Сила иллюзии

Убеждённый братом в несвоевременности «исцеления» Мэл отказался от ближайших «чудотворных планов», но в монастырь заехать все-таки пришлось — не говорить же барону, что желание вознести молитву в святом месте внезапно испарилось? Даже то, что из-за крюка дорога займёт на два дня больше, теперь скорее радовало, чем огорчало. Мэлу требовалось время подумать, он даже перестал обращать внимание на раздражавшую ранее тряску, полностью погрузившись в мысли. Основной вопрос, что не давал покоя: можно ли вообще доверять сделанному много лет назад пророчеству? Да, когда-то друиды славились умением видеть и понимать знаки грядущего, но от их былого могущества осталось одно воспоминание, почти как и от них самих. И разве не должны были уцелевшие ненавидеть всех потомков Терлака Кровавого, по чьей вине они и превратились в преследуемых изгоев? Если так, тогда пророчество не дар, не предупреждение, а проклятие… Хотя как ни назови, что с ним делать — непонятно. Мэл поднял руку, чтобы по привычке в раздумьях почесать затылок, но пальцы наткнулись на ткань ненавистного капора. — Первое, что сделаю после свадьбы и коронации, поменяю моду! — тихо, но с чувством сказал Мэл в пространство. — А потом уже буду решать все остальные проблемы. — Только штаны-обтягушки оставьте, — попросил Якоб, скорчив жалобную мину, и смутился, услышав смех. — Я рад, что ты не сомневаешься в моих силах изменить традиционные устои Брингундии, — пояснил Мэл, отсмеявшись. — Да как же иначе, — округлил глаза Якоб. — Ведь вы, принц, завсегда получаете, что хочете! Искренняя непоколебимая вера, прозвучавшая в голосе пусть и не блещущего умом мальчишки-слуги, всё же согрела самолюбие: иногда не так важно, кто именно в тебя верит, главное, чтобы такой человек был. Мэл приосанился и выставил подбородок вперёд. Да, король Людвиг выбрал не того брата в мужья, но если бы сам Мэл решил, что свадьбе не бывать, то никто не заставил бы его отправиться под венец в Брингундию. Никто! Ни папа, ни тем более отец. «Самый юный» — это друиды верно углядели, а вот с «самым слабым» точно пни замшелые промахнулись. А раз в этом ошиблись, то и в другом им веры нет. Ободрённый этим безупречно логичным выводом Мэл перестал тревожиться о грядущих испытаниях и судьбе своих ещё не рождённых детей и вновь стал смотреть в будущее с присущим молодости оптимизмом. Монастырь святого Грегора у каждого, впервые смотрящего на него, создавал внутренний диссонанс, поражая смешением грубой мощи и воздушной изящности: бойницы в толстых каменных стенах украшала замысловатая резьба, а приземистые круглые башни соседствовали с заострёнными, устремлёнными ввысь шпилями, грозящими проткнуть облака. Настоятель оказался монастырю под стать: полный, если не сказать грузный омега обладал благородными чертами лица, высоким лбом и пронзительно-голубыми глазами, умеющими, казалось, заглянуть прямо в душу. Мэл на секунду оробел, ожидая, что сейчас-то его и разоблачат как обманщика, но прозвучавшее тёплое приветствие, сделанное мягким грудным голосом, развеяло опаску. — Я рад видеть ваше высочество в нашей скромной обители, — опустившись на колено, чтобы быть с Мэлом на одном уровне, сказал аббат Бенедикт после официального представления и обмена любезностями. — Позвольте, я провожу вас внутрь. Альфам и бетам входа нет, — сурово свёл он брови вместе, обращаясь к остальным. — Вам придётся подождать здесь. Рабби помрачнел, но возражать не стал, сделав знак слугам и охранникам отойти от ворот. Барон Мюррей с точно таким же недовольным лицом отозвал своих людей. — Не беспокойтесь, принц будет в полной безопасности, — заверил аббат. — Нет-нет, вам тоже лучше остаться, юноша, — отклонил он попытку Якоба сопровождать их, и сам покатил кресло в ворота монастыря. Одетые в чёрное не по-омежьи широкоплечие монахи на входе почтительно расступились, пропуская. Мэл услышал, как с громким скрипом за его спиной сомкнулись тяжёлые створки, заглушив переговоры спутников. Аббат направил кресло через внутренний на удивление безлюдный двор к длинной анфиладе, шедшей вдоль наружной стены здания и украшенной величественными колоннами с ажурными капителями. Чтобы неудобный капор не мешал рассмотреть их узор, Мэлу пришлось почти вертикально задрать голову. Мастерство зодчих поражало — казалось, что на каменных стеблях распустились диковинные цветы. Звуки шагов аббата и перестук колёс гулко отдавались под высокими сводами. — Почему так пустынно? Где все? — удивился Мэл. — На молитве в общем зале, — сообщил аббат. — Вы везёте меня к ним? — Нет, — с удивлением в голосе ответил аббат. — Туда, куда вы и хотели попасть. К усыпальницам. Я ведь не ошибся, вы прибыли к нам ради них? Мэл издал невнятное мычание, решив не говорить, что не понимает, о чём тот. Через несколько минут они оказались во внутреннем дворике, по периметру которого стояли несколько каменных саркофагов. — Кто лежит в них? — спросил Мэл, отмечая монументальность и строгую красоту. Всего он насчитал восемь гробниц. Пять украшали статуи скорбящих омег из белого мрамора. — Вы не знаете? — удивился, остановившись, аббат. — Но я думал… — Не знаю что? — начиная раздражаться, перебил Мэл. Он терпеть не мог ощущать себя дураком. — Здесь покоятся бывшие о-короли Брингундии. Три века, с самого своего основания, монастырь святого Грегора принимает сосланных своими мужьями-альфами омег королевской крови. У нас они и находят последнее пристанище. — Вот как? — Барон Мюррей почему-то забыл или не захотел проинформировать об этой особенности монастыря. — Я хочу послушать о них. Докатив кресло до небольшой кованой скамейки под разросшимися кустами бульденежа, аббат развернул Мэла к ней и, испросив разрешения, уселся напротив. — Короли Брингундии обладают правом отказаться от супруга и отправить его в монастырь замаливать грехи. Обычно это происходит, если муж-омега в течение трёх лет не принесёт наследника, либо обладает недостойным нравом и опозорил имя, или если оного уличат в прелюбодеянии, либо, — аббат понизил голос, — он перестаёт радовать и привлекать своего альфу. Здесь, — он указал рукой на три постамента справа, — лежат омеги отца нынешнего правителя Людвига. Его батюшка Рутгер Третий обладал крутым нравом, угодить ему было непросто. Всего у него было пять мужей, но двоим выпала судьба умереть не в этих стенах. Там, — ладонь указала налево, — омеги деда и прадеда… — А первый муж Людвига тоже лежит здесь? — прервал исторический экскурс Мэл. Его больше волновала современность, чем давно минувшие дни. — Нет, тело о-короля Бриена находится в усыпальнице королевского дворца, — ответил аббат, но ничего не сообщил о причине смерти предшественника Мэла. — И что же, Людвиг унаследовал нрав предков? — стараясь говорить небрежным тоном, поинтересовался Мэл. Если привычка менять мужей как перчатки передаётся у альф рода МакКензи из поколения в поколение, вряд ли можно рассчитывать на долгое и счастливое замужество с их нынешним представителем. Одного-то мужа он уже как-то свёл в могилу и ссылки не потребовалось. — Насилие у всех альф в крови, такова их природа, — аббат возвёл очи горе. — Я не знаком лично с королём, но все отзываются о нем, как о справедливом и добром человеке, — дипломатично вывернулся он. Мэл поморщился: «Насилие у альф в крови» — отличное объяснение всему, что они творят, оправдание от бога. Бога-альфы. Может, поэтому папа и поддерживал связь с друидами, что их вера не давала преимущества одного пола над другими? По крайней мере, такого явного. — Пожалуй, мне стоит получше ознакомиться с монастырём, — заявил Мэл. — Не исключено, что именно здесь мне предстоит провести заключительную часть жизни. — Это была бы огромная честь для меня, как настоятеля, но не думаю, что мы с вашим высочеством ещё когда-нибудь встретимся, — позволил себе улыбнуться аббат Бенедикт. — Отчего же? — Мэл поднял брови и поправил сползающий капор, чтобы лучше видеть лицо аббата. — У нас существует нечто вроде приметы, — пояснил тот. — Омега входит в эти стены лишь однажды. И если покидает их, то навсегда. — Нельзя войти в одну реку дважды, — покивал Мэл, этому его ещё дядька Исибейл учил, объясняя, что всё меняется. — Но я пока не король, — резонно возразил он. — Разве изменение моего статуса не нивелирует этот визит? — Ваши судьбы с королём Людвигом соединились на небесах в тот момент, когда он выбрал ваш портрет. Церемония лишь подтвердит связь, но не повлияет на неё. Для меня вы уже о-король, — Бенедикт склонил голову. — Странно слышать такие речи из уст настоятеля монастыря, — без обиняков заявил Мэл. — Вы не похожи на священнослужителей, что я встречал раньше. — Простите мне дерзость, ваше высочество, вы тоже не похожи на высокородных омег, что я видел на своём пути. «Вряд ли их было много», — скептически подумал Мэл, но благосклонно кивнул, извиняя. — Мне говорили, что я неплохо разбираюсь в людских душах, — продолжил аббат, — так вот, рискну предположить, что монастырский покой не для вас. В вас слишком много того огня, от которого мои братья и укрываются за этими стенами. Возможно, бог наградил им вас в компенсацию за… — он прижал руку к груди и не договорил, но красноречиво опустил взгляд на укрытые пледом ноги Мэла. — Я и все мы будем молиться за ваше исцеление денно и нощно. — Искренне надеюсь, что ваши молитвы будут услышаны, — Мэл благопристойно сложил ладони лодочкой и опустил голову, скрывая полами капора довольную улыбку: теперь можно и не искать повод для чуда — монахи отмолили и весь сказ. — И я не перестаю просить о том же, чтобы не омрачать будущего супруга собственной немощностью, — переведя взгляд со своих рук на кисть аббата, Мэл не сдержал восхищённого восклицания: — Ох, добросердечный Бенедикт, что за чудесные кружева? — протянув пальцы, он кончиками коснулся выглядывающего из-под тёмной ткани тонкого кружевного края. — Плетение кружев помогает душевной концентрации и занимает руки, — смущённо, как показалось Мэлу, ответил Бенедикт, одёргивая рукава сутаны. — Ведь, как известно, дьявол любит праздность. Мои братья создают эту красоту исключительно во славу единого и всемогущего, а не для суетного украшательства собственных бренных тел. — О, я и не сомневался! — горячо воскликнул Мэл. — Но у меня появилась одна идея, и я надеюсь, что вы не откажете будущему королю, — сказал он, подпуская в голос властности, — в маленькой просьбе… Выезжая из ворот монастыря, Мэл хранил на лице приличествующее моменту постное выражение, чтобы ни у кого не закралось ни тени сомнения, что все три часа принц Кэмпбелл провёл в молитвах, но в душе он ликовал. Во-первых, удалось хоть что-то узнать о будущем муже, вернее, о его предках — как известно, яблочко от яблоньки… А во-вторых, обещанное содействие аббата Бенедикта дорогого стоило, учитывая грандиозные планы по изменению Брингундского уклада жизни. — Теперь я уверен: бог благословил наш союз с королём Людвигом! — громко объявил Мэл всем ожидающим и смерил барона Мюррея взглядом с головы до ног: ещё предстояло выяснить, почему тот умолчал — из недомыслия или злонамеренно — об обычае королей Брингундии по любому поводу избавляться от своих омег. Если Людвиг окажется похожим на самодура-отца, то пусть даже не надеется, что Мэл будет покорной жертвой. На каждого альфу с «насилием в крови» у умного омеги найдутся свои методы. В крайнем случае, в ход пойдёт тот красный флакон, что надёжно спрятан в подлокотнике кресла. — Не щадите лошадей! — приказал Мэл, стоило двоим альфам из охраны поднять его на руки из кресла, чтобы перенести в карету. — Я желаю как можно скорее увидеть жениха! А чего тянуть? Уж лучше встретить опасность лицом к лицу, чем бояться неизвестности. Рабби, чей лоб так и не покинула морщина между бровями, закусил нижнюю губу, что выражало высшую степень его недовольства, но Мэл лишь наморщил нос: пора уже уяснить старшему братику, что отныне он на вторых ролях. Хотя, когда было иначе? Ведь он всего-навсего третий сын-альфа в семье, его шансы на трон и так были невелики, а сейчас и вовсе равны нулю. Отныне привилегия Мэла отдавать приказы, а Рабби придётся их исполнять. О чём без экивоков, решительно и твёрдо заявил, стоило брату подсесть в карету. Отослав Якоба к кучеру на козлы, чтобы поговорить без лишних ушей, Мэл не стал дожидаться, пока Рабби заведёт привычную волынку наставлений, и ринулся в словесную атаку первым. — Бабби! — специально использовав детское прозвище для мгновенной деморализации противника, он сжал пальцы в замок и прижал к груди. — Бабби, я узнал нечто страшное! — Мэл сделал жалобное лицо и всхлипнул для пущего эффекта. — Это ужасно! — Что? Что случилось?! — брат ожидаемо встревожился. — Там… Там, — Мэл ещё раз шмыгнул носом, следя за реакцией, — в монастыре… Не забывая страдальчески морщиться и периодически вытирать пальцами несуществующие слезы, Мэл поведал о судьбе несчастных омег, чьи могилы показал ему аббат, присовокупив собственное умозаключение: — Наверняка Людвиг такой же буйный изувер, как его отец! А вы, вы, — Мэл ткнул тонким пальчиком брату в плечо, — вы хотите отдать меня на заклание, как невинную овечку! Пока меня не убьют или не выкинут из дворца в монастырь, как надоевшую вещь! Это ты во всём виноват! — завершил он свою речь и ткнул ещё раз в подтверждение вывода. — Но… — растерялся Рабби, — я-то тут при чём? Такова воля… — А почему ты до сих пор не вытянул всю правду о Людвиге у барона? — не стал слушать глупых оправданий Мэл и издал тихое горестное подвывание, будто бы не в силах сдержать эмоции. — Я даже не представляю, как выглядит мой будущий муж! — Через три дня увидишь, — с непростительным легкомыслием ответил Рабби, за что тут же поплатился. — Хороший брат, любящий брат, брат, которому не всё равно — давно бы уже всё выведал! А ты-ы, вот ты как, значит? Я так и знал, что ты меня не любишь, — запричитал Мэл плаксиво. — О чём ты болтал всю дорогу с бароном? — Об охоте… Судя по тому, как быстро брат отвёл взгляд, не только о ней, но точно не о деле. Без сомнения хвастались наперебой победами над омегами да сравнивали, в какой стране они красивее. Мэл только мысленно хмыкнул: «Альфы! Что с них взять?», но старательно обиженно засопел, изображая сдерживаемые рыдания. — Я узнаю, честно, — заторопился Рабби, не выносящий омежьих слёз. — Ну не надо, малыш Мэл, не расстраивайся! Я тебя очень люблю! — Точно? — недоверчиво уточнил Мэл. — Конечно! Вот прямо сейчас отправлюсь к барону и расспрошу его о Людвиге. Ты прав, это моя ошибка, что не выяснил раньше. — Высунувшись в окно, Рабби крикнул: — Коня! — И не забудь узнать, от чего умер его первый муж! — уже нормальным тоном напомнил Мэл, когда брат, пересев на коня, поравнялся с каретой. — Узнаю, братишка, — пообещал Рабби и умчался вперёд. — Обо всём самому думать приходится, — тихонько вздохнул Мэл. — Тяжело королевское бремя. Но полученная информация не слишком пролила свет на личность короля Брингундии. Оказалось, что барон Мюррей до недавнего времени безвылазно жил в своём имении в дальнем от Триднеста южном конце королевства, на границе с Кувэнкой. И ко двору барона вызвали всего полгода назад, он даже первого о-короля в живых не видел и о причине смерти того ничего рассказать не мог, кроме официального заключения: «Горячечная болезнь». А после прозябания в провинции барон пребывал в таком восторге от приближённости к трону, что отзывался о короле Людвиге исключительно в превосходных эпитетах, без устали восхваляя его мудрость, силу, прозорливость, справедливость и доброту. Мэл, выслушав панегирик в кратком изложении брата, помянул дырявые панталоны святого Рудрига, в чьих прорехах имелось больше ума, чем у барона в голове, но признал, что придётся набраться терпения до личной встречи с будущим мужем. Тем более что ждать осталось недолго.