Туалетная музыка

А Шон жил в неплохом таком доме неподалёку от центра мелкого города. Отличное местечко, выбранное родителями много лет назад. Возраст мебели не мешал ей оставаться заебатой. - Проходи. Шон открывает для Джесси входную дверь, как будто кому-то не насрать, насколько он вежливый. Естественно, Джесси очень тяжело скрыть ярое охуевание. Эту дружбу можно будет использовать, дабы проводить время в нормальной обстановке. Первые несколько секунд Джесси был бы не против, если бы Белл его усыновили. Но потом понял, что ему было хорошо и в собственной пещере, в том самом бедном районе с тучей чёрных соседей, злых собак и необработанных тротуаров. Мягкий диван и большой телевизор поистине приносили наслаждение. Шон всё боялся рассказать о Джесси родителям. Трудно предугадать их реакцию на дружбу с лодырем, к тому же, бедным. Но, если подумать, по крайней мере мать давно беспокоилась из-за отсутствия у Шона друзей. Уж не прогонит она единственного появившегося на горизонте. Ладно, будь, что будет. В конце концов, Шон всё равно не прекратит общение с другом, а будет строить тайную жизнь, как делал это с бандой, в которой состоял, но об этом позже. -Мне надо тебя кое с кем познакомить- Шон осторожно проходил на кухню, в настоящем, что есть, страхе, взывая за собой Джесси. Это выглядело забавно. Парни стояли в дверях. Дженнис выглядела уставшей. Но она всё равно почтила гостя вниманием. Его лицо казалось ей знакомым - Оливия с работы... Помнится, эта смешная выскочка пыталась пригодиться хоть где-то и забралась к Дженнис в ассистентки, ну, или, как наивная девушка это называла, ученицы. Но с тех пор прошло много лет, Оливия работала самостоятельно, и всё равно, её сына Дженнис никогда не видела, а значит... - Ладно, Шон. Это похвально. Нужно угостить Джесси чем-нибудь. Джесси был взбешён. Взбешён тем, что слишком смущён этой ситуацией. Смущён потому, что чувствует, будто ему одному целуют задницу, а он эту "любовь" не способен принять. Он подумал, не было ли неловко самой Дженнис хлопотать на кухне, и у неё ведь действительно был не самый лучший вид. И, всё же, Джесси оставалось только наблюдать, как его любезно обслуживали практически незнакомые люди. И всё-таки, Дженнис приняла Джесси очень спокойно и как-то даже мило. Шон помнил мать как любительницу над кем-нибудь посмеяться, но над Джесси - никогда. Может быть, изредка, она что-то думала о его родителях с зарплатой в пару долларов (конечно же, это не совсем так), но их сын был ребёнком, и не было никакого смысла портить презрением эту дружбу.

***

Эта дружба длилась уже месяц. Джесси стоял на пороге дома, ставшем, в какой-то мере, родным. Иногда он входил сюда через окно, но сегодня, почему бы и не поздороваться с миссис Белл. Дженнис открывает дверь, у неё вместо лица, как бывало довольно часто в последнее время, безразличная мина. При виде Джесси, она смогла вытянуть хоть какую-то недоулыбку, но потом женщина тут же скрылась в изобилии коридоров. Джесси входит в комнату Шона, не стучась. - Чел, это же не вежливо, - подмечает Шон. - А что, я увижу что-то, чего не должен был? - юноша плюхается на чужую кровать, носком кеда он поднимает непонятную плюшевую игрушку и в знак абсолютного неуважения откидывает её на пол. - Слушай, я хочу сходить к тебе с ночёвкой, - вдруг заявил рыжий. Джесси не мог не замкнуться в лёгком испуге, когда суть фразы дошла до него. Как же это так, Шона, привыкшего к своему приличному особняку, притащат в глушь, в непонятный дряхлый домик? Каннингем как мог не соглашался, но Шон уже серьёзно решился. - Это же типа те вещи, которые друзья делают...

***

- Ты стираешь свои носки? Шон присел на корпус ванны, Джесси прогнулся к самому тазу на её дне. От мыльной воды его пальцы сморщились, но он очень спокойно поглядел на Шона. - Да, - ответил Каннингем. - Извини уж, что при тебе. - Оу, да ничего, слушай... - Шон смутился. - Я иногда помогаю маме разбираться в залежах папиной одежды. Она ведь ничего не понимает в том, что он носит. - Тебя она, наверное, тоже не понимает. - Никогда. Спасибо на том, что согласилась покупать мне ту одежду, которую я хочу. Иначе... Неизвестно, в чём бы сейчас ходил. Знаешь, она сейчас странной стала. Ни с кем почти не разговаривает, целыми днями сидит без дела. - Хм. В дверях нарисовалась мать Джесси, невысокая блондинка с голубыми глазами. Она родом из Чикаго, но, как и муж, совсем не общалась с родственниками и не возвращалась в родные края. Из-за глупых ссор поколений Джесси лишился общения и с той и с той парой бабушек и дедушек. Он даже не знал, как те выглядят. Глаза Оливии зажглись любопытством, и она аккуратно обхватила пальцами раму двери. - Тебе нужно уделять ей больше внимания, - проговорила она. - Мам! - Извини, как всегда себя не контролирую! Это же твой друг.       Она ушла в гостиную, что была соединена с кухней, наглухо захлопнув за собой дверь. Обри уже ждал её для вечернего сеанса очередной дурацкой телевизионной передачи. - Закрой глаза. - Зачем? Шон читал журнал, что скорее всего принадлежал Оливии, но сейчас вынужден был оторваться. - Я должен переодеть носки. Шон не сдержался и прыснул. - Да я же даже не смотрел, - он, чувствуя бессмысленность, отыскал строчку, на которой остановился. - Я серьёзно. Так сложно закрыть сраные глаза? Шон вздохнул, однако просьбу друга выполнил. Спустя секунду Джесси уже поправлял носки на лодыжках. - Ты своих ног стесняешься что ли? - Нельзя? - Просто странно. Обычно люди не такого боятся. - Да и ладно. Если бы ты внимательно смотрел на меня, ты бы понял, в чём истинная причина. - Ты же знаешь, что на самом деле с тобой всё в порядке? - спросил Шон. - Нет, и просто затыкайся, если хочешь обсуждать это. Давай оставим этот ещё один поганый день, - Джесси залез под тоненький плед на своей скрипучей кровати. - Погоди, даже не попоём? - Уверен, что хочешь доконать моего отца в комнате за практически бумажной стенкой? Я тоже нет. Спокойной ночи.

***

Будучи молодой, Оливия никогда бы не подумала, что довольствовалась бы такими вечерами перед телевизором с мужем-лентяем, но всё-таки любимым. Часов в двенадцать они, передвигаясь очень тихо в попытках не разбудить сыночка, уйдут в свою маленькую спальню и будут дрыхнуть без задних ног. А сейчас нужно было просто потреблять ещё один высер медиа в их жизни. - У Джесси теперь есть "лучший друг", ты знаешь? - Оливия говорит так, будто Обри вообще не вылезает из этой комнаты. - Я так рада за него... - В кои-то веки, - Обри злорадственно усмехнулся. - Хватит с ним так, - жена толкает его в бок рукой. - Как "так"? - Обри всё ещё смешно. - Мы живём с тобой вместе уже пятнадцать лет, и Джесси наш сын. Мы должны его поддерживать. - Ты только что догадалась? - Ты, что, не можешь без своих подъёбов? Оливия смотрела на Обри очень серьёзно и точно начинала злиться. Факт того, что ты не очень хороший родитель ведь действительно злит? Обри тяжело вздохнул, придерживая оставшиеся шутки в себе, но он единственный из этих двоих, кто понимал, что ничего не изменится. - Ты не интересуешься им. Вообще. Его словно нет. - Я вырастил его с пелёнок, ты издеваешься? - Ты хоть знаешь, сколько ему сейчас лет? - Тупость! Ему 14. - Идиот, ему 13! - Я точно помню, что он родился в конце 2003-го. - Да нет же! Это был 2004. Или... - Оливия поняла, что сама запуталась. - Чёрт.

***

Шон и Джесси вот-вот бы уснули, но первый всё никак не наговорится. - У тебя хорошая мама, Джесс, - Шону приходилось спать на полу в спальном мешке. - Неужели? - рука Джесси свободно свисала с кровати, а сам он лежал на груди. - А ты думал, что плохая? - Нет. - К чему тогда ты это сказал? Шон помолчал. И правда... - Ну, я думал, тебе здесь не очень-то нравится. Ты какой-то невесёлый с самого начала. - Я привык к этому дому, Шон. И здесь моя семья, которая мне нравится. Это всё никак не влияет на моё настроение. - Я уже понял. Прости. Совсем скоро Джесси принялся громко сопеть. А Шон не засыпал, он всё думал о своём новом друге. Тот был чем-то совершенно новым для певца. Он жил раз в десять хуже, чем сам Шон, но не переживал по этому поводу. Его было одновременно жаль, и одновременно Шон смотрел на него, как на героя или типа того. Он закрыл глаза, но тут телевизор за стеной, визжащий ветер и охренительно громкие "домашние" звуки принялись давить на него со всех сторон.