***
Каллиста плохо спала по ночам — в основном потому, что привыкла не спать вообще, развлекая своего повелителя — потому ей и требовались алкоголь и «человеческая подушка», вроде Кирены Роксии. А в последнее время Владыка стал реже приглашать ее, уделяя все больше внимания новеньким — Корвине и Мирианне... Зайчиха стала нервной — ну, то есть, еще более нервной чем обычно. Она попробовала даже похулиганить немного, чтобы напроситься на суровое наказание и тем привлечь внимание Владыки. Но император спрашивал со смотрительницы куда строже, чем с остальных рабынь, и наказания получались даже слишком суровыми — так что даже Каллиста поняла, что не продержится в таком темпе долго. Как воительница и стратег, она понимала, когда нужно остановиться... Но в итоге, она не могла избавиться от чувства, что скоро Владыка спишет ее на помойку. И вот, в эту ночь, когда основательно запоротая Каллиста ворочалась в объятиях не менее запоротой драконодевы, ей почудилось, что Владыка зовет ее. Сильвийка приподнялась и навострила ушки — да, точно. Откуда-то издалека — не исключено, что и вовсе из глубин ее больной головушки — донесся голос Баэла. - Моя госпожа? - Кирена Роксия тоже была воительницей и спала чутко, так что, как только зайчиха начала вставать с нее, она сразу же проснулась. - Спи, - приказала смотрительница. - Владыка зовет меня. Драконодева недоуменно уставилась на Каллисту, но поскольку была середина ночи, решила не ломать голову и послушно заснула обратно. Ну а сильвийка накинула кимоно и помчалась в опочивальню императора. На самом деле, то был невероятно храбрый — или же безумный — поступок, оценить который смогла бы лишь другая женщина, бывшая рабыней Баэла. Во-первых, зов императора вполне мог присниться изнывающей от недостатка внимания сильвийке — и тогда вышло бы, что она самовольно приперлась к нему без приглашения. Во-вторых, даже если ее в самом деле звали, она не была подготовлена подобающим образом — немытая, непричесанная и наспех одетая — за одно только появление перед императором в таком виде ее могли казнить! Но Каллиста совершенно не думала об этом — она услышала зов и устремилась на него. - Каллиста, - когда она вошла, Баэл стоял посередь спальни над бездыханным телом темноволосой тенгу. - Корвина умерла. Это уведомление было излишним — как только зайчиха убедилась, что она ничего не напутала, и Владыка в самом деле ждет ее, она уже поняла, что случилось. В прошлом ее уже дважды призывали вне очереди и посередь ночи — и причина была все та же. Иногда в своем стремлении угодить Владыке рабыни выходили за пределы своих возможностей... В глубине души зайчиха была уверена, что и сама однажды закончит так же. Потому, хотя она не испугалась и не удивилась известию, в груди все равно знакомо защемило... - Повелевай, Владыка! - она упала ниц, ненароком коснувшись дрожащими ушками носков его сапог. И Баэл понял ее чувства — он присел и коснулся рукой ее затылка, успокаивая — доброта, которую он никогда не показал бы при других рабынях... И для Каллиста эта доброта значила все. Она все еще любимая. Она все еще смотрительница. Пусть Он и не призывает ее так часто, она все еще будет той рабыней, которую он позовет, если ему потребуется что-то кроме постельных утех. - Забери ее и подготовь к похоронам, - произнес лич. - Должна ли я прислать другую рабыню, Владыка? - спросила зайчиха, взваливая тело Корвины себе на плечи. Сейчас было не до ревности — наложница императора умерла и он остался неудовлетворенным — как его рабыни, они не могут такого допустить. - Нет, - отозвался Баэл. - Я буду в святилище. Каллиста ожидала такого ответа. Она никогда не бывала в святилище и никак не могла узнать, что именно там находится — она и сведения о Его любовницах прошлых веков собирала по обрывочным рассказам эльфиек, которые тоже знали не слишком много — но в такие моменты Владыка всегда вспоминал какую-то женщину или женщин, что были дороги ему в прошлом. И вот к ним зайчиха безумно ревновала — потому что знала, что когда она умрет, то станет просто сломанной игрушкой, которую следующая смотрительница вынесет из опочивальни так же, как она сейчас понесет бывшую королеву ворон. Это в лучшем случае — а в худшем ее еще живую с позором поволокут на площадь... Но те, неизвестные соперницы смогли остаться в сердце Владыки после того, как полезность их тел была исчерпана — и Каллиста понятия не имела как. - Владыка, я — ваша преданная раба... - осмелилась произнести она. На самом деле она имела в виду что-то вроде «я все еще с вами», но сказать так было бы слишком дерзко, и услышь она такое от другой рабыни — убила бы ее на месте. - Я знаю, - неожиданно благосклонно отозвался Баэл. - Будь сильной. - Всегда, Владыка... - прошептала осчастливленная зайчиха. Когда она возвратилась в спальню, другие рабыни уже дожидались ее — похоже, Кирена Роксия, окончательно проснувшись после ее неожиданного ухода, разбудила Сильву, а та, благодаря своему грандиозному стажу, сразу смекнула, что происходит. - Что случилось? - сразу же поинтересовалась перепуганная Мирианна. В отличие от эльфиек, для нее понятие смерти было куда более близким и актуальным. Мертвая тенгу выглядела не так, как боялись новенькие рабыни — на ее теле были следы розги и плетки, как и у всех них, но ничего такого, что позволяло бы предположить, что она была запорота до смерти... Этого наложницы боялись больше всего — до сих пор им казалось, что пока они из шкуры вон лезут, чтобы угождать Владыке, он не станет их казнить. Но что если на самом деле он может просто взять и прибить любую из них в припадке гнева? - Сердце не выдержало, скорее всего, - предположила относительно спокойная Сильва. Она-то видела такое далеко не первый раз. Последние две недели Корвина истязала себя, как безумная, чтобы привлечь внимание императора — и весьма преуспела в этом, но все равно не смела сбавлять темп. Как итог, она и в опочивальне оказывалась чаще остальных — а это означало еще и бессонные ночи вдобавок к новым пыткам... Тенгу были выносливей людей, но даже их можно было замучить досмерти — а в данном случае экс-королева замучила сама себя. Старейшие рабыни уже привыкли к всякому, а вот на Мирианне и Джемини не было лица. Кирена Роксия сохраняла видимость спокойствия, но ее сердце наполнилось горечью от осознания бессмысленности ее существования. В итоге, если она будет недостаточно «стараться», ее выведут на площадь, ну а если будет угождать Владыке, не жалея сил — разделит участь Корвины. В обоих случаях ее ждут унижение, насилие и смерть... Весь последний месяц она изо всех сил старалась не думать об этом — и вот оно, ужасающее напоминание. - Вам кто-то позволил рты раскрывать? - холодно осведомилась Каллиста. Она отлично знала, о чем думают ее подопечные, и решила поскорее призвать их к порядку. - Кирена, Мирианна, отнесите Корвину в баню и обмойте — со всем почтением и уважением. С момента, когда она умерла в опочивальне Владыки, она — наша госпожа, покойная наложница императора... После того, как обмоете, оденьте ее в тот красивый белый наряд. На рассвете будут похороны. - Слушаюсь, госпожа, - хором отозвались экс-герцогиня и экс-королева, пытаясь скрыть свое недоумение. Они-то думали, что мертвых рабынь тихонько закапывают на заднем дворе, так к чему теперь все эти церемонии? Но даже если бы Каллиста была расположена отвечать на вопросы, она не смогла бы этого объяснить — даже Сильва не знала другого ответа, кроме очевидного — такова воля императора. Рабыням, что не смогли угодить своему повелителю — позорная смерть, тем же, кто умерли, пытаясь — почет и погребение внутри стены, рядом с любимыми наложницами Владыки... Что до Баэла, то он отлично помнил тот день — уже почти четыре столетия назад — когда он замуровал в стену первый гроб с останками женщины, которую он, возможно, и не любил — но вот она совершенно точно любила его. Забавно — у него было бессчетное множество рабынь, взятых насильно, но за всю жизнь он лишь с одной женщиной официально состоял в браке, и ту женщину ему навязали... Все началось примерно через четыреста лет после исхода народа Баэла с Драгаслара. К этому моменту их царство на Элирии окончательно пришло в упадок, сломленное бесконечными войнами с соседями, самым грозным из которых была империя Юлиев. Мужчины пали в боях, женщины были угнаны в рабство — но от прочих стертых с лица земли королевств царство Баэла отличало одно — оно не могло исчезнуть окончательно. Когда его поданные отдавали жизнь за своего царя, они присоединялись к легиону духов, чье существование поддерживалось Баэлом — иногда. Но заклинание было несовершенно, и примерно в половине случаев происходило обратное — душу разрывало на части, а ее энергия подпитывала царя-лича. В этом и был источник его легендарного «бессмертия» — миллионы жизней, добровольно отданных за него. Он даже не хотел этого — но продолжал жить ради тех, чьи души были привязаны к его. В те годы он понятия не имел, что ему делать со своим бессмертием. Конечно, первым делом он жестоко отомстил имперцам — вскоре после тех сражений, в которых сгинули остатки его живых подданных, он вторгся в Империю во главе пятисоттысячной армии призраков. Они были бессмертны, он тоже — никто не мог их остановить. Но Баэлу не было дела до завоевания чужих подданных — да мстительные духи под его началом и не были способны кого-то «завоевывать». Они отомстили за свою страну, истребив династию Юлиев — что привело Первую Империю к краху и положило начало почти столетней смуте. Баэл же возвратился в свой замок, где продолжил царствовать — один. Духи были бесконечно преданными, но очень скучными подданными — им не нужны были дома, еда, развлечения или какие бы то ни было мероприятия — они просто шатались на грани меж двумя мирами, время от времени материализуясь поблизости от своего повелителя. Вместе с ними и он стал как бы призраком, незаинтересованном во внешнем мире. Рано или поздно энергия подпитывающих его жизней должна была иссякнуть, и тогда они все просто исчезли бы... Ну а пока Баэл готовился к уходу в небытие, его репутация среди соседей оставалась непоколебимо грозной — царь-колдун, что уничтожил Империю — его боялись, и пусть никто давно уже не стерег границы его бывшего царства, немногие решались их пересечь. Немногие решались, но у некоторых просто не было выбора... И вот однажды к нему на поклон явилась королева вампирского клана — впрочем, она была такой же «королевой», каким он царем. Ее подданными были жалкие остатки некогда гордого рода, ныне гонимые всеми и вынужденные молить об убежище своего заклятого врага — ведь именно он был тем, кто положил начало всем их бедам. Пусть Баэл и не интересовался происходящим в мире, даже он знал, что посетившая его женщина — внучка свергнутой им же Нефераты... Самая жестокая и ненавидимая из старых владык Драгаслара — когда она попала в руки к своим бывшим поданным, ее насиловали непрерывно на протяжении недели прежде, чем прикончить — и Баэл позволил это. Да что там, не будь он к тому моменту личем, он бы и сам принял участие в этой «казни»! Очевидно, что из всех земных правителей потомки Нефераты охотнее обратились бы к кому угодно, кроме него — но дела их были столь плохи, что больше просить было некого. Впрочем, то была история давно минувших дней, а теперь-то даже внучке Нефераты было уже четыреста лет, и она пришла на поклон к Баэлу со своими детьми, причем старшая дочь казалась вполне взрослой — высокая беловолосая красавица с большой грудью. Младший сын, впрочем, был совсем еще мальчиком. Но Баэл едва взглянул на этих двоих — сейчас его куда больше интересовала невероятно храбрая женщина, посмевшая появится перед ним... Ее, конечно, тогда и на свете еще не было, но он-то отлично помнил, что учинил над ее бабушкой. Вампиры могли доживать до шестисот лет, а значит у тех событий оставались еще живые свидетели, помимо него самого — и Баэл не думал, что известный своей мстительностью род так быстро простит ему свое унижение... И вот теперь глава этого рода подвергалась еще одному унижению, стоя перед ним на коленях, как подобало молящей о царской милости просительнице — и даже детей с собой привела, чтобы воззвать к его милосердию! Хотя Баэлу не было дела ни до судьбы вампиров, ни до их ненависти к нему — такое зрелище определенно могло скрасить его унылое существование. - Говори, - повелел он. Пусть Баэл и считал себя колдуном на покое, его сила, наполнявшая древний замок, была все еще велика. Здесь он был полновластным владыкой. - Владыка! - вампирша, конечно, чувствовала это — потому обратилась к нему, как подобает, лежа ничком и не отрывая лица от пола. - Меня зовут Аракхи, я... - Мне известно, кто ты, - прервал ее Баэл. - Переходи к делу. - Владыка, мои люди и я пришли просить вас об убежище! - Не хочу, - отозвался лич. Он заранее знал, каким будет запрос, и не хотел затягивать встречу. - Мне угодно, чтобы ваш проклятый род скитался по земле вечно! Казалось бы, такого ответа должно было быть достаточно, чтобы королева вампиров прокляла его и удалилась. Но у нее в самом деле не было выбора — она уже просила о том же самом всех правителей окрестных земель, и везде ей ответили то же самое. - Владыка... - произнесла Аракхи, отрывая голову от пола и приподнимаясь на руках. - Нам некуда идти. Должно быть, мой род и правда проклят злодеяниями моих предков — и моими. Но эти дети не виноваты... Молю, позвольте нам занять хотя бы клочок вашей земли! Мы станем вашими подданными, наши воины будут сражаться за вас... моя старшая дочь станет вашей наложницей и гарантией наш... - Женщина! - Баэл прервал ее с явным раздражением. И в тот же миг четыре бродячих духа появились из пустоты по сторонам от него — Черная, Красная, Йорген и Джосер, самые агрессивные из его слуг, были уже готовы растерзать незваных гостей. Но лич и сам был вполне способен расправиться с дерзкой вампиршей и ее щенками. - Ты смеешь продолжать докучать мне, после того, как я уже тебе отказал? - он взмахнул рукой, и огромный кусок камня откололся от ветхого потолка и устремился вниз. Вампиры прикрыли головы руками, но в последний момент глыба замерла прямо у них над головами. - Убирайся. Аракхи сглотнула... Но прежде, чем она успела что-то сказать, девушка, что преклонила колени позади нее, поднялась на ноги и выступила вперед. - Владыка, - произнесла она, низко кланяясь — без дурацких реверансов, а просто согнув спину, как обычная служанка. - Меня зовут Ангеликой. Я с радостью буду служить вам. Баэл усмехнулся. Под дерзостью вампирской королевы, по крайней мере, были некоторые основания — даже если бы он попытался ее прикончить, у нее достало бы силы и скорости на побег. Но вот ее дочь оказалась просто дурочкой — ее мощь была ничем в сравнении с ее матерью, не говоря уже о Баэле. Он смог бы свернуть ей шею прямо с того места, где сидел, даже не произнося никакого заклинания... - Эй, мамаша, выгляни-ка сюда! - лич насмешливо окликнул старшую вампиршу, которую полностью заслонила ее дочка. Аракхи, что и сама уже успела перепугаться за неразумное дитя, вскочила на ноги и вышла вперед. Теперь, когда они обе стояли в полный рост, сходство между матерью и дочерью было очевидно — одна и та же форма бедер, похожие белые волосы... Ангелика была чуточку повыше, а если вспомнить ее прабабку Неферату, можно было заключить, что в этой семье каждое следующее поколение было выше предыдущего. Впрочем, возможность посравнивать их внешность продлилась недолго — Аракхи немедленно схватила дочку за затылок и прижала к полу, сама рухнув рядом. - Прошу простить нашу дерзость, Владыка! - воскликнула она. - Вашим слугам не дозволено подниматься с колен в вашем присутствии! Немедленно моли Владыку о прощении, дочь! - Скажи мне, что ты задумала? - в очередной раз прервал ее трескотню Баэл. - Хочешь сделать эту девочку моей наложницей, чтобы унаследовать мои земли после моей смерти? Да я вас всех переживу! - Я... не думаю, что проживу так долго, Владыка... - сглотнув, ответила вампирша. Это, конечно, была ложь — она вполне могла прожить еще лет двести. Что до личей, то их срок жизни зависел от силы и качества тех чар, что даровали им бессмертие — большинство рассыпались в прах уже через сто лет после превращения. Баэл, питаемый жизнями целого народа, просуществовал более пяти веков, и считался истинным долгожителем — но никто не знал секрета его магии, так что и причин понять никто не мог... Честно говоря, сам лич тоже считал, что ему недолго осталось — но черта с два эта вампирша посмела бы сказать ему об этом в глаза! - Все наоборот, Владыка! - продолжила врать Аракхи. - После моей смерти Ангелика станет моей наследницей, и весь народ вампиров будет принадлежать вам, как и она! - Ха-ха, - лич, конечно же, не купился. - Тогда как насчет того, чтобы я убил твоего сына, а вас обеих взял к себе в наложницы — чтоб убедиться, что у вас не будет других наследников? Повинуясь мановению его руки, бродячие духи устремились вперед... И тут же две вампирши вскочили с пола и бросились к мальчику, укрывая его своими телами. - Прошу, пощадите моих брата и мать! - воскликнула Ангелика. - Казните меня, но пощадите моих детей! - взмолилась ее мать. Лич покачал головой. Он не был убийцей детей — то есть, конечно, он убивал и детей, когда было надо, но сейчас в этом не было никакого смысла. На самом-то деле, какое ему дело до вампирского клана, или до того, что станет с его землями после его смерти... В конечном счете, там наверняка начнут селиться всякие оборванцы — так чем эти хуже прочих? Он просто не хотел, чтобы у потомков ненавистного ему рода был повод торжествовать, когда его не станет... У лича появилась мысль высечь мамашу с детишками плетьми, чтобы оставить им «добрую память» о себе, на затем он решил, что они не стоят забот. - Прочь с глаз моих, - повелел он, останавливая духов. Черная и Красная забились в истерике, будто злые собаки, посаженные на цепь... - Убирайтесь! Не произнеся ни слова, горе-просители поднялись с пола и удалились. Баэл взмахнул рукой, возвращая кусок потолка, что все это время висел в воздухе, на место. Еще пару сотен лет замок должен был простоять... Поразмышляв о своей старости и скорой смерти некоторое время, он вдруг обнаружил, что вампиры ушли, но не все — неразумная дочка королевы осталась в коридоре на нижнем этаже. Личу было ведомо местоположение всех вещей и людей в замке — последних здесь, впрочем, до сих пор не бывало. Поскучав еще пару часов в ожидании, пока незваная гостья наконец уберется или, на худой конец, осмелится заявить о своем присутствии, Баэл поднялся с трона и пошел ее выпроваживать. Можно было бы отправить одного из духов, но это наверняка закончилось бы смертоубийством. - Что ты делаешь? - осведомился он. Юная вампирша не просто находилась в коридоре — она пыталась при помощи швабры собрать паутину из-под потолка. - Пытаюсь прибраться здесь, господин мой, - девушка отвечала будничным тоном, как будто это он нанял ее заниматься уборкой. И она снова стояла перед ним прямо и смотрела прямо в глаза... - Глупая женщина, - раздраженный лич схватил вампиршу за плечо. Теперь он вполне серьезно рассматривал идею высечь ее плетьми, чтобы отвадить от своего дома. - Твой клан тебя продал — но плохая новость в том, что они продали тебя не тому. Пойди и соблазни какого-нибудь человеческого принца — от него ты, по крайней мере, сможешь детей родить! - Господин мой, вампиры могут размножаться только с другими вампирами, - Ангелику нельзя было назвать дерзкой. Она просто говорила будничным тоном, невзирая на дикость ситуации — и из-за этого создавалось какое-то неловкое ощущение. Сейчас она просто сообщила ему этот факт и продолжила стоять, глядя на него сверху вниз — и угораздило же это дерзкое дитя уродиться таким высоким! - О, так ты у нас совсем бесполезная девочка? - усмехнулся Баэл. - В итоге, вся надежда лишь на твоего братца, а ты должна выйти замуж так, чтобы снабдить его хорошим наследством? - Да, - подтвердила вампирша. Лич намеренно пытался ее задеть, но теперь, когда она просто подтвердила его слова, он ощутил нечто, похожее на сочувствие. - Какая преданная дочь... Знаешь, я, пожалуй, все-таки возьму в наложницы твою мамашу, а тебя сделаю своей приемной дочерью. Идет? - Нет, - на самом деле Баэл просто шутил, но ответ девушки его впечатлил. - Я не хочу уступать матери такое высокое положение. - Глупое дитя, - расхохотался он. - Ты хоть понимаешь, кто такая «наложница»? Это не девушка, которая паутину убирает! - Я знаю, - Ангелика попыталась «незаметно избавиться» от швабры — но учитывая, что они находились в абсолютно пустом коридоре, она просто спрятала ее за спину. - Что ты знаешь? Кто такая наложница? - Рабыня... для постельных утех, - здесь непрошибаемая вампирша все-таки догадалась смутиться и потупить взор. - Ну и какие могут быть постельные утехи, если я — лич? - ехидно поинтересовался Баэл. - Мне пальчиком тебя трахнуть? - Я готова служить вам в любой роли, мой господин... - пролепетала девушка, сверля взглядом носки своих туфелек. - Отлично, - усмехнулся лич. - Раздевайся. Посмотрим, какая из тебя наложница. Ему хотелось взглянуть, сможет ли лицо этой глупой девушки стать еще краснее, чем сейчас — считалось, что вампиры вообще не могут краснеть. На самом деле, они могли — если в организме было достаточно выпитой крови. И Ангелика, похоже, плотно позавтракала сегодня утром — ее лицо приняло цвет кирпича. - Мм..мне стыдно... - сообщила она, помявшись секунд двадцать. - Так я и думал, - отозвался Баэл и ушел. Вампирша нашла его через полчаса — справедливости ради, она бросилась следом уже через пару минут, а все остальное время разыскивала его в лабиринте комнат — а Баэл не желал ей помогать. Впрочем, он просто сидел на одном и том же месте, так что в конце концов, Ангелика его обнаружила. - Господин мой, я разделась, как вы и приказали, - она была полностью обнажена и несла в руках свою аккуратно сложенную одежду и туфельки. Впрочем, ее смущение никуда не делось, и когда Баэл окинул девушку оценивающим взглядом, она поджала губки и зажмурилась... - А теперь встань на колени, - безжалостно распорядился лич. - Раздвинь коленки и выставь вперед свою киску, чтобы я мог ее как следует разглядеть. На этот раз вампирша, видимо, решила идти до конца — она заставила себя выполнить все эти требования, хоть и выглядела так, будто подставляет шею под топор палача. - Вот, - кивнул Баэл. - Все это ты должна была сделать в следующие ПЯТЬ СЕКУНД после того, как я отдал приказ. У тебя это заняло полчаса. Какая ты наложница после этого? - Я буду стараться, господин мой! - выпалила девушка. - Я не спросил тебя, будешь ли ты стараться. Я спросил, какая ты наложница. Отвечай на мой вопрос! - Отвратительная! - что ж, по крайней мере с честностью у этой вампирши все было в порядке... - Вот именно, - подтвердил Баэл, поднимаясь со стула, на котором сидел. - Это будет твоя комната. Приберись здесь и живи. Каждый день ты должна будешь с рассвета до заката заниматься уборкой. За свою работу ты будешь получать десять золотых в день. За плохо выполненную работу будешь получать плетей. Все понятно? - Я буду поломойкой, господин мой? - уточнила девушка. Все-таки она была принцессой, а он предложил платить ей деньги за уборку. - Ты ведь сказала, что готова служить в любой роли? Вот, я хочу, чтобы ты была поломойкой. Если решишь, что эта работа не по тебе — в любой момент можешь вернуться к своей родне и передать им, чтобы убирались из моих владений... Ах, да. Если твои мать или брат прилетят тебя навестить, встретишь их голышом и с половой тряпкой в руках. Все остальное время можешь носить, что хочешь. В тот момент он думал об этом, как о злой шутке — перед тем, как умереть и оставить свои владения в «наследство» вампирам, он собирался как следует посмеяться над ними, унизив их принцессу. Однако Ангелика безропотно приняла свою участь и с первого же дня принялась за работу. Прошло некоторое время, и лич привык к тому, что она снует повсюду со шваброй и ведром... И вот в один прекрасный день она вдруг вломилась к нему в святилище, когда он по своему обыкновению разговаривал с портретом Асуру... - Кто позволил тебе сюда заходить?! - угрожающе спросил лич. В этот момент он был как никогда близок к тому, чтобы прикончить свою юную служанку... Она мигом все поняла и упала ниц. Вампирша провела в замке уже четыре месяца и Баэл смог вбить в нее немного здравого смысла. Трижды он привел в исполнение свою угрозу и высек ее плетьми — один раз за плохую уборку, один — за то, что поднялась с колен в его присутствии, и один — за то, что предстала перед ним в порванном платье. Язык насилия юная служанка понимала хорошо — одной порки вполне хватало для того, чтобы она исправилась. После последнего наказания она, похоже, связалась с семьей и попросила прислать ей новых платьев — но помимо этого никто из ее родственников так ни разу и не пришел ее навестить. Они получили то, чего хотели, а Ангелика была их платой — и отдав ее, они предпочли о ней позабыть. Видя такое отношение, Баэл уже не особо-то хотел унижать ее перед родными — ему даже приходила мысль осыпать свою служанку золотом, нарядить в шелка и украшения, и пригласить в гости мамашу, чтобы позавидовала дочке... Но именно сейчас он хотел расправиться с дерзкой девчонкой за вторжение в его святилище! - Прошу простить, господин! - воскликнула вампирша, распластавшись на полу. Впрочем, привитая ей почтительность не избавила ее от фирменной мазохистской прямоты. - Все комнаты прибраны, кроме этой, вот я и пришла! - Ты что, отмыла весь замок? - осведомился Баэл, поднимаясь. - Я отмывала по одной комнате в день, а в тех, что уже отмыты, протирала раз в два дня, - честно ответила вампирша. - Сегодня очередь этой комнаты. - Здесь убираться не нужно, - ответил лич, выходя в коридор и затворяя дверь. - И входить сюда тебе нельзя. Что ж... пойдем посмотрим, насколько чисто у нас в замке. Если найду грязь — ты знаешь, что будет. - Да, господин мой... - послушно отозвалась девушка. Она послушно последовала за ним на четвереньках, готовая принять наказание, как только он найдет, к чему придраться. Разумеется, это заняло не слишком много времени — уже в четвертой по счету комнате нашелся подсвечник, недостаточно тщательно очищенный от воска. - Раздевайся, - потребовал Баэл, продемонстрировав служанке свою находку. Та была уже готова и на этот раз в самом деле справилась за пять секунд — не в последнюю очередь потому, что новые наряды, присланные ей из дома, было куда легче снимать, чем то платье, в котором она впервые появилась в замке... Девушка стремительно обнажилась и приняла подобающую позу. Баэл обошел ее кругом, а затем ему вдруг вспомнились их с Асуру развратные игры. - Сегодня будет другое наказание, - объявил он. - Уткнись носом в пол и задери задницу кверху! - Ой! Что вы делаете, господин?! - вампирша удивленно застонала, когда Баэл затолкал свечку с подсвечника в ее тугую девственную попку. - Стой так, пока пламя не погаснет, - распорядился лич, зажигая свечу. - Подумай о своем поведении. Зная, что юная служанка не посмеет ослушаться приказа, он не стал наблюдать за ней, а ушел к себе. Нормальная девушка после такого наказания проплакала бы до вечера, но у этой явно было не все в порядке с головой — потому как через несколько часов она заявилась к нему в спальню и поставила перед ним начищенный до блеска подсвечник — доказательство того, что она исправила свой недочет. - Догорела свечка? - ехидно осведомился лич. Он пока еще не был готов простить свою дерзкую прислугу. - Да, господин мой, - в своей обычной невозмутимой манере отозвалась вампирша. - А огарок где? - У меня... в заднице, - в итоге ее невозмутимость продлилась недолго. - Покажи, - потребовал Баэл. - Пять секунд. Ангелика поспешно стащила с себя трусики и задрала свою тунику, показывая запачканную попку — она не стала ни отдирать воск, ни вытаскивать огарок — видимо, не зная, позволено ей или нет. - Отлично, - удовлетворенно кивнул лич. - Так и ходи, пока само не сойдет... Хотя погоди. На этом подсвечнике еще две свечи — не думаешь, что твое наказание еще не закончено? - Я не знаю... - пролепетала девушка. Похоже, ее прямолинейность вошла в конфликт с нежеланием подвергаться повторной пытке. Баэл усмехнулся, и шлепнул ее по попке. Ангелика взвизгнула и испуганно посмотрела на господина через плечо — до сих пор он наказывал ее лишь плетью, так что сегодня на него нашло? - Не увиливай, - потребовал он. - Ты воск в комнате с пола оттерла? - Да, господин мой... - А все остальные комнаты проверила? - Нет... - сглотнула вампирша. - Ну, что ты предпочтешь? - усмехнулся Баэл, довольный, что поймал ее в ловушку. - Продолжим это наказание или пойдем поищем повод для нового? - Я... готова быть наказанной, - бедная Ангелика уже догадалась, что ее господин сегодня злится на нее, но все еще не могла взять в толк, что сделала не так. - Могу я спросить, господин мой? - произнесла она, когда Баэл вытащил из ее попки огарок свечки и вставил новую, длинную. - Спроси. - Кто была та женщина на портрете? Если бы у Баэла были уши, он бы им не поверил — казалось бы, уже и тупая должна была бы понять, что ее наказывают как раз за то, что сунула нос куда не следует, а она продолжает! В итоге он все-таки высек ее плеткой прямо со свечкой в заднице — свеча тряслась и горячий воск лился прямо на свежие полосы ссадин... Девушка визжала, но лич продолжал пороть. - Пошла вон, - рявкнул он, когда наконец утолил свой гнев. К этому моменту уже вся свечка растеклась тонким слоем по ягодицам и спине вампирши. - Господин мой, я не могу встать... - слабо простонала несчастная. - Ну тогда здесь и лежи! - сердито отозвался Баэл, садясь на кровать. Он не нуждался во сне, но все-таки предпочитал проводить ночи в постели — вероятно, по привычке. Зрелище распластавшейся на полу девушки, истерзанная задница которой жалобно торчала кверху, словно вопия об учиненной над ней жестокой расправе, его не смущало — напротив, он ощущал удовлетворение при взгляде на нее. Эта тупая девчонка не понимала ничего, кроме плетки, но теперь-то должна была усвоить урок... - Господин, за что вы меня наказали? - жалобно проскулила вампирша. Похоже, она собиралась разрыдаться — это раздражало, хоть и было вполне естественно. Что ж, по крайней мере до нее дошло, что она что-то сделала не так. Баэл решил снизойти до ответа. - За то, что слишком много вопросов задаешь. Твое дело — швабра и тряпка. Поняла? - Поняла, господин мой... Но теперь, когда я уже поплатилась, могу я узнать ответ? Баэл едва сдержался, чтобы не зарычать. Ему кажется, или в его время женщины были не такими болтливыми? - Ты можешь заткнуться и молча выполнять свою работу! Веришь или нет, до сих пор я был с тобой добр — но если не будешь держать свой язык за зубами, я тебе его вырву! - он ответил так, и напуганная девушка наконец заткнулась. Но между тем, лич понял, что в ее словах была доля истины — она сполна заплатила за свое любопытство, и было бы справедливо его утолить. По законам магии, вопрос без ответа давал вопрошающему власть над спрошенным — пусть в данном случае она и была совсем мизерной, часть силы Баэла была связана необходимостью дать ответ. Интересно, знала ли об этом Ангелика? Она казалась дурочкой, но все-таки была принцессой вампиров с выдающейся родословной и некоторые вещи должна была понимать хотя бы интуитивно... - Асуру была хорошей рабыней, - произнес лич, глядя на выставленную задницу девушки. - Она хорошо выполняла свою работу и не болтала лишнего. Поэтому я ее ценил. - На этом ответ можно было закончить, но Баэл все-таки сделал еще одно уточнение. - Я написал тот портрет на следующий день после ее смерти. - Господин мой, я плохо выполняю свою работу? - Ангелика нашла в себе силы, чтобы повернуть голову и жалобно посмотреть на сидящего на кровати лича. - Нет, это не так, - честно ответил тот. - Но ты слишком много тебе позволяешь. В свое время я бы выдрессировал тебя, как следует... но сейчас мне плевать. - Нет, выдрессируйте меня, господин! - немедленно потребовала девушка. - Я хочу быть хорошей рабыней. - Ты не рабыня, - отмахнулся Баэл. - Ты просто поломойка — и получаешь деньги за свою работу. - Разве поломойкам запихивают свечки в задницу? Лич расхохотался — тут наглая девчонка попала не в бровь, а в глаз. Вероятно из-за того, что она оторвала его от созерцания портрета Асуру, он наказал ее сегодня не как служанку, а как самую настоящую рабыню... - Глупая женщина, - произнес он, отсмеявшись. - Ты не понимаешь, на что напрашиваешься. Тебе все еще придется заниматься уборкой весь день, а ночью вместо сна ты будешь приходить сюда и получать свое наказание — независимо от того, хорошо или плохо ты работала, наказание каждый день. Вот что такое дрессировка! - Я поняла, господин мой... - отозвалась Ангелика. По ее словам нельзя было понять, отказывается она от «дрессировки» или соглашается, но Баэл уже вошел в раж. Он хотел заставить девчонку извиниться и признать свою неправоту. - Раз поняла, то ползи сюда, - потребовал он. - Я преподам тебе урок. Вампирша зашевелилась, но, как она и говорила, ей было не под силу подняться. Кое-как привстав на локтях, она застонала и рухнула обратно. Досчитав про себя до пяти, Баэл поднялся с кровати и хлестнул ее по спине плеткой. - Медленно выполняешь приказ, рабыня! - объявил он. - Пошевеливайся! Ангелике, спина которой никак не хотела распрямляться, пришлось, волоча сиськи по полу, ползти к нему — и в процессе она получила еще два удара за медлительность. - Раздевайся! - повелел лич. Юная вампирша через голову стащила с себя тунику — следует признать, достаточно быстро — и подняла на мучителя глаза, полные слез. Самое время ей было разрыдаться и попросить пощады — вместо этого она лишь с немым упреком смотрела на него, но не сдавалась. - Забирайся на кровать! Пять секунд, - разумеется, этот приказ был невыполним. За пять секунд девушка кое-как сумела уцепиться за край кровати руками и уткнуться носом в простыню... Баэл хлестнул ее по спине. - Теперь по удару за каждые пять секунд, что ты медлишь! Теперь понимаешь, что такое рабство? Ты либо выполняешь приказы, либо умираешь! - он продолжал лупцевать вампиршу без всякой жалости, а она стонала, всхлипывала, сопела — и в конце концов, ударов через десять, все-таки затащила себя на кровать. Что ж, она, как-никак, была наследницей древнего и могучего рода — ее прабабка выдержала неделю изнасилований, перемежавшихся пытками — так что при некотором упорстве ее тело было способно на многое. - Чего разлеглась? - лич уже был так же суров с ней, как если бы на ее месте была Асуру. - Становись на колени, раздвигай ножки, как положено. Нет, не так! Руки сведи за спиной — не на заднице, а позади груди! Схватись за локти, вот так! Спину выпрями, сиськи вперед! - Баэл хлестнул девушку по обнаженным грудям, заставив ее завизжать от боли. Каким-то чудом вампирша нашла в себе силы выполнить все его требования, и личу оставалось лишь удовлетворенно кивнуть. - Вот, теперь ты в самом деле похожа на рабыню. Так и стой, а я буду лежать и на тебя смотреть, пока мне не надоест. Плачешь... думаешь, тебе тяжело? Вот у Асуру были кольца в сиськах — вот ей было тяжело. И это было даже не наказание, а повседневные обязанности рабыни — услаждать взор господина. Ты даже на это едва способна. А если бы ты была Асуру, то за твои сегодняшние провинности к кольцам на твоих сиськах подвесили бы по гире, и ты стояла бы и трясла ими всю ночь! Он продолжал говорить, поучая никчемную «недорабыню». Ангелика держалась, как могла, но в итоге все-таки отрубилась и, покачнувшись, рухнула носом в простыню... Лич лишь усмехнулся. Он не стал ее тормошить — просто оставил лежать, как была, а на рассвете пинками прогнал убираться. Но он уже знал, что упрямая девчонка не сдастся — как она не сдалась, когда он сделал ее поломойкой. И в самом деле, на закате вампирша заявилась к нему в спальню — сразу раздетая, да еще и натертая каким-то маслом. - Вам нравится мое тело, господин мой? - слегка смущенно, но с хорошо различимым кокетством спросила она, когда заметила, что Баэл разглядывает ее блестящие груди. - А тебе не жалко, имея такое тело, принадлежать старику, который даже не воспользуется им никогда? - вопросом на вопрос ответил лич. - Нет, - незамедлительно ответила девушка. - Я под защитой самого могучего царя — и плачу за нее своим телом. Все по справедливости. - Ты согласна быть рабыней ради простой защиты? - рассмеялся Баэл. - Не лучше ли быть принцессой в своем королевстве, пусть даже маленьком? - Маленькое королевство падет, и бывшую принцессу сделает рабыней любой, кто пожелает... Лучше сразу отдаться могучему царю. Лич кивнул, соглашаясь с аргументацией. Похоже, Ангелика была не такой уж дурочкой — еще бы ей рот поменьше открывать, и с такими ценностями она точно преуспела бы в жизни! - Значит, продолжаем дрессировку? - Да, господин мой... Как я должна сказать? «Ваша рабыня прибыла для наказания»? - Когда говоришь такие вещи, встань на колени и наклонись немного вперед. - Ваша рабыня прибыла для наказания, господин... - вампирша незамедлительно приняла требуемую позу и повторила еще раз. Похоже, напившись вдоволь крови, она полностью восстановилась после вчерашней порки — по крайней мере, ее движения выглядели непринужденными. - Тогда начнем с порки, - обнаружив, что его рабыня достаточно вынослива, Баэл больше не видел больше причин не драть ее, как сидорову козу. - Сегодня ты будешь считать удары. Каждые десять ударов — «благодарю за наказание, господин». Сбиваешься со счета или нарушаешь правильную позу — порка начинается заново. Поняла? - Да, господин мой... Оди-иин! Два-аа! Так начались еженощные «тренировки» Ангелики. При помощи простых, но эффективных наказаний Баэл научил ее стоять на коленях, не засыпая, просить прощения за свои провинности и даже молить о пощаде. Единственное, чему она не желала учиться — это держать язык за зубами. Но теперь она открывала рот, уже зная, что получит за это наказание — так что ее вопросы стали гораздо более обдуманными, а в том, как она безо всякого приказа нагибалась раком, подставляя попку для наказания после очередного самовольного вопроса, было что-то очаровательное... В одну из ночей он рассказал ей о природе своего бессмертия. Это не была неосторожность или внезапный порыв откровенности — просто Баэл пытался найти хоть одну причину, по которой эта девушка так упорно старалась стать его рабыней. Он предполагал, что Аракхи приказала Ангелике втереться к нему в доверие и выведать слабости его заклинания — потому и сообщил ей, что никаких слабостей нет, и убить его может только время, так что достаточно лишь немного подождать — чтобы посмотреть на ее реакцию. Она расплакалась. Это тоже можно было понять — в конечном счете, Ангелика была вампиршей до мозга костей. Она надеялась, что, угождая Баэлу, сможет снискать его милость и заполучить власть и влияние большие, чем мог дать ее пришедший в упадок клан, а когда поняла, что лишится всего этого, когда ее господин умрет, то заплакала... Это было так забавно, что Баэл даже ее пожалел. - Чего ты плачешь, глупая женщина? - рассмеялся он. - После моей смерти все достанется твоему клану. - Нет, без вас это будет лишь пустая земля, никем не защищаемая! - замотала головой девушка. - Нас снова завоюют и поработят... - Ну ты и так уже в рабстве, чего тебе терять? - лич находил всю ситуацию невероятно забавной, а вот Ангелика — нет. В ее вампирском мозгу существовала четкая связь «рабыня важного человека — важнее, чем просто рабыня». - Я хочу быть вашей рабыней, господин! - прорыдала она. - Ты и так моя рабыня, - Баэлу начала надоедать эта истерика, так что он поднял ее с колен — по первоначальному замыслу она должна была всю ночь стоять, привязанная за волосы к шесту — но он отвязал ее, бросил на кровать, и как следует шлепнул по заднице. - И останешься ей до конца жизни. - Моей... или вашей? - всхлипнула вампирша. - Ну это уже от тебя зависит, - хмыкнул лич. - Не хочешь, чтобы я умер первым — умри за меня, и я проживу дольше. Девушка притихла, и Баэл решил, что она наконец опомнилась. Отдавать жизнь за других было ведь совсем не по-вампирски. - Ну что, готова за меня умереть? - осведомился он. - Если нет, то самое время для наказания за болтовню. Уже восьмого за этот месяц. Думаю, настало время тебе прогуляться с кляпом... - Я отдам за вас жизнь, господин мой, - неожиданно произнесла Ангелика. - Но только моей будет недостаточно. Я должна заставить других тоже отдать вам жизни... - Отличная идея! Вот только это так не работает. Только добровольная жертва передает жизнь от одного человека к другому. - Господин, а можно мне посмотреть ваше заклинание? - вампирша все еще находилась в глупой позе, совершенно не подходящей для ее серьезной просьбы — лежала ничком на кровати, выставив вверх обнаженную задницу, которую рассеянно поглаживал лич. - Может, я пойму, как его улучшить. - А ты у нас в магии что ли разбираешься? - поинтересовался Баэл. Он всегда догадывался, что правнучка Нефераты просто не может быть такой бездарной, однако Ангелика ни разу не проявляла при нем никаких талантов, кроме таланта задавать неуместные вопросы. - Немного... Наша магия основана на том, чтобы насильно забирать жизнь у других. Если объединить ее с вашей, может получиться что-то хорошее... Все, что я придумаю, будет принадлежать вам, господин мой! - в знак своей искренности рабыня забавно повиляла попкой. Конечно, Баэлу не стоило ей доверять. Но чем он рисковал, если подумать? Жить ему оставалось недолго, а юной вампирше от такого заклинания не было никакого проку. Навряд ли она найдет много людей, готовых добровольно расстаться с жизнью ради нее — и потом, как она и сказала, она-то могла пить кровь и насильно. Ну а главное — это то, что сама возможность баэловского заклинания продлевать жизнь была следствием его несовершенства. Оно придумывалось для сохранения душ соратников, а не самого колдуна. Словом, пожелай юная вампирша воспользоваться им в своих целях, она бы мало что получила. - Ладно, - наконец ответил лич. - Посмотри. Только полы мыть не забывай — это твоя главная обязанность. На этом разговор закончился. Как и ожидалось, Ангелика не смогла с ходу разобраться в магии бессмертия, и жизнь вернулась в привычное русло. Вампирша продолжала прибираться в замке и воспитываться, как рабыня, а Баэл продолжал скрашивать свой досуг, потешаясь над ней. Впрочем, нельзя сказать, что корыстные ожидания принцессы-служанки от близости с личем совсем не оправдались — мало то, что он по-царски платил ей за работу поломойки, так еще и подарил ей несколько нарядов — более откровенных, чем те, что присылала ей семья — и какое-то количество украшений. Разумеется, все это Ангелика честно заслужила — несмотря на проблемы с головой, она обладала главными качествами, необходимыми рабыне — была трудолюбива и послушна. Даже бродячие духи со временем приняли ее — этому немало способствовало то, что привыкшая подлизываться к старшим вампирша при встрече падала перед ними ниц и превозносила, как богов... Что, конечно, не мешало ей приставать к ним с расспросами. Было что-то по-домашнему милое в той жизни, которую лич, его мертвые последователи и их рабыня вели в старом замке, но любому счастью однажды приходит конец. И вот, в один прекрасный день Ангелика обратилась к своему господину со словами: - Я придумала как улучшить ваше заклинание... - И как именно? - этот разговор происходил не в спальне, а в тронном зале. Лич восседал на троне, а рабыня ползала с половой тряпкой у его ног. - Не отрывайся от работы, - напомнил ей Баэл. - Солнце еще высоко. - Теперь вы сможете забирать жизнь, не убивая людей. Ну, то есть, они будут передавать вам ее постепенно, а не всю сразу. - Хм, ну это интересно... Но главная проблема не в том, КАК мы забираем жизнь, а в том, что у нас не осталось людей, готовых отдать жизнь царю и народу. - С этим я тоже разобралась. В вашем заклинании главное — чтобы человек добровольно подавил свой инстинкт выживания. Герои делают это в бою, но есть и другой инстинкт, который подавляет его. - Ты говоришь про инстинкт размножения, - догадался Баэл. - И как же это поможет? - Если вы наведете заклинание на человека в состоянии возбуждения — желательно женщину — то ее стремление дать жизнь ребенку передаст эту жизнь вам. - Ты предлагаешь мне бордель открыть? - усмехнулся лич. - Может, лучше гарем? - Так, - произнес Баэл. - Мы обсуждаем это серьезно? Гарем, в котором женщины возбуждают себя, и их стремление размножаться переходит в жизненную энергию для меня и миллионов призраков? Это сколько баб надо? - Будем выбирать лучших, - невозмутимо ответила Ангелика. - И потом, есть виды с более сильной жизненной энергией — эльфы, например, или вампиры... У меня есть две тетушки — прикажите прислать их сюда. Они громче всех требовали от матери отдать вам меня, так что теперь не смогут отказаться. - Ха! Ты воистину дочь дьявола, - расхохотался лич. Несмотря на свою кажущуюся безропотность, его рабыня никому ничего не забыла и не простила — и он находил это очаровательным. - Никто из моих родителей не был дьяволом, - вампирша слабо улыбнулась. - Хотя мать частенько называла отца старым чертом... - Прабабка твоя вполне сошла бы за дьяволицу, - хмыкнул Баэл. - Я не знала ее... Но думаю, если бы вы не убили ее, а позволили служить вам, она была бы вам полезна... - Ангелика неожиданно произнесла самую дерзкую вещь в своей жизни. Лич все еще ненавидел Неферату — но сейчас он был готов простить своей рабыне что угодно. - Ты знала — перед смертью она целую неделю ублажала мужиков? - как минимум он решил обесчестить покойную владычицу в глазах ее правнучки. - Если наберем таких, как она, от них и правда будет полно жизненной энергии... Но постой — разве не должна ты, как та, кто предложила это, первая испытать свою задумку на себе? - Да, я готова, господин, - пролепетала вампирша. Баэлу было достаточно сделать короткий жест — и она стащила с себя рабочую тунику и встала перед ним, демонстрируя свои обнаженные прелести — но что ей делать дальше девушка явно не представляла. - Ну, покажи мне, как ты возбуждаешь себя, - потребовал лич. - Скажи, ты ласкаешь себя, когда я не вижу? Болтливость Ангелики словно ветром сдуло — она лишь зарделась и слабенько кивнула. - А ты знаешь, что это измена твоему господину? - продолжал издеваться Баэл. На самом деле, конечно, ему дела не было до такой «измены». - О ком же ты думаешь, когда делаешь это? - О вас, господин... - пролепетала смущенная вампирша. - О мертвом старике? Так я тебе и поверил! - Это правда! - воскликнула Ангелика. - Я хочу отдать себя только вам! Вот... - Что ж, похвальное стремление... И своевременное — потому что я не пошлю за твоими тетушками, пока не ты лишишь себя девственности передо мной и не покажешь, как работает твое заклинание. Докажи мне, что это не просто фантазии замечтавшейся девочки. - Господин, стыд — тоже форма возбуждения... Вы должны чувствовать результат уже сейчас. - Да, но он очень слабый... Тебе пришлось бы стоять так пару лет, чтобы продлить мою жизнь на один день. Да и откуда в тебе стыд, если ты каждую ночь и так передо мной голышом? - Господин, я думаю, результат будет намного сильнее, если вы... заставите меня сделать это перед моими тетушками... а затем объявите им, что их ждет то же самое. - Больная извращенка, - покачал головой лич. - Какая нормальная девушка предложит такое? - Конечно, я больная извращенка, - подтвердила Ангелика. - Вы каждую ночь раздеваете меня и ставите в разные позы, но ни разу не коснулись... А я готовила себя к этому с первого дня! - С первого дня? В первый день ты платье снимала с себя полчаса! Ладно... будь по-твоему. Вот здесь будет стоять инструмент — большой — и на нем ты лишишь себя девственности перед своими тетушками. Посмотрим, как это будет работать. Удивительно, но это и в самом деле заработало. Две вампирши, закованные в цепи, были насажены задницами на металлические штыри, а их племянница скакала перед ними на таком же штыре, установленном на постаменте — и Баэл впервые за долгое время почувствовал прилив сил. Следующими его «жертвами» стали две «тетушки» — при полном отсутствии доброй воли с их стороны, однако благодаря «улучшениям» Ангелики, Баэлу больше не требовалось их сотрудничество — он просто усадил их на «инструмент» и при помощи плетки заставил скакать, а когда они возбудились, дело пошло веселее... Так, с трех вампирш, и начался императорский гарем — а следом за ним появилась и сама Безграничная Империя. То был ее золотой век — император лично вел войска на поле боя, и императрица была при нем. Он даровал ей этот титул, чтобы позлить ее семью, и даже совершил официальную церемонию бракосочетания — а ее две тетушки получили унизительные титулы гаремных служанок и стали, фактически, рабынями собственной племянницы... Впрочем, эту участь с ними разделили и многие другие женщины. Вихрем разрушения войска новой империи промчались по окрестным королевствам, пленяя королев, воительниц и волшебниц, а королевства более дальние, надеясь избежать нападения в будущем, сами присылали своих первых красавиц в гарем. В те годы они собрали небывалый «урожай» жизненной энергии, обеспечив бессмертие Баэла и его подданных на столетие вперед... К сожалению, все закончилось. Хоть Ангелика и обещала, что ее улучшенное заклинание сможет «забирать жизнь», не убивая, на деле она лишь растянула процесс — и ни вампирское восстановление, ни другие заклинания бессмертия не могли обратить его вспять — и молодая императрица, что «отдавалась» Баэлу дольше и усердней всех прочих наложниц, первой исчерпала свой запас жизненных сил. В заклинании бессмертия каждому отводилась лишь одна роль, и согласившись стать источником силы для Баэла, она подписала себе смертный приговор — ибо не могла больше ни стать бродячим духом, ни использовать собственных последователей, чтобы продлить свою жизнь... - Господин, - попросила она на смертном одре, - Можете сделать мой портрет, когда я умру? - Я ведь сделал его еще тогда, - напомнил Баэл. - Нет, тот я отослала своей семье... Сделайте такой, где я буду без одежды. Знаю, я не достойна висеть рядом с госпожой Асуру, но если вы хотя бы положите мой портрет перед ней... - Нет, - прервал ее император. - Ты отдала свою жизнь — ни от кого нельзя требовать большего. Твой портрет будет висеть рядом с Асуру, и сама ты будешь похоронена в стене за этими портретами. - Хорошо, - кивнула умирающая вампирша. - Тогда я умру счастливой. Флора... - она позвала эльфийку-рабыню, но та не посмела приблизиться, пока рядом находился император. - Присматривай за гаремом господина. И не давай спуску моим тетушкам... И, сказав это, она умерла. В тот же день Ангелика была похоронена в стене. Годы спустя, эльфийка Флора, умирая, молила о чести лежать рядом со своей госпожой и Баэл, сочтя ее службу смотрительницы вполне удовлетворительной, не стал ей отказывать. Так появился «склеп королев», медленно, но неуклонно пополнявшийся на протяжении столетий. И сегодня в нем должна была упокоиться Корвина, чья служба была короткой, но яркой... Лич не мог сказать, что любил какую-то из женщин, покоящихся здесь — в конце концов, у него даже не было тела, способного почувствовать страсть — а все они, за исключением Ангелики, даже не ведали, что отдают свои жизни в жертву его заклинанию... Они были инструментами — да, но каждая из них отлично справилась со своей задачей. Они заслуживали хотя бы того, чтобы их помнили. И он помнил — и собирался посещать их могилы до последнего дня существования мира.***
- А ты мягко с ними обошелся, - усмехнулся сэр Фридрих, наблюдая за покидающими этаж храмовниками. Древний герой позволил их отряду сделать целых три попытки — в первых двух они проиграли, так ни разу и не коснувшись противника, но в третий раз мать Мелхола кое-как дотянулась до него кончиком меча! Тогда Ансельм объявил, что испытание окончено, и путешественники смогли покинуть его этаж приободрившимися, что и вызвало усмешку Вааркуса. - И вовсе не мягко, - пожал плечами старый рыцарь. - Я пытался изобразить, на что будет похожа драка с Пелеидом. - Вот только Пелеид прикончил бы всех еще на первой попытке, - рассмеялся Фридрих. - А ты? «Тот, кого коснуться оружием, выбывает»? Не слишком ли милосердно для человека, который зарубил половину рыцарей Камелота? - Кто тут поистине милосерден, так это ты, Herr Friedrich, - перевел тему Ансельм. - Я думал, ты перебьешь их всех. - Что я, дурак? - отозвался Вааркус. - Господь призвал их на Башню — значит, как минимум некоторые из них должны дойти. Если попытаюсь остановить их — могу и умереть... Но если с ними случится что-то на обратном пути — это будет уже их вина. Тебе дали задание, ты не справился — ты отправляешься в ад. Так сказал мне архангел. - Хочешь сказать, сэр Стефан может восставать из мертвых не потому, что у него есть незавершенная миссия, а потому что есть миссия, которую он только еще должен получить? - задумчиво произнес герой. - Нет, это вообще не имеет отношения к миссии... - покачал головой темный рыцарь. - Убить стража этажа может только другой страж этого же этажа. Потому-то вы и не можете освободиться, пока не появится замена. - А вы значит, можете? - Нуу... нас двое. - Хм, звучит убедительно, - согласился Ансельм. - Но разве такой поединок не должен происходить на самом этаже? Почему же ты сидишь здесь? - Сандерстоун должен завершить свою миссию и довести тех ребят до верху... И потом, если я сейчас попытаюсь пройти мимо Пелеида, он опять полезет драться. Два раза за два дня — это уже перебор. - Да, Пелеид впечатляет, - усмехнулся камелотец. - Он никогда не получал благословения, но все еще может драться на равных с вами двумя. - Нет, не может. Но биться сначала с Пелеидом, затем с Сандерстоуном, а затем со всеми этими храмовниками было бы безумием... Пусть лучше сами между собой разберутся. Между тем, храмовники, понятия не имевшие, с кем им предстоит «разбираться», ступили под своды сорок пятого этажа. Они уже привыкли к тому, что этажи населены грозными стражами через один — а остальные либо относительно безопасны, либо и вовсе пусты. Но на этот раз этаж явно был обитаем — по крайней мере, в прошлом. Повсюду стояли палатки, кострища, навесы для вещей — словом, лагерь какого-то отряда. Вот только нигде не было видно ни души... - И кто же здесь живет? - поинтересовался Мартин, осторожно заглядывая в одну из палаток. Внутри обнаружилась лишь пара спальных мешков, и ничего более — но в этой пустоте было что-то знакомое... - Мы в лагере армии, отправившейся на бой, - первым догадался Элрик. Возможно «армия» было слишком сильным словом — учитывая размеры этажа и количество палаток, заночевать здесь смогло бы не больше ста человек — и все же это было гораздо больше числа выживших храмовников. Сто человек, сумевшие забраться так высоко — иначе, как «армией», не назовешь. - Откуда здесь взялась армия? - вместо того, чтобы гадать, мать Арья сразу обратилась к Тритонии. - А точнее, сколько лет назад это случилось? Уточнение аббатисы было вполне оправданным — проход на Башню защищал ее орден, и она могла поручиться, что со времени основания монастыря отряды такого размера ни разу не уходили наверх. Лагерь должен был принадлежать коренному населению Башни или же очень давним пришельцам. - Еще до основания Империи, - отозвалась посланница небес. - Прежде, чем мы с Серафиной сошли к людям. Здесь закончилась попытка самого первого восхождения. - Того, что предприняли Симон и его люди? - переспросила аббатиса. - Я думала, они не смогли преодолеть сороковой этаж. - Они — нет... Но еще до них был кое-кто еще. Вы слышали об осаде Великого Города? - Конечно! - с живостью отозвалась чрезмерно начитанная Сильвестра. - А чем она закончилась, тоже знаешь? - Город был разрушен... - Ну а потом? - Потом — не знаю... - смутилась жрица. - Люди разошлись... - Кто же расходится после того, как захватит город? - хмыкнула Тритония. - Уцелевшие захватчики, набрав себе рабов и ценностей, двинулись вверх по этажам, стремясь разграбить все внутренние королевства. Тогда-то и понадобились первые стражи — пятерка лжебогинь, что были поставлены на тридцать шестом, тридцать восьмом, сорок втором, сорок четвертом и сорок шестом этажах. Но хотя они были непобедимы, те люди шли вперед, не считаясь с потерями — и оказались здесь. Отсюда они отправились на последний бой с последним стражем... и никогда не вернулись. - Кто же этот страж? - воскликнул Элрик. - Разве вы не назвали ту женщину, что мы видели ранее, богиней войны и мести? Но еще вы сказали, что она не страж этажа. Получается, кто-то другой победил тех древних воинов? - Я сказала, что они не вернулись, но не сказала, что они проиграли... Женщина, которую вы видели — Паллада, и она была той, что стерегла сорок шестой этаж в древности. Но она проиграла, и победитель стал новым стражем. С ним вам и предстоит сразиться. - Это должен быть либо Геркулес, либо Ахиллес... - заключил Элрик. - Из всех древних героев лишь они были способны на такое. - Я не могу вам сказать... - отозвалась посланница небес. - Но вам следует знать, что не все стражи играют по правилам. Тот человек присвоил себе титулы повергнутых им ложных богинь и объявил себя «царем богов». Из пяти старых стражей, тех двоих, что принадлежали к человеческому роду, он сделал своими рабынями, и даже одной из тех, что была бессмертным духом, пришлось бежать из Башни, спасаясь от его домогательств... лишь перед Смертью он отступил, ну а Немань просто повезло — она заняла свое место уже после Симонова восхождения, когда сороковой этаж стал непреодолим — иначе бы сейчас и она была там и прислуживала ему... Я говорю это лишь потому, что сама женщина... в каком-то смысле — возможно, вашим жрицам лучше остаться здесь. Тот человек не знает никаких рамок. - Но хотя бы вы с нами пойдете?! - воскликнула Арья. Своим «нами» она показала, что не собирается прятаться в тылу — хоть ей не понаслышке была знакома участь побежденных воительниц... но она никогда не стала бы такой хорошей наемницей, если бы боялась изнасилования и рабства. - Я пойду, - кивнула Тритония. - Но особой помощи от меня не ждите — мне придется постараться, чтобы защитить хотя бы себя. Ты останешься здесь! - последние слова посланницы небес были обращены к ее дочери. - Хорошо, матушка, - на этот раз Эбигейл даже не попыталась спорить. Ей вполне хватило первой встречи с жутким Пелеидом... Девушка даже попыталась убедить остальных. - Пусть хотя бы небоевые жрицы останутся со мной. От лекарей там все равно не будет проку... - Я не буду никого принуждать, - объявила Арья. - Но полагаю, излишне говорить, что если вы не минуете сорок шестой этаж, то и до небес не дойдете. - Я пойду! - сказала Сильвестра. - И я! - выкрикнула Джустина. После заявления одноногой жрицы остальные уже не посмели отказаться. В итоге, все девушки в отряде заявили о своем желании продолжить восхождение. - Как хотите... - пожала плечами Тритония. - По крайней мере, вас он не прикончит сразу. - Мой повелитель передает, чтобы вы не смели прятать своих женщин здесь, и все вместе поднимались к нему на этаж! - с этим объявлением перед храмовниками появилась посланница. Они повернулись, схватившись за оружие... и обомлели. Женщина, что спускалась по лестнице с верхнего этажа, была так прекрасна, что при одном взгляде на нее у мужчин зашевелилось в штанах. У нее были кудрявые рыжие волосы до середины спины, миленькое пухлое личико и сногсшибательное тело — пусть его и нельзя было назвать стройным, но жир находился именно на тех местах, где ему подобало быть. Одеяния красавицы, состоявшие лишь из полупрозрачного лифчика и набедренной повязки, позволяли зрителям оценить все это великолепие даже до того, как она начала раздеваться... а в том, что она начнет, ни у кого не было сомнений — едва увидев эту женщину, мужчины могли думать лишь о том моменте, когда она предстанет перед ними голой. Да и не только мужчины — даже у невинных монахинь челюсть отвисла при виде этой развратной красоты. - А, это ты, Анадиомена, - произнесла Тритония, левой рукой прикрыв глаза своей дочери, а правой выхватывая из воздуха свой трезубец. - Катись отсюда. - Прошу прощения, госпожа Тритония, но мой повелитель приказал мне встретить его гостей... - льстиво отозвалась красавица. - Мой повелитель предоставляет этот этаж и меня для вашего отдыха — на условии, что завтра вы подниметесь и сразитесь с ним. Если же вы попытаетесь уклониться от боя, он сам спустится и покарает вас! - Закончила? - во мгновение ока посланница небес оказалась рядом с Анадиоменой и приставила трезубец к ее горлу. Это было чуть ли не быстрее, чем внезапное нападение сэра Фридриха на саму Тритонию. - Скройся с глаз долой. - Госпожа, я не могу ослу... - красавица не смогла высказать свои оправдания, потому как ее проткнутое горло булькнуло, захлебываясь кровью. - У тебя целых два этажа, где ты можешь находиться, - безжалостно произнесла Тритония, хватая свою жертву за волосы и задирая ее подбородок так, что рана на горле открылась еще шире. - Тебя ставили охранять сорок второй — но раз уж ты предпочитаешь блудить со своим «повелителем», то иди к нему и не смей носа показывать из-под кровати. Нечего ходить мне тут и совращать порядочных людей! Она не успела даже закончить свою гневную отповедь, как тело Анадиомены растаяло в воздухе. - Кто, черт возьми, это была? - Мартин был первым, кто смог оправиться — но и он сбросил с себя оцепенение лишь после того, как прелестная «посланница» исчезла. - Анадиомена, - пожала плечами Тритония. Потом, поняв, что этот ответ ничего не говорит ее спутникам, неохотно пояснила. - Блудница, которая возвела свое нечестивое мастерство на такой уровень, что ее стали называть богиней... Когда же ее, как и остальных, поставили стеречь Башню, она оказалась никчемной стражницей — надеялась, что сможет удержать мужчин на своем этаже, соблазняя их. Тот человек быстро подчинил ее себе и стал использовать в качестве той, кем она всегда и была... - Так или иначе, она сказала, что мы можем отдохнуть здесь до завтра, правильно? - произнесла Арья. - Давайте так и сделаем. Он же не будет нападать на нас во сне? - Хм, - загадочно хмыкнула Тритония. - Вам стоит сохранять бдительность. Однако он сделал это предложение, чтобы связать вас договором — если вы согласитесь заночевать здесь, то не сможете потом уклониться от боя. - Но мы ведь и не собирались... - подала голос Сильвестра. - Будьте осторожны, - повторила посланница небес. - Хоть он и подчинил тех двоих себе, они все стражи... в каком-то ложном, исковерканном смысле, но все же. И они могут начать «защищать» свой этаж методами, которые сочтут подходящими... Вы ведь все думаете о ней, да? - она обвела рыцарей возмущенным взглядом, а потом поднялась с поленницы, на которую перед этим присела. - Эбигейл, мы уходим спать обратно на сорок четвертый! - Матушка! - возмутилась Эбигейл. - Они же не виноваты, что увидели красивую девушку! - Виноваты или нет, а ты здесь ночевать не будешь! - - безапелляционно заявила Тритония. - Ну вот, наши блудные помыслы отогнали от нас посланницу небес... - вздохнула Арья, когда Тритония уволокла свою дочку прочь. Аббатиса, по крайней мере, проявила достаточно такта, чтобы назвать блудные помыслы своих спутников «нашими блудными помыслами». - Думаю, нам стоит как следует помолиться перед сном. В начале восхождения храмовники читали вечерние молитвы и служили ежедневные молебны, но в последнюю неделю они стали так уставать, что падали без сил, едва найдя подходящее место... Но на этот раз Арья настояла на своем, и молебен был отслужен. После этого воины разошлись по палаткам, коих было в достатке. Первоначально каждый лег спать в своей собственной, но не прошло и часа, как в палатку к Арье просунулась голова матери Сильвестры. - Матушка, меня одолевают блудные помыслы, - пожаловалась она. - Ага, меня тоже, - отозвалась аббатиса. Ей не хотелось вставать, но она уже и сама начала понимать, что продолжать бороться лежа не получится. - Эта чертовка нас околдовала... Пошли помолимся. Жрицы вылезли из палатки и побрели по лагерю в поисках укромного уголка, где они не будут мешать спящим. - Смотрите, сэр Мартин... - Сильвестра указала аббатисе на силуэт человека, стоявшего возле одной из палаток. - Он тоже молится. Пойдемте к нему? - Нет, сейчас не стоит... - Арья поймала младшую жрицу за плечо. - Ему, должно быть, нелегко держаться. - Держаться? - переспросила Сильвестра. - Вы думаете, он что-то сделает с нами? - Наивное дитя... - усмехнулась аббатиса, потрепав девушку по макушке. У нее, с детства воспитанной при монастыре, «блудные помыслы» не простирались дальше размышлений о том, что может случится, если завтра она попадет в плен к жестокому и сластолюбивому стражу сорок шестого этажа... Невинной жрице и невдомек было, что мечтания Мартина могут быть куда менее безвредными... - Пойдем в другую сторону. Пока жрицы шатались по лагерю в поисках места для молитвы, всего в нескольких шагах от них, в палатке лорда Элрика, появилась неожиданная, хоть и желанная гостья. Каким-то образом не попавшись никому на глаза, она пробралась через лагерь и заползла в палатку. Старый максимит спал чутко, как все ветераны, и сразу же поднялся, потянувшись за оружием — но красавица лишь приложила палец к губам и принялась развязывать набедренную повязку...***
На следующий день, когда храмовники, кое-как разлепив глаза, начали выбираться из своих палаток, они сразу же поняли, что что-то не так — как-то уж слишком спокойно было вокруг. Спали часовые, спали, прямо стоя на коленях, молившиеся до поздней ночи Сильвестра и Арья… Ну а бодрствовали лишь сидевшие посереди лагеря Тритония и ее дочь. — Что у нас случилось? — осведомился Элрик. Храмовники могли обходиться без сна гораздо дольше обычных людей, а смены часовых были организованы с учетом накопившейся усталости — практически невозможно было, чтобы все они разом уснули без посторонней «помощи». - Анадиомена приходила и ушла, - часовые не знали, что ответить командиру, зато у посланницы небес было что сказать. - Она постаралась, чтобы «ночь» длилась подольше... Так она успевает сделать больше «черных дел». - Ох... - старый магистр мигом вспомнил, что случилось ночью. И такие воспоминания пробудились не только у него — лжебогиня успела посетить многих. Ее визит вспоминался, словно сладкий сон, и лишь теперь рыцари осознали, что она им не приснилась... им стыдно было взглянуть друг на друга, не говоря уже о посланнице небес, которая, похоже, знала всех согрешивших поименно, ибо взирала на них с откровенным презрением. Эбигейл, которая наконец осознала, почему мать запретила ей ночевать на этом этаже, тоже выглядела весьма разочарованной. - Таак, ну и что же нам теперь делать? - вздохнул Элрик. Не думал он, что на старость лет поддастся чарам коварной обольстительницы... - Покаяться, - ответила Тритония. - Господь вас простит, конечно же. Но грех порождает вину не только перед Богом. Теперь вы связаны с Анадиоменой — и вот она-то этого вам точно не забудет... - Но ведь это она во всем виновата! - воскликнул один из поддавшихся искушению рыцарей. Все мигом повернулись к нему, и он, поняв, что выдал себя, поспешил скрыться в палатке. - Ну, она-то за свои грехи ответит, не сомневайтесь... Но вы — мужчины, вы должны были держаться! Так уж от века повелось — дал женщине себя убедить — неси ответственность... Впрочем, тут есть и доля моей вины, - признала посланница небес. - Анадиомена слишком хороша в этих играх, а я задала слишком высокие стандарты, ориентируясь на сэра Стефана. Он-то в свое время послал ее так, что у нее, наверное до сих пор в ушах стоит... - Стилфист отверг ее? - подала голос Джустина. К ней лжебогиня не приходила, так что за исключением навеянных чарами неподобающих фантазий, ей не в чем было себя упрекнуть. - А я слышала, что он тот еще бабник... - У сэра Стефана высокие стандарты, - с надломом в голосе заявила Арья. Она не могла одобрить чувства между Стилфистом и Адой, пока та была жива, но теперь, когда эльфийка отправилась в лучший мир, оставалось лишь признать это. Ада была отважной, но одновременно и скромной, и заботливой, и ответственной девушкой — и родись она человеком, могла бы стать Прекрасной Дамой для рыцарей куда более отважной и благородной эпохи... - Верно, - подтвердила Тритония. - И сэр Стефан, и его наставник с честью выдержали это испытание, потому я не подумала, что мне, возможно, следовало остаться и сторожить вас ночью... Храмовники не знали уже, куда деваться от стыда — разве они были детьми, которых нужно оберегать по ночам?! Однако слова посланницы небес были вполне справедливы, и им оставалось лишь молчать. Даже те из них, кто не согрешили с самой Анадиоменой, испытали под влиянием ее чар самые постыдные видения... - Ладно уж, - Тритония наконец сменила гнев на милость. - Давайте я быстренько исповедаю вас, и пойдем дальше. - Может, лучше я? - спросила мать Арья. У нее не было уверенности, что посланницу небес можно считать жрицей, и что, исповедь, принятая ею, будет действительной. Важный аспект покаяния состоял в том, что свидетелем его становился человек, которому были ведомы те же грехи, что и кающемуся — Тритония же была чиста и безжалостна. Покаяться перед ней было почти так же страшно, как предстать перед Судом самого Господа. - Ты сама не далеко от них ушла, преподобная мать, - напомнила посланница небес, которой, видимо, было ведомо все, случившиеся за эту длинную «ночь». - Не бойся. Я тоже согрешила однажды, так что могу принять исповедь. Давайте уже начинать. - Постойте, а сколько сейчас времени-то? - вдруг опомнилась Сильвестра. - До захода солнца осталась пара часов, - сообщила Тритония с почти различимой насмешкой. - Проспали бы еще немножко — и он явился бы сюда убивать вас за нарушение условий договора. - Так та ведьма не только соблазнить нас пыталась?! - воскликнул Элрик. - Она хотела, чтобы мы проспали и были зарезаны во сне? - Как я и говорила — она считает себя стражницей, и защищает свой этаж так, как умеет... В выстроившейся очереди храмовников среди прочих стоял и Мартин, необычно молчаливый сегодня. А следом за ним стояла Мелхола. Эти двое проснулись в одной палатке, хотя вчера ложились спать в разных — и не смели теперь ни встретится взглядами, ни отойти друг от друга. - Простите меня, - тихо прошептала эльфийка. - Я ввела вас в грех... как какая-то шлюха... я никогда... - Спокойно, - отозвался рыцарь, кладя руку на плечо готовой расплакаться смотрительнице. Ему было немного проще — по крайней мере, в отличие от Мелхолы, он не приносил монашеских обетов. - Вы меня спасли — если бы не с вами, я бы точно сделал это с той ложной богиней. И, честно говоря, я предпочитаю вас. - Не говорите так! - разгневанно всхлипнула Мелхола. - Это страшный.. грех! Меня на костре сжечь надо за такое... да и вас тоже... - Эй, вы ее не пропустите? - спросил Мартин у стоявших впереди рыцарей. - Ей, кажется, совсем тяжко... - Идите сюда, вы оба! - позвала их Тритония. - Нам нужно серьезно поговорить.***
Когда отряд храмовников, боевой дух которого упал, как никогда раньше, вышел по лестнице на сорок шестой этаж, был уже вечер четверга. Кто-то из них думал о предстоящем сражении, кто-то — о прошедшей ночи, но мало кто в самом деле осознавал, в насколько жуткое место они направляются. Чары развратной лжебогини оторвали от реальности даже тех, кого не смогли совратить. В итоге, несмотря на отдых, продлившийся более суток, все члены отряда чувствовали себя уставшими и лезли наверх как бы через силу... И тут они получили весьма жуткое напоминание о том, где находятся. Ведущая наверх винтовая лестница заканчивалась дверным проемом — и вот там, меж распахнутых дверей, висела женщина, в которой храмовники едва-едва смогли узнать ту, с кем многие из них провели прошлую ночь... Она была подвешена за волосы, а к ее ногам были привязаны два ведра с водой — пытка, которую Анадиомена навряд ли смогла бы вынести, будь она смертной женщиной. На обнаженном теле лжебогини не было живого места от следов кнута — так что теперь оно не казалось уже таким божественно прекрасным — а к рукам гвоздями была прибита деревянная табличка, расположенная ровно на такой высоте, чтобы прикрыть срамное место... - Здесь написано «простите меня», - перевела Джустина. Слова на табличке, как и буквы, которыми они были записаны, давно уже не использовались в Империи. - Я изучала древние языки, - пояснила увечная жрица. - Хватит смотреть на эту срамоту, - Тритония бесцеремонно оттолкнула подвешенную лжебогиню и прошла мимо. Закачавшаяся на волосах узница замычала от боли — издать более осмысленные звуки ей мешал кляп во рту. - Может, нам ее снять? - осведомилась сердобольная Сильвестра. - Пусть висит, - безжалостно отозвался Элрик. - За дело повесили. Остальные рыцари промолчали, но большинство из тех, что поддались чарам бессмертной куртизанки, были того же мнения. В постели ложная богиня вела себя, как бесстыдная сука, напрашивающаяся на наказание. Пусть храмовники сами не поступили бы с женщиной таким образом, они, как мужчины, могли понять чувства ее господина. Так что они поступили так же, как поступали почти все рыцари при видя наказанной рабыни — проигнорировали ее, не опускаясь до плебейского злорадства. Однако оказавшись на этаже, они обнаружили, что теперь его хозяин расправляется с еще одной рабыней — хоть на этот раз все было чуть меньше похоже на казнь, и чуть больше — на драку. Оба воина — мужчина и женщина — были обнажены и имели лишь по короткому мечу и круглому щиту. Но даже так битва между ними казалась чем-то фантастичным — она была более невероятна, чем поединок Стилфиста с Тристаном или даже с Немань. Большинство из присутствоваших едва-едва могли уследить за перемещениями дерущихся, обладавшие же наиболее зоркими глазами, различали бесчисленные выпады и контратаки — не менее искусные, чем у Ансельма, и столь же стремительные, как и у Гейр... Оба противника обладали невероятными навыками, превосходящими способности самих храмовников, как небо превосходит землю — и все же между этими двумя также лежала огромная пропасть. Было в этом поединке что-то неправильное, делающее его похожим на наказание ребенка жестоким отцом. Из двоих противников лишь женщина получала удары — впрочем, не потому, что хотела. Она сопротивлялась, как могла — но каждый раз, когда темп схватки чуть замедлялся, обнаруживалось, что она пропустила еще одну атаку... И каждый из этих ударов был настолько жесток, насколько это было возможно — как будто они специально были рассчитаны не на то, чтобы завершить поединок, а на то, чтобы причинить противнице боль. И при всем этом, бой продолжался — что со одной стороны заставляло восхищаться стойкостью древней воительницы, а с другой — сочувствовать ее мукам... Вот воину удалось повалить свою жертву, и сразу же он, схватив ее за ногу, протащил лицом по полу и швырнул об стену. Женщина поднялась на ноги и попыталась подобрать оброненный щит, но в тот же миг получила коленом в живот и согнулась от боли... Ее безжалостный противник схватил ее за волосы и ткнул лицом в пол, а затем уселся на ее торчащую вверх задницу, словно на табуретку, а ногу поставил ей на голову, не позволяя встать. Храмовники созерцали эту сцену в недоумении... Только что они думали, что понимают желание стража сурово наказать Анадиомену, но теперь уже начинали сочувствовать ей самой — коли ее господин так суров, неудивительно что она всеми правдами и неправдами стремилась растянуть ночь, проведенную вдали от него... - Чего вы там себе напридумали? - крикнул воин, обращаясь к своим «гостям». Теперь, когда он наконец сидел на одном месте, храмовники смогли присмотреться к нему — однако в его внешности не было ничего выдающегося. Светлые кудрявые волосы, мускулистая фигура, какую и ожидаешь увидеть у воина — словом, он не впечатлял своим внешним видом. Зато впечатляли его невероятная жестокость и вид лежащей у него под ногами повергнутой лжебогини. Чтобы сделать ее страдания еще невыносимей, он вставил навершие своего меча ей в задницу и повернул несклько раз — и хваленая богиня войны жалобно заскулила, как распоследняя сучка! - Я ради вас стараюсь, между прочим — пытаюсь забить ее до беспамятства, чтобы она не лезла в наш бой... Иначе не даст нам нормально подраться. - Прекрати это, Пелеид, - потребовала Тритония, выступая вперед с трезубцем в руках — безоружной даже она не посмела бы появиться перед грозным стражем сорок шестого. - Паллада и без твоих напоминаний умеет подчиняться правилам. - Заткнись, - безо всякого почтения отозвался страж. - То, как я обращаюсь со своей рабыней, тебя не касается. Или желаешь занять ее место, попадья? - Попадья? - нахмурилась посланница небес. - Юлий был не попом, а певчим — а потом стал императором. - Только сначала нашел себе женщину получше, - едко подметил Пелеид. - Ты, может, и ничего, но как по мне — старовата, и ворчишь вечно, как все старухи... А вот дочка твоя — самое то. Где она, кстати? - Моя дочь — не твоя забота, - от Тритонии повеяло смертельным холодом. - Исполняй свои обязанности стража. - Моя обязанности стража — иметь недостойных стражниц, - усмехнулся древний герой, поднимаясь на ноги и отвешивая пинка под зад своей рабыне-предшественнице. - И сейчас мне кажется, что твоя дочка будет неплохо смотреться среди них... Эй, Паллада, еще хочешь драться? - Всегда, - как только он перестал препятствовать лжебогине, та поднялась на ноги. Неизвестно, сколько времени уже продолжалось ее избиение, но она все еще заявляла, что готова продолжать! - Тогда иди и приведи мне эту девчонку, - распорядился Пелеид. - Похоже, она осталась на нижнем этаже. - С чего я должна водить тебе шлюх? - осведомилась забитая, но не покорившаяся воительница. - Пока буду иметь ее, твоя задница отдохнет... - пожал плечами страж. - Поняла, - кивнула Паллада, неожиданно быстро соглашаясь — похоже, за тысячу лет совместной жизни Пелеид «затрахал» ее как в переносном, так и в прямом смысле слова. Приняв приказ, лжебогиня сорвалась с места так стремительно, что ни один из храмовников не смог уследить за ней — для них она будто бы испарилась в воздухе. Но Тритония, распахнув белоснежные крылья, уже стояла на лестнице, перекрывая ей путь. - Ты ничего не перепутала? - сурово осведомилась она. - Напомнить тебе, кто на самом деле твоя госпожа? - Простите. Каждая спасает свою задницу! - просто ответила Паллада, обрушивая на трезубец Тритонии серию яростных ударов. Посланница небес никогда не была воином, но имела более чем достаточно сил, чтобы постоять за себя — ее крылья поглотили все атаки, не пострадав — с тем же успехом ложная богиня могла попытаться разрубить снегопад. И все же остановить отчаянную воительницу Тритония не могла, и ей пришлось отступать — в противном случае Паллада просто сбила бы ее с ног. - Ну вот, этих спровадили, - страж удовлетворенно кивнул, когда сражающиеся женщины скрылись на лестнице. - Теперь нам никто не помешает. Я — Ахиллес, но остальные предпочитают называть меня Пелеидом — потому что бояться, что произнеся мое настоящее имя, навлекут на себя беду... И они правы. Когда ты силен, твое имя имеет вес. - Сэр Стефан вас победил, но его имя мы называть не боимся, - сухо напомнила Арья. Когда исчезла Тритония, она почувствовала, что должна занять место лидера — и сейчас отчаянно старалась найти способ пройти этот этаж без прямого столкновения с местными стражами — уж больно жуткими они казались. Проблема заключалась в том, что здесь не было ни лестницы наверх, ни двери, что могла бы к ней вести — «этаж» представлял собой вертикальную трубу с довольно небольшим диаметром, но выдающейся высотой. Из объектов, привлекающих внимание, здесь была лишь мощная опорная колонна по центру, да огромная гора мертвых тел у дальней стены... Словом, все это походило на тридцать восьмой этаж, где лестница появилась лишь после победы над стражем — только вместо изысканного пиршества здесь были трупы. - Но ведь и его большинство людей называют не его именем, - Пелеид, казалось бы, совсем не возражал против попыток аббатисы потянуть время. - И бога своего вы зовете «господом» так давно, что успели позабыть, как читается его настоящее имя... Это все про силу. Они вот, - он показал в сторону горы тел, - пришли сюда со мной. То есть, они были достаточно сильны, чтобы добраться досюда. Но потом все равно умерли. Я попробовал сделать из тел лестницу, чтобы забраться наверх, но вот это — все, что получилось. Мне нужно еще столько, и еще раз столько мертвых сильных людей! Вот только за все годы никто так сюда и не добрался. В итоге, я заперт здесь с двумя бессмертными шлюхами — я бы и их убил, но не выходит... - Вы не можете взобраться на небо по лестнице из трупов! - прервала монолог стража возмущенная Сильвестра. - Конечно могу... - отозвался тот. - Стилфист ведь сделал то же самое, да и вы тоже... Сколько людей было с вами сначала, а? На самом деле, вы просто пожертвовали их жизнями, чтобы пройти дальше... жаль только тела с собой не прихватили. Прихватили бы — сейчас бы смогли подняться и посмотреть, что там на сорок седьмом... - Сэр Стефан смог подняться без этого, - следом за Сильвестрой в спор вступила ее сестра Мильтиада. - И мы тоже справимся! К сожалению для боевой аббатисы, она выбрала неподходящий момент, чтобы привлечь к себе внимание — Пелеиду уже начал надоедать этот диспут. - Не сравнивай себя с Стилфистом, - во мгновение ока он оказался рядом с Мильтиадой и отсек ей голову. - Такую, как ты, он даже иметь не стал бы... - Мэг! - выдохнула Сильвестра, подхватывая обезглавленное тело сестры. Она была слишком шокирована, чтобы постоять за себя, но вместо нее это сделали — независимо друг от друга — Арья и Джустина, разом обрушившие на Пелеида две струи священного пламени. Страж, и глазом не моргнув, отразил эту атаку щитом и взмахнул мечом во второй раз, собираясь покончить разом и с сестрой убитой жрицы. Но Сильвестра уже опомнилась — и, подобрав оброненный меч, успела отразить удар. - Я... - прорыдала она, вскакивая на ноги. - Я... - больше она так ничего и не смогла выдавить из себя, но принялась яростно размахивать мечом, наступая на древнего героя. - О, а тебя пока оставим, - заключил Пелеид. Ему не составило бы труда защититься от всех ее ударов, но, чтобы не тратить время, он просто выбил оружие из рук девушки. - Готовься. Когда разберусь с остальными, отымею тебя. Он едва успел сделать это заявление, как на него набросились Элрик, Мартин и другие рыцари. Началась свалка.***
Стилфист сидел на полу собора, прислонившись спиной к алтарю, на котором, мертвые, и похожие, словно сестры, лежали Ада и Ноэминь. С одной стороны, кощунство, конечно же — а с другой, каково вообще было назначение алтаря в храме, куда не ступала нога человека? На алтарь подобало возлагать жертву — и Ада была жертвой, принесенной им его долгу. Если бы он отказался и не повел их наверх, она была бы еще жива... Но он не мог отказаться — потому что это было не его восхождение. Он понял это, когда встретил Тритонию — как и то, какую роль ему предстоит сыграть в конце. Круг замкнулся. - Любопытно, кто из нас в итоге чувствует себя худшим проводником? - устало проворчал храмовник. Он уже не мог вспомнить, как долго сидит на этом месте. - Серафина, что довела даже того, кого не хотела, или я, кто не смог довести единственную, кого хотел довести? Ну а ты... - он протянул руку и коснулся руки мертвой эльфийки. - Лучше бы погибла от руки Тристана на тридцать четвертом. Стала бы стражницей, как мы... - Да, она была бы нам хорошей сестрой, - прозвучал в голове голос Немань. - Но разве этого бы ты хотел? Ты даже мне велел раскаяться и отправляться в рай — а она-то уж тем более этого засуживает. - Что ждало бы ее, останься она жива? - к «беседе» неожиданно присоединился Тристан. - Ярлык беглой монахини, поправшей священные обеты ради плотской любви? Или же, сохранив обеты, она прожила бы свою долгую эльфийскую жизнь, будучи вечно несчастной? Между бесчестьем и мукой лучше выбрать смерть... - Погибнуть, сражаясь бок о бок со своими сестрами — далеко не самая худшая смерть, - подала голос Гейр. - По крайней мере, она не дожила до того, чтобы увидеть гибель своего ордена и предательство своих соратников. Еще и сразу в рай полетела... нам бы позавидовать ей стоило, а не оплакивать. - А ты лучше помолчала бы! - возмутилась Немань. - С каких пор, вообще, убийцу пускают на поминки по его жертве? - Это не поминки, - вмешался Стилфист. - И вообще, перестаньте галдеть у меня в голове! - Командиииир, - жалобно проскулила лжебогиня. - Мы до этого почти тысячу лет молчали! Серафина не желала с нами разговаривать и только обзывала грешницами... - Все мы тут грешники... - вздохнул храмовник. Стражи звали его командиром не просто так — хоть сам он не был уверен, что заслужил этот титул... Но так уж повелось — кто забрался выше остальных, тот и главный. Сперва Пелеид, подчинив себе изначальных стражниц, поселился на сорок шестом этаже. Затем Серафина и Тритония, основав Империю, были вынуждены принять ответствие за целый сонм грешников-«героев», порожденных их творением. Единственное, чего Стилфист пока не понимал — так это своей роли во всем этом. Грядет ли новое поколение негодяев, что сменят стражей времен Старой Империи, и которым потребуется новый предводитель — герой, столь же запятнанный и противоречивый, как и эпоха, породившая его? Или он лишь сменяет на посту Серафину и Тритонию, заслуживших помилование после тысячелетнего заточения? Или все дело в том, что по его вине храмовники начнут теперь восходить на Башню каждые десять-пятнадцать лет, и ему придется встречать их всех на тридцатом этаже — так же, как Серафина встретила однажды его? У Стилфиста не было ответов. Однако, возвратившись в Башню, он с удивлением обнаружил, что некоторые из стражей уже приняли его в качестве командира и практически жаждали его возвращения — и какая-то часть его тоже желала этого. Остаться на Башне, вдали от несовершенной земной империи, среди древних героев, которые, несмотря на свои грандиозные ошибки, все еще оставались отважней, мудрее и благородней, чем его современники... Ну а другая часть понимала, что, независимо от своих желаний, ему предстоит исполнить свой долг. - Прошу прощения, что отрываю, командир, - на этот раз к нему — впервые — обратился сам Ланселот. - Ваши спутники поднялись к Пелеиду. Вам стоит поспешить. - Спешить некуда, - отозвался Стилфист. - Тем из них, кто достойны, даже Пелеид ничего не сможет сделать. - Позвольте не согласиться, - возразил старый рыцарь. - Пелеид уже дважды оказался сильнее судьбы — сначала, когда разрушил город, под стенами которого ему было суждено погибнуть, а затем, когда победил стражей, которых невозможно было одолеть. Нельзя утверждать, что он не повторит свое достижение. - Он не может убить Палладу и Анадиомену, но это не помешало ему причинить им вред! - напомнил Тристан. - Это вообще так не работает, - вновь заговорила Гейр. - Если бы достойные не могли умереть, ваша Ада была бы все еще жива. - Нет, ну вы посмотрите на нее — она еще и похваляется своими убийствами! - возмутилась Немань. Единственная из всех, она не спешила отправлять Стилфиста на бой с Пелеидом. - Вот кабы не сороковой этаж, я б тебе твой рот на задницу натянула! Стражница сорок второго промолчала, не опускаясь до споров с язычницей. Она вмешалась в разговор лишь для того, чтобы указать на очевидный факт — и Стилфист сам уже увидел, что она права. - Ладно, - вздохнул он, поднимаясь на ноги. - Я понял. Спускаюсь.