Limitless (2); сборник

Хэчан, таская свой чемодан с четырьмя бесполезными колёсиками по бесконечным лестницам серебристого нутра главного метрополитена страны, загадывает что-то - пытается представить свою жизнь в ближайшее время. Картинка вырисовывается нечёткая, с пятнами и неровностями, потому что пока непонятно, чего ждать: хочется хорошего, но получается плохого - не верится, что всё идёт так гладко. К началу конца пути Хэчан настолько устаёт и взмокает, что кажется себе самому морально не готовым к последнему испытанию - да и физически тоже; но кому какая разница, готов или нет, кто бы спрашивал. Он стаскивает чемодан со старых асфальтовых бугров узкой платформы опять по каким-то ступенькам - позже не вспоминает, металлические они или ещё какие; остаётся только ощущение сильного отражённого жара от них под ногами - как и от платформы, как и от земли - и мысль о том, что на последней ступени в выбоине с заболоченной дождевой водой бурно развиваются новые формы жизни, проходя первые этапы эволюции. Дальше он волочит чемодан по неровной бетонной дорожке, окружённый с боков травами высотой до пояса, и вдыхает воздух - невозможно летний, тёплый, напоённый запахами растений, преющих под солнцем; дальше по бетону - дальше от станции посреди леса, дальше от мегаполиса, дальше в лето. Немного страшно, что накроет аллергия от всего богатства цветов и запахов, но больше - радостно и солнечно-дрожаще. Когда Дэцзюнь, проблуждав полдня по гулким коридорам, непустым аудиториям и крытым переходам, встречает наконец Хэчана, он прежде всего включает банального романтика и утыкается носом Ли в волосы (ещё не выгоревшие, но всё впереди), обнимая крепко, со всей лимонной нежностью, скопившейся за год. Дав ему и себе время, Хэчан отрывается от чужой груди, поднимает голову, чтобы видеть брови: - Так сколько у нас времени? - Две недели. Две недели, думает Хэчан. Не такой уж и маленький срок, надо сказать. Даже совсем приличный. Много чего можно сделать за две недели. Интересно, как пройдут эти две: незаметно, как лёгкая болезнь? медленно, как февраль? стремительно, как зацветают одуванчики? Хэчан думает, что было бы красиво, если бы это всё происходило в конце лета, на третьей смене: долгий-долгий август, вечные солнечные потопы во дворах и на утренних улицах между многоэтажками, ещё развесистые зелёные ветви, августовские цветы, от которых пол-лагеря чихает и спать не способно; может быть, какая-нибудь изюминка этого года - кровавая луна, персеиды; хотя нет, персеиды как раз обычное явление, в них ничего нового - повторяющаяся, стабильная радость. А потом - увядание, быстрое или медленное, как повезёт; красные истончающиеся листы под миллиметром воды на земле, свежесть в окно, цветы уже оранжевые в фарфоровой вазе на столе, и внутри комнаты - серость и усталость, будто в раме не стекло и не пластик, а паутина. Ещё тоска, роса на траве по утрам, холодок, опустение - опустевание - что-то в традициях двадцатого века. Хотя до этого они бы всё равно не досмотрели бы своё летнее кино - уехали бы после конца смены; и это хорошо. А Дэцзюнь думает, что когда-то на этой улице июльским утром Хэчан, щурясь от солнца, покачиваясь на носках в лёгких сандалиях, поправляя заправленную в джинсовые шорты белую футболку, отвечал на названное Дэцзюнем в перекличке отряда своё имя, а сейчас стоит, прижимаясь щекой к его плечу, и от Хэчана чувствуется замотанность пути, растянувшегося на полтора дня, и тихая нежность, не облекаемая в слова; и всё так правильно. За первую смену в лагере широкие плоские дворы, окружённые оранжево-бежевыми многоэтажками общежитий для студентов и учеников летней школы, стали совсем родными; Дэцзюнь их очень любит, особенно по утрам, когда солнце ещё невысоко, и можно двигаться из освещённых пространств в длинные синие тени, и шаги гулко разносятся; и это ощущение, что сейчас тихо, безлюдно и нежарко, но день впереди снова солнечный, и встреч с людьми весёлыми, разными и прекрасными в нём полно, - ощущение утра в маленьком городе, связанном с наукой. Вечером тоже хорошо: когда на балконах включаются лампы, и вверх уходят одинаковые этажи, подсвеченные жёлтым, и можно до отбоя болтать с преподавателями, вожатыми и детьми на лестницах в подъездах с оранжевыми стенами. До отбоя - потому что дети должны идти спать; а с Хэчаном теперь можно будет и дольше, хоть до двух ночи, хоть до утра, даже несмотря на то, что они ведут разные отряды; у вожатых каждый вечер летучки, в идеале на двадцать минут, но иногда все засиживаются. Прошлая смена была для Хэчана первым и последним посещением лагеря в качестве учащегося; он попадал в категорию "18-19", был самым старшим в отряде и самым шумным; было весело - ему даже немного жаль, что он не ездил в такие места раньше. И он решил вернуться сюда; первокурсников редко берут вожатыми, но Хэчан очень старался весь год. За этот год он вытянулся и повзрослел; немного отпустил волосы и сегодня даже оделся, как ему кажется, так, чтобы соответствовать новому положению: вместо сандалий - тяжёлые кроссовки, вместо футболки - облегающая чёрная рубашка с рукавами до локтей, распахнутая на верхних пуговицах; джинсы вместо шорт, правда, всё ещё рваные. Дэцзюнь ему улыбается в макушку, отсвечивая на лицо яркой вожатской футболкой, а Хэчан спрашивает: - А у нас совсем не будет времени после смены до твоего отъезда? Дэцзюнь вздыхает; дурацкие взрослые проблемы, для решения которых нужно уезжать в родной город, немного омрачают радость - ну, слегка; насколько это может быть "слегка" с учётом того, что они с Хэчаном живут в разных концах страны и видятся четвёртый раз за двенадцать месяцев (не считая первого, когда они знакомились на открытии смены ровно год тому назад). - Почти совсем. Только ночь. Он позволяет себе оставить лёгкий поцелуй на виске Хэчана; и две недели - это ведь не так мало, если провести их как нужно. Не как в прошлый раз. А в прошлый раз Дэцзюнь бегал от Хэчана полсмены, потому что, во-первых, боялся, во-вторых, думал, что так не должно быть: два года разницы, почти разницы нет, но он всё-таки был вожатым, а Хэчан - учеником. Но больше Дэцзюнь просто не понимал: что происходит, с кем и почему; хорошо это или плохо; как поступать; и он кутался в свою красную кофту с капюшоном по утрам перед сбором, отворачивался и пытался сплавить все вопросы Хэчана второму вожатому. А Хэчан понял всё сразу и сразу начал действовать - настойчиво и без прикрытий, так, чтобы и до Дэцзюня наконец дошло; в принципе, это было логично - Хэчану ведь было легче проявить инициативу без постоянного зудящего "нельзя-себя-так-вести-это-неправильно". И Хэчан проявлял её во всех мелочах, в каких только можно было: всё время старался быть ближе, шагал вплотную к Дэцзюню на прогулках, донимал его бессмысленными вопросами, привлекал внимание; Дэцзюнь в этом не признаётся, но из всех поступков Хэчана самым странным была просьба плеснуть гранатового вожатского лимонада в горький эспрессо из кофейного автомата, к которому Ли бегал постоянно, заливая круги под глазами после решения задачек с фонариком (чтобы не засекли с нарушением режима) по ночам. Оборона Дэцзюня держалась недолго - до первого вечера в компьютерном классе, когда Хэчан сидел до девяти, чтобы дописать код, и Дэцзюню пришлось его забирать (не перемещаться по территории лагеря без вожатых - правило первое). Время было потрясающе ленивое, волшебно ленивое - с тишиной пустого корпуса, усталой вечерней расслабленностью, знанием, что за стенами горит-плавится оранжевый закат, но его не видно в зашторенном помещении с панельными лампами, - только знание, и от этого знания можно было плавиться самому, и шторы приглушали те немногие звуки, которые могли здесь раздаваться; и старый пол корпуса под ногами гремел металлически. (Хэчан встретил Дэцзюня, встав из-за стола, потягиваясь, посмотрел в лицо прямо, требовательно взял за руку и начал целовать в проходе между компьютерами; дальше в памяти что-то смазалось: в следующем кадре Дэцзюнь сидит на столе и задыхается в тёплом воздухе, Хэчан с влажными глазами и заалевшими губами держит его за бёдра горячими пальцами и всё ещё целует, и пахнет от него сладкими специями; и Дэцзюнь с усилием мотает головой и говорит, что отбой через тридцать минут.) ...И теперь они проведут смену как нужно - рядом; и по утрам, до подъёма, будут танцевать на балконе в солнечных лучах, греющих кожу и засвечивающих волосы, со счастьем на ресницах.