Его молчание

Сириус знал. Смерть всегда была за спиной, но неужели решит его судьбу тот, ради кого он пошел на этот риск?.. Всё было ради призрачного шанса, что уже таял казалось безвозвратно. Долгие годы его окружал пробирающий до дрожи холод, а ещё мрак и страх. Самым невыносимым являлся именно страх, хоть последние несколько лет он был всего один, но какой. До сумашествия Бродяга боялся, что больше не сможет заглянуть в эти самые родные на всём свете глаза. Каждый раз, когда он уже хотел сдаться, в памяти всплывал образ Римуса, но не такого как сейчас. Весёлого, смеющегося из-за какой-то глупости или просто спящего рядом. Это было всего раз. В тот день единственный раз в своей жизни Блэк поддался чувствам, улёгшись прямо рядом с измотанным после полнолуния другом… Хотя сколько можно уже врать себе? Какой ещё друг? Он намного больше чем друг. Первая любовь, до которой не дотянуться. Но вот… Теперь его неприступная любовь стоит, направив на него же палочку… Пролетело пару секунд перед тем, как собравшиеся в уголках глаз слезы хлынули по щекам. Хотелось перед смертью насмотреться на него, а ещё лучше — прикоснуться, хотя данное ему не позволено. Пока пустота внутри разливалась по телу, веки потяжелели. Он бы закрыл глаза, если бы спустя мгновение не почувствовал всё те же ловкие руки, скользящие по телу, а затем сжимающие это подобие рубашки. Пускай осознание ещё не пришло, но по телу уже пробежали толпы мурашек. — Но я скучал… Скучал по тебе, Бродяга. — раздался успокаивающий шёпот, возле уха, а затем объятия стали лишь крепче. Пока Римус пытался уталить все свои чувства в этом объятие, в голове беглица творился полный хаос. До этого все мысли объединялись только одним: «Как бы добраться до него», а вот сейчас была самая настоящая каша. -"Могу ли я.? Не будет ли ему противно?» — в очередной раз пронеслось в голове. — Ты совсем не изменился. Тот же безбашенный подросток. — немного недовольно пробурчал Люпин. Наконец сомнений не осталось. В начале — это были самые простые из действий. Сириус легонько потрепал такие же мягкие как и прежде волосы мужчины, и стал осторожно поглаживать его по спине. Но как только удостоверился, что всё хорошо, прижал его к своему телу с прежней нежностью. — Я…я не предатель… — Я знаю, Бродяга, я знаю.