***
Даллахан вывалилась на улицу, подло закрыв в квартире Накахару и деятельного ребёнка, и как обычно забыла обдумать свои действия. Странный огонёк кружил вокруг, определённо куда-то маня и ведя, он завораживал и не позволял думать ни о чём, кроме того, что она должна за ним следовать. Даже не должна, а обязана. Потому что так надо. Обязательно. Должна. Следовать. За огоньком. Чёрный байк выехал со двора, и его проводил задумчивым взглядом возвращающийся домой Дазай.***
Чёрный байк ехал вслед за огоньком сам, почти не управляемый всадником. Очевидно, что это светящееся нечто видели оба, и оба были этим очарованны. Или, вернее сказать, зачарованны. Йору очень зря бросалась из крайности в крайность, пренебрегая оставленной ей информацией. Ведь полистай она чуть внимательнее другие имеющиеся у неё дневники, она бы знала, что светящийся голубой огонёк это заклинание призыва, которое в одиннадцатом веке написал один очень ушлый мужичок, который надеялся, призвав смерть, убить чужими руками неверную жену. Смерть он, кстати, как гласила легенда, призвал, вот только разобиженный Баргест, попавшийся на его трюк и явившийся на зов против своей воли, вместо жены утянул на тот свет деятельного начинающего колдуна. Долгое время заклинание гуляло по рукам эзотериков с легендой о том, что оно призывает адских гончих, которые утягивают твоих недоброжелателей в ад, пока в тринадцатом веке другой ушлый колдун не додумался совместить призыв с ловушкой, удерживающей различную нечисть. Так заклинание призыва, наконец, было законченно и время от времени использовалось эзотериками для своих нужд. Чёрный байк выехал на набережную и покатил вдоль реки, пока, наконец, не уткнулся в тупик под мостом. Огонёк скользнул вперёд, осветив очень ровную, словно по линейке нарисованную пентаграмму, в центре которой лежал человек…в которого огонёк и нырнул, окончательно исчезнув. Непонятное очарование спало, сменившись недоумением. Йору, вместо того, чтобы подумать (ну, ей вообще-то нечем было, голова-то дома осталась), развернуть байк и уехать, напротив, слезла и медленно обошла пентаграмму. Закалённая просмотром ужастиков по выходным девушка не особо удивилась тому, что видит, но её несколько озаботило состояние лежащего в центре человека. Разглядеть его возможности не было, поскольку лежал он на животе лицом вниз. Подойдя, Йору присела рядом на корточки и, потянув за плечо, с некоторым усилием перевернула совершенно безвольное тело, после чего вопрос о том «а чего он тут лежит?» более был не актуален. Юноша, на вид лет двадцати, был мёртв. Широко открытые глаза с укором смотрели куда-то мимо девушки, которая в первое мгновение не осознала, что именно видит, а когда поняла, шарахнулась назад, но наткнулась на невидимую преграду, которая ограничивала её линиями пентаграммы. — Босс был прав, века идут, а даллаханы не меняются, — из-под моста вышло человек семь под предводительством лысого и очень неприятного типа в солнечных очках. Все как на подбор высокие, коренастые, в чёрных деловых костюмах, неулыбчивые и кривоватые на морду. Из прямых ассоциаций на ум приходили классические «братки» из любого криминального сериала. — Тупая безголовая нечисть, — матюгнулся лысый, обходя пентаграмму, — заставила ты нас побегать, ну, ничего, босс будет доволен. Йору развела руками, дабы хоть как-то выразить своё «чё блять, какой босс?». — Небось думала, сбежишь в другой город, так тебя не найдут? — мужик достал из кармана наручники. Золотые. Или позолоченные, кто их знает. — А херушки, нашли. «Чувак, а давай чуть больше осмысленной информации, а?» — раздражено подумала даллахан глядя на то, как типчик к ней приближается и, отступая назад, поскольку шестое чувство подсказывало ей, что ничего хорошего, когда он до неё дойдёт, ждать не стоит. — Ну, что? Сама пойдёшь или в наручниках? Даллахан наткнулась спиной на невидимую преграду, которая, по всей видимости, существовала только для неё, на мгновение задумалась о том, как бы изобразить активный протест, а затем продемонстрировала «ловцам» кулак с оттопыренным средним пальцем. Жест вышел красноречивый и доходчивый. Лысый скривился, делая резкий выпад в попытке схватить девушку за запястье, но та облегчать ему задачу по своей поимке не собиралась, а потому попыталась не только увернуться, но и от всей души треснула ему коленом туда, куда в честной битве не бьют. Мужик согнулся пополам, уронив очки, за которыми обнаружились вытаращенные глаза великомученика, за яйца прибитого к кресту. Во всяком случае, именно так он себя в тот момент чувствовал. Подручные неудачника с наручниками рванули на помощь, но их затормозил звук газующего байка, который, сорвавшись с места, очень круто затормозил на развороте, задним колесом стирая-размазывая по земле часть рисунка и таким образом нарушая его целостность. Йору, чудом увернувшись от двух ближайших амбалов, оседлала Кексика, но прежде чем они успели сорваться с места, один из мужиков подкинул что-то в воздух, раздался хлопок и даллахан осыпало золотистой пыльцой. Прежде чем она успела удивиться, всё тело свело судорогой, а по коже растеклось такое неприятное ощущение, словно на неё выплеснули ведро кипятка. Уши… или, вернее, их отсутствие, заложило от истошного лошадиного ржания. Конь, не байк, а именно конь, сформировался из расползающихся во все стороны от золотой пыльцы теней, и встал на дыбы. Даллахан едва удержала равновесие не завалившись на спину, только потому, что обхватила коня за шею. Болевые ощущения от ожога кипятком не прошли, но перетекли в противный монотонный зуд, разъедающий кожу, которая почти сразу же затягивалась обратно. Жуткое зрелище. Даллахан с трудом выровнялась в седле и пришпорила коня, вынуждая его развернуться. Выстрел. Второй. Третий. Под лопатку словно раскалённой кочергой ткнули. Золотая пуля, прошив плоть, застряла внутри, разъедая тело и не позволяя дыму регенерировать. Рана засочилась чёрной кровью, которая сейчас не могла закрыть её. Если бы у Йору была голова, она бы без остановки орала, хотя, может прерывалась бы на матерные тирады. Выстрел. Ещё один. Третий вновь нашёл цель. В этот раз раскалённую кочергу воткнули куда-то под рёбра, и она вновь застряла внутри, обжигая и нарушая структуру тела даллахан. Несчастная нечисть испытала неимоверное желание отключиться, но организм напрочь отказывался проваливаться в беспамятство. Возможно, для обморока была нужна голова, кто ж его знает? Кто эти агрессивно настроенные и не очень меткие (каждый третий выстрел) придурки? Кто их подослал? Чуя сдал? Да нет, вряд ли. Упомянули, что заставила побегать и смену города. Значит, это кто-то из наследства предыдущей хозяйки тела. Интересно, она подозревала о таком повороте событий или нет, потому что реально была уверена, что смена места жительства спасёт новую даллахан от преследователей? Чёрный конь вылетел с набережной на улицы города, вызвав некоторый ажиотаж среди спешащих после тяжелого рабочего дня домой людей, и не успела Йору поздравить себя с тем, что, возможно, оторвалась от преследователей, как из-за угла на неё вырулил чёрный джип, за рулём которого виднелся тот самый противный лысый тип. Судя по хмурой роже, отбитых яиц он за короткую разлуку даллахану не простил и готов был её преследовать даже если она провалится в ад. Кексик рванул с места на запредельной скорости. Куда именно он нёс, времени выбирать не было, единственное, что надо было сделать, так это оторваться от преследователей. Но была одна существенная проблема. На их побег рассчитывали. И на большей части поворотов и перекрёстков находились особые мешочки с травами, которые туда подкинули ещё днём, отводящие глаза нечисти. Как бы Йору и Кексик не хотели оторваться, а шансов у них было маловато. Их целенаправленно загоняли. И когда конь, у которого просто не было выбора, куда скакать, пролетел под воротами кладбища, ловушка захлопнулась. Джип припарковался у ворот. Отряд по отлову нечисти вооружился и не спеша, прикрывая друг друга, ступил на территорию погоста. Прятавшийся меж могил «засланный казачок» высунулся из укрытия, раскрутил над головой золотую цепь и метко метнул, метя чуть выше конских копыт. Конь сбился с шага, заваливаясь на бок. Чудо, что даллахан успела соскочить, рискуя поломать себе что-нибудь, и откатилась в сторону. Раздался хлопок. Воздух вновь заполнился золотистой пылью. Пара выстрелов и даллахан скорчилась на земле, зажимая раны на животе. Мужчина обошёл безобидную нечисть, и, достав из кармана пиджака внушительный, плотный пакет, щедро насыпал вокруг коня бормоча себе что-то под нос. Круг замкнулся, лишая всадника её транспортного средства. Довольный ловец оглянулся на приближающихся коллег, затем на даллахан и… охренел. Недобитая нечисть попыталась продолжить побег своими ногами, куда-то вглубь кладбища. Мужик прицелился ей в спину, прикидывая, куда бы выстрелить, но его опередили подоспевшие коллеги. Три выстрела. По классике. Два мимо, один раскалённым прутом пробил колено. Даллахан рухнула, словно ногу не прострели, а с лёту отрубили, причём обе. Нечисть упрямо попыталась подняться и даже смогла, несмотря на то, что тело уже почти превратилось в один ноющий комок боли, сочащийся чёрным туманом. — Вот же упрямая дрянь, — матюгнулся лысый и, не особо прицеливаясь, шмальнул ей в спину. Даллахан дёрнулась, на мгновение замерла, а затем всех, находящихся на кладбище, за вычетом коня, и включая саму даллахан, разнесло в разные стороны пыхнувшим во все стороны чёрным туманом. Охотники на нечисть имели оружие, рассчитанное на отлов конкретно этой нечисти, чёткие инструкции, но… понятия не имели о том, что у любого тела существуют свои определённые защитные механизмы. И сейчас именно такой защитный механизм и сработал. Даллахан врезалась спиной в дерево на холме и сползла по нему, с трудом понимая, что вообще происходит, но осознавая, что определённо ничего хорошего.***
Накахара ногой отпинал в сторону мешающий кофейный столик и, опустив диван, удерживаемый гравитацией у стены, обернулся к пацану: — Так пойдёт? — Идеально! — восторженно кивнул Хаку, который последние пятнадцать минут руководил переносом мебели из соседней конспиративной квартиры министерства в квартиру своей опекунши. Няньки из министерства не возражали, им было не до того, они всё ещё пребывали в телепатической коме, которую им организовал милый ребёнок, и даже не догадывались, что они не на работе в министерстве пишут нудный отчёт, а спят. Впрочем с конспиративной квартиры уворовали только диван и телевизор, поскольку заняться в полупустой квартире даллахан было решительно нечем, а свои телефоны эти двое уже успели благополучно посадить, поиграв вдвоём в файтинг. Чуя оглядел дело рук своих и с облегчением плюхнулся на диван. — Эй, ну куда! Неугомонный ребёнок тут же плюхнулся рядом, теребя Накахару за рукав пиджака. Рыжий вздохнул и покосился на пацана, вопросительно приподняв брови. — Попкорн и фильмы! — напомнил ему Хаку, доставая из кармана явно не детский бумажник и помахивая им перед носом, мягко говоря, прифигевшего Чуи, — я угощу, правда, мне не жалко, только в магазин надо сходить. Тут еды, вообще, кажется, нет. — Ну коли за твой счёт, то веди, — ухмыльнулся Накахара, которому денег на попкорн в общем-то было не жалко, но раз ребёнок так горит желанием побыть условно самостоятельным, то почему бы и не позволить ему это?***
Спустя тридцать минут вернувшись в квартиру, Чуя выгрузил на кухонный стол целый вагон закусок, включая попкорн и, разглядывая зажатую в руке газировку, пожалел, что не взял чего покрепче. Осчастливленный вкусняшками и дисками с кином ребёнок возился в комнате с телевизором. Накахара разорвал упаковку, прочитал инструкцию по запеканию попкорна в микроволновке, нашарил глазами микроволновку на кухне, открыл её и… выронил пакет с попкорном. В микроволновке, затылком к нему, лежала голова. Чуя нервно облизал губы и, пробормотав «извините», вытащил голову из неподходящего для неё места, удерживая за волосы на затылке и переложил на стол. Несколько минут рыжий изучал знакомое ему лицо девушки, с которой он вчера выпивал и не только и к которой пришёл за разъяснительной беседой, но был нагло брошен сидеть с ребёнком, после чего, выпрямившись, недовольно крякнул. И как это, бл*ть, вообще понимать? Хаку радостно завалился на кухню, уткнулся взглядом в Чую, затем в голову на столе, улыбка на его лице дрогнула и постепенно трансформировалась в виноватую гримаску. Накахара не без удовольствия понаблюдал за этими метаморфозами и под конец только весомо проронил «Ну?», справедливо полагая, что объяснения не требуются. — Ой? — развёл руками Хаку, силуэт его подсветился белёсым и лицо мальчика из виновато-смущённого стало о-о-о-очень удивлённым, — а что значит «пиздец»? — Что? — растерялся Накахара, затем вспомнил, что имеет дело с телепатом и закатил глаза, — так, во-первых, вылез из моей головы, тебе такое ещё рано смотреть, во-вторых, это что? — Голова, — очень аккуратно ответил мальчик, складывая руки за спиной и глядя себе под ноги. — Это я вижу, — кивнул Чуя, — а почему она здесь, если Йору ушла? — Ну, она же всадник без головы… — сделал робкую попытку оправдать опекуншу и свой промах Хаку. — Без мозгов, — буркнул Накахара. — Ну да, — радостно кивнул мальчишка, вычленив в голове своей рыжей няньки главное, что никто не злится и что ничего прям очень страшного не произошло, — без мозгов, они же вместе с головой дома остались. Чуя испытывающее посмотрел на мальчика, пытаясь понять, он реально такой восторженно-наивный или прикидывается. И, не выдержав, усмехнулся. Действительно. Мозги же вместе с головой дома остались. С этим не поспоришь.***
Время словно остановилось. Или нет, не остановилось, но существенно замедлилось. Для людей, для духов, но не для даллахан, которая в панике прижималась спиной к дереву на холме, не понимая, от чего все эти события… испытания выпали именно на её долю. На долю простого, в общем-то, человека. Не самого успешного в своей прошлой жизни, сильного, но далеко не героического. Юкаге Йору, может, и являлась по натуре личностью боевой, но физическое насилие всегда было ей чуждо. И теперь, столкнувшись с подобной ситуацией в здравом уме, где без этого было никуда, девушка растерялась. Слишком много свалилось на неё за один вечер, а если быть дотошно точными, то за последние минут тридцать её жизни. Попробуем посчитать, загибайте пальцы: она убедилась в том, что без головы действительно можно жить. Узнала о том, что Всадника без головы можно призвать и он, вернее «она», как идиот, последует на зов. Узнала, что её можно поймать при помощи долбанного рисунка мелком на асфальте. На личном опыте убедилась в том, что золото для даллахана действительно яд, который не только жжёт кожу, но и не даёт затягиваться ранам. И теперь, оглушённая болевым шоком, уверенная, что если бы у неё сейчас были голосовые связки, то они бы порвались, не выдержав нагрузки, и просто психологически неподготовленная к такому девушка в ужасе наблюдала за ожившим кладбищем, даже не понимая, что это её рук дело. Призраки недоумённо оглядывались на свои могилы и о чём-то неслышно для мира обычного беседовали между собой. Неестественная тишина резала слух, вступая в конфликт с визуальной составляющей излишне живого кладбища. Йору автоматически подняла руки, желая зажать уши, но пальцы лишь мазанули по пустоте, взбаламутив чёрный дым. Кто бы мог подумать, что жить без головы (не только в плане умственного развития) было реально. Но раз это возможно, то и, к несчастью, всё остальное, весь этот кошмар, который с ней происходил, происходит и точно ещё произойдёт, всё это тоже реально. О чём ей очень живо напомнила боль, из-за движения проскочившая от раны в боку до шеи. Чёрного дыма стало больше. Он шелковой вуалью стекал по телу даллахан, волнами расползаясь по земле. Внимание Йору остановилось на могиле неподалёку, где странный, безумного вида старик, стоя на четвереньках, грыз угол своего надгробного камня и уговаривал пустить его домой. Зрелище было столь неуместное и абсурдное, что будь у неё лицо, способное выражать эмоции, его бы судорогой исказила кривая улыбка. Охотники за всадницей без головы в смятении замерли в безвременье. «Мне нужна помощь!» — отчётливо осознавала Юкаге, с трудом поднимаясь на дрожащие ноги, цепляясь скользящими от собственной крови, такими же трясущимися ладонями за ствол дерева. Если бы не оно, не факт, что ей вообще удалось бы подняться без опоры, — «хоть какая-нибудь, хоть откуда-нибудь! Почему всегда так? Почему всегда я? Я ведь ничего не сделала, я просто хочу жить…» И действительно? Почему именно она? Была ли на самом деле у мирового порядка хоть одна внятная причина, кроме чьего-то каприза, так усложнять её жизнь? Теперь она в полной мере осознала слова, что сказала ей та, что засунула её в это тело «твои проблемы видятся мне столь незначительными». По сравнению с этим, любые проблемы действительно казались незначительными. Ровно как и фантазии о путешествии в другой мир теперь выглядели глупостью несусветной. Жизнь это не то, о чём мечтаешь, лёжа под тёплым одеялком с книгой. Жизнь — отстойное приключение, приключение не исключает жизнь, а в жизни всегда есть место боли. Физической, душевной… мучительной. «Просто хочу жить…» «Жить…» Йору замерла. Это была… не она. Не её мысль. Она прозвучала так же, но чуждо, вплетаясь в поток её почти что истерики. Не совсем мысль, а скорее эхо чужого спокойного голоса. Мужского голоса. «Я тоже когда-то хотел просто жить. Это было… давно? Или же нет? Время в пустоте совсем не ощущается». Юкаге ещё раз обвела своим необъятным взором кладбище. Кто? Возле могилы подле дерева, прямо напротив неё стоял мужчина, разглядывающий надгробный камень без удивления, но с застарелой болью. Внешность его была ей знакома. Она даже сумела припомнить, кем он был в каноне, но… как это могло помочь ей сейчас? Ведь он… умер задолго до того, как она попала в этот мир. «Кто ты?» — мужчина поднял взгляд на всадницу. «Даллахан» — представляться человеком было глупо, люди, в отличие от даллахана, носят голову. «Зачем ты тревожишь покой мёртвых?» «Я даже не знаю, я ли это сделала...», — признала Йору, понимая, что время не торопится возвращаться к своему привычному течению, — «...я просто искала защиты». «У мёртвых?» «Живые меня сегодня не очень жалуют». Он оглянулся, оценивая положение и покачал головой. «Не думаю, что кто-то здесь поможет тебе» «А ты? Ты ведь можешь…» Он присел у надгробного камня и провёл по нему ладонью, словно стирал пыль. «Я тоже уже давно мёртв. Чем призрак может тебе помочь?» Даллахан в отчаянии сделала шаг вперёд, поддаваясь внезапному, неизвестно откуда идущему знанию, что он может помочь, нужно только предложить что-то… что-то равноценное. Важное. И создать сосуд. Подобрать слова… хоть какие-то… Ещё шаг. Невыносимо сложно и больно. Колени подламывались, но даллахан продолжала упрямо стоять, зажимая сочащуюся тёмно-синим, почти чёрным, рану на боку. «Тебе как-то сказали «люди живут, чтобы спасти себя», и перед смертью ты принял эти слова на веру, но… разве не верно, так же, будет и утверждение, что «Люди существуют друг для друга»?» «Даллахан, ты же сказка, миф, а цитируешь Аврелия? И в смерти, оказывается, есть место удивлению, не только покою» — одобрительно усмехнулся мужчина, — «Ты выбираешь весьма размытое высказывание для убеждения, люди живут друг для друга, допустим, но… какие люди? Для каких людей? Для кого должен жить я? Если причина в людях.» «Но ты ведь сам дал подсказку Даз…» Он не дал ей закончить фразу, продолжая свои размышления всё тем же спокойным, равнодушным, серьёзным тоном. «И всё же, парируя этим, ты предполагаешь, что в контексте высказывания «люди» это «всеобщее благо» или конкретно ты? Ты считаешь себя человеком, даллахан?» Да чёрт бы побрал этот фандом бродячих философов! И тут даллахан понесло. Как часто вы мечтали высказаться за всю тупость или за персональную какому-нибудь фандомному персонажу? А как часто вам представлялась такая возможность? А вот Йору представилась. И не просто представилась, а в формате почти логичной и уместной претензии. Хотя, можно было бы и сказать, что Йору просто психанула на фоне всего стресса, что накопился и прессанула подвернувшегося под руку призрака, который ни в чём виноват не был. «А какая разница? Спасение себя и путь к себе всегда лежит через других людей и поступки. Не через слова, не через мысли, а через действия, направленные в мир. Ты так отчаянно стремился жить достойно, поступать правильно, даже отказался от профессии, от таланта убивать, как сказал один человек, ради мечты. Ради себя. А что в итоге? Погиб для других? За других? Вслед за другими? Ты осознавал, какую приносишь жертву? Кому? И жертва ли это? Или же решил, что раз у тебя забрали нечто важное, всё остальное можно пустить на самотёк? Я могу предполагать до посинения, но одна мысль мне просто не даёт покоя. Ты так легко отказался от жизни, от кого-то, кто, возможно, нуждался в тебе, ведь всегда остаются люди, которым приходиться с этим жить. Ты не ушёл по естественным причинам, с которыми хоть и сложно, но всё равно легче смириться тем, кто остаётся. Ты просто пошёл и совершил очень удачный суицид об какого-то гада, которому даже смелости не хватило просто себе пулю в лоб пустить, раз он «так устал от жизни и бла-бла-бла»… он хотел уйти достойно, как воин? А ушёл как гандон. При чём штопанный… » «Даллахан, ты не заговариваешься случаем?»— осведомился мужчина, продолжая изучать надгробие, — «Как-то твой спитч больше на претензии похож, чем на попытку уговорить кого-то помочь тебе». «Да мне вообще плевать, не спасусь, так хоть выговорюсь напоследок!» — запальчиво отозвалась даллахан, опускаясь на колени, стоять дальше и выпендриваться было слишком тяжело. Вот сидя ещё туда-сюда. На коленях, конечно, не самая выгодная позиция, но что-то ей подсказывало, что и стоячая она сейчас не особо внушала уважение, или что там должен внушать вестник смерти? «Я могу дать тебе жизнь» Произнося это, она ещё не знала точно как, но чувствовала, что это возможно, что это в её силах. Иначе у неё не было причин оказаться здесь. Где? Где-то. Не это сейчас было важно. «Другую. Ещё немного времени на осуществление мечты, разве ты этого не хочешь?» «А взамен заставишь убивать?» — Он даже глаз не поднял. Вопрос прозвучал непреклонно, почти как утверждение. Было ясно, что одно неверное слово сейчас, и она может позабыть о том, что этот разговор вообще состоялся. «Мне не нужны чужие жизни», — возразила даллахан, и её слова были правдой, даже нашпигованная золотыми пулями как печенька шоколадной крошкой, она не желала этим уродам смерти. Аналогичных ощущений и страданий возможно, но не смерти. — «Меня не волнует как, мне только нужна возможность сбежать, а они… им рано умирать, хоть они и сволочи порядочные». Он всё-таки поднял на неё взгляд. «Кто ты?» «Я даллахан и я мрачный жнец» — теперь это прозвучало правильно. Уверенно. Причин отрицать больше не было, не_принять это было нельзя. Сомнения всё ещё были возможны, но не тогда, когда находишься в водовороте почти застывшего времени напротив призрака, — «я смерть, если тебе угодно». «Смерть, которая не может защитить себя?» — хмыкнул мужчина, вставая и делая шаг на встречу к ней, — «или смерть, которой не всё равно?» «Человек, которому пришлось стать смертью, которая не может защитить себя и которой не всё равно», — обдумав, выстроила она слова в правильной последовательности. «Значит, ты можешь дать мне жизнь?» «Могу попробовать», — не стала она кривить душой, поскольку уверенность, что «может», была, но вот знаний «как» всё ещё не появилось в отсутствующей голове. «Попробовать?» «Я сейчас готова сотворить любое чудо, на какое только, возможно, способна, лишь бы преследующие меня типы перестали палить по мне из стволов, заряженных золотом и осыпать меня золотым песком. С одной стороны, конечно, приятно осознавать, что моя поимка им очень дорого обходится, а с другой… это очень больно, поверь мне на слово» «Смерть боится золота?» «Даллахан боится золота, смерти всё равно, но сейчас не самое подходящее время для расспросов, не находишь?» «Я призрак, мне некуда торопиться» «Так ты согласен помочь мне в обмен на жизнь?» «Возможно, у меня и в правду остались дела, которые я не успел закончить» — медленно рассудил призрак, протягивая даллахан раскрытую ладонь — «Писатели пишут о людях, используя фантазию и опыт. Я успел пожить. Успел умереть. Могу ли я отказаться от возможности воскреснуть?». «Действительно, такой уникальный опыт только дурак упустит», — Она схватилась за его ладонь не раздумывая и тут же провалилась куда-то, ещё глубже, чем безвременье в котором они были. Даллахан ухнула в непроглядную темноту и ледяной холод. Где-то в вышине над ней сиял ослепительным светом прозрачный как хрусталь кристалл. Она рванула вперёд, протягивая руку вверх, игнорируя нарастающую боль, которую с трудом глушил даже холод, коркой тонкого льда нарастающий на теле. Пальцы сомкнулись на острых гранях, а даллахан потеряла обзор, задохнувшись в собственном дыме, не понимая, как подобное вообще возможно. Тьма оплетала её, заключая в странный, но очень комфортный кокон, где было очень хорошо. Тепло расползалось по телу, прогоняя холод и боль. Оно словно обещало защиту… Но всё закончилось слишком быстро.***
Семеро полукругом приближались к упавшей на четвереньки даллахан, пока конь без головы бессильно вставал на дыбы в кругу из золотой пыли, врезаясь копытами в невидимую стену, заполняя отгороженное от внешнего мира завесой и заполненное безобидными духами кладбище истошным гневным ржанием. У неё не было сил даже пошевелиться, всё, что она могла, это наблюдать, как враг приближается. О том, чтобы снова пытаться бежать и речи не шло. Золото раскалёнными прутами ворочалось в ранах, лишая возможности мыслить не то что трезво, а вообще хоть как-то. Боль накатывала всё сильнее, принося с собой только отчаянье, которое постепенно сменялось равнодушием. Лишь бы всё это побыстрее закончилось. Уже не важно как. Лишь бы закончилось. Только бы боль утихла. Только бы пропали эти люди, причиняющие её. Что угодно, только не то, что было перед ней сейчас. Неужели безвременье и мужчина в нём были иллюзией одурманенного разума? Она сжала пальцами траву и ощутила, как в кожу левой ладони острыми гранями врезается что-то, чего ранее там не было… С трудом удерживая себя, она разжала пальцы и чуть сдвинула левую руку, ощущая не только траву, но и шершавую землю. Меж пальцев блеснул кристалл. Но что с ним делать? Каждое, даже малейшее движение отзывалось спазмом и жжением, убивая желание шевелиться и сопротивляться, а вдруг… это действительно поможет, если осталось ещё чуть-чуть и всё встанет на свои места, может она вытерпит? Может, есть смысл попробовать пошевелиться ещё немного? Преследователи, по-прежнему держа даллахан на прицеле, замерли полукругом, а один из них, тот самый лысый живчик, непочтительно заставил её подняться, грубо дёрнув за локоть едва не вывернув его из сустава. То, что цацкаться с ней никто не будет, было понятно и по количеству сделанных ранее выстрелов, нашедших цель, но всё же… Йору даже сквозь болевой шок умудрилась подумать о том, что глумиться над поверженным врагом очень нехорошо. Вот-вот снова ей сделают больно. И в этот раз, возможно, больше, чем она сможет выдержать. Девушка инстинктивно сжала кристалл так сильно, насколько была способна. Это ведь спасение, оно уже в её руках, но как? Как спастись? Как реализовать скрытый в нём потенциал? Голова-то, в которой обычно хранятся знания, дома осталась, что без неё делать? Тёмно-синяя кровь заструилась по ниспадающей. Пальцы онемели. Природа даллахан неизменна и не зависит от души. У любого организма есть свои защитные механизмы, включающиеся в момент критической опасности. У каждого свои скрытые резервы. Призового рывка от едва живого, если так можно сказать, тела, не ожидал никто. Лысый даже отшатнулся от неожиданности, растерявшись, но в следующий миг только больше обозлился. Всего два выстрела. Обе ноги прошибло болью навылет, и так сразу и не скажешь, где именно, то ли под коленом, то ли выше, то ли ниже. Очагов распространения болевых ощущений было слишком много, ещё пара выстрелов как чайная ложка в океан, уже ничего не меняли. Даллахан оступилась вбок, поскользнувшись на собственной крови и налетев на надгробие всем телом, безжизненно повисла на холодном камне, как тряпка. Лысый сплюнул себе под ноги, помянув «еб*чую нечисть», которую «х*р замочишь» и сделал шаг, уже уверенный в своей победе. Йору впервые за все свои прожитые годы ощутила, каково это, жалеть об отсутствии головы и глаз, и одновременно радоваться тому, что их нет, потому что рыдать и орать хотелось просто нестерпимо. Она ничего не смогла сделать. Ни в прошлой жизни, ни в этой. И теперь ей оставалось только сда… «Создать сосуд». Создать. Потянувшись со всех сторон и из всех щелей, кладбищенские тени и источаемая даллаханом мгла, клубившаяся вокруг неё, завихрилась, подчиняясь безумному творческому порыву одурманенного болью создания, вплетая в узор капли крови, что стекали по кристаллу, который поднявшись, окутывался тьмой, становясь её сердцевиной. Тени подняли тело девушки над землёй, уплотняясь и обретая форму. У надгробия встал высокий бледный мужчина в чёрном костюме с ясными синими глазами и растрёпанной каштановой шевелюрой с рыжим, почти алым отблеском и очень собранным, спокойным лицом. Одной рукой он удерживал тело даллахан, перекинутое через плечо, а второй держал на прицеле пистолета обалдевших от такого поворота событий сектантов или кем они там являлись? — Это ещё что за херня? — озвучил общее мнение тот, который не удержал безобидную и уже обезвреженную нечисть. — Карма, — с невероятно серьёзным лицом ответил новый участник действия, без долгих словесных прелюдий спуская курок. Звук выстрела глухим щелчком пронесся по кладбищу. Лысый, ойкнув, выронил пистолет, тряся рукой, на которой отчётливо краснел след как от удара, вместо предполагаемой дырки. Защитник даллахан недоумённо оглядел пистолет и пользуясь общим замешательством, сделал ещё один пробный выстрел по лысому, но на этот раз в колено, хмыкнул подтвердившейся догадке о том, что вместо боевых патронов его снабдили резиной, и в следующий момент сорвался с места. Поднырнув под руку ближайшего противника, он на первый взгляд лениво треснул ему рукоятью по лбу, но этого хватило, чтобы человек отправился в нокаут. Прикрывшись оседающим мужчиной, защитник позволил ему поймать несколько пуль, а затем отпихнул от себя в сторону людей, выигрывая несколько секунд для того, чтобы одна резиновая пуля, а за ней и другая, нашли висок горе-стрелков, отправив в неприятный и продолжительный обморок двоих разом. Один из нападавших щедро, но впустую, пособник даллахан будто заранее знал, что так будет, а потому успел уклониться, сыпанул в воздух бесполезную, коль она не достигает цели, золотую пыль, а в следующий миг покатился по земле кубарем, выхватив коленом в живот и утяжелённый пистолетом апперкот по челюсти. Не прошло и пяти минут, как семеро, что преследовали даллахан, оказались разложены по травке под деревцем. Каждый противник разрядил, по меньшей мере, обойму и ни один не попал. Жалкое зрелище. Мужчина остановился возле могилы, разглядывая свою руку с зажатым в ней пистолетом, обернулся, скользнув взглядом по надгробному камню, поднял голову и, прикрыв глаза, полной грудью вдохнул ночную прохладу, прислушиваясь к шелесту листвы потревоженной ветром. Открыв глаза, он посмотрел на тёмное ночное небо с россыпью звёзд и диском белоснежной полной луны. Как же он… скучал по миру? Да… кажется, скучал. Посмертный опыт оказался отгорожен от него завесой пустоты, словно он очень крепко и долго спал, после того как отключился там, где оборвалась его жизнь. Тело на плече вяло пошевелилось-поскреблось руками по спине, отвлекая от такого увлекательного самоанализа, вынудив его опустить свою ношу на землю. Тело было женское, до смешного хрупкое и… безголовое. И оно тут же попыталось отправиться вслед за своими преследователями. То есть упасть на землю. «Призрак» поймал «работодательницу» за шкирку, с некоторым сомнением разглядывая этот феномен не человеческой природы, частью которого он сам теперь, по всей видимости, являлся. — Что дальше, босс? — вопрос был привычный, но такой чуждый. Сколько он не говорил? Как долго был далёк от всего, что когда-то было важно? Тело едва развело трясущимися руками и ткнуло пальцем куда-то за спину. Мужчина, ещё раз посмотрел на могилу скользнув взглядом по буквам «S. Oda», засунул пистолет в кобуру под полой пиджака и, подняв даллахан на руки, обернулся. С одной стороны, после вытащившей его с того света девушки без головы, его, по идее, должно было быть сложно чем-то удивить, и всё-таки, конь без головы вызвал некоторое недоумение. Сакуноске перевёл вопросительный взгляд на тело на своих руках, которое било крупной дрожью и понял, что получить ответ, когда головы нет, похоже, будет тяжело. — Один хлопок — да, два — нет, — без предисловий обозначил способ общения Ода, — пойдёт? Перепачканная чёрно-синим ладонь скользнула по лацкану пиджака чуть вверх и вяло пристукнула одним пальцем по пуговице. Мужчина решил трактовать это как то, что его поняли, контакт налажен, и даллахан, хоть существо и безголовое, но не безнадёжное. — Это наш транспорт? — он кивком указал на коня и, получив утвердительный «стук» по пуговице, направился ко второму безголовому созданию, которое, наконец, успокоилось и спокойно стояло, помахивая хвостом. Выглядело диковато, но не когда ты только что воскрес. Воскрес. Эта мысль буквально не давала ему покоя, хотя он и понимал, что сейчас, прежде всего, он должен выполнить то, для чего его из могилы и достали. Сакуноске обошёл заключённого в круг из золотистой пыли диковинного коня, позаимствовал с соседней могилы букет цветов, безжалостно использовал его вместо веника, но сразу вернул на место. Кто-то ведь их сюда нёс, старался. — Не слишком приметно для побега? — вновь обратился Ода к даллахан, недовольно пытаясь уклониться от лезущего в глаза дыма, тянущегося из шеи приплясывающего рядом коня, который словно бы пытался посмотреть как чувствует себя девушка, находящаяся у него на руках. Она вновь пристукнула по пуговице, явно соглашаясь, и несколько раз вздрогнула, выпустив дополнительную порцию тумана и чёрной крови… которая потекла по бледной коже на шее. Словно человек, отхаркивающий кровь после ранения в лёгкое… невероятно жуткое зрелище даже для того, кто видел смерть и тяжёлые ранения ни один раз в своей жизни. Дрожащая рука коснулась конской шеи, поглаживая и… животное начало съёживаться, туманом сворачиваясь куда-то внутрь, вглубь себя. Ода отступил на шаг, и вот, перед ним уже не конь, а чёрный байк. — Так… лучше, — ошарашено согласился мужчина, садясь на байк и пристраивая тело перед собой, рассуждая о том, как бы поудобнее… чёрные тени ремнями отделились от костюма даллахана, пристёгивая её к нему, как младенца к детскому креслу в автомобиле, — пойдёт, — решив больше ничему не удивляться, он взялся за руль, убирая подножку, но его остановили жестом, — что-то ещё? Даллахан попыталась удержать перед собой сложенные ковшом руки, но дважды их уронив, заёрзала, явно не особо довольная тем, что не в состоянии совершить даже такое простое действие. Сакуноске, которому оставалось только догадываться как «это» себя чувствует и чего хочет, каким-то шестым чувством уловил, что нужно, и поднял её руки, удерживая их на весу. Над тонкими пальцами заклубились тени формируясь в шлем, который почти наверняка упал бы, если бы он его не подхватил, выпустив её руку, которая почти тут же шлёпнулась ей на колено. Тело вновь свело судорогой, вслед за которой из темного провала шеи вновь потекла по коже чёрная кровь. Ода с сомнением посмотрел на сидящее перед собой тело. И куда её везти? В больницу? В ветеринарную клинику? В подпольную клинику? Подпольную ветеринарную клинику? Такие вообще бывают? — Как мне понять, куда тебя везти? Даллахан некоторое время не отвечала, её даже трясти перестало, видимо мучительный мыслительный процесс отключил все остальные функции тела, и когда мужчина уже хотел было проверить, а есть ли там пульс, сильно сомневаясь, что найдёт его, она развернула его руку и стукнула один раз указательным пальцем по раскрытой ладони. Другого способа общения у них пока действительно не было. Её телефон был разбит и потерян при бегстве, создать письменные принадлежности, когда тебя буквально корчит от боли, она не додумалась (счастье, что сообразила хотя бы шлем создать). — Больница? Два удара. — Подпольная больница? Даллахан явно повисла, но затем вновь последовало два удара. — У тебя есть какое-то своё место? Один удар. — Как мне узнать адрес? Байк газанул на месте. Сакуноске догадался, что адрес ему знать не обязательно. Мужчина надел шлем, взялся за руль, вновь убирая подножку и… тело перед ним вяло дёрнуло локтём назад, явно в попытке ткнуть его под рёбра. Даллахан вновь попыталась поднять руки…и он повторно помог ей их удержать, чтобы получить ещё один шлем. Шутку про «у меня одна голова, у тебя ни одной» он оставил при себе, быстро сообразив, что если они поедут по городу в таком виде, то он будет выглядеть как маньяк выгуливающий труп без головы. После непродолжительных сомнений о том, как шлем будет удерживаться без головы, он всё же рискнул пристроить его куда надо и… о чудо, оно действительно село так, словно там было всё, что надо. — Теперь едем? — на всякий случай случай во избежание дополнительных проволочек уточнил Ода. Даллахан кивнула, шлем упал ей на колени. Сакуноске покачал головой, поднимая шлем водружая его на место. Всё это было одновременно весьма жутко и… очень нелепо. И забавно. Если честно.***
Чуя в который раз покосился на лежащую на столе и завернутую в полотенчико женскую голову, и, закинув в рот попокорн, вновь уставился на экран телевизора, не особо вникая в происходящее там. Мальчишка у него под боком вообще, кажется, на время просмотра туповатого боевичка про людей со сверх. способностями весьма успешно выпал из реальности, благополучно позабыв о том, что «случайно» подставил свою опекуншу. В дверь постучали. Накахара лениво покосился в сторону входа. Йору? Да она вроде как хозяйка, сама бы открыла. Сакагучи с инспекцией? Чуя поднял руку, глянув на часы на запястье. Нет, для МВДПО поздновато. Дазай? Он захаживает в гости к соседке? По утренней перепалке так сразу однозначных выводов об уровне их близости не сделать, чтобы не пальцем в небо. Мальчик тоже отвлёкся от экрана. — Можешь сказать, кто за дверью? — осведомился Накахара, вспомнив, что у него есть юный телепат, любящий к месту и не очень использовать свои способности. Хаку серьёзно кивнул и насупился, коснувшись пальцами виска. Силуэт очертило белёсой, едва заметной вспышкой. Мальчик озадаченно нахмурился. — Я не могу сказать, кто там, — спустя пару минут, когда стук в дверь повторился, растерянно признался он, — но очень похоже на Йору-сан. Чуя нехотя встал, подошёл к двери, попытался выглянуть в глазок, который кто-то предусмотрительно закрыл ладонью и, оглянувшись, кивнул мальчишке, мол, «прячься». Пацан, не знакомый с такими жестами, вопросительно приподнял брови, оценил то, как красиво Накахара умеет закатывать глазки, постукивая пальцем по виску, наскоро прочитал мысли рыжего и испарился за спинкой дивана. «Лучше бы в ванну, но так тоже сойдёт», — подумал Накахара, поворачивая ключ. «Вот сам туда и лезь!» — огрызнулся на него его же голос в его голове, но явно не в его стиле, а скорее в стиле доблестного дитя, — «а я тебя прикрывать буду!» «Защитник, мать твою», — подумал Чуя, с трудом удержавшись от желания прогнать в голове какую-нибудь внушительную матерную телегу. Недовольно послушал сдавленное хихиканье, раздающееся из-за дивана, поскольку часть мыслей всё же оформилась, но была воспринята юным дарованием не так, как надо, и распахнул дверь, на всякий случай замахнувшись от всей широты своей души, но… цель кулак не нашёл. Находящийся за дверью мужчина, как лист по ветру, ускользнул, от чётко выверенного и хорошо поставленного удара, а следующего не последовало. Накахара заметил на руках пришельца подозрительно знакомое тело и молча посторонился, рискуя, но всё же впуская незнакомца в квартиру. Мужчина без объяснений сунул тело отступившему на пару шагов назад Чуе, прикрыл за собой дверь и под вопросительным взглядом рыжего, снял шлем. Накахара отступил ещё на пару шагов назад, наткнулся спиной на стену и медленно сполз по ней, впервые за свою бурную и богатую на различные события жизнь, проваливаясь в глубокий обморок, не связанный с потерей крови или излишним злоупотреблением способностями. Сакуноске со вздохом опустился на корточки, понимая, что не каждый день мёртвые знакомые из могил встают, и легонько похлопал впечатлительного пацана по щекам, правда, без результата. Следующим действием Ода заглянул в комнату, оставив в коридоре обморочного и полудохлую, и встретился взглядом с выглядывающим из-за дивана Хаку. — Ого, вы что, тоже смерть? — поражённо уточнил мальчик, сообразив, что прочитать незнакомого дядьку или повлиять на него он не может, почти так же как и на свою опекуншу. — Нет, — покачал головой Сакуноске, упирая руки в бока, — призрак. — Вот это прикол! — невесть чему обрадовался мальчонка, перелезая через спинку дивана, — и вы теперь тоже тут будете жить? — В коридоре, без головы, это твоя мама? — Ща узнаем, — ещё более радостно, но как-то неопределённо, возвестил пацан, поднимаясь, беря со стола что-то в банном полотенце и на ходу разматывая. Ода с трудом подтянул отвисшую челюсть при виде головы с ярко рыжей шевелюрой. — Эти двое твои родители? — решил уточнить Сакуноске, глядя как пацан полотенцем подтирает чёрные разводы на шее женского тела и с сосредоточенной рожей приставляет голову обратно. — Не, этот за няньку, — ответил Хаку, придерживая волосы девушки, чтобы не попали куда не надо, — а Йору-сан мой опекун. — И часто у тебя такое по вечерам? — Первый раз, — ответил бесхитростный ребёнок, наблюдая за тем, как кровь и чёрная дымка сплетаются в шрам на шее, закрепляя голову на её законом месте, — но интересно как, правда ведь? — Зрелище не для ребёнка, — позволил себе заметить Ода, присаживаясь рядом. — Я и хуже видел, — беззаботно отмахнулся Хаку, убирая руки от головы и разглядывая свою опекуншу, — кто это её так? — Не знаю, но настроены они были агрессивно. — Это по количеству лишних дырок понятно. Открывший глаза Чуя столкнулся взглядом с Сакуноске и чисто автоматически перекрестился, хотя ни христианином, ни верующим он до этого себя не считал. Открывшая глаза даллахан обвела всех присутствующих не менее ошарашенным, чем Накахара, взглядом, а в следующее мгновение заорала. Хаку сперва шарахнулся назад, но первым сообразив, что делать, воткнул своей «временной маме» в рот полотенце, которое она тут же стиснула зубами, сведя громкость к минимуму и поскуливанию. Из зелённых глаз катились чёрные слёзы, часть из которых дымкой рассеивалась по воздуху. Накахара задумался о повторном обмороке. — Золото, — понял, в чём дело Ода, поднимая тело на руки, — не думаю, что в обычной квартире найдётся скальпель, но если будет хотя бы парочка хорошо наточенных ножей, маникюрные ножницы и пинцет, уже не плохо. И что-нибудь алкогольное. — При чём тут золото и алкоголь? — уловил только первое и последние Чуя, потихоньку приходя в себя и по стеночке поднимаясь. Он осознавал, что происходит нечто серьёзное и что приставать к ожившему мертвецу с вопросами сейчас будет очень не к месту, но… количество вопросов к даллахан у него уж точно возросло. — Я могу сгонять до аптеки, неподалёку есть ночная, я мимо проходил. Не уверен, что там будет полный набор начинающего хирурга, но что-то полезное точно найдётся. Сакуноске кивнул, одобряя план, и рыжий, без плаща и шляпы, проверив только наличие бумажника в нагрудном кармане жилетки, скрылся за дверью. — Малой, — Ода с высоты своего роста смерил глазеющего на него мальчишку взглядом, — тащи занавеску из ванной. — А что мы будем делать? — поинтерисовался Хаку, вернувшись из ванной с занавеской и вопросительно глядя на «дядю призрака» — Приводить твоего опекуна в более живое состояние, — пояснил Ода, — стели тут, где места больше, прямо на пол, куда на футон потащил? Хаку послушно постелил клеёнку, где сказали, и Ода аккуратно положил на неё вновь, и к счастью, потерявшую сознание даллахан, вглядываясь в незнакомое лицо. Почти детское и такое беззащитное. И это вот смерть? — Нужно подогреть воду, — наконец произнёс Сакуноске, оглядываясь и обнаруживая за своей спиной Хаку, подкрадывающегося к нему с вилкой. Пацан смутился и спрятал «орудие» за спину. Мужчина вопросительно приподнял брови, пацан смутился ещё больше. — Вы правда призрак? — Кажется. — А можно вас, ну… потыкать? — Вилкой? — усмехнулся Сакуноске. — А если пальцем? — Хаку поднял вверх указательный палец. — Сколько угодно, — разрешил Ода. Хлопнула входная дверь. — Я вынес половину аптеки за углом, если бинтов слишком много, оставим на потом или передарим Дазаю, пусть удавится на них, благо хоть нести недалеко, если что. — Известил всех о своём прибытии Накахара, проходя в комнату и ставя рядом с Сакуноске пакет, в который бывший покойник тут же заглянул, выкладывая покупки. — Скажи мне только одно, ты реальный или я так качественно упоролся сырным попкорном, что предсказания Дазая не сбылись, и белка пришла ко мне не из-за злоупотребления алкоголем? — Пристраивайся с другой стороны, — кивнул на мальчишку, тыкающего его пальцем в плечо, Ода вместо полноценного ответа. — Да вот ещё, — фыркнул Чуя, скрещивая руки на груди, с видом «я выше всего этого». Но не прошло и минуты, как Накахара сделал шаг в сторону бывшего коллеги. Присел на корточки рядом и тоже ткнул его пальцем в бок. Тёплый, плотный бок. Ситуация из разряда библейской фантастики, но Ода Сакуноске был реальней некуда. Накахара отобрал у определённо-не-трупа бутылку пива, которую тот как раз достал из пакета с мыслью, что она как-то не очень вписывается в список необходимых покупок, и, щелчком сбив пробку, присосался к ней, явно намереваясь выпить залпом. Сакуноске достал из пакета ещё одну. Накахара сбил пробку и ему, стукнул бутылкой об бутылку. — Пей и оперируй, болтать и благодарить после будем. Сакуноске усмехнулся. Первый глоток пива в новой жизни, в совершенно нестандартной ситуации, был… прекрасен.