***
Чонгук с трудом открывает глаза и морщится от солнечного света, что просвечивается сквозь решётки маленького окна. Он находит себя лежащим на порванной постели, вокруг разбросаны медикаменты в виде белых таблеток и капсул разного размера. На полу разбитая баночка с вытекшей жидкостью, разлетевшаяся на тысячи блестящих стёклышек. Чонгук осторожно опускает ноги на прохладный пол, чтобы не пораниться и замечает тонкую фигуру у двери. — Хён? Что произошло? Я… Не помню, — альфа опускает голову вниз и смотрит на свои руки, исполосованные маленькими царапинками. — Откуда это? Омега только хмыкнул в ответ и как-то странно ухмыльнулся. Он тихими, почти неслышными шагами подошёл к осколкам и стал прямо напротив Гука. — Ты сам это сделал, — он поднял свои лисьи глаза на него и посмотрел холодным выжигающим взглядом. Чона резко прошибло током, а по телу пробежались маленькие электрические заряды. — Действительно не помнишь? — от этой ухмылки становилось всё страшнее. Чонгук смотрел в ответ, даже не пытаясь подавить ауру омеги своей, лишь наслаждался лилиями, что пробивались в его лёгкие. Теперь они не казались нежными и мягкими, скорее опасными. Их белизна теперь отталкивала, а острые лепестки походили на лезвия ножа, что окрасились алыми каплями и впитались в нежный цветок. Хотелось сорвать его, вырвать с корнем, лишь бы устранить угрозу для себя и свободно вдохнуть. Провести подушечками пальцев по тонкому стеблю и сломать его пополам, смять бутон в своих руках и на пол раскрошить, прямо к осколкам разбитого стекла. Или души, чтобы одному не остаться… Лилии красивые, белоснежные, идеально к Юнги подходят, подчеркивают его сущность. Чонгуку лилии нравятся, только ваниль родную хочется… — Сам? То есть… Как это? — альфа в неверии смотрит на свои руки, на маленькие шрамы на них, переводит взгляд на Мина и вспоминает. — Твоё упрямство вылезло тебе же боком. Я пошёл на уступки, но и ты палку перегнул сильно, Чонгук. Ты должен понимать, что не всё в жизни идёт так гладко, как ты думаешь. Тот лишь усмехается криво и взгляд вверх подымает, вновь пытаясь рассмотреть что-то в серости потолка. Врач понимает, что сказал не то, не обдумал сначала и действовал глупо лишь по боли в глазах и поджатых губах, нижняя из которых дрожит. — Я знаю, — Чон подаёт голос, к чему омега был не готов совсем. Он лишь в удивлении смотрит и пытается найти ложь и обман во взгляде, но находит только острые углы прошлого. Сам об них колется, даже не зная толком что произошло. — И не надо мне сочувствовать. Я сам знаю, что неправ. Я сам виноват в этом. Я бы мог спасти его, но не сделал этого. Почему? — на губах появляется что-то на подобии улыбки и альфа тянет вверх один уголок губ. — Я и сам толком не знаю. Просто… Мне казалось, что так должно быть, что всё на своих местах. Я закрывал глаза на многие вещи, которые творил отец ради какой-то маленькой надежды на лучшее. Я пытался ухватиться за крошечную иллюзию счастья, где мы все вместе: я, папа и отец. Нет никакой той ревности, фальши и притворной любви, им не место среди искренних чувств. Мы должны были гулять все вместе — втроём, держась за руки крепко и улыбаясь друг другу, как семья. Я завидовал остальным — они были такими радостными, у них было всё то, чего не было у меня. Каждый раз, когда я видел своих друзей с их родителями, то лишь молча улыбался и прятал обиду внутри себя. Я понимал, что они ни в чём не виноваты, просто… Я был маленьким ребенком и не мог ничего сделать, или только думал так. Сейчас, осознавая это, я понимаю, что много мог исправить. Взять папу и уехать куда-то далеко, чтобы подальше от отца, чтобы он нас не нашёл. Мог хотя бы пожаловаться кому-то, как самое минимальное. Но я не сделал ничего из этого, да и поздно уже жалеть. Его не вернуть назад… Я думал, что так будет лучше, а получил в итоге крики отца и слезы папы. Я хотел не повторять чужие ошибки, хотел быть лучшим альфой в мире, оберегать и защищать его от всех, но не смог защитить от самого себя. Я хотел сделать по-другому, но сделал точно так же. И Чонгук вспомнил… Вспомнил всю прошлую ночь. Вспомнил, как проснулся в комнате один, когда лишь полный месяц за окном и холодная пустота. А внутри пылает жар, всеми языками пламени внутренности выжигая и боль причиняя. Вспомнил, как на пол упал и простыни в руках сжал, дырки в ней, словно в душе своей, прорывая. Вспомнил, как локтем баночку с водой задел и та на пол упала, на осколки разбиваясь. Вспомнил, как калачиком свернулся, будто от мира большого и громкого спастись пытался. Вспомнил, как окровавленные руки к груди прижимал и рубашку комкал на груди, где дыра большая. Вспомнил, как отчаянное «Тэхён» выкрикивал, спасение в нём искал, старался ваниль родную найти, только вот сам ее потерял. Вспомнил, как среди его крика чей-то другой услышал, а потом и руки на себе. Вспомнил, как его скрутили и в шее резкую боль ощутил. Вспомнил, как резко успокоился и огонь внутри пеплом осел, лишь напоминание о себе оставляя. А дальше — пустота. Ломка… Юнги следил за сменяющимися эмоциями на лице и не мог ничего сделать. Раньше, он такого не встречал. Чон Чонгук — совсем не такой. Он отличается от остальных своим здравым умом и адекватностью. Он не просит дозу, не кричит ночами из-за ломки, лишь тихо скулит в подушку от боли и повторяет себе, что нельзя. Он терпеливо ждёт каждого прихода врача и не сопротивляется при сдаче анализов. Смиренно глотает белые таблетки и отказывается даже от самой маленькой дозы кокаина, доводя себя до вот такого состояния. Мин понимает, что это было даже немного опасно для организма вот так сокращать количество, даже почти убирая его. — Я хочу всё исправить, только не знаю как. Сейчас, я хоть и приехал сюда, но оставил Тэ одного. Я сбежал, как последний трус, думая что так будет правильно. Мы могли пройти этот путь вместе, я мог не бросать его с Хеджином, — на губах мягкая улыбка — первое счастливое чувство, за это время. — Хеджином? Это… — Тэхён беременный. — Что?***
— Тэхён-ши, всё точно в порядке? — Да, Минсу, спасибо. Омега помогает ему подняться с неудобной кровати в медпункте и стать на ноги. Ким ночью плохо спал, чувствуя внутри какое-то беспокойство, а на утро решил пренебрежить завтраком, что вылезло ему боком. В голове резко закружилось, в глазах потемнело, лишь серая дымка, а дальше слабый удар. Он чуть не потерял сознание, но Хосок как раз удачно оказался рядом и смог подхватить размякшее тело. Как он оказался в медпункте, лежащим на постели, он уже не помнит. Рядом только медбрат и Минсу — тот самый коллега, что работал раньше с Тэ в одном отделении. Они вроде как не сильно общались, но вместе было не так скучно и одиноко. Тишина не напрягала, а лишь успокаивала и придавала немного сил, если таковых уже не осталось. Они ни разу не обсуждали личные темы, ни разу не зависали в кафе или ходили домой вместе. Всё было лишь по заученной схеме — он покупает дополнительный зелёный чай без сахара, а Тэ берёт булочку с яблоками в буфете, что как раз подходила под запах Минсу. Неожиданно, дверь распахивается и в комнату заходит начальник отдела или тот, кого омега хотел видеть меньше всего — Чон Хосок. Запах орехов, к которому раньше так сильно ревновал Чонгук, сейчас кажется каким-то другим. Добавились незнакомые нотки, что делают его более устрашающим и нагнетающим. Тэхён неприятно морщится, желая развеять концентрацию Хосока в воздухе, но тот лишь всё ближе и ближе в лёгкие забирается. Он бросает тяжёлый взгляд на двух омег и почему-то шипит. — Выйди, — он указывает пальцем на дверь, с которой только что пришёл и уничтожающе смотрит на Минсу. Другой омега чувствует как он пытается давить своими феромонами альфы, заставляя всех безоговорочно слушаться и подчиняться влиянию. — Но… — он пытается что-то сказать, но всё же уходит под злобное рычание своего начальника, в последний раз оглядываясь на коллегу. Тэхён видит в его глазах сочувствие, сам не зная почему. — Что-то случилось, Хосок-ши? — он решает заговорить первым, делая на лице привычную милую улыбку и прищур больших глаз. — Да, Тэхён-и, случилось. У меня случился ты, представляешь? — альфа подходит ближе к кровати и обратно опрокидывает Тэ, нависая сверху над ним и перехватывая руки над головой, перекрывая тем самым пути к отступлению. — Хватит уже от меня бегать, достал. Я сколько признаков внимания уделяю тебе, сколько всем омегам за всю свою жизнь не уделял. Бегаю за тобой туда-сюда постоянно, а вот догнать никак не могу. Только спину вижу, пытаюсь ухватиться, как ты опять исчезаешь. — говорит злобно, смотря в глаза и выжигая в них последнюю надежду на что-то хорошее. — Хосок-ши… — Тэ не нравится эта ситуация, не нравится атмосфера между ними, не нравится терпкий запах орехов, оседающих на языке, не нравится поведение и Хосок в целом. — У меня уже в горле сидит твоё «Хосок-ши». Всегда такой радостный и улыбчивый ходишь, достал уже с твоей улыбкой квадратной. Достал с волосами пушистыми блондинистыми, ходишь, словно солнышко. Сияешь весь такой, тонкий и хрупкий. Глаза у тебя светло-карие, как янтарь чистый, на солнце блестят, переливаются. Губы только зацеловать и кусать хочется, по другому никак. А тело твоё… Это же искусство настоящее: молочная кожа, бархатистая очень, словно шёлк под пальцами. Только вот выскальзываешь из-под них каждый раз. Нельзя просто принять меня и стать моим омегой, нет? — он наклоняется к тонкой шее и вдыхает запах ванили с тонкими нотками корицы и чего-то ещё. Хочется укусить, метку свою поставить, навсегда своим сделать и к себе привязать. — Нет, нельзя, — только вот омега упёртый очень и не даёт даже шагу рядом сделать. — И почему же? — Потому что у меня уже есть Чонгук и Хеджин, большего мне не надо. — Какой к черту Чонгук и Хеджин? Ты думаешь, что один такой умный? Мне не составило труда почитать твоё досье и нарыть информацию. Нигде не указано то, что у тебя есть муж. Муж… — Да, Вы правы. Мужа у меня действительно нет, — омега усмехается и лишь отворачивается от холодного острого носа, что поднимается вверх и ведёт по щеке. — Так в чем проблема? — Чон поднимает глаза и смотрит в чужие напротив, видя там только отвращение и неприязнь. — В том, что я ношу нашего ребенка, — выплёвывает в лицо, как яд. А Хосок злится, зубы скалит и рычит, а сделать ничего не может. — Ну и где твой альфа сейчас? Где отец ребенка? — подцепляет за подборок пальцами и тянет на себя, заставляя встать с кровати. Тот смотрит в ответ, отвечает на битву безмолвную, борьбу ведёт сам, выиграть в ней желая. Только вот Хосок все эмоции считывает и каплю смятения не пропускает, достигая того, чего хотел. — Ну что? Не скажешь мне? Или это потому что не знаешь? Что, я угадал? Уехал твой любимый Чонгук-и, сбежал от тебя, как только о беременности узнал. В больнице его засекли, бедненького. Не нужен ему твой ребенок, да и ты тоже. Я бы аборт сделал, на твоём месте. — Ч-что… — Аборт, говорю. Я бы сделал аборт и избавился от этой ноши, — ухмыляется, видит слезы хрустальные в уголках глаз, хочет их забрать, только вот руки отталкивают, не разрешают. — Ребёнок не Ваш — Вам не решать, — спокойно говорит омега, разворачиваясь и освобождаясь из захвата. В объятьях Дьявола плохо, но в захвате змеи не лучше… А потом, когда в дверном проёме стоит, останавливается и последнее говорит, душу раня и в себя прийти вынуждая. — Я Вам верил, Хосок-ши. Доверял всё, рассказывал. Вы мне очень близким были, а вот как оказалось… И уходит, так и не обернувшись. Сейчас бы к родному прийти, запахом успокоиться, заснуть в теплом и опасном, окутанный тишиной и заботой. Только вот дома никого: лишь пустота и одиночество.***
Омега добирается домой поздно, почти одновременно с луной и звёздами. Он долго гулял по городу, вспоминая хорошие моменты из их жизни. Здесь было первое свидание, на которое его пригласили так же неожиданно, как и произошла их первая встреча. Тэхён запомнил тот день до мелочей./flashback/
Dj. Snake ft. Justin Bieber — Let Me Love You Это был тёплый весенний день, самый обычный, но такой счастливый. Он всегда любил это время года: горячее солнце, что согревало после тяжёлого ученого дня, дурманящий запах цветов и трав, тихий шелест зелёных листьев пушистых дерев и смех прохожих. Тэхёну нравилось видеть эмоции радости на лицах людей, слышать их весёлые голоса, пропитаны нежностью и теплотой. Он где-то слышал, что улыбка делает людей красивее, а у добрых людей — красивый смех. Он верил, слушал и смотрел, старался запомнить каждого и улыбнуться в ответ. Все ходили, излучая ту самую энергию, что и весна. Парень всегда умел ценить мельчайшие детали своей жизни, а потом ещё долго хранить их в своем сердце, делясь с остальными. Все каникулы он проводил, рассматривая разные выпуски, стараясь найти вдохновение и опыт, смотря на чужие интервью. Он мечтал так же: хотел ходить и общаться с людьми, расспрашивая их о своей жизни, разделяя с ними эмоции и переживания. Хотел путешествовать много, заводить новые знакомства, хоть и был стеснительным маленьким омежкой. Как оказалось позже, ещё и глупым… Он был уже на втором факультете журналистики и не мог пропустить ни дня — как никак, конец семестра и сдача экзаменов. Он немного задержался в съёмной квартире, чтобы позавтракать, а потом встретиться с его лучшим другом. Чимин был как раз одним из таких ярких солнышек в его жизни. Яркий, громкий и всегда искренний — именно таким его все любили. Тэхён уверен, будь Чимин альфой, то он бы определённо с ним встречался. Они разве что, на факультетах разных учатся. Тэхён на журналистике, а Чим на медицинском. Да и познакомились они, когда был сбор первокурсников, сидя и выпивая в кругу абсолютно незнакомых людей. Тогда и выяснилось, что Чимин вообще не восприимчив к алкоголю, в отличии от кое-кого. Наверно именно это и стало началом их дружбы, когда Пак тащил омегу на спине к его дому, где и остался на ночь. Последняя пара подходит к концу и студенты облегчённо выдыхают, мысленно радуясь, что смогли отсидеть очередной нудный день. Все выходят из университета, мечтая добраться домой и поспать лишние несколько часиков. Тэхён стоит возле ворот школы, дожидаясь Чимина и залипая в телефоне, листая ленту новостей и попутно скачивая какую-то новую популярную игрушку. На него сзади напрыгивают и заключают в объятья, даже немного приподнимая над землёй. Перед глазами мелькает русая макушка, а в нос забивается запах фиалок. — Чимин, ты тяжёлый, отпусти, — жалобно тянет светловолосый, пока его опускают на землю. — Ой, сам ты тяжёлый! Не бурчи! — Пак тянет его за рукав кофты и тянет за собой в противоположную сторону от дома. — Ну и куда мы идём? — Тэхён слабо сопротивляется, вдыхая шлейф весны, что тянется следом после друга. — Помнишь, я рассказывал тебе про кафешку, что открылась недавно? Мы просто обязаны сходить, Тэ. Тот только бурчит, но всё же покорно идёт за лучшим другом, чувствуя хватку на руке, что постепенно ослабевает. Они доходят до маленького белого здания с яркой неоновой вывеской и проходят внутрь. В голову сразу ударяет запах вкусных печёных булочек и ароматного кофе. Внутри уютно и тепло. Парни проходят вглубь и садятся на мягкие бежевые диванчики возле окна. К ним проходит молоденький официант альфа и вежливо представляется. — Почему кофе так вкусно пахнет, а такое горькое на вкус?! — возмущается Тэ, когда Чимин заказывает себе чашечку ароматного капучино с круассаном. — Потому что ты ещё такой ребёнок, ТэТэ, — смеётся тот и заказывает для него привычный зелёный чай и булочку с корицей. Официант записывает всё в маленький блокнотик, кивает и удаляется. Через несколько минут им приносят заказ. Кофе у Чимина приятно пахнет, что хочется его попробовать, но Ким всё же пьёт свой тёплый зелёный чай с сливками, одновременно слушая русоволосого.***
— Тэ, ты слушаешь? — голос Чимина вырывает из раздумий и заставляет обратить на него внимание. — Прости, просто не выспался, — тот неловко чешет затылок и громко зевает, подтверждая свои слова. — Ладно, пора нам, наверное, идти домой, — Пак просит у того же официанта принести счёт и оставляет несколько купюр, забирая себе какую-то бумажку. Омеги выходят из кафе в приподнятом настроении. На языке всё ещё остался вкус мягкой выпечки, а атмосфера теплоты и уюта всё ещё витает рядом. — Мне понравилось здесь, нужно будет когда-то ещё заскочить сюда, — предлагает Тэхён еле переплетая ноги. — Ага, — Чимин солнечно улыбается и крутит бумажкой между пальцами. — Что это у тебя? — Официант оставил мне свой номерок. Как тебе он, м? — он показывает номер на бумажке и надпись внизу «Напиши мне, цветочек ;)» — Довольно симпатичный, улыбка у него приятная, да и голос тёплый. А ещё он назвал тебя цветочком, — хихикает Тэ, а потом чувствует, как в него кто-то врезается. — Ой, извини, я не заметил тебя, — он падает на пол, как и тот, с кем он столкнулся. На светло-бежевую кофточку разливается что-то горячее — кофе. Тэхён открывает глаза и видит, что перед ним — молодой альфа с очень красивыми карими глазами. Он завороженно смотрит в них несколько секунд, словно падая вглубь них и теряясь среди всей неиследованной галактики. У него пушистые тёмные волосы и милые черты: немного большой нос, розовенькие губки бантиком, что рассыпаются в извинениях и пухлые щёчки. А ещё очень мускулистое тело, как подмечает он, смотря на коричневое пятно от того же кофе, что разлилось на белую футболку. Он протягивает ему руку, помогая подняться, а тот аккуратно вкладывает свою. Альфа тянет на себя и Ким чувствует терпкий и вкусный запах корицы. — Извини, просто я спешил и… — Всё нормально, правда, — Тэхён неловко улыбается и, наконец, отходит от альфы, отпуская руку. Слишком сладко… — Я должен загладить вину, я испортил твою одежду. — Не нужно. К тому же, твоя футболка… — Чон Чонгук, — альфа протягивает бумажку с номером телефона, вручая ему в руки. — Ким Тэхён. — Мне всё же неудобно, поэтому с меня один вечер в ресторане, — и удаляется с коротким, — напиши мне. Тэхён смотрит вслед на широкую спину и чувствует как предательски краснеет. Чим пихает его в бок и заливисто смеётся с реакции друга. — Тебя только что позвали на свидание, Тэ. Тэхён сжимает бумажку в руке покрепче и тихо расплывается в улыбке. На свидание…/end of flashback/
— Чонгук… — омега тянет родное имя и снова срывается в громком плаче. — Вернись… Пожалуйста… Чонгук… Чонгук…***
Альфа ворочается на постели и не может заснуть. Мертвая тишина прерывается лишь равномерным стуком часов с коридора и шагов персонала изредка. Сегодня небо чернее обычного, даже не видно звёзд. Он лишь хмыкает себе под нос и поднимается с кровати. Пол очень холодный и босиком ходить в общем то неприятно. Под большую рубашку забирается сквозняк и вызывает не первую тысячу мурашек. Он выходит в коридор и вдыхает полной грудью. Воздух здесь свежее, будто чувствуется просторней и свободней, чем в четырех белых стенах. В сердце снова неприятно колет, где-то в самой глубине, не давая спокойно заснуть и отдохнуть. Чонгук понимает, что это не у него болит, а у истинного. Он нервничает, места найти себе не может. Чувствует, что Тэхён его зовет, на помощь просит, только вот прийти не может. Сам себя запер в этой клетке, из который выбраться потом сам и должен. — Чего не спишь? — раздаётся сонное за спиной, вынуждая обернуться. — Хён… — перед Чонгуком хрупкий омега стоит, жалко, что не его. Зевает и в халат белый сильнее кутается, согреться пытаясь. Выглядит сейчас до жути мило и беззаботно, яд свой наружу не выпуская, лишь красотой холодной завораживая. — Пройдём, — он указывает подбородком на глубь коридора и идёт в темноту первым. Чон не отстаёт, лишь в непонятках следует рядом и морозную лилию вдыхая. Они заходят за угол и на этаж ниже спускаются. Встречают по пути встревоженных охранников, но Юнги лишь кивает им и те оступают, даже с места не сдвинувшись. Омега останавливается возле автомата и два кофе покупает, говоря пациенту на диванчик возле сесть и подождать. Напитки в руках горячие, ещё пар серый выпускают, согревают и бодрят чуть-чуть. Мин садится рядом и ближе пододвигается, тепло хоть и малое, но получая от тела рядом. Сидят так вдвоём в тишине, каждый думает о своём, смотря в окно напротив. — Ну так? — первым начинает Юн, так же не отрывая взгляд. — Что? — Ты не ответил. Почему не спишь? — делает глоток и глаза прикрывает, то ли в наслаждении, то ли в успокоении. — Тэхён… Ему плохо… — Как ты понял? — Не знаю, просто чувствую… — Эта ваша фигня с истинной связью? — в ответ только кивок и сжатые в кулаки руки. — Слышал, но никогда не встречал. Редко вообще своих истинных встречаешь… Я вот своего ещё не встретил. Да и любимого человека у меня нет, одна работа да и только. — Хён, а… Хотел спросить, вы ведь вернули мне дозу, да? — он в надежде поворачивает голову к омеге, ожидая услышать отрицание. Но вместо этого тот же кивок и уже привычное молчание. — Просто… Я хотел как быстрее, думал, что смогу, но… — Но сделал, как хуже… Я понимаю, Чонгук. Но извини, нужно будет пробыть здесь ещё как минимум месяца три. Я верю, что ты сможешь и у тебя все получится, но не торопись, ладно? — Хорошо… — а тот лишь может смириться со своей участью. — Расскажи мне про него, — резко меняет тему разговора, что альфа даже не сразу соображает о чем идёт речь. — О Тэхёне? — Да, что ты чувствуешь сейчас? — Я… Я не знаю как это описать. Как будто сердце болит, но где-то глубже. Раньше я не понимал это чувство, но с годами научился различать свою боль, от боли Тэхёна. Ты просто знаешь, что это не у тебя. И постоянно будто слышу, как он меня зовёт, словно голос его не в моей голове, а где-то рядом. — Смахивает на шизофрению, — усмехается Мин и продолжает. — Если честно, то я никогда не понимал, что такое любить. А тебе вот повезло, что своего омегу так быстро нашёл. Вот сколько тебе? Двадцать три? Ну вот… — Я раньше тоже… Хён, знаешь, почему я таким стал? Почему я стал монстром? Отец он… Не одобрял мою любовь, не одобрял Тэхёна. Честно, я вообще мало это помню, даже не понял сначала, как это произошло. Я помню, что мы поругались, а потом я в клуб пошёл. Дальше всё как в тумане… А на утро Тэхён… Он был таким разбитым и подавленным, что я даже не сразу заметил синяки на его теле. Это я его ударил в ту ночь, я смог его ударить. Я такой же, как и мой отец. Хотел не повторять его ошибок, а сам… Не знаю даже, когда стало привычным видеть такого… — не хватает слов или смелости, чтобы договорить до конца, — Такого Тэхёна. Я хотел остановится, но не мог… — он запрокидывает голову к потолку и прикрывает глаза, пытаясь не заплакать опять. — Успокойся, это типичное действие кокаина. Вылечим мы тебя и пойдёшь ты к своему Тэхёну, будет у вас все хорошо, — хлопает по плечу в подбадривающем жесте, тем самым успокаивая и часть боли на себя перенимая. — Спасибо, хён… Я наверное уже пойду, тебе тоже спать пора. — Да нет, я на дежурстве сегодня, поэтому придётся ещё немного продержаться. Спокойной ночи. — И тебе. Чонгук возвращается в свою палату и ложится постель вновь. В голове набатом отбивается звук сердца, а пульс, кажется, зашкаливает. В мыслях только одно имя, только один человек, только одна ваниль и ничего больше. Боль постепенно утихает и альфа успокаивается вместе с ней. На душе больше не тревожит ничего и не мучит мысли, лишь тишина и покой. Альфа расслабляется и на губах что-то на подобии улыбки появляется. Тэхён, по всей видимости, в сон провалился, значит и Чонгуку больше переживать нечего. Тишина больше не давит и не оглушает, стук за дверью не раздражает, а небо ярче кажется. Холод не атакует со всех сторон, не замораживает, лишь приятно охлаждает пыл внутри и отступает. Ваниль пустила свои корни глубже…