***
Мама знает. Сто процентов. Они всегда знают, как бы тихо ты ни старался быть, они всегда учуют. Сначала она как ни в чём не бывало проводила мистера Тозиера на работу, но потом за столом поглядывала на меня с интересом. Но от её взгляда не становится неприятно. Она присматривается сегодня гораздо внимательнее, но делает это скорее из чистого любопытства и заботы, а не из-за желания вогнать в краску. Такой взгляд на себе ловить непривычно. И Ричи из-за этого просто обхохатывается. Я вижу, как смеются его глаза, но он строит дохуя серьёзное, важное лицо, будто не он приглушённо стонал за стенкой пол прошлой ночи. Он ёрзает рядышком слишком очевидно, пытается сесть удобнее, но, наверняка, его зад саднит так сильно, что трудно сидеть ровно. И мне становится страшно оттого, как по-домашнему, по-родному ощущается эта атмосфера. Слишком быстро я вписался в семью, слишком быстро привык к Ричи, его расположению. А ведь Билл всё ещё мелькает где-то на горизонте. И я понятия не имею, какие теперь у них с Тозиером отношения. Я не видел его в компании Денбро с того утра, когда разукрасил ему лицо, и это напрягало сильнее всего. Они расстались? Взяли паузу? Ричи осознаёт всю важность прошедшей ночи, или это развлечение на одну ночь? Что будет, когда мы уедем из этого города? С дома Ричи, в котором я впервые за слишком долгое время почувствовал себя д о м а? — Приём, Эдс. Земля вызывает тебя. У него бывает такое, когда задумается о чём-то. Ричи со знанием дела кивает своей маме, а я понимаю, насколько выпал из общей беседы. О чём они говорили? Что-то спрашивали меня? — Извините. Какой был вопрос? Рука Тозиера мягко опускается мне на колено, так, чтобы было незаметно, кроме нас, мол, забей. А у меня от этого жеста невзначай, совершенно спонтанного, внутренности опустились. Впервые за всё время знакомства он касается меня так обыденно, имеет возможность без всякой задней мысли проявить свою симпатию. Интересно, мне так же можно? — Мама спрашивает, хорошо ли тебе спалось сегодня? Я нервно сглатываю, не зная, что ответить, а Ричи прыскает. Миссис Тозиер возмущённо цокает на Ричи. — Он подначивает тебя, Эдди, не обращай внимания. Я спрашивала, надолго вы ещё останетесь? Краска с моего лица упорно не хочет сходить, и чем сильнее Ричи сжимает колено, тем больше язык во рту распухает, я едва могу что-то выговорить. Честно? Я бы никогда отсюда не уезжал. — Мам, у нас билеты на завтра. Я бы с радостью остался подольше, но не могу. В грудь, словно ногами ударили, и внезапно дышать стало просто невозможно. Так скоро. Мама разочарованно вздыхает. Но тут же добрая, мягкая улыбка освещает лицо. — Я, правда, рада, что тебе удалось вырваться, Ричи. И Эдди, — она переводит на меня взгляд, — было одно удовольствие с тобой познакомиться. Вам обязательно нужно будет приехать как-нибудь в скором времени. Ричи закусывает губу и опускает глаза. Но руку по-прежнему держит на коленке. — Я на секундочку. Он встаёт из-за стола и порывисто, быстро покидает кухню, ничего не объясняя. Я не удерживаюсь и провожаю его глазами слишком заметно. — Это не моё дело, Эдди, — начинает миссис Тозиер. Я тут же перевожу взгляд на её лицо. — Но так как я мама, то, скорее всего, всё же немножко моё. Вы выглядите очень хорошо вместе. Я счастлива, наконец, видеть Ричи таким. Весёлым, с горящими глазами. Уже прошло много времени с тех пор, как он был в таком прекрасном настроении. И я думаю, это благодаря тебе, вашим отношениям. Ещё никогда так открыто и честно я не разговаривал с родителями моих возлюбленных. Начнём с того, что я никогда и не знакомился с чужими родителями, и всё это в новинку. Всё это. То, насколько здоровая и тёплая здесь атмосфера, взрывает мне мозг. Неужели так действительно можно было? — Думаю, пока рано говорить о чём-то. Не уверен, что у нас отношения. Мы это никогда с ним не обсуждали. У нас и времени на это, блять, не было. Я поцеловал первый раз его только этой ночью. Был с ним только этой ночью, и кто знает – может это такой выпуск пара после тяжёлых, наполненных пиздецом отношений с Биллом. — Ричи вообще не любитель обсуждать личные вещи, не знаю, заметил ты это или нет. — Мама задумчиво смотрит на дверь, через которую несколько минут назад ушёл Ричи, и говорит, будто сама с собой, рассуждения вслух. — Но я всегда вижу, когда с ним что-то не так. И последний год с ним явно что-то происходило. Как бы он ни пытался скрыть это в своём голосе. Не думаю, что он на сто процентов был счастлив. Я знаю, как ведёт себя счастливый Ричи, и это был не он. — Вы так замечательно с ним общаетесь, — я не сдерживаю восхищения. — Так поддерживаете его, что я просто в шоке. В приятном шоке, разумеется, — тут же с улыбкой добавляю. Ричина мама смахивает прядь с лица, точь-в-точь, как Тозиер делает со своей чёлкой, и смущённо опускает глаза. Хотя, удивительно. Я не имел намерения никого смущать. Это чистая правда. — Так тоже было не всегда. Нам понадобилось время, чтобы принять друг друга во многих смыслах. Но как бы там ни было, у меня и в мыслях не было отказаться от него. Что бы он ни делал – это же мой Ричи. Некоторые слова могут пробить грудную клетку с потрясающей точностью, подобно пулям. И сейчас я чувствую, будто моя грудь разъёбана в решето. — Ричи, может, многие вещи замалчивает, не говорит их вслух, как делают остальные люди. Но он всегда показывает свои чувства, когда не может выразить их словами. Ты сам всё поймёшь, поверь. Ричи нет уже слишком долго, и, поблагодарив миссис Тозиер за завтрак, я решаю подняться к нему, узнать, всё ли в порядке. Перед дверью рука волнительно, малодушно замирает, и меня пронзает странная мысль – имею ли я право войти к нему? И понимаю, что слишком себя накручиваю, это уже доходит до сумасшествия. Стучусь и, когда спустя пару минут не получаю ответа, решаюсь зайти к нему сам. В его комнате постель всё ещё смятая, незаправленная с прошлой ночи, и, честно сказать, трудно смотреть на неё и не вспоминать. Каждое прикосновение, каждый крохотный поцелуй. Но Ричи на ней нет. Как и в самой комнате. Зато из ванной комнаты доносится шум воды. И мне нужна эта минутка, чтобы собрать своё нытьё в кучу. Вздрагиваю, когда на всю комнату раздаётся трель мобильного телефона. Ричиного телефона. Я стою от него в трёх шагах и вижу, как загорается на экране пропущенный звонок. И когда я вижу имя Билла, то сердце, наверное, ссохлось внутри как по щелчку. И на языке стало приторно, будто я окунул язык в раскалённый сахар. Обжигающе больно. Я не притрагиваюсь к телефону, даже и близко подходить к нему не хочу. Тем более, что-то искать там, проверять, пока Ричи не видит. От самой идеи тошно настолько, что едва на ногах стою. Но врать не получается даже для успокоения. Мне до жути неприятно ощущать это всё. Будто ты на задворках, замена, на скамейке запасных, как угодно, но не в приоритете. Какого чёрта он звонит? Это первый звонок спустя столько времени или они всё-таки переписывались? Даже после всего, что случилось за последние дни. Мне физически хочется отойти подальше, и я отскакиваю от этого дурацкого сотового, как от чумного. Становлюсь возле подоконника и ставлю руки по обе стороны, упираюсь ими и невидящим взглядом пялюсь в окно. Блять, как не думать об этом? Как не накручивать себя чего зря и как приглушить в себе эти языки пламени, которые я чувствую, обволакивают и поедают меня заживо? Полностью погрузившись в свои мысли, не замечаю, как к спине ко мне прижимаются, и я чувствую нежное, невесомое прикосновение губ возле уха. Ричи приобнимает меня за талию и заставляет едва не опрокинуть голову ему на плечо, просит разрешения больше коснуться меня. — Извини, что так долго. Всё хорошо там внизу? Я киваю, не в силах и слова брякнуть. Тёплое дыхание Ричи щекочет мне шею и невозможно растаять только от этого. Невозможно же. Тебе звонили. Тебе звонили. Надоедливым набатом стучит в голове, но вместо того чтобы произнести это, я делаю другое. Разворачиваюсь лицом к Ричи и впечатываюсь в его губы так яростно, так страстно, как только могу. Вкладываю все свои непроизнесенные слова, все свои страхи и сомнения и передаю через поцелуй то сумасшествие, которое терзает меня столько времени. В ответ, на удивление, ни слова сопротивления. Ричи охотно тут же приоткрывает рот, чтобы впустить мой язык, но мне ведь мало. Меня несёт на всех парусах ебучая ревность, моё сердце едва не зеленеет от нее, и сам не понимая, что конкретно я пытаюсь кому доказать, я обхватываю Тозиера за талию и больно сжимаю за ребра, царапаю их сквозь ткань тонкой футболки, ощущая как дрожат мои руки то ли от возбуждения, то ли от плохо сдерживаемой злости, глухой безысходности. Ричи стонет в поцелуй и ластится, прижимается ко мне с не меньшим рвением, что для меня странно. Ему приятно? Ему правда так приятен тот факт, что его целую я? Точно я в его голове сейчас? Я разрываю поцелуй и перехожу влажными, покусанными губами к его шее, зарываюсь носом в нежную кожу возле мочки уха и дышу, как собака после гонки. Сердце бухающими толчками качает кровь так быстро, что я едва вижу что-то перед глазами. Только шум пульса в ушах раздается оглушительно громко. И страх забирает первенство и притупляет возбуждение. — Ричи? Ричи же, полностью отдавшись наслаждению, совершенно отказывается воспринимать какие-то слова, поэтому я больновато кусаю его за мочку уха и тут же прихватываю красноватую кожу, якобы я это ненароком. Ричи. Как же ты без ложечки просто сжираешь моё сердце, это уму непостижимо. — Что? — он едва слышно откликается. Я снова целую его в уголок губы и шепчу очень отчётливо, прямо в приоткрытый рот: — Тебе нравится это? То, что сейчас происходит? Ричи распахивает свои тёмные, непонимающие глаза и сталкивается с моим взглядом. Наверное, слишком холодным. — По-моему, ты сам отлично чувствуешь, как мне нравится. Он уже тянется, чтобы поцеловать снова, но за секунду до того, как губы почти соприкоснулись, его что-то останавливает. — Ты в порядке? Я понимаю, что смотрю на него слишком внимательно, пристально, будто мы не сгорали от жаркого поцелуя минуту назад, а допрос ведём. Но свой взгляд, видимо, проконтролировать не удалось. И он меня выдал. А ведь я хотел совсем не этого. — Да. Тебе звонили там. Как можно небрежнее говорю это, но эффект такой, будто я мокрое полотенце в лицо бросил. И атмосфера сразу же падает на несколько градусов. — Хорошо. Я потом посмотрю. — Там может быть важно. Скорее всего. Я отхожу от него и не пытаюсь даже скрыть того факта, как я напуган. Как неприятно. Неприятно. Неприятно. Это слишком очевидно, чтобы сделать вид, будто этого нет. Почему бы сразу не расставить все точки над ё? Ричи подходит к телефону, проверяет, что же за важный звонок там был и понимает всё и сам. Переводит на меня взгляд, а я даже в глаза посмотреть не могу. Прочитать в них то, что и так вертится на кончике языка у нас обоих до жути больно. И обидно. Но Ричи говорит совсем не то, что от него ожидалось. — Давай прогуляемся? Я город тебе хотя бы покажу.18
18 марта 2020 г. в 00:41