***
Каждую минуту ожидать, что к тебе вломится полиция, чтобы арестовать – странное ощущение. Возможно, я пересмотрел фильмов, но мне всё это представлялось именно так: ты сидишь себе спокойно в своей комнате, как внезапно дверь с грохотом выбивается ногой и целый наряд полиции наведывается по твою душу. Такого не было. Даже близко. И от этого было тревожно до пизды. Всю следующую неделю я был как на иголках в ожидании того, что Билл предпримет меры. Но он ничего не сделал. И от этого было так паршиво, что хотелось самого себя сковать в наручники. Любое действие несёт за собой определённую ответственность. И какого только чёрта Билл мучит меня тем, что строит из себя ебучего героя? Просто напиши на меня заяву. Я даже не буду сопротивляться. Было трудно понять – то ли эта такая игра в милосердие, то ли его точно попросил Ричи не делать этого. И меня трясло от отвращения, что Ричи, возможно, нужно было идти к нему, возможно, разговаривать с ним, чтобы этот случай не вылился дальше во что-то более серьёзное. Я не хотел быть обязанным Биллу, это самое мерзкое для меня. В коридорах я его не видел, со мной он не вступал ни в какие контакты, а Тозиер молчал, как рыба. Этого избиения будто и вовсе не было, что лично для меня лишь накаляло ситуацию. — Ты как? В порядке? Я переодевался предельно быстро, так как уже опаздывал на встречу с Ричи. И надо же было Стэну отвлекать меня именно сейчас. Ещё и вопросом, который в свете последних недель был для меня триггером. Слишком много людей спрашивают меня об этом. Будто я в любой момент, как Халк, снова потеряю контроль и взорвусь на ровном месте. И это так не похоже на меня, и подобные вопросы только выбивают из равновесия ещё больше. Мы и правда будем общаться так, словно я психически неуравновешенный человек? — Разве я не выгляжу в порядке? — Ты выглядишь дёрганным. И это жутко бесит. Наверное, будет невежливо сказать Стэну, что это не его дело, как я выгляжу, потому что он звучит так, будто ему искренне не наплевать. А подобное поведение странно для него. Он всегда относился ко мне так? Потому что раньше мне казалось, что он вообще не замечает моего присутствия. Что я для него как пустое место, которое по какой-то причине занимает половину его комнаты. А тут такое внимание. — Все постоянно спрашивают меня об этом. И это только ухудшает всё. — Потому что они переживают. Да и я тоже. Почему-то. Не хочется, чтобы что-то подобное повторилось. Я набрасываю на себя куртку и последний раз хлопаю по карманам, проверяю, ничего ли не забыл. — Я это ценю. Просто... — я запинаюсь и пытаюсь озвучить свою мысль максимально адекватно, чтобы не звучать, как последний мудак. Но, наверное, всё равно звучу жутко эгоистично. — Просто, знаешь, что самое смешное? Обязательно ждать момента, пока бомба взорвётся, прежде чем кто-то пошевелится и выразит своё беспокойство? Неужели нужно накалять до такой степени? Стэн на секундочку замолкает и смотрит на меня удивлённо. Это не конкретно ему предъява, я даже не знаю, на кого конкретно злюсь. Просто вся эта забота кажется такой неуместной. Не мне помогать нужно. И хочется верить, что не я проблема во всей этой ситуации, но всё оборачивается так, что именно я в центре внимания. Я чувствую на себе взгляды, будто я бешеный псих, у которого не было причины нападать на человека. И взгляды кричащие, что я могу снова это сделать без предупреждения. — Кто ж знал, что внутри тебя сидит бомба, Эдди. Он произносит это спокойно, размеренно, естественно, не желая звучать жестоко. Но эта фраза почему-то подкашивает меня. И правда, кто ж знал?***
— У тебя есть какие-то планы на выходные? В моём любимом кафетерии, которое незаметно стало нашим, Ричи подошёл с готовым заказом (который уже успели, наверное, выучить) и поставил передо мной стаканчик с любимым кофе. Я опоздал, но разговор со Стэном почему-то засел у меня в голове. Мне не хотелось быть тикающей бомбой. Мне хотелось вернуть себе своё спокойствие, каким бы ничтожным оно ни было. Но я даже не помню, когда в последний раз я действительно был спокоен. Рядом с Ричи мне комфортно. Несмотря на все качели, которые приносят мне наши с ним взаимоотношения. Так и должно быть? Человек, который заставляет тебя нервничать сильнее всего, в то же самое время способен успокоить одним своим присутствием, одним плавным, тягучим голосом. Синяк на его лице почти зажил, лишь мне заметна крохотная сиреневая точка под глазом. Всё это время я ни разу не видел рядом с ним Денбро. Но не факт, что он не приходил. Всё же у нас разные с Ричи жизни, разные расписания, и вполне возможно, что в какое-то удобное для него время Билл его выловил. Но я так надеялся, что он замышился. Хоть и понимал, что таким образом подобные конфликты не решаются. И опять же. Почему по отношению ко мне такая громкая тишина? Где расплата, которую я, как умалишённый, жду? — В кои-то веки у меня нет долгов и хвостов, поэтому над домашкой можно не умирать. А что? Ричи открывает оба стаканчика, добавляет ровно по одному стику в каждый, мешает ложечкой и придвигает мне мой кофе. Всё проделано с лёгкостью, будто он всю жизнь мешал за меня сахар в кофе. Только потом я вспомнил, как по-домашнему, уютно это смотрелось. Но тогда я даже не обратил внимания. Слишком уже привычно. — Я хочу уехать ненадолго отсюда. Отдохнуть ото всех, подумать. Заодно и родителей увидеть. Они столько раз уже звали. А у меня всё не было возможности. Я киваю и отхлёбываю горячий кофе. Идея отличная. Но, блин, надолго он уедет? — И как долго тебя не будет? Тозиер хмурится и чуть щурит глаза, будто он сказал какую-то очевидную вещь, которую я не понял. — Я вообще-то хотел тебя с собой пригласить. Если ты не против. В лицо ударяет краска, а сердце шумно заколотилось внутри. Вместе с ним? К родителям? Каким образом он это себе представляет? И как он м е н я им представит, в качестве кого? — К тебе домой? Не кажется тебе, что это будет смотреться странно? До него не доходит. А я не могу угомонить дрожь в руках, поэтому даже к кофе боюсь притронуться - сто процентов разолью. Снова качели. Снова мой пульс подскакивает до ебучих небес стоит Ричи начать вглядываться в меня внимательнее. — Почему странно? Они спокойно относятся к моему образу жизни, если ты об этом. И кто со мной приедет, парень или девушка, им всё равно. Я приподнимаю брови в надежде, что до него всё же дойдёт мой ментальный намёк. И, слава богу, спустя пару секунд Ричи с понимающим видом выдыхает: — А, ты об этом. Не волнуйся, никто ничего никому не должен. Я ведь могу привести друга к себе домой? Никаких проблем. Ощущение, будто внутри надули вместо лёгких воздушный шарик, и когда я хочу сделать глубокий вдох - нещадно херанули иглой. Теперь только собирать ошмётки. Он не понимает? Или не хочет видеть? Будет смотреться, словно он своего парня привезёт на знакомство и тот факт, что это на самом деле не так, глубоко в душе подкашивает меня. Но я ни в коем случае не могу сказать ему «нет». И вряд ли я в том положении, чтобы требовать чего-то большего. — Надолго мы к ним поедем? Я не говорю, ни «да», ни «нет», но, естественно, по моему вопросу понятно, что куда я денусь с подводной лодки?***
— Ты правда боишься что ли? — Ничего подобного. — Это твой первый полёт? Я фыркаю и пытаюсь показаться уверенным. Абсолютно безуспешно, кстати. — Нет, конечно. Второй. Ричи улыбается, и пока мы стоим в очереди регистрации билета, легонько притягивает меня к себе за рукав куртки. На ватных ногах трудно даже микроскопический шажок сделать, но я легко поддаюсь. И тут же оказываюсь в кольце его объятий. Впереди хуева туча людей, и крохотной, неподдающейся логике частью мозга я даже надеюсь - а вдруг мы не успеем на свой рейс? Вдруг времени не хватит? С самолётами я не дружу, хоть и понимаю, что это безопасно. Но в воздухе мне дико некомфортно. Я достаю Ричи лишь до подбородка, и когда он приобнимает меня за плечи в таком нужном, успокаивающем жесте, мой нос втыкается ему в основание тёплой, мягкой шеи. Я прикрываю глаза и пытаюсь фокусироваться на этом запахе. На нотках его сладковатого одеколона, от которого перехватывает дыхание. Я даже чувствую, как пульс бьётся у него по вене, и зажмуриваю глаза сильнее в надежде, что это поможет расслабиться. И это помогает. Самую малость. Я пытаюсь раствориться в нём, а не в своём необоснованном страхе. И вдыхать его. Вдыхать так глубоко, чтобы аж голова приятно кружилась. — Возьми, кстати. Чтобы уши не заложило. Второй рукой Ричи лезет в свой карман и достаёт подушечку жвачки, чтобы поделиться со мной. Жалко, что от панических атак не придумали какую-то конфету. — Мы сколько лететь будем? — Ты точно хочешь это знать? Так как мы стоим достаточно близко друг к другу, то громко говорить смысла нет. Даже несмотря на то, что вокруг море людей. Что только сильнее давит на мозги. Какого только чёрта я согласился на эту поездку? — Пять часов, — еле слышно шепчет мне Ричи и сжимает чуть сильнее, будто после этих слов я могу ломануться в поисках выхода. Но я уже вляпался по самое не хочу, поэтому точно никуда не денусь, не оставлю его. Я ничего не говорю, лишь недовольно стону ему в ухо и чувствую, как тепло расползается по позвоночнику. Пять часов рядом с Ричи - это приятно. Но пять часов болтаться в воздухе уже не так клёво. — Не волнуйся. Мы будем болтать, можем музыку послушать. Главное не думай, что ты находишься на высоте десять.тысяч.метров. — Подлюка. Ричи усмехается и сверяется с таблицей взлётов. Наш рейс через два часа. Чёрт, времени предостаточно. Мы точно взлетим. На борту самолета было очень тесно, все еле пропихивались в проходе и не знали, куда деть свои сумищи. Я же был налегке. Всего одна спортивная сумка, только с самым необходимым. Мы ведь всего на пару дней. Ричи даже не спрашивал меня, хочу ли я сесть у окна. По моему белому как полотно лицу и так понятно, что я хочу держаться подальше от иллюминатора. Как только он сел в своё место, то тут же закрыл шторку, чтобы я не видел, как мы взлетаем. Потому что это самая пиздецовая часть. Я слышал, что большинство аварий происходит именно при взлёте и посадке самолета. Сука, я не должен об этом думать. О чём угодно, только не о ёбанной статистике падения самолетов. Ричи замечает, как эти сложные умозаключения отражаются у меня на лице, и хлопает по коленке, чтобы привлечь моё внимание. — Какой вид пиццы твой самый любимый? Даже не сразу удаётся понять его вопрос - мне кажется, я ослышался. — Чего? — Ты слышал меня. — Эм, не знаю, наверное, с ананасами. Хотя многие кинули бы в меня камень за это. Что ты делаешь? Ричи разворачивается ко мне боком, и хоть лицо у него серьёзнее некуда - я вижу, как смешинки пляшут в этих чёрных глазах. — Пытаюсь поддержать интеллектуальную беседу. — Он даже делает вид, что оскорблен. — О пиццах? — Мы можем поговорить о том, какой прекрасный пейзаж за окошком, но ты вряд ли оценишь. Не успеваю я и глазом моргнуть, как понимаю, что мы уже взлетели. А значит одна из пугающих частей поездки позади. Класс, осталось четыре часа и сорок пять минут. И мне нравится, что Ричи делает то, что делает. Что он не начинает заливать мне о статистике и о том, что самолёт занимает первое место по безопасности среди видов транспорта. Я и так это знаю, и это совершенно не помогает. Он пытается отвлечь вопросами глупыми, сбивающими с толку, чтобы я мог переключить своё внимание с того факта, что мы парим в воздухе. На высоте десяти тысяч метров. От подобного понимания и участия хочется улыбаться, как придурок. Но я всё ещё напряжен, поэтому решаю ему подыграть. Он прав. Нужно болтать. Может, станет легче. — И что я должен знать о твоих родителях? Чтобы не облажаться сегодня вечером. Ричи откидывается на спинку кресла, по-прежнему сидит вполоборота и подпирает подбородок ладошкой. В жесте очень невинном и таком детском, что трудно представить, как можно соединять в себе такие разные стороны себя. В остальное же время он наоборот кажется слишком взрослым для своих лет. А сейчас чисто ребёнок. — За это вообще не переживай. Они супер простые люди. Живут простой жизнью, увлекаются простыми, обыденными вещами. И выезжать из своего городка явно не планируют до конца своих дней. — А кем они работают? Ричи усмехается и смешно показывает в воздухе, будто он сидит с блокнотиком и ручкой, якобы я интервью у него какое-то беру. — Мама учитель в школе. И она самый терпеливый человек на свете, могу тебе сказать. Я бы уже и дня не выдержал с этими пиздюками. Вспоминая себя маленьким и то, что я творил... Моя мама точно героиня, что возится с ними. — А папа? Самолёт попадает в небольшую кочку, и нас совсем слегка тряхануло в креслах. Моё сердце тут же подскочило, и в грудь неприятно стрельнул жар от страха. — Всё нормально, такое бывает. Ричи хватает меня за руку и сжимает крепко. А я понимаю, как тут же вспотели мои ладошки, но снова говорю себе сосредоточиться на его голосе, заставляю своё сердце не стучать как угорелое. Такое бывает. Мы не падаем, блять. — О чём мы? — я делаю выдох и сжимаю его пальцы в своей руке сильнее. Я поблагодарю его позже, это точно. За каждый его участливый жест, который сейчас не доходит до меня в полной мере. — Ты про папу спрашивал. — Ричи же спокоен как удав. И эта энергетика потихоньку передаётся и мне крошечными дозами. — Он механик. Работает в собственном автосалоне. Говорил, они достаточно простые люди. Не парься на этот счёт. Я киваю и пытаюсь уместить у себя в голове тот факт, что лечу в самолете с Ричи Тозиером и на кой-то хрен буду знакомиться с его родителями. Просто потому, что это ему важно. И потому что его рука в моей чувствуется так правильно, так хорошо, и этому нет никакого нормального объяснения. Кроме одного. До конца полёта Ричи так и не выпустил мою ладошку из своей, и эти пять часов прошли даже слишком быстро, как по мне, хоть изначально казались сущей пыткой. Я не получил по итогу никакого удовольствия от полёта и не поменял своего мнения о самолётах, но рядом с Тозиером мне было определённо комфортно. И даже интересно, потому что мы не умолкали ни на минуту. Если бы я заткнулся, то тут же снова начал бы думать о том, где я нахожусь и какой «опасности» себя подвергаю. Удивительно, как всего лишь чужое прикосновение и участие может рассеять и приглушить страх, который казался сильнее меня.