***
Я так боялся напортачить. Переборщить со своей заботой, вниманием, как я обычно делаю. Всегда во мне начинает просыпаться та поросшая мхом часть души, которая отчаянно рвётся о ком-то заботиться, кого-то оберегать, любить. И всегда, всегда эту часть топчут ножками, как так и надо. Ходят, даже не обращая внимания, что я тут бросил вам её под ноги, осторожнее. Возможно, больше уже не решусь. С каждым разом всё страшнее отщипывать кусочки себя, в какой-то момент их просто не останется. Только блеклая, фантомная часть себя, которая и на человека-то больше не будет похожа. Люби, если разрешают, и не рассчитывай на взаимность – ну не самый ли это дерьмовый совет в мире? А что, если по-другому не получается? Как узнаешь, ответят ли взаимностью, если не позволишь себе рискнуть? Замкнутый, дурацкий круг, из которого не выбраться. И с Ричи проблема была в том же. Мы виделись с ним в коридорах, иногда пересекались парой слов в общей столовой, очень редко могли даже списаться. И он был потрясающим другом. Просто изумительным. Если бы давал выход этому изумительному человеку внутри себя. И если бы ценил себя хотя бы в половину так, как он действительно того заслуживает. Перед дверью в его комнату мне всегда немного волнительно, и не всегда с хорошей стороны. Часто поглощает предостерегающее предчувствие какой-то опасности, беды, и я не мог быть на сто процентов спокоен за Ричи. Как в тот вечер, когда целый день я не мог выловить его глазами нигде. Хотя мы договаривались пересечься накануне. И телефон подозрительно молчал. В руках у меня были две банки безалкогольного пива (Ричи, кстати, единственный, кто нормально воспринимает мою неспособность к распитию алкоголя), пачка наггетсов, и острое, дикое желание хотя бы мельком взглянуть на него. Сказать себе внутренне: о, ты в порядке, я могу расслабиться. И когда это вообще стало для меня в приоритете? Эти странные мысли, волнение за взрослого человека, который сам должен научиться управлять своей жизнью? Я вроде спокоен. По крайней мере, хочу казаться таким. Лучшая роль в моей жизни. Маска спокойного, счастливого человека. Которую я отыгрываю ну прямо по методике Станиславского. Только, когда посмотришь в зеркало, уверенно можешь сказать – не верю. Но остальные ведутся. Когда Ричи, наконец, открывает мне дверь, эта маска сползает. И на место ей приходит злость и несдержанность. Я забываю, что мне нужно держать себя в руках. Его глаза воспалённые, волосы торчат в хаотичном беспорядке, будто пальцами в отчаянии зарывались в них, а кончик носа красный. Видно, что тёрли не один раз, как и щёки, по которым явно лились слёзы. — Пожалуйста, скажи, что у тебя аллергия. Сквозь сжатые зубы я пытаюсь сделать вздох. Пытаюсь угомонить агрессию, выплёскивающуюся лавой по венам, но что-то тщетно. — Давай не будем. Я это слышу так часто на протяжении последних недель, и, кажется, что наоборот, чем чаще он это произносит, тем хуже становится ситуация, тем больше накаляются отношения между Биллом и Ричи. — Что ты там принёс? Переводит тему, отнимает у меня из рук банки пива и пачку горячих, только приготовленных наггетсов. Молча захлопывает за мной дверь ногой, молча проходит в комнату, садится на кровать. Молча. Ни разу в глаза так и не взглянув. А я стою столбом замершим и не знаю, как пошевелиться. Если всё плохо, почему всё не прекратить? Этот вопрос мне хочется задать чаще всего. Но, видимо, есть что-то, чего я упорно не вижу. Что-то, что мне всё ещё не открывают. Но, чёрт тебя дери, неужели любовь должна выглядеть так хреново? Я отказываюсь в это верить, принимать такую реальность. — Давай посмотрим что-нибудь. Прерываю это молчание и смотрю, как Тозиер кивает, по-прежнему смотрит на что угодно, но не на меня. Чувствую себя мамашей, которая пришла отругать сына за плохое поведение, и мне не нравится это чувство. И ведь Ричи даже не отругаешь, это бессмысленно и глупо. За что? В данный момент всё, что я могу – это помочь ему расслабиться. До тех пор, пока он не почувствует себя комфортно. — Думать вообще не хочется, поэтому давай сопливую романтическую комедию глянем? Ричи их терпеть не может. Он говорил, что они придуманы, чтобы довести его до белого каления. И забавно, что сейчас он это предлагает и, наконец, начинает вникать, для чего вообще создан подобный жанр. — Мне вообще всё равно, я за любой движ. Лишь бы что-то на фоне играло. Падаю рядом с ним на диван и мысленно пытаюсь сосчитать, сколько раз мы вот так вместе смотрели с ним какой-то глупый фильм или сериал. С добрую пятёрку уже точно наберётся. Но сегодня Ричи не комментирует, пустым взглядом смотрит в зомбоящик и пожёвывает свою половину наггетсов. Спустя полчаса я осознаю, что в голове всё ещё прокручиваются начальные титры, и я совершенно не вникаю в происходящее. — Ты пялишься, — Ричи отпивает пиво и, не глядя на меня, продолжает буравить экран монитора. Где как раз сейчас Мила Кунис и Джастин Тимберлейк договариваются о том, что между ними будет только секс. Никаких чувств. Договорённость, в которую никто, блять, не верит. Ни зрители, ни они сами. — Сколько раз ты уже смотрел этот фильм? — Три, может, четыре. — Вот тебе и не любитель романтических комедий. — Чисто из-за Тимберлейка, не думай, что мне зашёл фильм. Ричи опускает уже пустую банку пива на пол, особо не запариваясь, и переводит взгляд на меня. — Ты, бля, в гляделки решил со мной поиграть? Он намеренно разворачивается, привычно поджимает под себя одну ногу и кладёт руки на колени. И впивается ответным взглядом. Мол, ну, давай поиграем. — Знаешь, у меня никогда не было отношений, — спокойно говорю ему. Ричи в ответ недоуменно приподнимает брови. Он ожидал другой реплики, другого настроя. — Вот прямо настоящих, как у всех. Никогда до такого не доходило. И я не лучший советчик, но разве так должно быть? То, какой ты сейчас, не выглядит правильным. И мне не хочется говорить, что Билл в чём-то не прав, но... Ричи прерывает меня, легко хлопая ладошкой по коленке, как ребёнок, который не знает правильного способа по-другому привлечь внимание. — Он не делает чего-то из ряда вон. Он никогда меня не бил и не принуждал к чему-то. Не так плохо он ко мне относится. И это меня немного осаживает. Помимо ударов и изнасилования есть другие недопустимые вещи в отношениях. Любых отношениях. — Да ему и не нужно этого делать, это и так понятно. Он держит тебя на психологическом поводке, что так же мерзко. Думаешь, все обязательно будут лупить? Насилие бывает самых разных форм, и поэтому так сложно его выявить, потому что поначалу кажется, что всё нормально. Что так и должно быть. Но это не так. С тех пор, как мы встретились с Ричи, прошло уже несколько месяцев, и каждый раз, когда я вижу его в подобном подавленном состоянии, как-то фигурирует Билл самым нелестным образом. — Почему тебе не плевать, Эдди? Чего ты так носишься со мной? Из меня рвётся нервный нелепый смешок, и я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Забавно. Пиздец как. Я встаю, и его рука грубовато скидывается с моей ноги. — Ебать. Теперь ты меня, должно быть, понимаешь. — Чего? Разрешаю себе подойти ближе и продолжаю улыбаться. Не могу перестать, это скорее от волнения, ведь ситуация отнюдь не смешная. Абсурд. Этот абсурд давит на мозги, что сейчас они едва не лопаются. — Я столько времени долбал тебя с подобным вопросом, а сейчас мы поменялись местами. Отвечу тебе так: по той же причине, по которой ты помог мне. Устроит? Я дерзко, смело смотрю ему в глаза, и возбуждение, азарт вспыхивает в каждой клеточке тела. У Ричи тоже меняется лицо, и ухмылка, самая грустная, которую можно выдавить, появляется на лице. — Значит, это что-то вроде услуги за услугу? Возвращаешь мне должок? В голову стреляет адреналин, и тень злости, бессилия выбрасывается на него без предупреждения. Он, блять, всё неправильно понял. И хитро завернул всё так, чтобы вновь не отвечать, не раскрывать свои мотивы насчет той ночи, которая у меня из головы не выходит. Я бы многое отдал, чтобы вспомнить всё. Нашу первую встречу. Причину, почему он обратил на меня внимание. — Да блядский боже, нет. Ты не так понял. Выдыхаю уставши и опускаю глаза вниз. Ричи рядом не шелохнется, и мне кажется, что он ждёт более подробного ответа. Если бы я его сам знал. — Меня не нужно спасать, Эдди. Я не жертва. Как и все жертвы говорят. — И если ты чувствуешь себя обязанным или что-то в этом роде... — Ричи, да всё не так. — ... то перестань. Ты ничего мне не должен за тот случай. Так поступил бы каждый. Обычная товарищеская помощь. Но помог почему-то только он. Не Стэн, не Беверли - люди, которых я знаю - а незнакомец. Не помню, где были они в тот вечер, но явно не рядом. Так что, нет. Не каждый захочет сделать то, что сделал Ричи. Он опускает глаза, а мне кажется - ещё секунда, и моя голова треснет. Не выдержит этого напряжения, этой вакханалии. — Я это делаю не из-за чувства благодарности, блин! А потому что... Засматриваюсь на его переносицу, спускаюсь к губам, но когда он поднимает голову, и наши глаза сталкиваются, что-то пугающее вспыхивает во мне с невероятной силой. От этого чувства так страшно и волнительно одновременно до сжимающихся лёгких в груди. — Потому что? — подсказывает Ричи. Боже, почему так сложно. Сложнее всего понять самого себя - это тебе задачка не из простых. А потом уже стоит копаться в других. — Потому что я думал, что мы кто-то вроде друзей. Или около того. И как якобы друг я за тебя переживаю. Самая ебанутая на свете отговорка, но Тозиер ведётся. Взгляд чуть смягчается, складочка между бровей распрямляется и, наверное, он доволен этим подобием ответа. Вымученным и совершенно лживым. Но ему не догадаться. — Ты хороший парень, Эдди. И ты не якобы друг, ты реальный, настоящий друг. Просто с Биллом... Всё сложно. Иногда я понимаю, что его заносит, а иногда думаю, что нет, быть такого не может, ведь он меня любит и не поступил бы так. Это я что-то неправильно понял. Если такой звоночек дзинькает в голове, всегда к нему нужно прислушиваться. Это самое начало. И дальше будет только хуже. Красный флаг. Но Ричи не готов. Просто не готов ни признать токсичного поведения Денбро, ни, тем более, что-то с этим делать. Ему слишком страшно противостоять на полном серьёзе Биллу, представлять свою жизнь без него. — Ты не знаешь всего. Какие у нас отношения, и что мы чувствуем друг к другу. Извини, Эдди, но это тяжело объяснить так, чтобы ты понял. Внезапно мне стало так трудно стоять. Будто силы иссякли, энергия на исходе, и я как машина отключусь с минуты на минуту. Трудно, словно я долблюсь в каменную непробиваемую стенку. Своей головой. — Я никогда тебе этого не говорил, потому что это было неуместно. Но я всё же скажу, — закусываю губу и собираюсь с силами. — Ты всегда можешь прийти ко мне за помощью. Это вообще не стыдно и нормально. Я рядом. Вдруг что. Ричи наклоняет голову вбок, точно как собачка, которая слышит странный для себя звук и не понимает, откуда он исходит. И кудри эти лохматые делают его ещё больше похожим на пса. Преданного, слепого. — Вдруг что? Противно представлять, как он каждый раз возвращается к Биллу, как он ложится в его постель, как Денбро накрывает его своим телом. Мне слишком противно от этого, чтобы это попытаться скрыть даже для себя. — Да что угодно, Рич. Херово тебе, грустно или тесто для пиццы кончилось. Я рядом. Ричи прикусывает губу, как всегда, когда хочет сдержать смех, и вижу, как глаза его бегают с одной части моего лица к другой. Каждую чёрточку высматривает. И только от этого приятно, как коту Чеширскому. Так внимательно, почти любовно осматривают. Почти. — Ты последний человек, у кого реально заваляется тесто для пиццы. И я бы не рискнул просить этого. Траванулся бы сто процентов. Я несильно ударяю его по плечу, и хуй почему, румянец раскрашивает мои щёки, я чувствую, как они начинают гореть. Он подшучивает, и от этой смены атмосферы очень тепло. — Значит, не получишь ничего, — совершенно несерьёзно закатываю глаза. Как будто я действительно имел в виду еду. Но и он всё понимает. Просто это слишком серьёзная тема, чтобы сразу воспринять её серьезно. — Попытаюсь это пережить, — и когда улыбка спадает: — Эдди, я... Спасибо. Я правда благодарен тебе. Я настороженно киваю из-за глубоких, хриплых ноток в его голосе. Возможно, это моё больное воображение, но чудится, что он хотел сказать иное.***
Я был приятно удивлен тем, как много людей откликнулось на наше мероприятие. Весь колледж так или иначе гудел о предстоящем событии, и мне было приятно, что не всем было плевать, как я думал изначально. Беверли моталась по залу, контролировала последние приготовления, проверяла программу, редактировала итоговые речи на сцене, и явно не знала усталости. По крайней мере, внешне старалась это не показывать. Мы уже собрали почти полную сумму денег только на анонимных пожертвованиях на специально разработанном сайте. И это без влияния важных шишек, которых сумела затащить Бев благодаря связям отца. — Фух, я ещё никогда не чувствовала себя такой заёбанной. Она садится рядом на высокий стул и с громким пшиком открывает бутылку газировки. Залпом выпивает чуть ли не половину. — Кажется, у тебя всё под контролем. Так что расслабься. Беверли округляет глаза в неверии и с хмыком передаёт бутылку мне. — У меня голова сейчас лопнет, но я стараюсь сделать вид, что всё окей. — И у тебя отлично получается. — Это слишком важно, чтобы налажать. Всё должно быть идеально. Она уже несколько раз упорно маниакально повторяла это слово. "Идеально". Видимо, для неё это играет большую роль, чем я предполагал. — А здорово Билл придумал с пожертвованиями, правда? Через этот сайт мы уже получили кругленькую сумму. Я так рада, что многие откликнулись. Я удивлённо приподнимаю брови и сразу кошусь в сторону Билла. Он с Ричи как раз стоит неподалеку, и спустя всего секунду, он, будто животное, чувствует на себе взгляд, встречается со мной глазами. Ричи рядом роется в своем телефоне, и меня, конечно, не замечает. А вот Билл слишком уж внимательный взор кидает. — Идея крутая, тут ничего не скажешь. Слишком липкий у Денбро взгляд. Я ничего не могу с собой поделать. Несмотря на все благие намерения. — Слушай, а откуда ты знаешь Билла? Вы вроде как друзья. Беверли закидывает ногу на ногу и машет ладошкой перед лицом, делая импровизированный веер. — Мы в школе вместе учились. А потом по счастливой случайности оказалось, что и колледж один выбрали. Приятно было узнать, что хоть одно знакомое лицо появится на новом месте. Даже не знаю, как правильно подобрать слова, чтобы задать интересующие меня вещи. Все они кажутся жутко личными и невежливыми, чтобы спрашивать. Мы ведь с Бев не так близки. — Мы уже стали реже общаться, так что только благодаря этому мероприятию ещё поддерживаем дружбу. Она достаёт телефон, который не перестаёт у неё вибрировать, отвлекать звонками, а я скольжу взглядом по напряжённой спине Билла. Он уже отвернулся и перестал буравить своим тяжёлым для меня взглядом. — Почему перестали? Беверли смотрит на меня внимательно, затем на Билла, будто продумывает тщательно свой ответ, взвешивает последствия. — Он упрямый, я упрямая. И когда мы не сходимся в некоторых вещах, — она забавно показывает руками якобы взрыв вселенной, — пиши пропало. Тем более, сейчас с ним трудно поддерживать связь – он настолько зациклен на Ричи, что иногда мне кажется это помешательством. Сердце ёкает внутри, клокочет так громко, что боюсь, она услышит это. Но Беверли молчит, лишь смотрит на Билла взглядом грустным, с оттенком жалости что ли. И не замечает, как неловко я ёрзаю на стуле. Надо заканчивать этот разговор. — У тебя уже есть пара на вечер? Мы всем раздаём плюс один. Голос Бев как по щелчку становится деловым, она быстро берёт себя в руки и избавляет меня от надобности поддерживать и дальше эту тему. — Пара? Нет, не думаю. Чем больше я коммуницирую с Беверли Марш, тем быстрее понимаю, как я возможно ошибался на её счёт. За прошедшие недели она едва ли показала те признаки пафосной, зацикленной на себе девчонки, которые изначально меня оттолкнули. И я потихоньку пытаюсь раздробить эту скорлупу. Странно, но мне начинает нравиться то, что я вижу внутри. Возможно, мы все носим определённые маски и включаем и выключаем в себе «суку» по щелчку. В качестве защиты или образа. Иногда так хочется верить в то, что это образ. Верить в некоторых людей. — Ну, ты как всегда. Эдди, хочешь, я избавлю тебя от твоего вечного одиночества? Она смешит меня тем, с какой торжественной, помпезной интонацией это говорит, и меня не может это не улыбнуть. Странно, что ей не плевать. — Не сказал бы, что я особо жалуюсь. — Но потом я вновь натыкаюсь глазами на Ричи. Он, наконец, замечает меня и кивает едва заметно, но не подходит. На людях он почти никогда не подходит ко мне. И я думаю себе: к чёрту. — Но знаешь, вообще сочту за честь, если ты будешь моей парой на вечер. В её же духе отвечаю, и Беверли подмигивает мне, через секунду снова отвечает на надоедливые звонки.