Эльфийская песнь

Храмовник открыл глаза еще до того, как первый луч солнца засиял над горизонтом, и сразу же сел на лежаке. Ему не впервой было просыпаться на поле боя — когда-то в прошлом, когда сиськи Мифзуны служили ему подушкой, он даже считал такие пробуждения лучшими в своей жизни... Встать с любимой рабыни и пойти сражаться, чтобы вернувшись найти ее готовой и ждущей тебя — что еще может быть нужно воину? Эту ночь, однако, он провел в одиночестве — из его рабынь поблизости была лишь Элоиза, и он сам же отправил ее в колодки — жестокое и, в общем-то, не вполне заслуженное наказание, но необходимое для ее воспитания. Пленной аристократке недоставало рабскости — она смиренно исполняла любые приказы, но не понимала пока еще, что этого недостаточно и что хозяину нужно непрестанно угождать — а иначе тебя станут наказывать просто от скуки... Рин, к примеру, очень хорошо усвоила эту истину — но научить других то ли не могла, то ли не хотела. Ее он тоже собирался повоспитывать и в каком-то смысле занимался этим прямо сейчас — для его извращенки-рабыни даже одна ночь без хозяина была суровейшим наказанием. Ну а он все-таки был мужчиной и мог потерпеть. Однако ночевка в колодках за городской стеной была не только жестокой пыткой, но и несла реальную угрозу для жизни — и проснувшись, Стилфист понял, что хочет проведать Элоизу до завтрака — а иначе ему кусок в горло не полезет... Он поднялся на ноги, стараясь не разбудить спящих товарищей-храмовников. В центральной комнате их ночевало шестеро, считая него — Роберт ушел спать в цитадель, а мать Сильвестра — в свой монастырь. Элки они выделили комендантскую комнату — хоть та была тесновата даже для одной дамы благородного происхождения — ну а лейтенанты и сержанты заняли нижний этаж башни, и их там было, как сельди в бочке. В этот момент приглушенный стон, донесшийся со стороны кладовки — совсем крохотной комнатки примерно полтора на полтора метра — сообщил рыцарю, что спят все-таки не все, и он усмехнулся... Молодой Луканий удивил его вчера дважды — сперва, когда добровольно вызвался привести Элоизу прямиком из логова голодной вампирши — задача, с которой он блестяще справился вопреки ожиданиям храмовника, думавшего, что Сарья увяжется следом — но вместо нее юноша притащил с собой Мелони. Конечно, он не нарушал ничего, распоряжаясь своей рабыней, но это было дерзко — и уж точно Стилфист не ожидал, что обычно порядочный оруженосец станет водить свою любимую по улицам голышом... Между этими двоими явно происходило что-то интересное, о чем он даже собирался расспросить Рин, когда выдастся удачный момент. Так или иначе, обе рабыни были доставлены, нагие и красные от стыда, и Элоиза вместе с новой пленницей отправились в колодки, а Луканий с позволения начальства увел юную волшебницу в кладовку. С вечера они развлекались и теперь, похоже, тоже — приходилось задуматься, спали ли они вообще... Размышления храмовника прервал звук распахнувшейся двери — кое-кто здесь совсем не заботился о том, что люди спят. На пороге комендантской комнаты появилась Элки, полностью одетая и даже причесанная. - Леди Мелисса, - Стилфист поприветствовал ее, понимая, что всех, кого можно, она все равно сейчас разбудит. - Как вам спалось? - Отвратительно, - буркнула девушка. - Эти двое всю ночь трахались! Стоны в кладовке немедленно стихли — похоже, парочка любовников услышала и запоздало испугалась за свои жизни... Конечно, Элки не собиралась идти расправляться с ними — Стилфисту это было отлично понятно по отсутствию у нее в руках топора — но они-то не могли этого видеть! - Я собирался пойти посмотреть, как там наши пленницы... - Я с вами! - немедленно объявила Элки. Даже без него она, скорее всего, начала бы утро с наблюдения за наказанием, которое сама же предложила. Довольный, что отвел праведную кару от головы Лукания, храмовник галантно пропустил свою спутницу вперед, и они вместе спустились по лестнице на первый этаж. Здесь проснулись уже многие — солдат, что спал дольше начальства, сам напрашивался на побои — неудивительно, что у жаворонка-Стилфиста и подчиненные вставали ни свет ни заря. Впрочем, у нескольких из них был дополнительный стимул в виде новых рабынь, которых нужно было объезжать. - Хоть бы кладовку себе нашли... - буркнула Элки, зыркнув в сторону одной из таких парочек — девушка-офицер стояла на четвереньках, а сержант, что еще вчера был младше ее по званию, имел ее сзади, держа за волосы. - Отстаньте от людей, - отозвался Стилфист. - Подъема не было — вот они и спят. - Где вы видели армию, в которой можно спать с блядями в боевой обстановке? - У нас, в Империи, - пожал плечами храмовник. - Я вот все Священные Походы спал с рабыней, и никто ничего не сказал. - Потому что боялись вас до усрачки... - фыркнула воительница. - Ну да, Мифзуну побаивались, конечно... Мы зарывали каменный столб на два метра в землю и приковывали к нему цепью, чтобы она не сбежала, пока меня нет. - И все равно сбежала? - Сбежала она не из лагеря, а из замка, - голос рыцаря был безразличным, как будто разговоры о побеге его рабыни вовсе не волновали его. Элки же сегодня утром была особенно храбра, так что решилась на еще более едкий комментарий: - Вам совсем нет дела до ваших бывших женщин? Пока есть кого трахать, все нормально — и плевать, что было до этого? - Ну, мне грех жаловаться... Даже сейчас я окружен красавицами, - Стилфист вернул ей насмешку тонким уколом, и Элки надулась — но в этот момент они дошли до выхода и их глазам предстало зрелище еще более бесстыдное и вопиющее о нарушении Устава, чем то, что они видели раньше. Ефрейтор стоял на часах, а его рабыня в соблазнительном кружевном белье стояла перед ним на коленях и делала минет. - Это что за безобразие, Клаус? - тут уже возмутился сам Стилфист — опасаясь, что если он не вмешается, разгневанная Элки просто затопчет парочку нарушителей. - Простите, сэр! - отрапортовал пойманный горе-часовой. - Она мне не мешает. - Что не мешает — это уж точно... - рассмеялся рыцарь. Клаус был наглым, но хорошим солдатом — потому ему сходило с рук многое, и в списках на награды его имя стояло всегда одним из первых. Да и к Сильвии у храмовника никогда не возникало претензий — а прямо сейчас она старательно продолжала сосать, невзирая на присутствие начальства, и тем в очередной раз подтверждала свою репутацию образцовой рабыни. Будь она эльфийкой, даже Рин померкла бы в сравнении с ней — хоть Стилфисту с такой послушной бабой было бы, пожалуй, немного скучновато. - Эта та жизнь, которой ты для себя хотела? - спросил он ее, левой рукой отстраняя Элки, которой явно не терпелось поделиться с бывшей сослуживицей своим нелестным мнением. - Да, сэр, - оторвавшись от минета, экс-проститутка отвечала, не взяв и пары секунд на раздумья. Она слукавила бы, если бы сказала, что никогда не грезила о большем — стать женщиной великого героя или даже самой заделаться большой начальницей — и не завидовала своим сослуживицам Луизе и Мелиссе, у которых все получилось... Но грезы грезами, а в жизни иногда нужно остановиться и удовольствоваться тем малым, что у тебя есть — Сильвия ни капли не сожалела о своем решении. У нее была возможность самой выбрать себе хозяина и попытаться сделать его счастливым — куда больше, чем имели большинство рабынь. И она могла с уверенностью сказать, что с тех пор, как Клаус заполучил ее, он больше не пользовался услугами проституток — а значит, что-то она точно делала правильно. - Видел бы тебя Иканн... - проворчала Элки. Ее подруга явно была довольна своим местом в жизни — и по ее пренебрежительному взгляду нетрудно было угадать ее ответ. «‎Иди ты, старая дева»‎ — предполагая, что Сильвия как минимум мысленно произнесла эту или очень похожую фразу, воительница пнула ее под зад. - Хватит бить чужих рабынь, - готовый к такому развитию событий, храмовник поспешил вклиниться между злой командиршей и ее жертвой. - Ефрейтор вас оштрафует. - Каким образом? Она ему бесплатно отдалась — значит, и не стоит ни гроша! Тут даже смиренная Сильвия не выдержала и приготовилась ответить за свою цену — но в этот момент уже Клаус вмешался и, положив руку сосалке на затылок, удержал ее на месте, невзирая на протестующее мычание, пока Стилфист схожим образом утаскивал прочь разбушевавшуюся Элки. - Пойдемте! Нас ждут бабы, куда больше заслуживающие вашего гнева. - Ага, и вы собираетесь наградить их за это, взяв к себе в постель... - В общем-то, Элоизу вы сами мне подсунули, - справедливо заметил Стилфист. - В чем вообще проблема? - Ни в чем! - сердито буркнула воительница. Их путь лежал за городские ворота — туда, где у подъемного моста стояли прикованные Лаврентия и Элоиза. На дворе было уже четвертое октября — не самое подходящее время года для ночевки на свежем воздухе, тем более голышом — и пленницам навряд ли удалось бы сомкнуть глаза, даже смирись они со своим унизительным и крайне неудобным положением. Стуча зубами от холода, они стояли головами к воротам и задницами к имперскому лагерю, словно выражая насмешку повстанцев над неспособностью императорской армии защитить собственного командира и супругу высокопоставленного чиновника. Вдобавок их еще и отымели — экс-градоначальницу Стилфист лично трахнул в киску и кончил внутрь, подтверждая полноту своей власти над ее телом, а Лаврентию разрешил попользовать одному из отличившихся солдат — хотя следы застывшего семени на их телах навряд ли были видны из вражеского лагеря. Так или иначе, за всю ночь никто так и не попытался спасти узниц из плена — первое время они еще надеялись на что-то, но темнота и холод быстро заставили их отчаяться и начать посылать караульным на стенах униженные мольбы о пощаде — но то была запланированная часть их наказания, и солдаты отвечали сперва насмешками, а затем и просто игнорировали... Теперь, когда ворота наконец отворились и в них показались Элки и Стилфист, пленницам, казалось бы, стоило оживиться и начать просить с удвоенной силой — но они уже так устали и замерзли, что едва были способны шевелить губами. - Господин... - прошептала Элоиза, когда храмовник приблизился к ней. - За что?! - Разве ты не помнишь, как позавчера порвала простынь? Вот это твое наказание — и радуйся, что я не отправил тебе в бордель отрабатывать ее стоимость. - Простите, господин... - аристократка изумленно выпучила глаза — она и представить не могла, что за обычную простынь над ней учинят такое зверство — но услышав строгий тон хозяина, мигом извинилась и даже поправилась, хоть ее слабый голос плохо соответствовал дисциплинированному ответу: - Благодарю за справедливое наказание, господин... - Давайте-ка согреем ее плетьми! - предложила Элки, последовательно ненавидевшая градоначальницу с самого дня их встречи — каждый раз, когда они сталкивались, в поведении воительницы начинали проявляться замашки, свойственные обычно Сарье. - Помилуйте, господин... - взмолилась несчастная рабыня и сразу же разинула ротик, предлагая его во искупление вины. Такая услужливость была похвальна, но Стилфист быстро нашел к чему придраться. - Как ты стоишь? - руки и шея пленниц были зафиксированы в колодках, а ноги закованы в кандалы, однако все другое оставалось на свободе — и Элоизе просто не хватило стойкости, чтобы всю ночь стоять, задрав задницу — вместо этого ее колени были подогнуты и все тело безвольно висело, словно тушка в лавке мясника. - Разве так должна выглядеть наказанная рабыня? Вон, смотри! Храмовник взял ее за ухо и повернул лицом к соседке, которая как раз демонстрировала идеальную позу выставленной для использования женщины. Разумеется, она тоже не сохраняла ее постоянно, а приняла только сейчас, чтобы умилостивить Стилфиста — и все же скорость ее реакции говорила о том, что заключение она перенесла куда легче, чем хиленькая градоначальница. - Господин, позвольте мне тоже быть вашей рабыней! - едва он на нее посмотрел, как она озвучила предложение, что не могло быть более бесстыдным, когда исходило от женщины в такой позе. Элки презрительно фыркнула, и храмовник тоже усмехнулся. Отпустив ухо Элоизы, он подошел ко второй узнице... Волосы у той были чуть потемнее, чем у градоначальницы, и гораздо короче подстрижены, а личико выглядело и не вполовину так привлекательно. Смысл ее слов был развратным, но ни тон, ни взгляд ему не соответствовали — ясно было, что в качестве рабыни она ничем не примечательна. Такую бабу можно было поиметь в колодках, чтобы отметить победу над ней, но видеть ее рядом с собой постоянно храмовник навряд ли бы захотел. - У меня уже есть, - спокойно ответил он и кивнул в сторону Элоизы, которая как раз пыталась принять наиболее соблазнительную позу. Услышав следующие слова хозяина, она содрогнулась и разинула рот так широко, что даже челюсть заболела от усердия: - И ту пороть надо... А на тебя найдутся желающие. - Нет! - пленница в отчаянии замотала головой — ей совсем не улыбалось достаться сэру Роберту или тому солдафону, что отымел ее вчера. Наивная дочь рыцаря, она надеялась, что господин благородного происхождения будет, по крайней мере, обращаться с ней по-человечески и иметь в пределах своей спальни, а не посередь города у всех на виду. - Возьмите меня... - Рылом не вышла, - отчеканила Элки. Вчера ей показалась неплохой идея предложить Стилфисту пленную командиршу, но чем больше она на нее смотрела, тем больше разочаровывалась — даже Сарья на ее фоне казалась преисполненной достоинства. - Не бойся, в бордель не сдадим, - пока еще по-доброму отвечал ей храмовник: - Кто-то из тех мужиков, что тебя поимел, должен будет взять ответственность. Раз Роберт не захотел, то тот, другой... - Сэр, она предлагала переспать со мной восемь раз, если я ее освобожу! - своевременно наябедничал один из караульных, спустившихся вместе с командирами к мосту. - Я не предлагала делать это восемь раз! - Лаврентия принялась оправдываться, но в сей же миг получила от Стилфиста пощечину — достаточно болезненную, чтобы разом отбить всякое желание прекословить, да и вообще чесать языком. - Молчать! Твой господин сказал — восемь раз, чего ты споришь? - довольный, что так быстро нашел хозяина для проблемной пленницы, храмовник переложил ответственность на находчивого рядового. - Работай. Думаю, как и сказала командир Элки, нам стоит выпороть обеих — но ты будешь сосать, пока тебя лупят. Это научит тебя правильному рабскому поведению. - Господин, позвольте и мне... - Чего? - рыцарь повернулся к градоначальнице, что неожиданно позволила себе подать голос. Та испуганно всхлипнула, но продолжила: - Позвольте и мне обслужить вас ртом в качестве извинений... А если после этого вас заинтересуют какие-то еще из моих презренных дырок, то используйте и их... - данная фраза почти наверняка была подслушана у Рин, что никогда не скупилась на витиеватые предложения, а в последние дни изливала их особенно обильно — но Стилфист был рад обнаружить, что его менее опытная рабыня готова учиться у старших... Однако в этот момент его потянула за локоть Элки. - Вон, - она указала на группу из четырех всадников, стремительно приближавшихся со стороны имперского лагеря — похоже, там наконец-то нашлись рыцари, решившиеся положить конец надругательству над дамами... - Беги, поднимай наших, - приказал храмовник солдату, который едва не полез за своим инструментом в штаны. Лаврентия выдохнула с облегчением — она стояла к всадникам спиной, но успела, видимо, напридумать себе целую армию спасителей. Элки немедленно разочаровала ее: - Да их же всего четверо... Наверняка на переговоры едут. - Ну так поговорим, а потом драться, - пожал плечами Стилфист, не показывая никакой надежды на мирное разрешение конфликта. - Меч нужен? Элки вышла за ворота без своего топора — все-таки он был слишком огромен, чтобы брать его с собой, когда идешь просто поставить на место пару шлюшек — и теперь явно сожалела об этом, но все равно горделиво отказалась: - Обойдусь. - Возьмите мой, - для храмовника ее упрямство значило не больше, чем робкие протесты рабынь — он просто сунул ей в руки оружие. - Я могу сделать себе еще. Их противникам следовало отдать должное — хоть они, несомненно, явились на переговоры, но подготовились к любому развитию событий. С ними ехали две жрицы, которые, по идее, могли бы находиться здесь, чтобы позаботиться о замученных пленницах — вот только то были не обычные целительницы, а боевые сестры — такие же, как та, которую пленила вчера мать Сильвестра — и даже храмовнику непросто было бы сладить разом с двумя. Еще нелегче стало, когда представился лидер переговорщиков: - Сэр Бенедикт Гекатон из Ордена Багровых Драконов. Это мой оруженосец и матушки Кристина и Ангелина. Стилфист в ответ лишь тихо вздохнул... Вступление в войну самого могущественного и одновременно самого светского из храмовничьих орденов было лишь вопросом времени — и хотя он совершенно не одобрял их философию, во всем противоположную его собственной, но не уважать их силу не мог — а после знакомства с матерью Джустиной имел возможность составить представление о том, как сами Багровые Драконы относятся к нему и его восстанию. - Мелисса Винтерхилз, командир отряда Элки, - видя, что он молчит, его соратница взяла обязанности по их представлению на себя. - А он — Стилфист. - Мы поняли, - кивнул сэр Бенедикт, - Я вижу, прославленному герою войны нечем занять себя, кроме издевательства над женщинами? Вера в эффективность переговоров была присуща Багровым Драконам не в большей степени, чем самому Стилфисту — но что-то говорить полагалось, так что они начали прямо с оскорблений. - Сэр Бенедикт... - наконец заговорил максимит. - Возвратилась ли в орден мать Джустина? Он понимал, что они, скорее всего, будут драться — и это ни капли его не страшило, но хотелось все-таки образумить задиристого коллегу, а для этого требовалось понять: нарывается ли он по неведению или уже послушав рассказов Джустины о том, что случилось на Башне... - Понятия не имею, - суровый храмовник явно не был расположен к светской беседе. - Немедленно отпустите этих дам! - Мы дадим вам выкуп, какой вы захотите, - попыталась смягчить требование одна из боевых сестер. - К сожалению, мы не заинтересованы в том, чтобы отпускать людей за выкуп... - отозвался Стилфист, попутно дергая за ухо Элоизу, которая впервые за долгое время поверила, что на свете остались еще настоящие рыцари и ее того и гляди спасут... Сэр Бенедикт, конечно, искал не справедливости, а повода для драки — а с учетом того, что он не встречался с матерью Джустиной и понятия не имел о силе настоящих храмовников, он был просто дураком, ищущим своей смерти. - Мы могли бы обменяться на кого-то из наших офицеров, находящихся у вас в плену. - У нас таких нет, - прямо отвечал Багровый Дракон. - Кто был — всех вздернули. - Но это не повод насиловать ни в чем не повинных женщин! - дипломатичная жрица по-прежнему пыталась смягчить провокационные заявления своего соратника. - Ни в чем не повинных?! - тут в перепалку вмешалась Элки. - Вот эта, между прочим, притворилась, что капитулировала, а потом ударила нам в спину! Ей бы стоило башку снести — и снесли бы, если бы она не умоляла сделать ее шлюхой! - справедливости ради, напрямую Лаврентия ни о чем таком не «‎умоляла»‎ — Роберт ее просто-напросто изнасиловал — а Элки сгоряча приписала ей слова другой узницы, Элоизы, и ее покойной падчерицы — но правда была в том, что пленная командирша в самом деле предпочитала позор смерти и на обвинения разъяренной воительницы возразить не смогла, а лишь густо покраснела... - Посмотрим, о чем ты будешь умолять на ее месте! - зато на слова не поскупился сэр Бенедикт — и в отличие от Стилфиста, Элки ни минуты не собиралась терпеть его провокации: - Защищайтесь, сэр! - выпалила она, обнажая одолженный храмовником меч — но в этот миг широкое золотое крыло заслонило ей обзор, отгородив от врагов... - Я дам вам последний шанс уйти отсюда живыми, - сурово объявил Стилфист. От его внимания не ускользнуло то, что со стороны неприятельского лагеря приближается еще один отряд конницы — на этот раз куда более многочисленный. - Я обладаю силами за пределами вашего воображения. Убирайтесь — или умрите. Ему удалось впечатлить монашек и оруженосца, но только не рыцаря Багровых Драконов — тот хладнокровно спешился и снял с седла боевой молот. - Ну, давайте... - Ладно... - вздохнул максимит. Архангел велел ему поддерживать мир между орденами — но навряд ли это относилось к Багровым Драконам, у которых от храмовников было лишь название и дарованные неосмотрительными жрецами силы — по правде сказать, Стилфист и не хотел бы, чтобы это относилось к ним... Так или иначе, он не собирался давать такому противнику никаких поблажек — пропасть в силе между храмовником и стражем была не столь велика, чтобы первый не смог победить при достаточной беспечности последнего — и недавнее восхождение на Башню лишний раз это доказывало... Поняв, что мира не получится, Стилфист действовал быстро и эффективно — разделил крыло на клинки и обрушил на противника смертоносный залп, утыкавший того, словно подушечку для игл. Тем временем Элки, обогнув левое крыло своего союзника, обнаружила, что убить сэра Бенедикта уже не сможет, и чтобы хоть как-то наверстать упущенное, набросилась на оруженосца, мигом павшего под ударами ее меча — непривычно легкого для могучей командирши и оттого невероятно стремительного в ее руках... Даже боевые жрицы мало что успели бы сделать ей с такого расстояния — так, по крайней мере, решила одна из них и, отшвырнув разбушевавшуюся воительницу волной пламени, поворотила коня и пустилась в бегство. - Тихо, - Стилфист был уже рядом и подставил боевой подруге плечо, не дав ей упасть. Свободной рукой он сотворил потрясающе длинный меч и приставил его к горлу менее расторопной жрицы: - Сдавайся, преподобная. - Меня тоже в колодки поставите? - с горечью осведомилась та. Хоть она и звалась боевой сестрой, побывать в бою ей не довелось — тот закончился быстрей, чем она успела опомниться. - Тебя не поставим, - пообещал храмовник. - Сдадим в монастырь на перевоспитание. - Тогда сдаюсь... - Эй, уйдет! - Элки явно еще не навоевалась — хотя пребывание в объятиях ее могучего союзника вызвало у нее куда меньше протестов, чем можно было бы ожидать, все же она яростно потребовала, чтобы он сделал что-то с удирающей жрицей. В воротах крепости уже показались бойцы Синей Розы, но и имперская кавалерия приближалась — и сейчас беглянка пыталась добраться до последней, чтобы, вполне возможно, еще принять участие в сражении... С точки зрения тактики Элки была абсолютно права — отпускать столь опасную противницу не следовало. С другой стороны, ей вслед уже мчались арбалетные болты. Имперские «‎переговорщики» поступили крайне немудро, попытавшись завязать драку прямо под стенами крепости — возможно, понадеялись, что стрелки не станут вмешиваться в рыцарский поединок — чего те в любом случае и не успели сделать. Но теперь уже все опомнились и принялись палить из всего, что было под рукой... Как бы велика ни была сила жрицы, навряд ли она отразила бы снаряды тяжелых башенных арбалетов — но Стилфист вовсе не был уверен, что желает матушке смерти. Покачав головой, он распахнул крылья и устремился в погоню, сшибая по пути выстрелы чрезмерно ретивых союзников. Количество сил, которое он потратил на этот безумно короткий бой, становилось уже просто несуразным — но раз начал бушевать с утра, то нужно продолжать... Зависнув в воздухе прямо над головой у незадачливой беглянки, храмовник обрушил на неприятельскую конницу ливень сияющих перьев. Атака имперцев была спонтанной попыткой то ли спасения пленниц, то ли нападения на неосторожно «‎подставившихся» командиров Синей Розы — и столкнувшись со столь внушительным сопротивлением, она прекратилась так же просто, как и началась. Видимо, на другой стороне тоже поняли, что к схватке с грозным храмовником под огнем арбалетчиков пока не готовы... Так же и повстанцы не были готовы развивать свой успех за пределами досягаемости тяжелых орудий — ну, как минимум они забрали в плен еще двоих боевых жриц. - Отведите к матери Сильвестре, - постановил Стилфист, толкая доставленную пленницу в объятия Элки. Первая жрица уже стояла подле воительницы связанная, босая и с кляпом во рту. Ей обещали, что не поставят в колодки — но это совсем не означало, что победители оставят ей что-то из богато украшенных одеяний, не говоря об оружии и кольчуге — привычные к грабежу вояки быстро избавили матушку от всего лишнего, и хоть формально честь пленницы была сохранена, ей пришлось пережить достаточно неприятных моментов... - Думаете, так она нас простит? - фыркнула командирша, без какой-либо жалости отправляя новую жертву в лапы подчиненных — та едва успела пискнуть «‎пощадите», как ей в рот затолкали тряпку и принялись разоблачать. - Навряд ли. - Может, хоть мать Еву нам вернут... Оружие можете оставить себе, но ценности сдать в казну, - проинструктировал солдат храмовник. - И хватит уже ее щупать — вон шлюха стоит, ее полапай. «‎Шлюхой», которую он столь безжалостно отдал на поругание, была Элоиза, которая сразу же жалобно завыла, взывая к милосердию хозяина — но он все еще не позабыл выражения радости на ее лице в тот момент, когда ее пришли «‎спасать». Стоило бы выпороть ее собственноручно, но к этому моменту он даже стоять на ногах мог с большим трудом — все-таки, использование сил за пределами Башни давалось куда тяжелей. - Командир Элки, доведете их до матери Сильвестры? - еще раз спросил он. - Я пойду отдыхать. - Да, конечно, - отозвалась воительница. - Надеюсь, они не нападут снова, пока нас нет... - в том, как она сказала «‎нас», отчетливо слышалось «‎вас». По мере того как прибывали имперские отряды, неравенство сил становилось все более очевидным — пока еще повстанцы могли совершать успешные вылазки благодаря силе своих командиров, но даже сегодняшний отряд из одного храмовника и двоих боевых сестер не мог бы быть побежден так легко, не окажись на месте Стилфиста. Выигрышная стратегия за противника состояла как раз в том, чтобы атаковать небольшими силами, но часто, подгадывая моменты, когда его не окажется — и если Элки смогла понять это, то было вопросом времени, когда поймут и враги. - Может, мне лучше вас довести до цитадели? - шепотом спросила воительница. - Сам допрусь, - отмахнулся рыцарь. - Командир, а с этими что? - осведомился кто-то из солдат, пока другие, ничего не спрашивая, воспользовались ‎‎«‎разрешением» храмовника, чтобы облапать закованную градоначальницу в местах, которые явно не были к этому готовы... Людей трудно было винить — они пришли драться, но драка уже закончилась, и хоть им перепало кое-что со жриц, главного с тех нельзя было взять — зато поблизости были две привлекательные голые бабы. - Ну, врагов они неплохо приманивают, но нам на сегодня уже хватит, - слабо усмехнулся Стилфист. - Переставить на главную площадь и держать в колодках до вечера. Обеих выпороть — а эта пусть еще отсосет у всех, кому обещала, - он махнул рукой в сторону Лаврентии, готовой уже сквозь землю провалиться от стыда и отчаяния. Мало того, что зародившиеся было надежды на освобождение пошли прахом, храмовник так и не согласился взять ее в рабыни, да еще и заставил отдавать долги — а учитывая, что весь вчерашний вечер она только и делала, что упрашивала караульных выпустить ее из колодок, «‎должна» она теперь была многим... - Пощадите, господин! - пока ее товарка по несчастью хоть и с горечью, но хотя бы без слез готовилась принять свою участь, Элоиза очень профессионально разрыдалась. Стилфист мог лишь поражаться ее успехам — далеко не каждая рабыня умеет просить так, чтобы не раздражать хозяина своими мольбами еще больше, а эта всего лишь за неделю рабской жизни стала такой убедительной! - Если люди согласятся, можем заменить твою порку танцем у столба, - милостиво разрешил он, и солдаты немедля поддержали одобрительными возгласами. Многие из них были поклонниками Гвеннет и Лессен, но с тех пор, как обворожительные эльфийки стали реже появляться на публике, народ стал ценить и чуть более традиционную красоту человеческих женщин — выступления Элоизы в обеденном зале пользовались неизменным успехом. - Пусть пляшет, пока может, а потом уже выпорем! - предложил какой-то слишком бойкий «ценитель». - Не повезло тебе... - усмехнулся Стилфист, увидев выражение лица блондинки. Трудно представить, насколько она была унижена, вынужденная исполнять позорные танцы на главной площади города, которым когда-то управляла, и в котором до сих пор жила ее семья — возможно даже, что она предпочла бы быть только напоротой, но сказать об этом не посмела, справедливо опасаясь, что может тогда и вовсе не выжить — ведь, как это часто бывало, определение количества и силы предназначенных ей ударов оставалось на усмотрение палачей. Ее товарке по несчастью предстояло попытаться умилостивить мучителей отсосом — ей же достался другой способ, лишь самую чуточку менее позорный... Видя, что его рабыня плачет от стыда, но молчит, храмовник одобрительно кивнул — как минимум, она начала понимать совсем уж очевидные вещи и не стала устраивать сцен с протестами. Лаврентия была другой, пока еще «необъезженной» рабыней — и непрестанно прекословила, переругиваясь с солдатами, даже когда ее просто тащили по улице. Суть ее претензий, похоже, состояла в том, что конвоиры непременно хотели вести ее на поводке и погонять розгами, а она была готова идти сама — но заявлять об этом столь яростно и дерзко рабыне уж точно не стоило. Такими темпами ее запороли бы до полусмерти даже раньше, чем она попала бы на площадь, и Стилфист решил вмешаться. - Дайте-ка ее сюда, - сказал он солдатам, подходя к непокорной пленнице и беря ее за поводок. Бойцы отступили с усмешками, отлично зная, что их командир быстро поставит на место любую бабу. - Согнись, - он отдал воительнице первый приказ. - Нагнись раком. - Это обязательно? - по щекам пленницы покатились слезы, но все-таки она подчинилась — то ли боясь злить грозного храмовника, то ли все еще надеясь, что он снизойдет к ее мольбам и возьмет к себе в постель. - Да, - коротко ответил он. - Так и иди. - Я не смогу идти так быстро... - Мы никуда не спешим. А тебе нужно учиться быть рабыней. Бывшие конвоиры Лаврентии одобрительно закивали, довольные, что она подвергается даже большему унижению, чем планировали ей они. Стилфист, однако, преследовал несколько иные цели. Во-первых, он сам не мог идти быстро, а во-вторых — решил побеседовать с пленницей без свидетелей. Дождавшись, пока они отстанут от оравы бойцов, конвоировавших Элоизу, рыцарь снова заговорил с нею — она кряхтела и шмыгала носом, силясь не разреветься в голос и потому даже не пыталась донимать его мольбами о пощаде, что уже было немного лучше, чем он ожидал. - Я так понимаю, быть рабыней рядового Рейеса тебе не хочется? - Конечно нет! - пленница попыталась разогнуться, но он больно хлопнул ее по спине, заставляя сохранять согбенное положение. Тогда она задрала голову и сердито воззрилась на него: - Вы же сами дворянин, должны понимать... - Честно говоря, нет, - пожал плечами храмовник. - Я спал и с крестьянками, и с аристократками — и как по мне, на чистоту их кисок это совершенно не влияло. Лаврентия ничего не ответила, но продолжила смотреть возмущенно, явно оскорбленная в лучших чувствах. - У тебя не будет никаких дополнительных привилегий, если будешь рабыней рыцаря, - предупредил он. - Твой господин будет бить тебя, унижать и даже отдавать другим мужчинам... Взгляни на Элоизу, например. Думаешь, ей живется хорошо? - Все еще лучше, чем спать с мужланом в казарме, набитой такими же мужланами! - в выражениях экс-командирша не стеснялась, и Стилфисту даже подумалось, что Элки могла бы вести себя примерно так же на ее месте — разве что Элки презирала людей без оглядки на их происхождение. Но Лаврентия имела за своей позицией весомые аргументы: - Это же будет постоянная групповуха! Избавьте меня он такой участи, пожалуйста! - Оу... - можно было поспорить с ее словами — в конце концов, Лессен и теперь Сильвия жили с Клаусом в его казарме, и это не превращалось в «постоянную групповуху», хоть им приходилось время от времени подвергаться словесным и даже телесным оскорблениям — но с точки зрения девушки-офицера, имевшей лишь приблизительное представление о быте простых солдат, все это выглядело, как коллективное обладание толпы мужиков одной бабой. - Ладно, у меня есть для тебя вариант, который должен тебя устроить. Раз хочешь быть рабыней извращенца высокого происхождения, как насчет того, чтобы я подарил тебя графу Азазелю Альджерийскому? Знатнее него по эту сторону рек уж точно никого нет! - О чем вы?! - на этот раз пленница разозлилась по-настоящему — ее ярость за ее командира и рядом не стояла с обидой за себя — и она как будто забыла, что стоит голая с лицом на уровне паха своего собеседника. - Граф Альджерийский — верный слуга императора! - Нет, - спокойно, но твердо опроверг ее слова Стилфист. - На самом деле он на нашей стороне и скоро должен прибыть в город. Формально ты и так была его подчиненной, но думаю, что он не откажется иметь тебя в качестве рабыни. - Граф — благородный человек! - Лаврентия не стала больше опровергать заявления об измене Азазеля, но все еще продолжала бороться за его честь. - Он так не поступит! - Плохо ты его знаешь... - вздохнул храмовник. - Впрочем, я тоже. Когда я был в этих краях последний раз, он был еще ребенком, а ты служила под его началом несколько лет — давай проверим, кто из нас прав. В конце концов, если права окажешься ты, он сразу отпустит тебя на свободу, верно? - Да... - отвечала пленница уже куда менее уверенно — все-таки, она и в самом деле знала графа. Стилфист же был знаком с ним только по слухам — но даже то, как менялось сейчас выражение лица Лаврентии, рассказало ему о многом. - Мне кое-что нужно от тебя, - сообщил он ей. - Если граф Азазель примет тебя и ты станешь его рабыней, однажды я приду и спрошу тебя о том, как он с тобой обращается — и ты должна будет рассказать мне все честно и без утайки. - Вы хотите, чтобы я шпионила для вас?! - Я просто хочу знать, какой он человек. Если он жесток только к врагам — хорошо. Пусть даже он согласится взять бывшую подчиненную в рабыни и будет пользовать тебя, как последнюю шлюху — в этом все еще нет ничего особенного. Но если его жестокость окажется запредельной, ты должна будешь сказать мне правду. Поклянись. - Я не собираюсь... - пленница попыталась возразить, но прежде, чем она успела договорить, рыцарь взял ее за подбородок и надавил на щеки, заставив замолчать. - Или ты можешь сдохнуть прямо сегодня, - он безжалостно сообщил ей об альтернативе. - Сейчас тебя поставят в колодки и у моих ребят будет время до вечера, чтобы лупить и насиловать тебя столько, сколько они захотят... Думаю, живя в этом городе ты должна уже знать, что бабу могут не только запороть до смерти, но и затрахать. В глазах воительницы проскользнул страх — разумеется, она знала, а возможно даже и видела такое прежде. Стилфист разжал руку: - Ну так что скажешь? - Будьте вы прокляты... - прорыдала она, уже не таясь. - Варвары... Граф Азазель... не такой! - Увидим, - холодно отвечал храмовник.

***

Как бы худо ни пришлось Лаврентии и Элоизе, всегда найдется тот, кому еще хуже — Феврония, к примеру, привела ту же самую ночь, привязанная к дереву в чаще леса. Тщетно она молила принца о милосердии, тщетно сулила сексуальные услуги ему и даже предлагала себя в качестве игрушки для зомби — он просто привязал ее и ушел... Конечно, у Серки тоже не было выбора — о чем глупая рабыня даже не догадывалась — с появлением Каприкорн в лагере армии и в его постели, единственным, что могло бы оправдать дальнейшее существование Февронии, были ее легендарные навыки управления зверьми, которых она, однако, не демонстрировала, а только рассказывала о них — следовательно, нужно было заставить ее их показать. Ну а молодая ведьма может и рада была бы угодить, но только ее волшебная арфа была уничтожена, а без нее она понятия не имела, способна ли на что-то вообще... Пора было ставить точку в этом вопросе — если силы принадлежали арфе, а арфы больше не существовало, то и от Февронии не было никакого проку — если же это на самом деле была ее способность, она справилась бы и без инструмента и даже со связанными руками... Рассудив так, Серка завел ее поглубже в лес и оставил, а сам вернулся в лагерь. Там уже все было готово к вечеринке — на опушке накрыли стол с яствами, включая нескольких эльфийских жриц, что лежали связанными на больших блюдах. Большинство их товарок были уже затраханы до смерти или пристроены в батальонный бордель, где их со временем постигла бы та же участь — но девственность этих была сохранена ради уникального вкуса крови. Любители чего-то более изощренного могли воспользоваться услугами Офелии и ее бывших подчиненных, стоявших подле кресел в качестве застольных рабынь... Серке, однако, предстояло привести ночь в обществе развратной леди Каприкорн — едва он занял свое место, как та без спроса приземлилась к нему на колени и наполнила вином бокал, зажатый меж роскошных грудей... Сегодня вечером на ней было больше одежды, чем обычно — она отыскала и напялила на себя пару кружевного белья из гардероба Офелии, которое самой Козерожке было чуть тесновато — зато это позволило ей поднести принцу вино столь оригинальным способом — туго стянутые сиськи без труда удержали бы не только бокал, но и целую бутылку. - У нас пари, ведь так, господин? - промурлыкала бесстыдница, выгибая спинку, чтобы ему через ее плечо была видна попка. - Если девчонка не выберется, вы подарите мне ту эльфийку, а трахать будете только меня... Она даже не пыталась скрыть кровожадности в голосе — «подарить» этой мегере ее соперницу было все равно, что приговорить к казни, однако Серка остался невозмутим и, забрав вино себе, шлепнул нахалку по той части тела, что она так навязчиво демонстрировала. - Не забывай, что можешь и проиграть. - Если проиграю, можете иметь тех двоих, сколько пожелаете, - торжественно пообещала героиня. - Ну и у меня, разумеется... - Нет, - спокойно ответил принц. - Если проиграешь, те двое трахнут тебя — и ты им ничего не сделаешь, поняла? - Как жестоко... ну-ну, - рассмеялась Козерожка. - Скажите им не переусердствовать с наказанием — а то ведь и помереть могут. Серка в свою очередь усмехнулся. Его в этом пари устраивало все, ведь он обманул соперницу еще до того, как все началось — эльфийкой, которую он должен был отдать ей в случае проигрыша, была бесполезная жрица, до сих пор не сумевшая подарить ему даже сносный минет — и он даже по Февронии скорбел бы больше, чем по ней — та же, кто действительно имела для него значение, оставалась вне подозрений ревнивой злодейки — хоть ей приходилось переживать не самые лучшие времена, ублажая Тауруса, но жизни ее ничего не угрожало, а ее воспитанию такая тренировка должна была пойти только на пользу... А вот кому уж точно было в этот момент не до смеха, так это Февронии. Темнолесье носило свое мрачное название не просто так — кроны вековых деревьев были столь плотны, что сквозь них едва проникал даже солнечный свет, ночью же лес погружался во мглу столь непроглядную, что человеческий глаз не мог отделить древесные стволы от прогалов между ними. Вдобавок, здесь совершенно не было дорог, и даже сумей девушка каким-то образом освободиться от веревок и дожить до рассвета, ей не по чему было бы ориентироваться и выход из леса она бы не нашла. Выбраться из чащи могли лишь крылатые существа, вроде вампиров, да эльфы, каким-то невероятным образом способные находить путь даже здесь — но даже у эльфов этот лес имел дурную репутацию. Все потому, что помимо темноты и дремучести, он славился своими хищными зверьми, способными прикончить незадачливого путника гораздо раньше, чем это сделают холод и голод. И, на свою беду, Феврония знала об все этом — потому что пока нормальные дети воровали яблоки с чужих деревьев, она сидела дома и читала книжки... Конечно же, там ничего не было сказано о том, как спастись, будучи привязанной к дереву в кишащем хищниками лесу — потому теперь ей оставалось лишь дрожать от страха пополам с холодом, да вяло дергаться, пытаясь сбросить веревки — но не имея никакого плана относительно того, что делать в случае успеха. Мало того, что без арфы она ничего не умела — ее магия в принципе не гарантировала ей защиты в случае нападения хищника. Она умела призывать животных и подчинять их — процесс, который требовал времени, и порой ей приходилось играть до самого вечера, чтобы желаемый зверь наконец появился. Если бы из кустов выскочил волк, он сожрал бы девушку куда быстрее, чем она смогла бы его зачаровать... Итак, когда горе-колдунья наконец выбилась из сил и попыталась мыслить логично — просто от безысходности — то поняла, что перед ней стоят сразу две неразрешимые проблемы — ей не на чем играть и ей опасно издавать вообще какие-либо звуки — ведь сработают ли чары без арфы непонятно, а вот внимание местного зверья она привлечет к себе совершенно точно... Но стоянием на месте спасти себя было никак нельзя, к тому же ночной дубак делал бездействие просто невыносимым — так что в итоге девушка свела все к простому выбору: ей следовало либо отбарабанить мелодию вызова ладонями по стволу, либо спеть a cappella. Второе куда больше подходило характеру ее музыки, зато первое было не так страшно — и в конце концов она выбрала более трусливый вариант и принялась стучать по дереву. Получалось ни очень хорошо — после пары минут выстукивания Феврония поняла, что сама не может узнать мелодию, которую пытается исполнить — и будь она животным, ни за что не явилась бы на зов такой горе-музыкантки... Перепробовав несколько произведений посложнее, она перешла к более легким, потом — к еще более легким, и наконец, так ничего и не достигнув, отчаялась настолько, что принялась настукивать совсем простенький мотив, который использовала в детстве для созывания овец — хоть совершенно непонятно было, откуда в этих краях возьмется хоть одна овца и чем она сможет ей помочь... Когда же ее старания наконец принесли плоды — или просто стук привлек к себе внимание — результат напугал ее настолько, что ведьма, начисто забыв об осторожности, завопила на пол-леса... Какое-то существо дотронулось лапой до ее плеча — и хоть оно, похоже, было довольно маленьким, связанная Феврония совершенно ничего не могла ему противопоставить! Хорек, ласка или небольшая лиса — она не могла разглядеть, но знала, что все эти звери хищные — а вдруг они едят привязанных к деревьям девушек?! Зверек, отпугнутый ее воплем, мгновенно скрылся, но теперь, зная, что он где-то поблизости, девушка не смела издать ни звука и лишь дышала, пугаясь того, как громко ходит воздух у нее в носу... А затем случилось именно то, чего она боялась — пушистый хищник вернулся, дотронувшись на этот раз до ее ноги! Феврония не стала больше орать, зная, что это не только глупо, но и смертельно опасно — условный хорек явно не был самым крупным хищником в этом лесу, и кто угодно из оставшихся мог заявиться на ее крики — так что она молча замерла, а когда осмелевший зверь принялся царапать ее голень когтями, шепотом взмолилась: - Не ешь меня... - она сказала это больше инстинктивно, хоть для нее, всю жизнь общавшейся с животными при помощи музыки, не так уж странно было попытаться договориться словами... Но в ответ корябанье лишь усилилось и через несколько мгновений девушка поняла, что неведомый зверь, вцепившись в ее ногу, взбирается вверх. - Эй, я не дерево тебе! - она попыталась возмутиться, но ее в сей же миг укусили — и похоже, что до крови. - Ай! Не надо... - странное дело — как только она начала просить пощады, зверек перестал ее грызть — то ли он в самом деле ее понимал, то ли решил получше разобраться, что за странные звуки издает это беспомощное создание. Так или иначе, он продолжил карабкаться дальше и, миновав грудь, вновь вылез девушке на плечо, на этот раз спереди — после чего она наконец-то смогла его разглядеть. - Ты кто? - Феврония не знала, смеяться ей или плакать — загадочный «хищник» оказался не хорьком и даже не лаской, а обычной белкой — или, возможно, бурундуком — совершенно точно не опасным... И подумать только, она, перепугавшись, едва не приманила сюда по-настоящему страшного зверя! Но стоило ей расслабиться, как бурундук ударил ее лапой по носу. - Эй, зачем ты меня бьешь?! - Позорище, да и только — она ничего не могла сделать крохотному зверьку, а он продолжал отвешивать ей оплеуху за оплеухой, так что в итоге ей — уже в третий раз — пришлось его упрашивать: - Ну хватит... Тебе что, нравится надо мной издеваться? Впрочем, ты не один такой... Бурундук снисходительно усмехнулся, как будто все понимал — и ведьма косо посмотрела на него, но затем горестно вздохнула: - Смейся, смейся надо мной... Стою беспомощная и жду смерти — даже от бурундука отбиться не могу... Ай! - Пушистый собеседник стукнул ее орехом по башке, стоило ей назвать его «бурундуком»... и откуда вообще взялся этот орех — твердый такой, будто булыжник! - Ты не бурундук? А кто, белка? - За белку ее стукнули еще раз, и во имя сохранности своей головы Феврония решила прекратить гадать. - Послушайте, уважаемый зверь! Кем бы вы ни были, хватит меня бить... Коли не собираетесь меня сожрать, то идите отсюда! В ответ злая белка укусила ее за ухо — больно! - Ладно-ладно, жрать меня тоже не надо! Я бы обязательно покормила вас, если бы у меня что-то было... и если бы руки были развязаны. Я всегда хорошо обращалась с животными — спросите кого угодно — так что было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы не стали меня есть... вот. Выслушав ее трогательную мольбу, зверек расселся у нее на плече и, повернувшись к стволу дерева, принялся барабанить по нему лапами. - А, так тебе понравилось, как я по дереву била? - догадалась Феврония. За этот вопрос она удостоилась хмурого взгляда, означавшего, что ее снова будут бить, и потому поспешила развить мысль: - Мне еще постучать? К сожалению, к этому моменту она уже напрочь позабыла, что именно настукивала до появления своего пушистого гостя — так что ей снова отвесили оплеуху, едва она попробовала повторить. - Не так? А как? Простите, я не помню! - в итоге маленький командир принялся отбарабанивать нужный мотив прямо по ее голове. - Все, поняла, уже стучу! Ну за чтооо?! В итоге получилось форменное позорище... Всю жизнь она думала, что приручает зверей, а теперь сраная белка приручила — да что там, практически выдрессировала — ее, и в конце концов, усевшись прямо ей на макушку, принялась отстукивать темп задней лапой, словно дирижер! А потом стало еще хуже — появились еще белки — и много. - Послушайте, может вы хотя бы веревки мои перегрызете? - взмолилась девушка, у которой уже ладони болели от продолжительного концерта — а между тем от нее настойчиво требовали продолжения и вставить слово поперек было просто-напросто страшно — если бы такое количество маленьких воинов принялось избивать ее разом, она могла бы и не выжить! Потому ей пришлось собрать всю свою убедительность и молить их так, как она раньше молила лишь своих господ: - Пожалуйста, я буду играть для вас сколько захотите, только отвяжите меня! Белки отвечали ей заливистым смехом — непонятно, были ли они вообще разумны или умели только стучать лапами по твердым предметам — но выглядело так, как будто были и намеренно издевались. Порабощенная Феврония жалобно всхлипнула и продолжила стучать — поскольку ее макушку настойчиво долбили лапой... Ну а закончилось все именно так, как и следовало ожидать — их выступление оказалось прервано донесшимся из чащи ревом. Белок, само собой, как ветром сдуло... - Ну вот, попользовали и бросили... как это знакомо, - пролепетала ведьма, от страха не нашедшая ничего лучше, как начать язвить: - А помочь мне не хотите?! Разумеется, помогать ей никто не собирался — а источник грозного рева приближался. Раздался треск веток и в темноте замаячил силуэт, который Феврония не могла толком разглядеть, но по размеру и очертаниям предположила, что это медведь... Навряд ли он явился послушать ее музыку, но девушка все равно запела — несмотря на то, что никогда раньше она не придумывала для своих мелодий слов, теперь они появились моментально. Ни один призыв не мог сработать за время, достаточное медведю, чтобы ее растерзать, но терять ведьме было уже нечего, и она голосила, вкладывая в песню всю себя... И тут что-то огромное рухнуло с небес — или, возможно, с верхушки ближайшего дерева — прямо на спину приближающемуся хищнику. Еще один зверь — лохматый и черный, размером почти с человека и очень стремительный — впечатав медведя в землю, он подпрыгнул еще раз, и еще, и еще, топча поверженного противника ногами... Феврония созерцала эту сцену с отвисшей челюстью, не в силах осознать происходящее — ни в одной книге она не читала ни о чем подобном. А чем больше она наблюдала, тем больше замечала, но меньше понимала — и когда ее спаситель прекратил избивать медведя и обернулся к ней, уверилась окончательно. Он был, несомненно, белкой — самой огромной и самой жуткой из всех, о существовании которых девушка могла догадываться. Его мех был черен, кроме единственной белой полосы, тянущейся от лба через все тело вниз, а вдобавок на макушке рос сияющий вихор шерсти, излучающий мягкий лиловый свет, благодаря которому Феврония и смогла разглядеть это великолепное зрелище. - Прошу простить, - все еще понятия не имея, с кем разговаривает, она, тем не менее, поспешила извиниться в наилучших выражениях, изученных ею за время общения с Сарьей и Серкой. - Ваша раба Феврония не признала вас и вела себя дерзко... Молю, позвольте мне жить и служить! Мистический зверь величественно кивнул, а в следующий миг веревки, стягивавшие тело ведьмы, охватило пламя. Она едва успела вскрикнуть, как ее путы растаяли, а огонь погас, не причинив вреда ей самой — она была свободна... если можно было сказать так о девушке, оказавшейся во власти могучего духа. Не тратя времени попусту, она пала на землю и поклонилась своему спасителю. - Господин, позвольте вашей рабе продолжить играть для вас? - ей хватило смекалки, чтобы понять, что зверь, которого она видит сейчас — тот же, что явился ей под видом самой первой белки. Это объясняло разом и высокомерное поведение и потрясающий уровень интеллекта — а раз уж Феврония уже знала, что ему нравится музыка, нужно было играть, пока не отсохнут руки, чтобы умилостивить — ведь вновь испытать на себе удары его лап она уж точно не хотела... Король леса кивнул снова, разрешая — и злосчастная музыкантка вернулась к своему импровизированному инструменту. Теперь, когда в ее распоряжении были не одни лишь ладони, а все ее руки, улучшилась и техника — и она принялась исполнять поочередно все свои пьесы и сонаты, периодически оборачиваясь посмотреть, нравится ли ее новому господину... Первоначально она имела заднюю мысль — попытаться призвать как можно больше животных — ведь чары, судя по всему, таки работали — чтобы иметь возможность отбиться от своего страшного спасителя, но очень быстро убедилась в безнадежности этой затеи — по мере того как прибывали новые звери, он все увеличивался в размерах и в конце почти сравнялся с верхушками деревьев... не оставалась сомнения, что лжебелка — могущественный лесной дух. Ему не пришлось больше никого избивать — вновьприбывшие в его присутствии не смели и пикнуть — а Феврония, исчерпав свой репертуар и окончательно отбив себе ладони, могла лишь пасть к его задним лапам и повторно молить о милосердии: - Я больше ничего не знаю, господин. Пощадите меня, прошу! И в этот миг случилось, пожалуй, самое невероятное чудо за всю ночь — грозный дух покровительственно усмехнулся и растаял в воздухе, а Феврония осталась в окружении зверей, полностью послушных ей — очнулся и покорился даже избитый медведь... Теперь можно было подумать о том, что делать дальше — но прежде девушка уселась, прислонившись спиной к стволу дерева — того самого, от которого так мечтала оторваться в первую половину ночи — но больше ей этого не хотелось. Впервые за долгое время она обрела свободу, но что дальше? Иметь на своей стороне армию зверей-стражей неплохо, конечно же — как минимум, ей не грозила больше смерть от когтей хищников, да и от голода, скорее всего, тоже — но как быть с отсутствием одежды, крова и всего остального? Она все еще оставалась слабой девушкой в дремучем лесу. Следовало ли ей построить себе дом на дереве и начать шить одежду из шкур? Феврония вовсе не была уверена, что справится — и совершенно точно знала, что не хочет такой жизни. Ее первоначальный план не заходил так далеко, а точнее, доходил примерно до этого момента — она должна была добраться до Темнолесья и поступить на службу к вампирам... И в каком-то смысле это получилось — но, конечно, совсем не так, как она хотела — и не то чтобы в рабстве у нее была куча свободного времени на обдумывание новых вариантов. Из совсем несбыточного хотелось бы, пожалуй, собрать стадо побольше и обрушить страшную месть на головы мучителей — но даже своим скудным умом горе-чародейка понимала, что ничего путного из этой затеи не выйдет. Даже с цербером-игемоном на своей стороне она не смогла одолеть одну Сарью — теперь же цербера у нее не было, так куда уж ей биться с целой армией вампиров под предводительством страшного Серки, что явно намного сильнее принцессы?! Более реалистичные варианты включали в себя житье в лесу или попытку начать новую жизнь где-то еще. Но путь в родную деревню был закрыт, да и где-либо в Империи девушка с большим клеймом на попе навряд ли смогла бы добиться чего-то, кроме места в каком-нибудь борделе — и лишь только если никто не узнает о ее ведьмовских способностях, а иначе прямая дорога на костер... В более юные годы, когда она была понаивней, могла бы попробовать сунуться к эльфам — но теперь, познакомившись с несколькими представительницами этой расы, не питала никаких иллюзий — они были гораздо хуже людей! А значит на выбор оставались племена полудиких народов — зверолюди или драконопоклонники, которых надо еще где-то найти — или возвращение в плен. И как бы глупо это не звучало, Феврония довольно быстро начала рассматривать именно этот вариант. «Господин жесток, но не безумен, - рассуждала она, не замечая даже, что теперь зовет Серку своим господином даже в мыслях. - Если покажу свои способности, он сохранит мне жизнь...» - она горько вздохнула. Можно ли было назвать существование в качестве безвольной секс-игрушки «жизнью»?! В том, как она жила в последние недели, было не больше от нормального человеческого существования, чем если бы она стала дикаркой и ела сырое мясо с волками... Но если отбросить наивные представления о счастье, которым у нее все равно не было надежды соответствовать, то что нравилось ей больше? С одной стороны были полная свобода и одиночество, с другой — вечное рабство и теплая хозяйская постель... Возможно, будь на дворе лето, молодая ведьма сделала бы другой выбор или хотя бы подумала подольше — но тут как раз ударил предрассветный морозец, и Феврония поняла, что должна либо сию секунду начать сдирать с кого-то шкуру, возводить себе жилище и вообще выживать, либо бежать сдаваться. - Я так и думал... - когда, с первыми лучами солнца, звериное полчище показалось на опушке и принц увидел свою рабыню едущей к нему на спине огромного медведя, он прокомментировал это так — не уточнив, имеет ли в виду ее пробудившиеся способности или ее решение вернуться... Независимо от этого, быть рабыней, что смогла наконец удовлетворить хозяйские ожидания, оказалось невероятно приятно, а что самое главное — все, ради чего Феврония решила расстаться с едва обретенной свободой, она получила в это утро сполна.

***

Голова с козьим черепом на макушке осторожно просунулась в проем шатра, как будто ее владелица хотела просто посмотреть, чем они там занимаются... Однако ее тут же заметили: - Пришла за своим наказанием? - принц восседал на кровати в обществе двоих своих наложниц — Феврония лежала под ним и, судя по всему, он только-только с ней закончил, а рыжеволосая эльфийка-жрица скрючилась рядом и пыталась почистить ему член — увидав незваную гостью, она поспешно выпрямилась, но принц обхватил ее за плечи и прижал к себе, так что роскошные дойки перепуганной красавицы уперлись ему в грудь... Одно лишь это зрелище приводило Козерожку в неописуемую ярость, но она сдержалась — ведь сама пообещала, что он сможет иметь этих двоих без препятствий с ее стороны. Она проиграла спор и шла сюда, зная, что ничего хорошего ее не ждет. Серку, кстати, вполне устроило бы, если бы она начала скрываться, избегая позорной кары — и, следовательно, перестала бы лезть к нему в постель — но Каприкорн была не из таких рабынь. Наказание — всего лишь наказание, а позор — всего лишь позор. Она повидала предостаточно того и другого, пока жила в императорском гареме, а вот настоящего секса с мужчинами из плоти и крови ей в те времена недоставало — приходилось раз за разом трахать железный член — и даже через годы после своего освобождения она все никак не могла насытиться... В итоге Зодиакальной Героине потребовалось немногим больше сорока минут, чтобы смириться с сегодняшним поражением и появиться перед принцем вновь. Она заранее сняла с себя всю одежду, а переступив порог, опустилась на колени... Груди у нее были ничем не хуже, чем у той эльфийки, а умелая киска уж точно могла доставить куда больше удовольствия, чем дырка какой-то девственницы. - Я готова, господин, - она облекла свое предложение в словесную форму, столь же совершенную, как и ее тело. Все в ней было прекрасно, за исключением характера — но она знала, насколько мало характер значит для мужчин, которые имеют ее как шлюху — потому и не пыталась ничего менять. Их стремление наказать ее лишь придавало сексу приятной остроты. Вот и сейчас в ее голосе было больше предвкушения, чем страха или стыда: - Предайте эту рабыню безжалостному наказанию! - Так и будет, - сурово отозвался Серка. Он уже понял, что Козерожку не победить, но собирался однозначно указать ей на ее место. - Феврония! - Да, господин? - ведьма лежала носом в подушку и размышляла о том, как изменилась ее жизнь после того, как она ненадолго перестала быть рабыней и затем снова стала ею. В итоге господин все так же отымел ее в зад — но почему-то это ощущалось совсем иначе. Феврония начинала подозревать, что становится зависимой от этих глубоких проникновений — как только член вошел в ее попку, все будто встало на свои места, и все события прошедшей ночи стали забываться, будто страшный сон. Она уже не могла поверить, что вообще рассматривала возможность не возвращаться к господину... Что бы она тогда делала с этой пустотой внутри себя?! Когда ее позвали, девушка приподнялась и повернула голову с очаровательной естественностью — как будто он вовсе не был страшным вампирским принцем, способным сожрать ее в любой момент. - Натрахалась уже? - Серку так позабавил этот полный рабского доверия взгляд, что он даже забыл, что хотел ей приказать, и задал другой вопрос — на который девушка и не надеялась. - Нет, господин! - она стремительно перевернулась на спину и раздвинула ноги с бесстыдством, даваемым лишь опытом — ей ли было не знать, сколь редко выдается такой шанс. - Если я хоть чем-то смогла угодить вам, прошу, отымейте меня в другую дырку! Она просила его об этом не раз и не два — и умоляла, чтобы это была не задница, и обзывала себя последними словами — но сегодня у нее были какие-никакие основания для такой просьбы... Принц усмехнулся. - Вот, - сказал он, беря неумеху-жрицу за затылок и заставляя взглянуть на Февронию, дошедшую в своем бесстыдстве до того, чтобы раскрыть предлагаемое отверстие еще и пальцами. Конечно, он не собирался так просто удовлетворять просьбу юной нахалки — но уж привести ее в пример эльфийке точно стоило. - Хорошая рабыня. Ложись так же, как она. Феврония, а ты вставай. Ведьма поднялась на ноги с коротким разочарованным вздохом — на самом-то деле она была довольна и тем, что уже получила, ведь это было то же самое, что доставалось ей каждое утро, и у нее была лишь робкая надежда, что сегодня будет по-другому... Между тем принц жестом подозвал третью рабыню, которой не были нужны слова, чтобы понять приказ — она опустилась на четвереньки и подползла ближе. - Феврония, знакомься. Это Козерожка — твоя рабыня на весь сегодняшний день и до завтрашнего утра. - Моя... рабыня? - переспросила девушка. Такого она уж точно не ожидала. - Эта сучка поспорила, что ты умрешь в лесу — и проиграла. Себя, - с большим удовольствием разъяснил принц. - Господин, мы не на это договаривались! - сердито возразила героиня-рабыня. - Я обещала, что позволю ей меня трахнуть, а не отдамся в рабство... - Пощечину ей, - распорядился Серка. - Как смеешь ты возражать Его Высочеству Принцу?! - эту часть Феврония, по крайней мере, смогла понять — она и сама получала так не раз. Серка умело провоцировал рабынь на выражение недовольства его бессовестными требованиями, а затем наказывал их за это — потому девушка немедленно отвесила коленопреклоненной героине звонкую оплеуху — она бы, наверное, сошла с ума, если бы осознавала, кто перед ней и какой опасности она подвергает себя, просто прикасаясь к носительнице силы Козерога, но не знала и вдарила со всей дури — к немалому удовольствию своего хозяина... - Ты хотела получить рабыню в подарок, если выиграешь — будет справедливо, если теперь рабыня получит в подарок тебя, - тот тем временем спокойно разъяснил спорщице, почему она неправа. - И, кстати, не забывай, что проиграла себя не одной лишь Февронии, - он насмешливо кивнул в сторону эльфийки, которая вообще не могла понять, что здесь происходит, и лишь ждала, пока принц закончит болтать и отымеет ее — ей приходилось лежать, раскрыв перед ним пока еще девственное влагалище, а он будто специально делал эту пытку тягостней, растягивая ее. - Ну, твоя вторая госпожа будет пока занята... Феврония, я пока трахну эту, а ты займись той. Потом поменяемся. - Так это из-за вас... из-за тебя меня отправили в лес? - ведьма все еще не могла понять, какого черта господин вдруг начал подкладывать под нее своих рабынь, но по крайней мере сумела сложить два и два. - Да, из-за меня, - Козерожке хватило твердости, чтобы сознаться, но даже ее голос чуть дрогнул — и не зря, ибо в следующий момент юная «‎хозяйка» влепила ей пощечину даже еще более сильную, чем первая. - Господин, а могу я привязать ее к дереву и оставить до утра? - Делай как знаешь. Она — твоя собственность, - отозвался Серка, даже не глядя в их сторону — он как раз вошел в девственную киску прекрасной жрицы, и у него были дела поважней. Ему достаточно было знать, что Каприкорн поставят на место — а в том, что Феврония, воспитанная Сарьей, знает, как женщине следует обращаться со своими рабынями, он не сомневался. - Тогда так и будет, - с торжеством объявила ведьма и зазвучала в этот момент очень похоже на своего хозяина. - Но сперва... - она присела на краешек кровати и расставила ноги. - Ты извинишься.

***

Пусть Элки лежал в монастырь антонитов. Ведомые ею пленницы не сопротивлялись, но воительнице все равно было не по себе — не столько потому что она вела на веревке двоих могучих боевых сестер, сколько из-за той, к кому она их вела... Мать Сильвестра казалась на первый взгляд хрупкой девушкой и формально являлась даже не боевой жрицей, а обычной — вот только в данном случае и внешность и звание врали. Молодая аббатиса обладала не только огромной силой, но и желанием эту силу применять — в чем Элки уже имела возможность убедиться. Она сама считала себя пуританкой, но новооснованное Братство св. Антония имело не просто строгий, а прямо-таки жестокий устав, предусматривавший суровые епитимьи для нарушителей благочестия — в чем, конечно, являлось достойным преемником ордена тайтуситов, из которого происходила его настоятельница. Эта суровость имела под собой и адекватные причины — оба братства должны были специализироваться на обращении язычников, каковое далеко не всегда происходило добровольно и безболезненно. Но мать Сильвестра, похоже, сочла, что перед тем, как заняться настоящими язычниками, ей стоит потренироваться на единоверцах — и не давала спуска вообще никому. Пока, впрочем, весь «орден»‎ грозной матушки состоял из нее самой и еще троих жриц, все из которых были пленницами Синей Розы, отданными Сильвестре на «‎перевоспитание»‎. Вместе они оккупировали городскую церковь, объявив ее своим временным собором, а в прилегающих строениях разместился импровизированный монастырь... воистину, то был самый бедный и малочисленный орден из ныне действующих. Но уже то, что молодая жрица была способна держать в подчинении и строгости двоих боевых аббатис и одну боевую сестру, говорило о многом — а сейчас Элки вела к ней на суд еще двоих и даже не сомневалась, что она и с ними мигом совладает... Чего уж там, если даже мать Ева, глубоко почитаемая самим Стилфистом и всеми его подчиненными, не избежала расправы — мать Сильвестра вменила ей в вину те бесчинства, что творили ее подопечные, и безжалостно отчитала, а в качестве епитимьи заставила прилюдно драить пол в коридоре! Честно говоря, Элки до сих пор не верила, что она сама избежала заточения в монастырь, и предпочитала встречаться со страшной жрицей пореже, а без Стилфиста — не встречаться вообще. Но сейчас Стилфист отправился отдыхать, и несчастной воительнице предстояло нарушить свое правило — наверняка еще и объясняться за ненадлежащий вид пленниц придется. И не приведи Господь мать Сильвестра прознает о ее роли в организации того позорища, что происходило этой ночью у ворот! Словом, это была одна из жриц, к которой Элки ни за что не пошла бы на исповедь, и сейчас она, как и многие другие в отряде, дожидалась возвращения милосердной матери Евы — которая в добровольно-принудительном порядке отправилась помогать новоиспеченной аббатисе с обустройством монастыря. Стилфист надеялся, что их капелланшу «‎вернут» — но обязанность просить об этом также легла на плечи Элки... Лишь из большого уважения и любви к своему могучему союзнику она приняла эту опасную миссию. Псевдомонастырь стоял на возвышенности почти у самой стены каньона — по пути воительнице и ее пленницам пришлось миновать место вчерашнего сражения, на котором небольшое количество местных жительниц пыталось отмыть стены домов от крови, а также кузницу и плац — на последнем лейтенант Неа тренировала новых бойцов своего отряда, набранных из числа крестьян и городской бедноты. Зрелище было жалкое — но внимание Элки привлекло не это... То тут, то там она замечала за работой зверолюдок, примечательных необычной для рабынь длиной одежды — они носили замызганные, но безупречно плотные робы, доходившие им буквально до пят. Очевидно, это были вчерашние пленницы, «‎принятые» в антонитский орден — а возле кузницы воительница обнаружила и ту, кого ей повелели «спасти» — мать Еву. Взмыленные кошки поочередно дубасили молотами по раскаленному куску металла, а жрица понукала их. - Вы ж ни рожна не понимаете в ковке, преподобная? - вместо приветствия отметила Элки. - И они тоже, - отозвалась Ева. - Но велено гонять, пока могут поднять молоток. - Сурово... - усмехнулась воительница. Судя по всему, тайтуситское обращение включало в себя не только пост и молитву, но и изнурительный труд — что был, впрочем, неотъемлемой частью воспитания любых рабынь. - Кто это у тебя — еще пленницы? - спросила аббатиса, но даже без объяснений ей нетрудно было опознать в связанных девушках служительниц церкви хотя бы по подрясникам, которые пленители милостиво оставили им. Каппеланша неодобрительно покачала головой — она предпочла бы видеть на сестрах всю их одежду — и мрачно пошутила: - Знаешь, я начинаю опасаться за свою безопасность... - А когда вас нам вернут? - спросила Элки, уходя от ответа на недовысказанное замечание. - Ну, наверное, когда в ордене у преподобной Сильвестры станет побольше жриц... - пожала плечами Ева. Даже если она не испытывала удовольствия от своей нынешней работы, то была достаточно смиренна, чтобы не облекать свое возмущение в слова — и даже назвала молодую аббатису уважительным именем, хоть была гораздо старше ее по возрасту и по хиротонии. - Ну, можете отвести ей этих... - воительница сделала попытку свалить свои неприятные обязанности на жрицу — что было обычно ей несвойственно, но лишний раз говорило о ее страхе перед Сильвестрой. Но Ева лишь печально усмехнулась: - И оставить свой пост? - она явно боялась суровую настоятельницу не меньше. - Нет уж, идите сами... - Преподобная... - Элки неожиданно потупила взор и даже легонько поклонилась. - Я очень сожалею о том, что произошло тогда с той девушкой... - Я уже отпустила вам тот грех, хватит об этом говорить, - сухо отвечала Ева, - И потом — вы ведь все равно продолжаете цепляться к ее мачехе? - Потому что она шлюха... я ничего не могу поделать — как только вижу, что баба готова отдаваться направо и налево ради куска хлеба и теплой постели, так и хочется врезать... - командирша горестно вздохнула, как будто в самом деле сожалела о своей принципиальности. - Здесь не место для исповеди... сходите к матери Сильвестре, если вам надо. - Ну уж нет! - возмущенно воскликнула Элки. Она никак не могла представить себя на коленях, кающейся перед этой молоденькой жрицей — а возможность того, что в итоге ее заставят ползать по коридорам с тряпкой, делала такую беседу совершенно невозможной. Мать Ева усмехнулась ее реакции, но затем несколько смягчилась и предложила блудной духовной дщери выход: - Приходите вечером, когда она пойдет на ужин — я вас исповедаю. - Спасибо, преподобная! - воительница просияла, но к сожалению ей все еще предстояла встреча с Сильвестрой. А проходя через плац, она вновь заметила то же самое — среди новобранцев находилось несколько нек, и отжимались они куда старательней горе-вояк. Элки закатила глаза... - К дисциплине приучаешь? - спросила она у Неа, когда та подбежала поздороваться. - Так точно, мэм! Велено гонять до седьмого пота! - Что она себе позволяет... - сердито буркнула Элки. Не давать подчиненным житья — это была ее обязанность, и она уже далеко не впервые почувствовала себя уязвленной в правах. - Кстати, не хочешь отвести к ней этих пленниц? А я закончу за тебя тренировку. - Простите, мэм. Но это мой отряд, и я хотела бы сама... - лейтенантша тоже не захотела помогать, но по крайней мере нашла себе достойное оправдание — желание Неа, которой предстояло впервые в жизни собрать и возглавить свою собственную роту, сделать все самой Элки понимала — и кстати, возможно пора называть ее «‎капитаншей» соответственно ее новой должности? Но в данный момент это означало, что кому-то снова не удалось отвертеться. - Да что ж это такое?! - Простите, мэм... - перепуганная девушка начала извиняться, но Элки лишь отмахнулась и потопала дальше. До монастыря было уже рукой подать — из-за двухэтажного дома на другой стороне плаца виднелся шпиль церкви, а сам этот дом временно играл роль сестринского корпуса. В него командирша ни за что не сунулась бы — она была добросовестной прихожанкой и почитала жрецов, но монашеские обеты были выше ее понимания. Среди ее знакомых несколько человек были сосланы в монастырь насильно — и даже мать Ева, если верить тому, что сэр Артур как-то ляпнул по пьяни... Сама Элки ни за что не променяла бы свободу и возможность жить и умереть с оружием в руках на сиденье в четырех стенах и послушание настоятельнице — особенно если этой настоятельницей была пресловутая Сильвестра. Потому в тайне она подозревала, что несчастные матушки страдают от такой жизни — но правды предпочитала не знать, чтобы окончательно не разочароваться. Потому она решила прикинуться дурочкой и направилась с пленницами прямо в храм. Утреннее богослужение уже заканчивалось — мать Сильвестра явно предпочитала короткие полевые службы растянутым и торжественным — и в момент, когда две невольные гостьи и их столь же невольная конвоирша вошли в притвор, она уже читала проповедь. Прихожан было немного, и причина тому была ясна как день — скамьи посереди храма были раздвинуты, а на их месте стояло на коленях около десятка нек с цепями и ядрами на руках. Люди, должно быть, разбежались при виде такого зрелища, так что помимо пленниц и жриц в церкви оставалось лишь несколько трусливо жмущихся к стенам горожан, да Эбигейл, спокойно сидевшая на скамейке ровно посередине между проповедницей и невольными слушательницами — но если правду говорили, что она была дочерью ангела, то ей, конечно, нечего было бояться... Что до кошек, то они-то уж точно находились здесь не по своей воле — можно было предположить, что эти были самыми непокорными из всех, так что Сильвестра пока не решалась отправить их в город на работу. Непривычные к стоянию на коленях, зверолюдки ерзали на месте, но бунтовать не решались — вероятно, уже познав на себе силу грозной жрицы. - «‎Без Меня не можете делать ничего» — говорит Господь, - бросив короткий взгляд на вошедших, та продолжила свою проповедь. - С момента, когда Он помог нам появиться на свет и до последнего дня нашей жизни, все, что нам удастся совершить, свершается по воле Божьей. Вы слышали, конечно, о Мифзуне и ее войне с Империей. Многие сильные рыцари сражались с ней — но ни одному Господь не дал победы, пока не появился тот, кого мы называем Стилфистом. Он был тогда простым оруженосцем — мальчишкой моложе, чем самая юная из вас — но Господь послал ему победу, потому что избрал его... - Он победил, потому что был сильней всех, - неожиданно одна из пленниц осмелилась прервать аббатису — молодая нека с длинными белыми волосами и очаровательно пушистыми ушками. - Простите ее... она не из нашего племени! - другие кошки поспешили заткнуть спорщицу, словно боясь, что наказание за ее дерзость падет на всех — две ее соседки уперлись в плечи девушки грудями и ткнули носом в пол. Она отчаянно боролась, чем заслужила одобрение Элки... жалко было отдавать такую львицу монастырю — будь она еще помоложе, возможно получилось бы воспитать из нее оруженосца, как делали во многих отрядах с тех пор, как в Империи возник переизбыток кошек-рабынь. К сожалению, этой девушке было на вид уже под двадцать — в таком возрасте дикарки редко поддавались приручению, и не вмешайся в ее судьбу мать Сильвестра, она бы сгодилась разве что на роль рабыни для траха — из тех, что держат в цепях и наморднике, чтобы они не кусались. Элки же послала бы ее на плаху даже при всей своей симпатии — так что жрице следовало воздать должное за милосердие — но молодая кошка не показывала и малейших признаков благодарности... - Пустите ее, - Сильвестра, впрочем, не возражала — споры были важны для воспитания кающихся, так как с одной стороны позволяли вовремя выявить несогласных, а с другой — лучше разъяснить обучаемым учение Церкви. Когда девушка выпрямила спину и злобно уставилась на жрицу — тяжелое ядро, прикованное к кандалам, не позволяло ей даже приблизиться к тому, чтобы встать на ноги — матушка обратилась к ней: - Да, ты права — лорд Стилфист силен. Но почему из всех его качеств ты обращаешь внимание только на силу? Ведь кроме этого он еще и мудр, и милосерд... Всегда есть тот, кто сильней тебя — я видела чудищ, способных разорвать любого смертного на куски за пару секунд. И в Империи было немало великих воинов даже тогда — таких, что просто прикончили бы Мифзуну, выдайся им такая возможность. Но Господь, верно, хотел, чтобы она жила — потому не дал возможности им, а дал Стилфисту — тому одному, кто ее пощадил. Думаешь, это случайность? - Он пощадил ее, потому что она не была для него опасна! - упрямо возразила нека. Оставалось поражаться с одной стороны ее дерзости, а с другой — уму, ибо ее слова определенно имели смысл, и Элки думала так же — по крайней мере, пока сама не познакомилась со Стилфистом. А вот Сильвестра была совершенного иного мнения. - Думаешь, когда ты намного сильней других, то можешь оставлять их жить или убивать по своей прихоти? - строго вопросила она. - В таком случае, тебе очень повезло, что мы не такие. Для нас милосердие — это не прихоть, а Божественный закон — и лорд Стилфист обрел свою силу не просто так, а потому что следовал ему. - Если вы такие «‎милосердные», то почему мы в цепях? - едко ответила кошкодевушка. Элки непроизвольно сделала шаг вперед... возможно, стоит самой надавать этой нахалке по шее, чтобы она угомонилась и не стало хуже? Сильвестра заметила ее порыв и снисходительно усмехнулась. - Раз ты не веришь мне, думаю, командир Элки не откажется отвести тебя и показать то действо, которое они учинили над другими... - по отвращению в ее голосе Элки поняла — она знает... и испугалась уже не за рабыню, а за себя. Однако жрица в этот раз просто использовала их преступление как пример для воспитания: - Я слышала, что лорд Стилфист спас Мифзуну от чего-то подобного — возможно, если увидишь, то поймешь, в чем разница между прихотью и милосердием... - Ээ... преподобная... - поняв, что ее и так уже заметили, воительница сделала шаг вперед: - Вот, мы еще двоих жриц схватили. Боевые сестры приблизились, пылая праведным гневом — только что они увидали, как жрица пытается проповедать Слово Божие зверолюдям... притом она делала это насильно, да еще и приводила королеву Мифзуну в качестве примера — у этого были все признаки ереси! Разумеется, практики обращения «‎кающихся» существовали в тайтуситском ордене на протяжении двух десятилетий — но за пределами Башни об этом мало кто знал, и даже союзники-максимиты долгое время считали эту затею безумной... Сильвестре не впервой было бы услышать о себе, что она мечет бисер перед свиньями — но если с темными язычницами она готова была спорить, то с сомневающимися в ее благочестии сестрами разговор был коротким. Прямо сейчас точно такая же «‎неверующая» со вчерашнего дня полировала тряпкой подсвечник — и ей предстояло еще немало грязной работы на пути к истинному покаянию... Аббатиса даже ничего не сказала, а просто взглянула на них — и в тот же миг неведомая сила прижала обеих жриц к земле, вынуждая преклонить колени. Эта же способность, вероятно, была причиной и необычной покорности пленниц-нек — как минимум, почти всех... Элки не представляла, насколько мощной она может быть, но проверять на себе ей совсем не хотелось. - Простите, - вновь вмешалась она. - Командир Стилфист спрашивает, может ли мать Ева вернуться к обязанностям капеллана. - Выполните мою просьбу, и я подумаю, - снисходительно пообещала молодая аббатиса, явно вжившаяся в роль начальницы. - Проведите этой девочке экскурсию — но только не причиняйте ей никакого вреда. - Поняла, - Элки рада была убраться — и для того, чтобы сделать это поскорей, готова была даже тащить тяжеленное ядро пленницы на себе... - Постойте, - Сильвестра внезапно вспомнила о чем-то — разумеется, именно о том, о чем ей лучше было бы не вспоминать. - А почему они так выглядят? - Мы конфисковали дорогие вещи для сохранности... - командирша со вздохом повернулась — если ее все же прибьют, она, по крайней мере, примет удар лицом. Справедливости ради, если бы ее собственные подчиненные доложили ей, что раздели парочку жриц «‎для сохранности одежды», она бы их побила — так что можно считать, что и она заслужила это... - Все вернуть, - отчеканила Сильвестра. У Элки будто гора с плеч свалилась — и лишь в этот миг она осознала, что жуткая сила аббатисы на самом деле давила на нее все это время... Окрыленная внезапной свободой, она помчалась к выходу, уволакивая вяло сопротивляющуюся неку за собой. - Если покаетесь, я приму вас в орден в сущем сане, - жрица больше не смотрела в ее сторону и принялась щебетать с сестрами, попутно освобождая их от веревок и кляпов. - А если мы не хотим? - осторожно спросила одна из них, как только ей развязали рот. Кроме страха перед странной жрицей был еще и страх перед начальством. Обе пленницы понимали — как, вероятно, и все за исключением самой Сильвестры — что как только о ее деяниях станет известно в столице, ее извергнут из сана, а самочинный орден запретят — но ее это явно не волновало, и она ответила на вопрос боевой сестры с очаровательной улыбкой: - Не говорите мне, что мы и вам должны устроить экскурсию по местам пребывания остальных наших пленниц... - несчастные матушки уставились на нее в ужасе, пытаясь понять, шутит она или нет, ну а она лишь пожала плечами: - А что? Думаете, вы особенные? Обязанность каждого человека — служить ближним — и ваша в первую очередь. Насилие недопустимо, разумеется — но это не означает, что вы можете здесь прохлаждаться и жить за наш счет — особенно после того, как сражались против нас! Не хотите быть жрицами — в кузнице и на мельнице полно работы. Как минимум, вам придется расплачиваться за еду и кельи, в которых будете жить... - она сделала выразительную паузу вместо того, чтобы прямо сказать, что готова морить их голодом — но у сестер и так уже не осталось на этот счет никаких сомнений. - М...Мы все поняли! - А раз поняли, то пятьсот поклонов каждая, потом подметете двор, нашинкуете брассику и будем обедать... после обеда придумаю вам еще какую-нибудь работу. - Смилуйтесь, преподобная! Мы готовы покаяться и вступить в ваш орден! - Очень хорошо, - сухо отвечала настоятельница. - Теперь нужно понять, хочу ли я вас принимать — придется вам себя проявить. Поэтому давайте по двести поклонов каждая...

***

Стилфист не был у себя в комнате уже больше суток — и, конечно, он не раз задумывался о том, что могли учудить в его отсутствие бабы. Ладно еще Рин, которой по ее рабской должности полагалось сидеть и покорно дожидаться господина, но Сарья, если бы она действительно захотела, могла бы и сбежать. То, что она вытерпела разлуку, было хорошо — или же, напротив, очень плохо. Если бы теперь он обнаружил у себя под кроватью кучку обескровленных тел, то рассердился бы, но не то чтобы удивился... Впрочем, храмовник слишком устал, чтобы ругаться, а к тому же и сам успел соскучиться по своим рабыням — так что решил, что если они не учинили чего-то действительно ужасного, он будет с ними подобрее. Однако открыв дверь, он обнаружил все в идеальном порядке и даже более того — и Рин, и Сарья стояли раком у стола, выставив вверх соблазнительные обнаженные попки. - С возвращением, господин! - стоило ему войти, как они хором поприветствовали его, а затем та, которой даже этого красноречивого предложения показалось мало, пошла еще дальше: - Прошу, имейте нас в наши повинные задницы! - Чего это вы? - хмыкнул рыцарь. Такая услужливость казалась еще более подозрительной, и он начал озираться в поисках того, за что две проказницы могли бы просить прощения... однако в комнате даже полы были вымыты и буквально блестели от чистоты. - Мы решили, что должны продолжить с того места, где остановились, - подала голос Рин. В итоге Стилфист понял только то, что соперницы сговорились, чтобы его соблазнить... Если подумать, у Рин из-за начавшейся осады сорвалось давно уже ожидавшееся изнасилование в задницу — так что можно было понять, почему она пошла даже на сотрудничество с Сарьей, чтобы наконец получить свое. - Если вам не хочется, то мы подготовили для вас танец... - тем временем вампирша уже влезла с альтернативным предложением. Храмовник повторно хмыкнул — было очевидно, что его рабыни намерены заняться сексом во что бы то ни стало. Впрочем, их подготовка заслуживала похвалы, к тому же ему стало любопытно, на что может быть похож совместный танец этих двоих. - Что ж, посмотрим... - снисходительно произнес он, усаживаясь на кровать. Не наступило еще даже время обеда, но ему уже хотелось прилечь — да и Рин с Сарьей до вечера бы явно не дотерпели. В итоге он развалился на постели прямо в доспехах, а его жаждущая внимания рабыня принялась плясать — для той, кто не имела никакого таланта к этому занятию и сама признавала свои выступления позорными, она достигла немалого прогресса — а к тому же вкладывала в танец все накопившееся за два дня желание... Но кто в самом деле удивил, так это Сарья — вместо того, чтобы встать к шесту, она уселась за арфу, каким-то образом завалявшуюся в бывших покоях градоначальника, и обеспечила выступление грозовой волшебницы музыкальным сопровождением. Мелодия, явно эльфийская, почти наверняка не предназначалась для таких танцев — но одновременно было что-то невероятно гармоничное в том, как ложились на нее плавные движения эльфийки... Имперские богачи могли порой позволить себе выступления танцовщиц с музыкой, но уж точно не Стилфист, что провел большую часть жизни в походах и в приграничных замках — так что теперь он открыл для себя совершенно новый вид развлечения. Пока он любовался, мелодия все ускорялась и вместе с тем все более стремительным и страстным становился танец. Но когда Сарья закончила проигрыш и попыталась сбавить темп, Рин уже не смогла остановиться и сбилась — все-таки у них было слишком мало времени на подготовку. - К сожалению, я пока не выучила Рин играть, господин, - вампирша была сегодня так добра, что попыталась скрыть ошибку соперницы и сделала вид, будто так и было задумано. - Здесь нам бы стоило поменяться... - Я предпочел бы видеть вас обеих у шеста, - Стилфист решил тоже быть снисходительным. По большому счету выступление Рин удалось лишь немногим лучше, чем обычно — восхищения заслуживала в первую очередь игра арфистки, умудрившейся положить эльфийскую музыку на человеческий срамный танец... но для храмовника важней всего было то, что вечно соперничающие бабы попытались работать вместе — и потому он дал им еще один шанс: - Покажите мне, насколько хороши мои рабыни. - Да, господин... - эта провокационная команда заставила Сарью зардеться, что было большой редкостью — тем не менее, она поднялась на ноги и приблизилась к шесту. - Делай как я, - прошептала она напарнице, одной рукой хватаясь за стойку, а другую кладя ей на задницу. На обеих танцовщицах не было ничего, кроме сапожек и рабских ошейников — и просто постояв так некоторое время, они бы, пожалуй, смогли соблазнить девять мужчин из десяти — а они еще и стали плясать, причем не тот танец, что исполняла Рин до этого. Теперь вампирша вела, и под ее руководством они сперва присели, отставив задницы и играя разведенными коленками, а затем встали спиной к спине и повторили почти те же движения — но теперь их ягодицы со смачными хлопками бились друг о друга. Потом плясуньи вновь развернулись, приблизившись к шесту, и тот оказался зажат между двумя парами сисек... Получалось, возможно, не так хорошо, как у Сильвии и Элоизы, но эти двое и не были профессионалками — их танец был простым, так что они могли исполнить его даже без репетиции, но все еще живым и соблазнительным. - Господин... - промурлыкала Сарья, облизывая стойку языком. - Если не возьмете ваших рабынь в постель, мы кончим прямо на этом шесте... - Ладно, - хмыкнул храмовник. В стойкость вампирши он верил, а вот Рин и впрямь была уже готова к использованию, о чем явно говорили ее дрожащие ушки и обкусанная нижняя губа — ее пора было снимать и трахать уже после первого танца. Потому он сжалился: - Ушастая, иди сюда. - А я?! - обиженно простонала принцесса. Она, конечно, тоже имела эльфийские уши, но «‎ушастая» — это было явно не ее прозвище! - А ты — потанцуй еще, - Стилфист не был большим специалистом по стриптизу, но танец Сарьи отличался от того, что исполняли танцовщицы в имперских борделях — не удивительно, учитывая, что она училась в другом месте — он был не против понаблюдать подольше. Но для вампирши этот ответ прозвучал, как оскорбление — дескать, она проиграла собственной ученице! — и она принялась яростно кувыркаться, практически игнорируя силу тяжести. Зрелище было захватывающее, но из-за скорости зрителю было уже не видно интересных мест танцовщицы, которые она по идее должна была демонстрировать... Между тем «победительница» присоединилась к господину на кровати и, не дожидаясь приказа, принялась избавлять его доспехов. - Какие мы хищные сегодня... - усмехнулся рыцарь. Своим голодным взглядом Рин сейчас напоминала ему Мифзуну — и не то чтобы ему не нравилось, но от нее он привык ожидать более смирного поведения — потому, положив руку дерзкой волшебнице не затылок, он согнул ее, прижимая лицом к своей промежности: - Сосать! Рабыня подчинилась, безропотно и жадно — следуя самым строгим правилам для наказанных девочек, она поцеловала сперва головку, затем спустилась к мошонке и облизала, а затем принялась скользить по стволу, ожидая, пока ей позволят взять в рот. Весь ее смиренный вид призван был опровергнуть всякие подозрения в том, что ей уже не терпится и что от возбуждения она неспособна оказать базовые рабские услуги... И все же движения ее язычка были куда более спешными и небрежными, чем обычно, а жалобный взгляд буквально умолял господина о снисхождении. Разумеется, она не могла забыть о том, что все еще наказана — и если господин не смилуется, этот минет будет единственной услугой, которую она сможет оказать ему сегодня ночью... - Проси, - милостиво позволил ей Стилфист. - Господин... - прошептала Рин, от искренности готовая заплакать. - Прошу, используйте мои похотливые дырки для вашего удовлетворения... - Начнем с похотливого ротика, - отозвался рыцарь, издеваясь. - Удовлетвори меня. - Да... - возбужденно выдохнула волшебница и обхватила его достоинство губами. Пусть она занималась одними лишь отсосами уже на протяжении целой недели, ей лучше чем кому бы то ни было было известно, что если храмовник не захочет, она за всю ночь не сможет довести его до оргазма — а значит, каждый из бесконечной череды минетов должен был быть идеальным, и особенно этот, после которого она собиралась повторно молить об отмене наказания... Разумеется, господин не собирался делать задачу легкой — он будто бы сразу забыл о старательной рабыне и перевел взгляд на другую. - Сарья, слезай... - он поманил рыжую развратницу пальцем, и та радостно спикировала с шеста прямо в постель. - Танцуешь хорошо, но больно быстро. Сразу видно, что ты никогда не плясала часами в борделе... - Поняла, - отвечала вампирша без малейших признаков обиды — и привычным жестом развела половинки попки. - Готова понести наказание за свое небрежное исполнение... - Успеешь еще, - храмовник шутливо хлопнул ее меж ягодиц, чем вызвал возбужденный стон. - Помоги-ка Рин для начала. - Можно?! - радостно переспросила Сарья. Их наказания идеально дополняли друг друга — пока одна ждала того дня, когда ее трахнут хотя бы в зад, другая мечтала, чтобы ей позволили пососать. Потому неудивительно, что вампирша радостно полезла стаскивать соперницу с вожделенного члена, в то время как волшебница устремила на хозяина обиженный взгляд. - Хочу посмотреть, как вы поработаете вместе, - невозмутимо объявил рыцарь. - Рин сегодня слишком торопится — помоги ей взять правильный темп. - Поняла, господин... - выдохнула вампирша и прильнула к хозяйскому органу, целуя его влюбленно и страстно, как ничто и никого за две своих жизни... «Правила для наказанных девочек» были ведомы и ей, потому после рабского поцелуя она полезла обсасывать яйца, как самая старательная сучка — все ради того, чтобы господин не пожалел о том, что дал ей шанс, и в будущем позволил делать это чаще... Тем временем Рин оказалась оттеснена в сторону предприимчивой соперницей и даже не пыталась этому воспротивиться — что было совсем не типично для нее. У Стилфиста вновь зашевелились подозрения — он взял обеих рабынь за уши и притянул вплотную к половому органу: - Работать, обе! Без единого звука они принялись за дело. Как и подозревал рыцарь, их соперничество будто ветром сдуло — прямо сейчас их языки едва ли не соприкасались, но на лицах обеих не было ничего, кроме желания угодить... - Ну, и что вы натворили? - спросил он, и вот тут-то раздался возмущенный вой — он донесся из полусомкнутых губ рыжей сосалки, из чего можно было сделать вывод, что провинилась именно она — но чего бы ради Рин стала ее покрывать? Храмовник перевел взгляд на волшебницу, что облизывала свою половину члена с виноватым видом: - Рин? - Простите, господин... - старшая рабыня потупила взор. - Сарья меня... заставила обслуживать... а я не смогла ей помешать. - Сарья? - Простите, господин... - теперь уже вампирша сделала виноватое личико. И вот что удивительно — он почти никогда не видел у нее такого выражения, но сейчас, когда оно появилось, вышло очень похоже на Рин. Не иначе это означало, что обе врут и ни о чем на самом деле не сожалеют... - Рин заставила меня вымыть полы в комнате, и после этого мне нужно было кого-то трахнуть, чтобы почувствовать себя живой! - она сделала это невероятное признание с честным видом и задрав голову трогательно предложила: - Накажите меня, господин — я виновата... - Ваши рабыни смиренно ожидают своего наказания... - присоединилась Рин. - Ага, так смиренно, что даже ни о чем не рассказывали, пока я не спросил, - фыркнул Стилфист. - Ну так стыдно же!! - Рин и в самом деле было стыдно — как и в тот раз с Артуром, у нее просто не хватило силы воли, чтобы противостоять домогательствами вампирши. Пусть они обе были теперь рабынями, а она формально — даже старшей, на деле она так и осталась послушной кисколизкой своей госпожи... а ведь так храбрилась и даже пыталась задирать ее! Теперь она не смела даже взглянуть в глаза Стилфисту, боясь, что он станет смотреть на нее, как на жалкую падшую женщину. - Мы с самого начала предложили наши задницы для наказания... - вампирша тем временем пыталась оправдаться. Несомненно, она предпочла бы, чтобы ее грязные делишки вовсе остались в тайне... - Трахаться в задницу — твоя работа, а не наказание, - безжалостно просветил ее Стилфист. - Неужели думаешь, что отделаешься так легко? На лице вампирши отразилось искреннее смятение — похоже, она и в самом деле ожидала, что сможет расплатиться за все свои проделки жопой. - Я не... - Я не помню, чтобы разрешал хоть одной из вас прекратить сосать, - храмовник не решил пока, что с ними делать, так что просто заставил вернуться к минету — а заодно дал возможность как следует попросить прощения. Его первоначальное намерение быть помягче сегодня осталось в силе, но все же его не покидало ощущение, что эти двое очень сильно хотят быть наказанными... а скорее они так обезумели от недотраха, что готовы были пойти на любую глупость. Если так, то их стоило все-таки спустить на землю. - Рин, придумай наказание для Сарьи, - дав рабыням некоторое время помучиться ожиданием, он предоставил выбор волшебнице. - Мне кажется, вы должны наказать нас обеих, господин... - не поднимая лица, отвечала та. - Подвесить на одной веревке и выставить на всеобщее осмеяние... - Эй, это уже слишком! - немедленно возмутилась вампирша. Пыталась Рин добиться того или нет, но она попала по больному месту — больше всего шлюхопринцессу пугали (и одновременно возбуждали) не телесные наказания или извращенный секс, а демонстрация ее позора перед другими. Как бы то ни было, оно того стоило — такого трогательного умоляющего лица Стилфист у Сарьи еще не видел: - Будьте милосердны, господин! - Сарья, тебе слова не давали. Будет так, как сказала старшая рабыня. Принцесса издала сдавленный стон, отдаленно напоминавший рычание — и все же ей хватило самодисциплины, чтобы вернуться к минету. Однако длился этот приступ смирения недолго. - Хотя бы дайте нам шанс заслужить смягчение наказания, ублажая вас, - взмолилась вампирша уже через полминуты. - Мы будем стараться... Вместо ответа Стилфист взял злодейку за хвост и просунул половой орган ей в ротик. Решив, что получила свой «шанс», клыкастая преступница засосала его со всей своей мощью... Возможности вампиров в этой области намного превосходили человеческие, а член храмовника получил вдобавок превосходную подготовку — потому не прошло и минуты, как он извергся старательной шлюшке в рот. - Что ж, по крайней мере ты вымыла пол... - в награду за ее старания рыцарь позволил себе обратить внимания на смягчающие обстоятельства в ее деле. - Два раза, господин! - радостно подтвердила вампирша, стоя на четвереньках с семенем на губах и во рту. За один этот вид многие мужчины простили бы ей все на свете... - Сперва я вымыла сама, но Рин сказала, что это плохо и вы будете недовольны. Тогда я стала мыть снова, а Рин следила за мной и заставляла работать лучше... поэтому в итоге я не выдержала и завалила ее, - доложила злодейка, завершая свои показания трогательной мольбой: - Пощадите, господин! - Что ж, я сам сделал Рин твоей рабыней, так что, видимо, должен радоваться, что она до сих пор готова ублажать тебя по первому слову... - отозвался Стилфист с мрачной иронией. - Впрочем, Рин у нас шлюшка — она кого угодно готова ублажать по первому слову. Так, Рин? - Да, господин... Все так, - грозовая волшебница, не дожидаясь, пока вампирша закончит со своими тщетными попытками оправдаться, уже принялась чистить хозяйский член, а на предъявленные ей обвинения отвечала коротко и смиренно. - Я уже говорил тебе, что ты должна исполнять только мои приказы, верно? - Да, господин... - по сокрушенному голосу старшей рабыни было ясно, что никакой мольбы о смягчении наказания он здесь не дождется. - А вон Сарья просит, чтобы ее помиловали. Смотри, она даже не глотает — ждет, пока я разрешу... какая хорошая рабыня! - храмовник усмехнулся. - Что думаешь? - Господин, вы можете помиловать Сарью, если хотите, но я как старшая рабыня, которая не смогла ее воспитать, заслуживаю сурового и публичного наказания, - бесстрастно отвечала волшебница. - Прошу лишь о том, чтобы это наказание было как можно более унизительным — возможно, тогда в следующий раз мне хватит решимости противостоять Сарье... - А что, будет следующий раз? - Стилфист вопросительно глянул на вампиршу, но та активно замотала головой. Посмотреть на нее — так это и не она постоянно принуждала других девушек к разврату! Рыцарь решил преподать ей хороший урок: - Что ж, Сарья, выбирай: либо публичное наказание вместе с Рин, либо две недели без секса в киску. - Что?! Нет! - принцесса мигом позабыла о том, что пытается изображать из себя образцовую рабыню, и, проглотив остатки того, что держала во рту, возмутилась: - Это слишком жестоко! Я не выдержу! - Да куда ты денешься? Прикуем тебя к ножке кровати или, вон, к стойке для стриптиза... Будешь танцевать и сосать. Рин бы смогла. - Нет уж! - Сарья от злости даже клацнула зубами. Она-то надеялась, что храмовник того и гляди примет ее как полноценную любовницу, и потому держалась из последних сил (кроме тех моментов, когда она все-таки не могла сдержаться) — но две недели были просто непосильным сроком! - Опозорьте меня хоть перед всем миром, но после этого трахните уже! Это совсем не рабское требование искренне позабавило Стилфиста — он, конечно, чего-то такого и ожидал — но еще более убедительно прозвучал неожиданный комментарий от Рин: - Я бы не смогла, господин... - Ясно, - рыцарь понял, что довел своих рабынь до предела, и те того и гляди взбунтуются. Конечно, не он сделал Сарью извращенкой, но в сложившейся ситуации была и доля его вины. - Завтра обе будете наказаны. А сейчас покажите мне свои киски. С глубокими стонами, которые можно было принять за плохо скрытые возгласы восторга, обе рабыни почти синхронно откинулись на локтях и раздвинули коленки. Щупать их и убеждаться, что они готовы, смысла не было, но храмовник решил еще попридираться. - Сарья, ты показываешь свою киску, стоя по-собачьи, как сучка. Принцесса обиженно закусила губу, но все же перевернулась — и даже, просунув руку между ног, раздвинула половые губы пальцами, чтобы сделать «‎демонстрацию» еще более наглядной. - Задница твоя выглядит более соблазнительно... - продолжал издеваться Стилфист. - Я не против секса в задницу, - с надломом в голосе отвечала вампирша. - Я согласна, что меня нужно драть в жопу, как последнюю суку — но не могли бы вы наказывать другую мою дырку хотя бы раз в день?! Поняв, что больше унизить шлюхопринцессу уже не выйдет, храмовник перевел взгляд на вторую рабыню, которая по-прежнему лежала, прижав коленки к животу, и смиренно дожидалась своей очереди. - Рин, а у тебя волосы на лобке выросли. Иди приведи себя в порядок. - Слушаюсь, господин! - перекувырнувшись, она спрыгнула с кровати, не помня себя от стыда. Это ведь был первый рабский вопрос, который господин ей задал в их первый день — как она могла забыть о том позоре?! Все, конечно, из-за того, что господин долго не уделял ей внимания, но виновата была лишь она. - Простите бесстыдную неряху! - Я пока займусь нашей ненасытной «‎госпожой»... - Стилфист издевательски просунул палец в возбужденную дырочку вампирши и прокомментировал: - Киска настолько важная, что не может прожить пары дней без того, чтобы ее не трахнули или хотя бы не облизали... - Простите, господин... Если хотите, я сделаю все сама, - простонала «‎ненасытная госпожа». Сейчас, когда она почти добилась своей цели, ей стало вдруг страшновато. Их с храмовником первый раз походил больше на пытку, чем на половой акт, и хоть с тех пор у нее было уже немало анального секса, ей казалось, что ее попка все еще несет в себе память о том первом изнасиловании... что если теперь и с киской будет так же? Елейным голосом она предложила: - Ваша раба готова скакать на вашем члене или даже на вашем пальце, если вам будет угодно... - Нет уж, - отозвался рыцарь, приподнимаясь и неспешно наматывая ее рыжий хвост на кулак. - Нужно дать тебе нормального секса, чтобы ты удовлетворилась и подольше оставалась послушной, верно? Слушая, как у нее за спиной вопит от боли и восторга вампирша, Рин торопливо сбривала с себя немногочисленные волоски. Она знала, что господин может издеваться над Сарьей еще долго, но сегодня как никогда желала, чтобы ту поскорее простили — ведь следом должна была настать ее очередь. В отличие от дерзкой, но трусоватой шлюхопринцессы, она не рассчитывала на снисхождение — и не желала его. Захочет господин затрахать ее до потери памяти или будет милосерден к своей никчемной рабыне — она с благодарностью примет все, уготованное ей.

***

Две побежденные экс-смотрительницы стояли на четвереньках, плача от боли и унижения... Снова. Если вчера у них, по крайней мере, были законные причины надеяться, что одна из попадет в опочивальню императора, то сегодня они были разгромлены окончательно и бесповоротно — ведь Владыка снова выбрал Раю. Что же оставалось ее бесправным сучкам, которых она после их вчерашних выходок ненавидела вдвое пуще прежнего? Лишь страдать. Рты обеих рабынь были зафиксированы кляпами, колени раздвинуты распорками, а волосы привязаны к шесту так, чтобы удерживать головы в запрокинутом положении. Как и обычно, сильвийка и драконодева несли на себе трусы проигравших, но сегодня те были приспущены настолько, чтобы позволить длинной оглобле, общей для них обеих, проникать в их задницы. - Каллиста, шестой день твоих бесплодных потуг заслуживает особой награды, - с огромным удовольствием объявила мумия, глядя на свою главную соперницу сверху вниз. - Чтобы твои дырки вовсе не отвыкли от работы, ты проведешь эту ночь, трахая свою любимую Кирену. А если твоя попка так устанет, что продолжать станет невыносимо, можешь попросить, чтобы тебе вставили эту штуку куда-нибудь еще... Кирена, а ты уж помоги своей подружке как следует потренироваться — она ведь тебе помогала. - М, мммм... - промычала королева драконов, с трудом натягиваясь задницей на толстый стержень. Естественно, обе рабыни понимали, что их наказывают за их вчерашнюю «‎взаимовыручку», но деваться-то в любом случае было некуда. В распоряжении злобной смотрительницы имелись инструменты для принуждения их к принятию любого наказания, каким бы несправедливым и абсурдно жестоким оно ни было... И конечно же она не преминула ими воспользоваться. - Танвен, Мирианна! - кликнула злодейка, призывая двоих своих самых жестоких помощниц. - Лупить этих двоих, чтоб не прохлаждались. Не смогут долбиться в одну дырку — меняйте на другую. Рты, киски — все подойдет. К утру хочу видеть их истекающими слюнями и блеющими по-овечьи. - Да, госпожа! - с готовностью отозвались мучительницы и взмахнули розгами... Оставив соперниц страдать, темнокожая смотрительница направилась навстречу своей собственной пытке. Наивные сучки так стремились попасть в постель к императору, как будто в самом деле верили, что в его власти находиться приятнее, чем в ее... Они либо были чокнутыми мазохистками, либо, что более вероятно, никогда не видели Его по-настоящему злым. Рая же видела — к сожалению. Конечно, она сама совершила ошибку, пойдя на эту сделку. Глупо было ожидать, что Баэл станет играть честно — или, возможно, он был честен в том, что считал справедливым такое обращение с некогда отвергнувшей его женщиной. Так или иначе, она была теперь его рабыней и не могла выбирать, как ее будут использовать... Мучитель дожидался ее в комнате с портретом — он даже не считал ее достойной войти к нему в спальню! — а изображение женщины, которую она ненавидела, стало свидетелем всех ее страданий в последние дни... Асуру на портрете была молода и красива, и это бесило особенно сильно — из них двоих именно Рая прошла через зверскую процедуру мумификации — так почему в итоге другая обрела бессмертие и вечную красоту, а ей достались тысячелетние страдания, нелюбовь господина, роль куклы для битья и этот отвратительный цвет кожи, который мог быть к лицу ее сопернице, но уж никак не ей?! Конечно, ей стоило держать эти мысли при себе, если она не хотела сожрать собственный язык. Баэл не только не потерпел бы малейшего оскорбления памяти своей любимой рабыни — Рае еще и приходилось воздавать ей всяческие почести. - На колени, - в своей обычной манере повелел лич, указывая на то место, где ей подобало встать. - Доложи госпоже о том, чем занималась сегодня. - Помилуйте, госпожа! Эта рабыня провела день, прислуживая Владыке и воспитывая его рабынь... ничего особенного, - распластавшись на полу перед ненавистным портретом, мумия вынуждена была обратиться к нему. Интересно, а не от того ли Баэл стал безумным тираном, что веками разговаривал с покойницей? Так или нет, а если она продолжит беседовать с портретом еще несколько ночей, то спятит точно... Но ей не только не давали возможности отказаться, а еще и пытали за «‎неправильные» ответы. - «‎Ничего особенного»? - зловеще усмехнулся император. - Расскажи-ка о том издевательстве, которое ты учинила над Киреной Роксией и Каллистой — двумя девушками, единственная вина которых в том, что они любят своего Владыку, а ты — нет? - Не так, господин... - попыталась возразить Рая, но в тот же миг ее спину обжег удар плети, и так и не высказанное оправдание вылилось в протяжный стон: - Ыыыыыых... - Докладывай госпоже, - безжалостно поправил мучитель. - Все не так, госпожа! - поправилась несчастная мумия. - Я наказала этих двоих за то, что они были недостаточно хороши и не смогли угодить Владыке... ведь в противном случае он провел бы эту ночь с ними, а не со мной! На самом деле ее пугал и одновременно раздражал тот факт, что лич неизменно узнает обо всем, происходящем в его владениях — и тем не менее, он никогда не останавливал ее издевательства над Каллистой и остальными, как бы далеко она ни заходила... из чего она делала вывод, что именно такого поведения от нее и ждут. Конечно, в глубине души она надеялась, что Владыка вмешается и заберет их из-под пыток — ведь, как она и сказала, это означало бы, что он проведет ночь с ними, а не с ней... Но когда это все-таки случалось, вместо облегчения она неожиданно начинала испытывать ревность — почему провести ночь с господином дозволено любым шалавам, но не ей? Она знала, что в императорской опочивальне они страдают и становятся частью темного ритуала, высасывающего их жизни — Баэл рассказал ей обо всем — но все же почему-то именно ее он не счел достойным источником энергии, хотя любая эльфийка, зайчиха или просто шлюшка благородного происхождения могла им быть. Рая не могла понять ни причин такой разборчивости Владыки, ни собственной зависти к его наложницам — и уж точно ее мысли по этому поводу были слишком сложны, чтобы излагать их перед рисунком на стене. Вместо этого она дала правильный ответ, соответствующий законам гарема — предполагая, что уж так ее точно не смогут наказать... и вновь согрешила непростительной наивностью. - Мои рабыни хорошо мне служат, - возразил лич. - Любая из них готова отдать господину свою жизнь, а те двое — особенно... Негодной же смотрительнице, не знающей меры в наказаниях, стоит испытать их боль на себе. - Но господин... то есть госпожа! - она спешно поправилась, но это не спасло ее от повторного удара плеткой. - Если те наложницы должным образом угодили нашему Владыке, разве не стоило ему призвать их в опочивальню? - Терпение украшает женщин. Они усерднее будут угождать мне в следующий раз, когда я их вызову. Кирена Роксия была великолепна вчера... - Баэл усмехнулся, как будто отлично знал, какую боль причинили последние слова ревнивой смотрительнице. Ее никогда никто не называл великолепной — только «‎тупой шлюхой», «‎черномазой» и тому подобными оскорбительными прозвищами. - Но раз так, значит я проделала хорошую работу, воспитывая ее, разве нет?! Я делаю все, чтобы угодить Владыке, так почему он на меня гневается? - обращаясь будто бы к портрету, Рая пожаловалась на эту очевидную несправедливость. - Вчера, пока Кирена Роксия работала, ты наслаждалась спокойным сном, - невозмутимо констатировал лич. - Если бы ты подготовила больше достойных кандидаток, то могла бы больше отдыхать. Но вместо того, чтобы учить их лучше угождать, ты пытаешься замучить их и сжить со свету... посмотрим, кто из вас сдохнет первым. - А что мне еще делать? - плачущим голосом осведомилась мумия. - Если я не сживу Каллисту, она сживет меня — Владыка сам сказал... - Неверно, - отозвался Баэл. - Танвен тоже вечно пытается ото всех избавиться — но Каллиста живет с ней бок о бок уже семь лет, а Сильва — все шестьдесят. Если бы они влезли в эту бессмысленную борьбу, то погибли бы... - Так это Танвен здесь главная?! - на миг Рая даже забыла о собственных злоключениях, пораженная внезапным открытием — до сих пор она думала о розоволосой эльфийке, как об обычной злобной сучке, готовой по приказу мучить собственных товарок, но теперь Владыка сказал, что предпочтет ее даже Каллисте? - У нас честные отношения, - пожал плечами лич. - Главная — та, кто дает больше всех жизни. А дать может та, у кого она есть и кто охотнее всех жертвует ради господина... Ты запросто могла бы стать главной — ведь ты бессмертна... но ты не даешь ничего. Бесполезно звать в спальню эгоистичную суку вроде тебя. - Но вы, господин, знали, что я эгоистичная сука! - от обиды темнокожая рабыня вновь ошиблась, обратившись к нему напрямую, но Баэл даже позволил ей продолжать: - Вы обманули меня, сказав, что дадите мне свободу, если уморю Каллисту! - Я не мешаю тебе пытаться... Я всего лишь делаю ваше состязание честным. Ты вольна предавать своих подопечных любым пыткам — но сама будешь получать столько же. Если переживешь Каллисту, будешь свободна... но у тебя ничего не выйдет, - лич в очередной раз усмехнулся, потешаясь над ее глупостью. - Ты — трусливая рабыня, привыкшая прятаться за спиной хозяина... Но если бы завтра сюда ворвалась Неферата, Каллиста, полудохлая от твоих пыток, встала бы между мной и ней! Тебе даже понять этого не дано. Рая ничего не ответила — с того момента, как она поняла, о каком эпизоде из их общего прошлого он говорит, она могла лишь плакать... день, когда она не встала рядом с ним перед Арканом, в результате чего он навсегда исчез из ее жизни, и теперь, в посмертии, ей предстояло расплачиваться за это — очевидно, вечно, ибо конца тому циклу пыток и издевательств, в который она угодила, видно не было... - Красная, Черная, выпороть ее, - Баэл, сочтя, что нравоучений на сегодня достаточно, перешел к более примитивным способам воздействия. Он отдал приказ двум духам, которых Рая не знала — но они, очевидно, знали ее, и от всех своих душ ненавидели. - Пусть извиняется перед портретом госпожи за свое ничтожество. - Слушаемся. - Давно пора. Безэмоционально выразив свою радость, бесплотные мучительницы принялись за дело. Сегодня Раю лупили палками — пытка, которой она ни за что не пережила бы, будь она по-прежнему смертной женщиной. Несчастная смотрительница не знала, насколько старательно Танвен и Мирианна исполняют ее приказ пороть наказанных соперниц, но им в любом случае было далеко до этих двоих... - Владыка, не вели казнить... - император хладнокровно наблюдал за пыткой, когда в дверях комнаты появилась одна из немногих, кому было позволено вторгаться в святилище или хотя бы знать о его существовании, а также та, о чьем собственном существовании большинство слуг Баэла знали лишь в теории — Зодиакальная Героиня знака Девы. Прекрасная блондинка-вампир, белоснежный наряд которой подчеркивал ее красоту и чистоту, как бы глупо это ни звучало — Деве необходимо было оставаться непорочной, чтобы сохранить свою силу, и для любой вампирши то была бы подлинная пытка... Потому она жила в одиночестве в одном из шпилей дворца, и обычно Баэл сам поднимался к ней, но если она считала нужным, то могла просить его аудиенции в любое время и в любом месте. Причиной столь исключительного статуса, как и того, зачем вообще потребовалось делать Деву вампиром, была необходимость обеспечить сердце Империи надежной защитой. Вирджиния отвечала за распределение энергии, получаемой Баэлом от наложниц, между скелетами-гвардейцами, статуями-горгульями и прочими чудищами, стоявшими на страже дворца, и помогала управлять накапливающимися остатками, составлявшими ту самую ауру, что неизменно пугала гостей императора уже не одну сотню лет. За эту работу она получила почетный титул Щита Владыки. Увидев свою самую надежную подданную, лич немедленно поднял ее с колен и вытащил за пределы комнаты. - Ты в порядке? - Возбудилась... - простонала вампирша, прикусив в губу. - Вживую пытки... еще более захватывающие! Как и Баэл, она могла видеть все происходящее во дворце, но особенно ее интересовали страдания девушек-рабынь — очевидно, по причине ее собственного никогданетраха. Лич с трудом представлял, каких усилий Деве стоит сдерживаться и не лишить себя невинности какой-нибудь палкой, но при посещениях он довольно часто находил ее в кандалах, в которые она сама же себя заковывала, чтобы не напортачить. - Зачем пришла, если знала, что тут будет? - сурово вопросил он. - Владыка, я обязана доложить, что мы теряем силы, - официально сказала героиня, а затем добавила уже более просто и прямо: - Вам стоит проводить время со своими наложницами, а не мучая эту... - она сделала выразительную паузу, не решившись назвать Раю «‎бабой, которая его бросила», и сразу же преклонила колени, отлично зная, что за подобную дерзость император обычно снимает с людей головы. Но Баэл, конечно, не собирался ее казнить. - Мы получили много от Кирены Роксии вчера, - возразил он. - Да, но это лишь едва компенсировало наши прежние убытки... вам следует призвать Каллисту, Владыка. Это было уже слишком дерзко, и лич недовольно зарычал. Вампирша закрыла глаза, спокойная и готовая к смерти... - Мы не можем полагаться на Каллисту постоянно, - отчеканил Баэл, все-таки снизойдя до объяснений. - Она стала уставать... Ей нужно время, чтобы разобраться в себе и восстановить былой энтузиазм. И в этом нам помогает Рая. - Владыка... - Вирджиния, казалось, была готова спорить дальше — Баэл ценил ее за ее профессионализм, но порой ее спасало от его гнева только то, что ее нельзя было взять и оттрахать. - Достаточно, - объявил он, и стены вокруг них предостерегающе задрожали. - Я призову Танвен завтра. Если энергии будет не хватать, ты можешь взять из запасов. - Но мы сделаем себя уязвимыми в случае нападения... - Мы все восстановим позже. Скоро нам доставят принцессу Сарью — уж у этой-то энергии должно быть предостаточно... а если нет, возьмем еще развратниц из вампирских родов — они всегда хорошо дают поначалу. - Владыка, - вампирша, что вполне подходила заданному описанию, открыла глаза и посмотрела на своего повелителя снизу вверх. - Вам известно, что я всегда готова ответить за свою некомпетентность собственным телом... Вся моя жизненная сила в вашем распоряжении. - Ну уж нет, - хмыкнул лич. - Ты служишь Империи по-другому. Свободна. С горестным вздохом Дева растворилась в темноте...