Сила иллюзии

С высоты башни Ангелов западная часть города лежала как на ладони. Ёжась от ледяного сквозняка, Девин смотрел на залитые предзакатным солнцем черепичные и соломенные крыши в низине и на широкий тракт, уходящий от тёмных крепостных стен. Скопление на нём повозок и телег даже с такого расстояния привлекало внимание. — Это необходимо прекратить, — сказал Девин, не оборачиваясь. За спиной раздались шаги, приблизились, замерли за левым плечом. Повеяло можжевеловым деревом и мускатом. — Что именно? — уточнил Робертфэмус. — Вы прекрасно знаете, о чём я говорю, — холодно ответил Девин, стараясь не показывать раздражение. — О том, что творится у ворот. Смотрите, если не видели, — он заученно небрежно (благородному омеге недопустимо показывать пальцем) повёл кистью. — А, так вот зачем вы пригласили меня сюда. Я в курсе. Мы могли бы не тратить время и силы, поднимаясь по стольким ступеням. Хотя признаю, вид отсюда открывается отменный. Благодарю, что показали мне отличную смотровую площадку. Нужно будет поставить здесь дозорного. Девин тяжело вздохнул и тут же пожалел: аромат альфы стал ощущаться сильнее, и метка на шее отозвалась пульсацией, вызывая желание расчесать до крови зажившие корочки. — Утром ко мне приходили старейшины гильдии купцов с прошением, — сообщил Девин, игнорируя реакцию тела. — Они крайне недовольны, что все обозы досматриваются. От задержек портится товар, и теряются немалые деньги. — Чепуха! — презрительно фыркнул Робертфэмус. Девин даже мысленно не называл мужа плебейским именем Рабби, хоть и от полного варианта был не в восторге. — Сейчас холодно, какие товары могут испортиться? Ничего с этими толстосумами не случится, если несколько часов потеряют. Не выдержав слишком близкого присутствия, Девин отошёл от окна и заложил руки за спину, грея озябшие пальцы в рукавах. — Слава богу, вам хватило ума не подвергать людей дворянского звания оскорбительному досмотру, но им приходится проезжать через толпы недовольных. Граф дю`Руи жаловался, что в его карету кинули грязью. — Меньше слушайте всяких жалобщиков, — откликнулся Робертфэмус, чертя пальцем по переплётам окна. Вот ведь упрямый осёл! (Высокородный омега не должен выражаться как простолюдин). Доводы разума супруг слушать не желает и упорствует. — С завтрашнего дня все дозоры на воротах снимаются, — заявил Девин. И добавил, воинственно задрав подбородок: — Я уже отдал надлежащий приказ коменданту. В мгновение ока Робертфэмус оказался рядом и угрожающе навис: — Отмените приказ! — Нет! — Попятившись, Девин упёрся спиной в стену, но сдаваться не собирался, как бы ни требовали омежьи инстинкты подчиниться своему альфе. — Я не дам моим подданным повод думать, что их король обыкновенный трус! Пусть вам к этому званию и не привыкать! Робертфэмус жутко рыкнул и склонился ближе, заставляя Девина сильнее вжаться в промозглые камни: — Вы отмените приказ, даже если мне придётся применить силу! Он был поистине страшен в этот момент. Девин зажмурил глаза, ожидая боли, чувствуя бессилие и ненависть: ещё один, кто принуждал его что-то делать против воли. Но вместо удара раздалось: — Прошу простить мою несдержанность. Древесный аромат стал слабее, и Девин приоткрыл один глаз. Убедившись, что Робертфэмус действительно отошёл обратно к окну, удивлённо распахнул глаза. Почему не ударил? Странный альфа, если не сказать больше. Порой ведёт себя, как настоящий говнюк. (Неподобающие для благородного омеги слова). Девин с силой прикусил нижнюю губу. Умеет настоять на своём, игнорируя мнение окружающих. Как и положено, собственно, альфам. Но иногда становится будто нормальным человеком. И это же не может быть правдой. Прикидывается добреньким? Волнуется о здоровье, пытается заботиться, даже делает подарки — Девин задумчиво коснулся изящного аграфа в виде розы у отороченного мехом воротника. После отвратительной «брачной ночи» Робертфэмус даже не заикался о своих правах. Хотя это объяснить как раз легко — ему противно ложиться в постель с уродом. Но сейчас почему не ударил? Машинально Девин облизал губу. — Мне не стоило повышать голос и быть… — Робертфэмус обернулся и покрутил кистью в воздухе, — излишне категоричным. Но, если для вас важно мнение народа, то этот приказ охарактеризует вас как взбалмошного правителя, меняющего свои решения под влиянием каприза. Девин незаметно перевёл дух и отлип от стены. — Кого же вы так боитесь? Может, если его спровоцировать, Робертфэмус покажет своё истинное лицо? И тогда будет полное право его ненавидеть? Робертфэмус — до чего же дурацкое имя! Не выражающее его суть. Роберт… так лучше. Решительней, жёстче. И ему подходит. Роберт — попробовал Девин ещё раз мысленно. — Как вы меня назвали? — Никак, — быстро произнёс Девин, осознав, что сказал имя вслух. И почувствовал, как жар прилил к щекам. — У вас кровь? Робертфэмус, нет, Роберт вновь приблизился — боже, почему тут так тесно, куда не отходи, всё равно рядом! — и нежно коснулся подушечкой пальца нижней губы Девина, показал красную каплю. А после сделал то, отчего Девина бросило в жар — облизнул окровавленный палец. — Вкус лесной земляники. — Вы что, заигрываете?! Вы сошли с ума, если думаете… — Девин отчего-то стал задыхаться, — если думаете, что на меня произведут впечатление ваши дешёвые приёмы. Я не изменю решения, — прозвучало неубедительно и жалко. — А что насчёт вашей крови сказал наш седовласый мудрец? — От столь резкого перехода на другую тему Девин опешил, но следующими словами Роберт всё расставил по местам: — Он сообщил, когда наступят благоприятные дни для зачатия? По-моему, они должны наступить в ближайшее время. Ах, вот оно что. Вот и причина, почему не ударил, и неуместная попытка соблазнения теперь понятна: принц-консорт торопится обзавестись наследником, чтобы упрочить своё положение. Рассчитывает, что с помощью освобождённого из подземелья узника, а тот жуткий старик действительно оказался помощником Изенгила, удастся победить недуг. Девин не был столь оптимистичен — колдун уверял, что основной ингредиент яда, обеспечивающий столь долгое воздействие, ему неизвестен. И пусть он старается, как может: пускает кровь, окуривает травяным дымом, готовит отвратительно-горькие настойки, после которых всё нутро сжималось и болело, но полного очищения не происходило — Девин по-прежнему чувствовал слабость и головокружения, несколько раз падал в обморок, а безымянный палец и мизинец на левой руке потеряли чувствительность. Ногти на них приобрели пугающий синеватый оттенок. Если даже удастся забеременеть и выносить, вряд ли повезёт пережить роды. Но на это Роберту, конечно же, наплевать с высокой колокольни. В данном случае — башни. (Недопустимый вульгаризм для особы королевской крови). Интересы короны для него превыше здоровья мужа. Девин сжал зубы. Как же он ненавидел впитавшиеся в кровь не хуже отравы правила поведения. Уже никого не осталось, кто их вбивал, но они всё звучат в голове, заставляя лицемерить даже перед собой. Не интересы короны превыше, а просто Роберт эгоистичный гад, готовый на всё, чтобы удержать власть! — О седовласом, как вы изволили выразиться, мудреце мы поговорим позже, — сухо сказал Девин. Его не в первый раз использовали, и он не ждал от мужа по-настоящему тёплых чувств, но почему-то понимание, что в нём видят всего лишь сосуд для вынашивания ребёнка, ранило. — Я задал вопрос и жду ответа. Роберт нахмурился: его тоже наверняка учили, что омега не должен своевольничать и настаивать. Но, тем не менее, ответил: — Вы сделали неправильный вывод. Дозоры выставлены не потому, что я кого-либо опасаюсь. Все, кого мне стоит бояться, находятся в этом замке. Включая вас, — он изобразил насмешливый полупоклон в сторону Девина. — Однако надеюсь, вы успели заметить, я вполне вам доверяю. О да, как волк ягнёнку. — Тогда к чему эти обыски и осмотры? Кого вы хотите обнаружить? — А вот сейчас вы задали вопрос правильно, — Роберт покровительственно ухмыльнулся. Он и без грубой силы умеет унизить. На душе стало так тошно, что захотелось немедленно остаться одному. Девин уже хотел попросить Роберта уйти, даже если бы для этого пришлось малодушно сдаться и отменить приказ о снятии дозоров. Но от следующих слов желание одиночества испарилось, уступив место страху. Страху не за себя. — Я ищу того, кто, состоя на тайной службе вашего покойного дядюшки, выполнял его грязные поручения. И кто повинен в покушении на моего брата и его мужа, королей Брингундии. Я выяснил, что этого шпиона нет в городе, но уверен, он захочет вернуться. — Зачем? Перепугавшись, Девин хотел спросить: «Зачем ищете, что вы собираетесь с ним сделать?» — он сразу догадался, про кого речь. Двэйн успел рассказать о провале миссии в Брингундии перед тем, как отправился в Мэссенду. И признался, что не сильно огорчён неудачей: «Омега точно не заслуживал такой гибели. Он забавный, тебе бы понравился. Он смог бы тебя рассмешить. Жалею только, что из-за меня ты не сможешь вырваться отсюда». Но от волнения голос подвёл, и Роберт понял вопрос иначе: — Ради денег, конечно. Начальник тайного сыска сообщил, что на очередное задание шпион отправился налегке. Но наверняка он хранил свои грязные деньги в укромном месте. В городе или даже в замке. И теперь я знаю его настоящее имя — Двэйн. Не слышали про такого? Девин покачал головой, надеясь, что лицо не выдаст настоящих эмоций: — У дяди было много исполнителей. — Может, припомните — имя так созвучно вашему. — Отнюдь, — выдавил из себя Девин. «Дэ-два» — презрительно называл их с Двэйном Изенгил, когда заметил, что где один, рядом оказывается и второй. Потом так и звал, когда хотел видеть обоих: «Дэдва, ко мне!». Словно подзывал собаку. Ему нравилось играть с ними, будто с живыми куклами. По какой-то причине Изенгил не запрещал им общаться, даже потворствовал сближению, устраивая совместные тренировки и позволяя Двэйну присутствовать на уроках Девина. Может быть, забавлялся унижением младшего брата, вынуждая наблюдать, как его сын, принц крови, привязался к рабу. Или Изенгил уже тогда рассчитывал позднее использовать их дружбу для шантажа и манипуляций. Но Роберт не мог про это вызнать. Все из семьи, кто был в курсе, убиты. Старых слуг тоже не осталось. Никого, кто помнил бы «Дэдву», двух малышей, державшихся вместе — маленького хмурого альфу с перепачканными чернилами пальцами и заморыша-омегу в синяках от деревянного меча. Двэйну долго не давалось письмо, а Девин так и не овладел приёмами боя. Нынешние слуги не в курсе отношений между «Ночным убийцей» и новоявленным королём. Для них «Дэдва» пустой звук. — Альфа лет двадцати пяти, среднего роста, — начал перечислять Роберт. — Худощавый, смуглый, чёрные волосы, широкие густые брови, прямой нос, глаза серо-зелёные. — Го… — «голубые» — чуть не возразил Девин, но вовремя прикусил язык, сделав вид, что закашлялся. Неужели Роберт сознательно исказил информацию, чтобы подловить? Он знает больше, чем показывает? Как? От кого?! — Говорите так, будто видели его лично. — Имел сомнительное удовольствие, — кивнул Роберт со странной гримасой. — Есть ещё верная примета: три родинки вот здесь, — он задрал рукав и показал на запястье. — Природный запах смола и хвоя. Никто не вспоминается? — Нет, — Девин пожал плечами, ощущая, как лихорадочно колотится сердце. Откуда такие подробности? — Думаете, дядя знакомил семью со всеми своими подручными? Приглашал их за стол, считая равными?! — Решив, что перегнул с язвительностью, он сбавил тон и задал главный вопрос: — Что вы с ним сделаете, если найдёте? Раньше весны вряд ли стоит ждать Двэйна, но вдруг? Что, если каким-то образом тот сможет покинуть остров Комор и добраться до Кувэнки? Конечно, не из-за денег, как думает Роберт, а ради него — Девина. Двэйн всегда возвращался к нему. — Не «если», а — когда. — Лицо Роберта закаменело, у губ образовалась жёсткая складка. — Я обязательно его найду. А потом… — Девин незаметно сглотнул и почувствовал, как между лопаток стекает капля пота. — В темнице остались пустыми несколько камер. Думаю, одна из них станет подходящей клеткой для такого зверя, как Двэйн. И, клянусь, каждый день в ней станет для него адом. За окном, будто по сигналу хрипло раскричались вороны, заметались чёрными сполохами, хлопая крыльями. — Он только исполнял приказы, — тихо проговорил Девин. — И вам его не поймать. Я этого не допущу. — Простите? Я не расслышал, что вы сказали. Сегодня же прикажу отстрелять этих тварей! — Не надо, — попросил Девин. — Птицы не виноваты, что их прикормил дядя, вороны привыкли жить под крышей башни Ангелов. — У вашего дяди было отвратительное чувство юмора. А кстати, откуда такое название у башни? — Это долгая история, а вы, по-моему, пожалели время даже на подъем сюда. — Мне, как вашему супругу и соправителю, нужно больше знать о месте, где я живу. — Живёт! Насаждает свои порядки и рушит привычные устои. — Я хочу послушать. В доказательство Роберт присел на подоконник и приглашающе повёл рукой в сторону кресла. Кроме него в крохотной комнатушке ничего не было, даже стола, и принесённый подсвечник с незажжёнными свечами стоял на полу. Девин неохотно опустился в кресло, пристроил руки на коленях, сцепил и расцепил пальцы, привычно потёр онемевшие. Раскрывать семейные тайны не хотелось. Но он посмотрел на застывшего в ожидании Роберта, — а ведь от рассохшихся фрамуг так сильно дует, запросто можно спину застудить, — и начал говорить. — Я не знаю, всё ли было именно так, это произошло задолго до моего рождения, и об этом предпочитали не вспоминать, но… Девин замолчал: почему он чуть ли не оправдывается? В каждой семье есть свои скелеты в шкафу. Наверняка, у Кэмпбеллов их тоже хватает. Роберт может сколько угодно рассказывать сказки о любви и поддержке родителей и братьев, но так не бывает. Не в правящих семьях. — Мой о-прадед, — начал заново Девин, — не отличался добронравием и прижил ребёнка от любовника. Чтобы никто не узнал про грех, роды проходили здесь. В самой высокой и уединённой башне, откуда крики не слышны. О-прадед, его звали Лилиан, благополучно разрешился, а новорождённого сына оставил здесь. Не понимаю, почему он… «Не отдал ребёнка на воспитание», — окончание фразы осталось невысказанным. Роберту не нужны рассуждения. Солнце почти село и в башне становилось всё темней и холодней. Девин обхватил себя за плечи руками, пытаясь согреться. — Лилиан запер дверь в башню, чтобы никто не смог войти, — продолжил он. — И всё удалось скрыть. Но через пару лет ему снова понадобилось подняться в эту башню. Роберт приподнял брови, но промолчал. Неужели ему не холодно? Хотя он с севера, наверное, привык. — Когда Лилиан открыл дверь, он послал вперёд себя слугу, чтобы тот унёс… Унёс… Девин не смог произнести вслух, и Роберт коротко кивнул: — Я понял. — Но слуга ничего не нашёл. Вообще ничего. Ни обрывков ткани, ни единой косточки. Только белое перо на полу. А, как вы видите, что-либо спрятать здесь негде. И проникнуть сюда иначе, чем по лестнице, тоже невозможно. Тогда ещё не застеклили окна, и ставни были закрыты. Когда Лилиан убедился лично, что нет ни следа его преступления, он испугался. Он впал в благоговейный ужас и раскаялся. Не обращая внимания на начавшиеся схватки, Лилиан отправился прямиком к королю, своему альфе, и во всем признался, умоляя простить. — И что же сделал король? — Он приказал вернуть Лилиана в башню. И оставил его, не дав исповедаться. И уже сам запер дверь и унёс ключ с собой. — О господи… А ребёнок? — На следующий день а-прадед понял, что невинное дитя не должно страдать. Он поднялся, чтобы забрать ребёнка. Но нашёл только мужа. Мёртвый, тот лежал в крови после родов, раскинув ноги и руки. А новорождённого не было. — Куда же он делся? — Роберт наклонился вперёд. — Унесли ангелы, — Девин криво улыбнулся. — Так эта башня получила имя. Роберт потёр лицо ладонями, будто приходил в себя после страшного сна: — Какие ещё чудовища были у вас в родне? — Чудовища? — Девин выпрямился в кресле, а после вскочил на ноги. Его пошатнуло, но он удержался, гневно глядя на мужа. — Это спрашиваете меня вы?! А чем вы лучше? Вы убили всех! Всех! Чем вам были опасны близнецы Мэди и Манни? Им было всего четырнадцать! И ваши убийцы их не пощадили! — Мне жаль, — сказал Роберт, склонив голову. Ложь! Слёзы потекли по щекам, и Девин отвернулся, чтобы скрыть захлестнувшие эмоции. Кузены Мэди и Манни с раннего детства обожали мучить кошек и собак, вспарывали им животы и смеялись, глядя, как животные мечутся в агонии, путаясь лапами в собственных кишках. Доставалось и самому Девину, несмотря, что он был старше. Однажды зимой близнецы, им было лет семь или восемь, забросали его снежками, и в каждом под снегом скрывался камень, один такой снежный снаряд попал в бровь и рассёк её до крови. А как-то летом братья, им тогда было десять, подкараулили Девина у пруда и чуть не утопили в прибрежном иле. «Мы просто играли, а этот нюня сам упал в грязь», — так объясняли потом свою забаву. А Девин навсегда запомнил парализующий ужас, когда не можешь дышать, когда нос и рот забиты жирной густой жижей. Её мерзкий запах не смывался с волос несколько месяцев — это для всей семьи послужило темой для шуток, Девина в то лето звали не иначе как вонючкой и водяной крысой. Так почему же он оплакивает маленьких мерзавцев? Потому что они были родней. Пусть далеко не самой лучшей, но родней. А теперь не осталось никого. Никого, кроме Двэйна. И тому грозила опасность. Но если Роберт думает, что сможет поймать Двэйна, выставив дозоры на всех воротах города, то глубоко заблуждается. Девин не знал, как именно Двэйн обманет стражу, но не сомневался — тот пройдёт все ловушки, как раскалённый нож через масло. Вот только когда Двэйн окажется в замке, будет очень трудно остаться незамеченным. Особенно теперь, когда триднестцы пронюхали про тайные ходы. И нельзя забывать о приставленной «охране» — эти доносчики следят за каждым шагом. Нужно отвлечь их внимание. Но как? — Что ж, моих кузенов уже не вернуть. И нужно жить дальше, не правда ли? — Девин обернулся к мужу, растянув губы в улыбке. Роберт кивнул, смотря удивлённо и недоверчиво. «Ты ещё не знаешь, как я умею притворяться», — подумал Девин и продолжил: — Я понял, для чего проверяют всех, кто стремится попасть в город. И признаю, ваше желание отомстить справедливо. Я отзову свой приказ и велю коменданту усилить бдительность. — Благодарю за… Девин взмахнул рукой, отсекая ненужные благодарности. — Но взамен я попрошу вас об услуге. Надеюсь, вы не откажете мне в этой малости? — Разумеется, — тут же согласился Роберт. — Если… — О нет, ничего такого, — Девин снова не дал ему договорить, грубо нарушая правила, что вбивались в него с детских лет. Альфа говорит — омега слушает. Альфа спрашивает — омега отвечает. Альфа приказывает — омега исполняет. К чёрту все правила! — Я всего лишь прошу устроить бал. — Бал? — переспросил Роберт недоуменно. — Я думал, вам претят шумные сборища, и вы предпочитаете покой и одиночество. — Ах, я был напуган, расстроен, уединение казалось мне защитой, — Девин постарался максимально кокетливо отбросить завиток волос со лба. — Но я всё-таки омега, и развлечения необходимы нашей природе. — Но ваше здоровье?.. — Вот именно! Кто знает, сколько мне ещё осталось? И когда я буду вынашивать вашего ребёнка, мне тоже будет не до веселья. — Он якобы смущённо потупился, пряча от мужа искалеченную сторону лица. — Неужели я прошу так много? — Нет, конечно же, нет. Меня просто удивили, — Роберт запнулся, подбирая слова, — столь резкие перемены вашего настроения. Впрочем, для омег в определённый период они вполне объяснимы, — он выдал понимающую улыбку, от которой Девина внутренне передёрнуло. — Но если вы желаете, безусловно, мы можем устроить бал. Скажем, через месяц? — И ассамблеи, и гуляния, и театральные представления, и маскарады, и пиры! — воскликнул Девин, изображая энтузиазм. — А ещё пикники, хотя нет, для них время года неподходящее, но выезды на охоту обязательно! Я хочу, чтобы замок был полон народа, смеха, музыки, чтобы каждый день стал праздником! У Роберта отвисла челюсть. Он стоял с чрезвычайно глупым видом и поражённо пялился на Девина. «Если сделал удачный выпад и противник открылся, не останавливайся, добивай», — объяснял когда-то Двэйн. В бою это применить ни разу не удалось, но пригодилось сейчас. — Я позову лучших портных и ювелиров! — Девин притопнул ногой, будто от переполнявших его эмоций. — Требуется сменить весь гардероб. Король Кувэнки должен блистать! Вы согласны со мной? — Э-э-э… «Не экай, как деревенщина! Говори чётко и ясно!» — чуть не сорвался с губ окрик, и Девин прикрыл рот ладонью. Кого бы ещё пригласить в замок, чтобы от обилия новых лиц у триднестских соглядатаев голова кругом пошла? — И обязательно художников! Я хочу остаться в памяти потомков молодым и красивым. Посмотрите на мой профиль! — Девин поднял голову. — Достоин того, чтобы быть запечатлённым? — Да, безусловно, — пробормотал Роберт, пытаясь прийти в себя от такого нахрапа. — Прекрасно! Я сейчас же отдам распоряжения! Пока Роберт поймёт, на что согласился, отменять будет поздно. Кивком показав, что разговор окончен, и не дожидаясь ответа, Девин распахнул скрипучую дверь и стал спускаться по лестнице. Его снова повело и пришлось опереться на стену, чтобы не упасть по ступеням к маячившим на пролёт ниже серым теням. Там караулили приставленные «защитники». Девин даже запомнил, как их зовут: Юмэнн — пониже, постарше и поумнее, и Стини — молодой, здоровенный и глуповатый. Были и другие, приходящие на смену, их имена Девин запоминать не потрудился. Но все они должны привыкнуть, что отныне вокруг короля много людей. Привыкнуть и потерять бдительность. Будет непросто. Балы Девин ненавидел, охоту презирал, актёрское кривляние на сцене не воспринимал, на пирах скучал, нарядами не интересовался и не понимал тщеславное желание позировать художникам. Но придётся себя пересилить и изображать бурный восторг. Как бы плохо себя ни чувствовал. Да хоть при смерти! Он сможет. Ради Двэйна.