зверь, загнанный в ловушку.       Но на самом деле голос был лишь один, и, к сожалению, он был слишком хорошо знаком юному ангелу. Отец всегда был к нему строг, порой даже чересчур, но с момента, когда они вместе переступили порог этой чёртовой школы, Фенцио словно вообще забыл, что у него есть сын. И что это именно Дино стоит перед ним, когда с его губ срываются унизительные слова, бесконечные упрёки и яростные крики.       Наверное, нет ничего хуже, чем слушать, как тот же голос, что когда-то в порывах нежности пел тебе колыбельные, говорит вещи, которые режут больнее ножа.       Деревянная дверь скрипнула тихо и жалобно, пропуская в тускло освещённое помещение тяжело дышащего мальчика. Он порывисто сел на скамью почти в самом центре комнаты, облокотился на стоявший перед ней стол и опустил голову на руки, пряча лицо.       Дино закрыл глаза.       В последнее время эта забытая самим Шепфой библиотека в заброшенном крыле школы стала для него преданным слушателем, единственным другом и безмолвным свидетелем участившихся срывов. Отец требовал не просто прилежности и послушания. Он хотел, чтобы Дино стал идеальным, безупречным, образцом для каждого, кто хоть ненадолго задерживается в этих удушающих стенах. Не просто лучшим. Лучшим из лучших. И он стал.       Он самый выдающийся ангел своего курса. Капитан команды по Крылоборству. Безукоризненный ученик, не раз представленный к награде за выполнение сложнейших заданий по всему земному шару. Он… каждый день выслушивает упрёки в собственной никчёмности и наблюдает, как плещется разочарование в глазах отца.       Дино сжал руки в кулаки, вслушиваясь в холодную глухую тишину.       Казалось, будто она накрывает его и, наполняясь свинцовой тяжестью, вжимает в шершавую поверхность стола. Словно он попал в лавину и теперь лежит под плотным слоем снега, пытаясь поймать открытым ртом остатки промозглого воздуха и чувствуя, как мертвенный холод расползается по телу.       Скоро эта ледяная тюрьма раздавит его.       Дверь открылась бесшумно, но Дино почувствовал знакомую энергию. Он поднял голову, направляя вопросительный и грозный взгляд прямо в алые глаза с крохотными вкраплениями цвета индиго и тут же поражённо выдыхая. Он никогда не видел демона таким. Обычно поблёскивающие ехидством радужки излучали тусклую усталость. Тогда ангел впервые осознал: Люцифер понимает.       Всё, что Дино знал о своём вечном визави, вписывалось в рамки разговоров и сплетен Непризнанных на переменах. Они никогда не общались. Конечно, нет никаких правил, запрещающих ангелам и демонам заводить дружеские отношения, но таков уж негласный закон — лучшие из лучших обречены ненавидеть друг друга. Ангел никогда не интересовался подробностями жизни своего главного соперника, лишь иногда отмечая искусно скрытые под привычной маской моменты слабости.       Он ничего не знал об их взаимоотношениях с отцом, но было очевидно: едва ли Сатана хвалит сына за пятёрки. Однако только сейчас ангел ощутил, как похожи их чувства и они сами. Как две стороны одной и той же монеты.       Не проронив ни слова, Люцифер подошёл к Дино и опустился на скамью рядом с ним. Поправив бордовые крылья, демон прислонился спиной к столу. Он не видел лица ангела, да и, скорее всего, не хотел. Наверняка сейчас, когда удивление прошло, в серых глазах без труда можно было прочитать подробности произошедшего, всю грязь, которую он не желал никому показывать, навсегда пряча её в ящик Пандоры на дне своей души.       Мягкое тепло плеча Люцифера медленно расползалось по руке Дино. Проворно перебираясь из одной клеточки тела в другую, оно проникало всё глубже под кожу, грея стылую кровь и устремляясь к закованному льдом сердцу.       Дино задумчиво смотрел невидящим взглядом куда-то перед собой, вслушиваясь в непривычную мирную тишину.       Забавно.       Иногда так хочется кричать о чём-то: о несправедливости, о боли, об отчаянии — громко, срывая голос, так, чтобы об этом было слышно во всех уголках мира. А, оказывается, достаточно найти того, с кем можно об этом помолчать.       Дино не знал, сколько они просидели так — обдумывая свои проблемы и размышляя каждый о своём. В какой-то момент Люцифер просто поднялся на ноги и, не оборачиваясь, скрылся за высокой деревянной дверью. Ангел окинул взглядом крохотное пыльное помещение.       Лучшие из лучших не имеют права показывать свою слабость. А потому всё, что у них есть, — ничтожно маленькие оплоты спокойствия и понимания, скрытые от чужих глаз.       Как же это чертовски много.

***

      Удивительная штука — память.       Сегодня тебе кажется, что ты никогда не забудешь чьих-то громких грубых слов, что искажённое гримасой ярости лицо так и будет стоять яркой картинкой перед твоими глазами, что раны на руках окажутся так глубоки, что оставят шрамы не на тонкой бледной коже, а прямо на сердце. Но рубцы неспешно исчезают с гладкой вуали души, время бережно сшивает её разодранные клочки своими серебристыми нитями. И однажды ты обнаруживаешь себя в плену ощущения, что всё плохое в твоей голове словно окутано тёмной полупрозрачной дымкой, на фоне которой светлые воспоминания становятся ещё прекраснее.       Люцифер помнит непослушные светлые пряди, выбивающиеся из тугого пучка.       Мёртвая тишина.       Тягучая и грязная, она стекает по стенам, как кровь по подбородку, подобно стальным тискам сдавливает черепную коробку, тяжёлой подошвой наступает на рёбра, вытесняя из-под них остатки воздуха. Люцифер делает шумный глубокий вдох, чтобы бы хоть как-то нарушить её. Он с удовольствием оказался бы сейчас посреди какого-нибудь балагана, где десятки голосов смешиваются в один раздражающий гул, или на военном полигоне во время учений, чтобы слушать грохот автоматных очередей и непрекращающийся поток нецензурных слов командиров.       Всё что угодно, только не эта оглушительная гробовая тишина.       Парень морщится от боли и опускается на край кровати. Его взгляд застывает на валяющихся на полу багровых перьях.       Обида.       Злость.       Беспомощность.       Последнее слово вызывает у Люция особое раздражение. Он лучший из лучших. Сильнейший демон школы. Непобедимый капитан команды по Крылоборству. Он… полчаса назад лежал на ледяном каменном полу среди немых исполинских колонн тронного зала Преисподней и, тяжело дыша, рассматривал следы собственной крови на ботинке отца.       Тот тоже молчал.       Не проронил ни слова с того самого момента, как напряжённая фигура сына появилась в помещении. И пока она, хромая и хрипя, его не покинула.       Потому что демон и так знает, за что острый мыс туфли впивается в его живот. Он нарушил правила. Испортил себе репутацию. Он виноват. Значит, должен быть наказан. Права объясниться у него, конечно же, нет. Как и любых других прав. У лучшего из лучших есть только обязанности.       Люцифер сжимает челюсть. Раны затянутся быстро. Не оставят на своём месте ни шрамов, ни рубцов — никаких напоминаний о встрече с отцом, словно её никогда и не было. Только изодранные обрывки души будут ещё долго болеть, напоминая о пережитом унижении.       Дверь за спиной Люция едва слышно открывается, и он оборачивается. Дино останавливается посреди комнаты, тяжёлым взглядом изучая перепачканную рубашку, измазанный кровью подбородок и растрёпанные мокрые волосы. Он молчит, но в серых глазах мелькают заточённые в сознании эмоции. Демон уверен, Дино знает, что произошло. Вся грёбаная школа уже наверняка в курсе. Когда ты лучший из лучших, ощущение, словно ты в прицеле снайперской винтовки, становится твоим обыденным чувством. На каждый твой шаг так или иначе обращают внимание, каждое действие — повод для обсуждения, каждая ошибка…       Ангел подходит к кровати и садится на противоположный край. Люцифер безразлично изучает его спину. Он помнит, как много лет назад несколько минут стоял перед высокой деревянной дверью библиотеки в заброшенном крыле, мысленно проклиная себя за внезапную странную нерешительность.       Демон множество раз становился свидетелем того, как Фенцио унизительно отчитывает сына на глазах десятков учеников, как на щеках Дино начинают проступать желваки, как пепельные радужки тускнеют, как его взгляд становится холодным и отстранённым. Люций смотрел на Дино. А видел своё отражение.       Демон знал, где ангел прятался от чужих глаз. Но не знал, да и не знает до сих пор, что заставило его в тот день всё-таки открыть ту самую дверь. Порой Люцифер ловит себя на мысли, что совершил тогда несусветную глупость. Только он ни разу не пожалел о ней.       С тех пор они, как безмолвные Атланты, держат на плечах спокойствие друг друга в моменты, когда справляться самому уже невыносимо. Сначала они молчали друг с другом довольно часто. Но годы шли, они становились сильнее, да и контраст их характеров был всё заметнее. Люцифер пытается вспомнить, когда такое случалось в последний раз, но упрямые изворотливые мысли не желают ему поддаваться, проскальзывая, как песок сквозь пальцы.       Кажется, с их прошлого молчания прошла по меньшей мере пара лет. Уголок губ демона непроизвольно ползёт вверх. Забавно, что этот белобрысый всё ещё об этом помнит…       Люций откидывается назад, прислоняясь спиной к спине Дино, запрокидывает голову и опускает её ангелу на плечо. Закрывает глаза. Чувствует, как непослушные светлые пряди, как обычно выбившиеся из тугого пучка, едва ощутимо щекочут его щёку. Вдоль позвоночника начинает медленно растекаться тепло, прогоняя тупую ноющую боль. Демон прислушивается.       Умиротворяющая безмятежная тишина.       Вновь, как и много лет тому назад, время теряет привычные рамки. Здесь и сейчас оно лишнее. Да и всё остальное, если честно, тоже.       Когда за дверью начинают суетиться ученики, Люцифер раздражённо морщится от того, как резко этот звук рушит хрупкую материю благоговейного безмолвия.       Демон отстраняется и сразу же чувствует, как кровать перестаёт проседать под весом ангела. Несколько торопливых шагов. Тихо звякает ручка двери. Когда Люций всё же оборачивается, комната уже пуста.       Их время истекло. Сейчас он смоет кровь под горячим душем, выбросит ободранную рубашку, и всё вернётся на круги своя: грубые слова, ехидные замечания и почти искренняя ненависть друг к другу. Их бесконечная война, а эта каменная клетка — их личное поле боя. Они вечные соперники: разные настолько, что их вражда буквально предписана Библией, похожие так сильно, словно они отражения друг друга. Непреложные враги, ближе которых у них никого нет.

***

      Память похожа на океан, испещрённый архипелагами.       Среди бесконечных потоков информации небольшими островками выделяются воспоминания. Они яркие, сочные и живые, потому что в каждом из них живут эмоции. Когда что-то пропитано чувствами, оно обязательно отпечатывается в укромном уголке сознания. Там, куда не дотягиваются мерзкие чёрные руки рутинных проблем. Там, где среди любой темени души, сохраняется крохотный лучик света.       Люцифер и Дино помнят, как им тихо друг с другом.       Вики недоверчиво щурится, внимательно вглядываясь в лицо ангела. Всё-таки она чертовски проницательна. Легко подмечает то, на что другие не обращают внимание. Среди сотен старых дверей видит ту самую, высокую и деревянную, ведущую в тесную пыльную библиотеку.       — Так что же всё-таки значит «Ещё и впутала в это Люцифера»? — Непризнанная складывает руки на груди и в упор смотрит в пепельные глаза, которые, как ей кажется, что-то так упорно скрывают. — Что между вами?       Несколько секунд Дино смотрит на девушку, изучая её упрямое лицо. Затем с улыбкой выдыхает и произносит вполголоса, так, словно каждое слово наполнено чем-то значительным и особенным:       — Между нами тишина.