***
— За тем углом была спортивная площадка, с которой у меня связано странное воспоминание. Сейчас я считаю это скорее милым, но тогда я чуть в штаны не наложил. С какого-то перепуга я рискнул поцеловать мальчика из параллельного класса, когда мы играли с ним в мяч. И даже не знаю, кто испугался больше. — Сколько тебе было? — Восемь? Девять? Не больше. Я убежал так быстро, что до сих пор на сто процентов не уверен в его реакции тогда. Но больше он точно ко мне не подходил до конца учёбы. Ричи присаживается на лавочку и обхватывает руками стаканчик с горячим, только сделанным кофе. Мне кажется, я уже клешнями не смогу оттереть эту ассоциацию - Ричи, кофе и холодный промозглый ветер. Сигареты только не хватает. — Я хочу, чтобы ты мне доверял. Не делал вид, чтобы я был доволен и отстал, а действительно мог честно сказать мне всё. Это лучше, чем когда я накручиваю себе бог знает что. Спустя минут пять молчания, которые казались мне вечностью, я решаюсь открыть рот. И сказать это своим ботинкам, но не Ричи. Боковым зрением я вижу лишь его тонкие пальцы, поглаживающие бумажный стаканчик. — Я и доверяю тебе. Это, наверное, совсем не чувствуется, да? Я качаю головой, мол, не совсем в том дело. Доверие такая хрупкая вещь, что иногда пройдёт целая вечность не на то, чтобы рассказать что-то, а чтобы потом не пожалеть об этом. О том, что сболтнул лишнего, хотя на самом деле само сердце тянется к тому, чтобы открыться. Просто оно начеку каждый долбанный раз, и в этом я понимаю Ричи очень хорошо. — Мне нужно знать, что происходит. Между нами. Я не могу сделать вид, что прошлой ночи не было и обесценить все эти чувства. Их так много, и они настолько сносят мне башню, что я не контролирую этого. И сегодняшний звонок. Он просто выбил меня из колеи, понимаешь. Когда я решаюсь поднять на него голову, то его взгляд тут же пронзает пополам. Ричи смотрит на меня во все глаза, и на секундочку мне дыхание сбивает. Поэтому я и говорил себе в ноги – потому что пиздец легко потеряться, когда на тебя смотрят так. И Ричи начинает говорить. Медленно, не спеша, и голос его вообще не дрожит. И взгляд он не отводит, как делал я минуту назад. — Я порвал с Биллом. И я говорил ему уже об этом. На самом деле, мы давно уже расстались, просто официально не обсуждали это. Это длилось всё очень и очень долго, но он вообще не останавливается. Он всё пишет мне и звонит постоянно, и явно не понимает, что значит нет. Мы стали отдаляться с ним последние полгода, и это не внезапное решение. На самом деле, нужно было раньше всё это закончить, но мне постоянно что-то мешало. Это как дурная привычка, от которой невыносимо отказаться. Как когда не можешь перестать кусать губы, хотя знаешь, что они уже, сука, в кровь. Здесь то же самое. Только в сотню раз сильнее. — Привычка? Сейчас ты уже его не любишь? Я сам удивляюсь собственной смелости. Обычно, я бы никогда в жизни не решился такое спросить – слишком лично и слишком в душу. Но понимаю, что либо сейчас, либо никогда. Для меня это так важно, что подобные вопросы напрямую спрашивать уже не страшно. Страшно услышать ответ. И крохотная запинка отражается в глазах Ричи. Заставляя кровь застывать в моих жилах. Хотел правду – сейчас получишь. А после правды, как и после любви, никто уже не будет таким, как прежде. — Мне кажется, я неправильно определяю любовь в целом, раз связался с таким как Билл. Долгое время я вообще не понимал, что конкретно происходит. И только сейчас, как дитё малое, я делаю крохотные шаги в эту сторону. Осознаю свои чувства и каково это - вообще любить кого-то. Раньше я думал, что это чертовски сложно. И что это должно быть нелегко, временами невыносимо. А сейчас для меня нет ничего проще. И это осознание так сбивает с толку. Его спокойствие поражает меня. То, насколько спокойно и размеренно слова льются из него, напоминая разговор с самим собой. Он говорит, говорит, и мне вздохнуть лишний раз не хочется, чтобы не спугнуть. Сколько он молчал? Хоть раз выговаривался хоть кому-то? Ричи опускает глаза вниз, на мои губы, и как по щелчку в животе очередной кульбит. Он скользит кончиком языка по своим пересохшим губам, сглатывает и снова поднимает взгляд. И говорит глаза в глаза: — То, что я чувствую к тебе, вообще не похоже на то, что было с Биллом, и это пугает. То, что я постоянно, блин, думаю о тебе, постоянно хочу как-то с тобой взаимодействовать, разговаривать, трогать. Иногда мне хочется просто касаться тебя без остановки, и это какая-то очень странная херня, правда? Звучит бредово. Ричи придвигается ко мне максимально близко, но определённая дистанция всё же есть – мы на улице, рядом с детской площадкой, где в любой момент кому-то может не понравиться, что два парня сидят так близко друг к другу. Но всего на секунду мне так похер на это. — Билл был моим первым парнем, и я понимаю сейчас, что это было приятным чувством - быть в отношениях, видеть, как кто-то не безразличен к тебе. Ты настолько благодарен за это классное чувство, что невольно можешь простить многое. Потому что помимо плохого, было и хорошее. Ты упорно убеждаешь себя, что это хорошее - не плод твоего воображения, и это действительно было между вами. Но что если нет? Я имею в виду... Как только я делал что-то, что не нравилось Биллу, все цветочки-лепесточки исчезали, и отношения превращались в каторгу. И я уже не понимал, за какое хорошее я хватаюсь. Это больше становилось похоже на самовнушение. Голос у Ричи ломается, и он делает глубокий вдох. Ветер развивает его отросшие огненные кудри, бьёт по лицу холодным порывом, и то ли из-за этого, то ли от нахлынувших эмоций глаза Ричи увлажняются. Заставляя меня чуть ли не задохнуться от этого. — Мне очень жаль, что ты проходишь через это всё, Ричи. Жаль, что мы не познакомились раньше, не знаю? Возможно, жизнь сложилась бы по-другому у нас, меньше дерьма пришлось бы пережить. Ричи невесело хмыкает и качает головой, ещё больше лохматя свою гриву: — Это такой эффект бабочки, что не уверен. Не факт, что всё бы сложилось, не будь я в отношениях. Не появись я на той долбанной вечеринке, где чудом наткнулся на тебя и оттащил того пьяного придурка. И тут он резко замолкает. Поворачивает ко мне голову, и его рот чуть приоткрывается. Он понимает, что ляпнул. — Что? Что ты сказал? — Чёрт. Блин, я не то имел в виду. — Значит, «просто наткнулся на меня и провёл до комнаты общежития»? — я вспоминаю его же слова, когда я долбил ему мозг по поводу того, как всё было тогда, в ту ночь, когда мы познакомились. — Так всё было? Я уже даже забыл об этом, боже. — Эдс, — он звучит почти отчаянно. — Что на самом деле произошло? Я нормально отреагирую, обещаю. — Ты не можешь этого обещать. Я молчал, потому что не уверен, что тебе нужно это вспоминать. Не думаю, что это такое воспоминание, по которому будешь скучать. Я смотрю на него вопросительно, и он понимает, что загнан в угол - уже не отвертишься. Сказанное слетело с его языка случайно, и проигнорировать или выкрутиться явно нет шанса. Даже по его глазам я вижу, как он жалеет, что вообще рот открыл. Но я буравлю его так, что он понимает – я не отрекусь от своего. — Хорошо. Как я и говорил, мы были с Биллом на вечеринке. Потом поссорились, и он свалил и оставил меня одного. Я поднялся наверх, где и увидел тебя. А рядом с тобой стоял этот мудак и прижимал тебя к стене, и это явно было не похоже на то, что вы оба согласились на это. Я отчаянно пытаюсь припомнить всё это и воссоздать в памяти, но там белый лист. Будто жёсткий диск подчистили. — Как он выглядел? — В том-то и проблема, что я не помню. Если бы помнил, думаешь, молчал бы? Я бы уже обратился в полицию, если бы у меня хоть какие-то доказательства были. Но там было темно, и он свалил мгновенно, как только я ему врезал. Уже, наверное, в сотый раз Ричи поправляет свои волосы, нервничает и смотрит на меня внимательно – как я отреагирую на всё это. — И... что он делал конкретно? — Он ничего не успел сделать, не переживай на этот счет. Вы были оба в одежде, он просто прижимал тебя. — Но если бы ты не появился, то, возможно, этим не обошлось бы? Его нога снова начинает нервозно покачиваться, и обычно я не обращаю на это внимания. Но сейчас это напрягает. Сам факт того, что он напряжён. — Я не знаю, Эдди. Наверное. Я не хочу об этом думать. Возможно, если бы хоть обрывки выскакивали в голове. Если бы хоть что-то указывало мне на то, что это происходило со мной, я бы был в ужасе. Но я искренне ни фрагмента не помню. И трудно осознать в полной мере всё, что сейчас свалилось на плечи. До меня дойдёт лишь позже. — А потом ты и правда отвёл меня в общагу, да? Или ещё что-то было? Внезапно брови Ричи перестают хмуриться, и он мягко улыбается так, что меня несколько сбивает эта резкая перемена выражения лица. Это... умиление? — В туалете мы уже познакомились ближе, пока ты блевал. — Я так и знал. Без этого ни одна история со мной не заканчивается. Прости. Я тру глаза и, кажется, что моя голова сейчас просто взорвётся. В который раз я убеждаюсь – когда ты с таким упорством требуешь правду, пойми сначала, готов ли ты к ней. — Тебе не за что извиняться, это абсолютно нормально. Но самое удивительное, знаешь что? Пока мы говорили, минут десять от силы, я понял, что это вообще первый раз за многие годы, когда я позволяю себе возмутиться. Сказать вслух, что меня что-то беспокоит, что мне некомфортно. И странно то, что я говорил это незнакомому парню, который отходил от испуга и выворачивал свой желудок наизнанку. Нашёл же я время, да? Это было так просто. Говорить с тобой об этом. Хотя, это висело таким камнем на душе, что я думал, никогда в жизни не произнесу подобные вещи. Первая встреча с этим человеком. Первый наш разговор – и всё это даже не останется на задворках воспоминаний. Я просто победитель по жизни. Мне проклинать себя хочется за то, что в тот вечер я вообще прикоснулся к спиртному. Я хочу помнить это. Всё, что сейчас рассказывает мне Ричи. И как открылся мне в первый раз, несмотря на то, что мы знали друг друга пару минут. — Ты никогда не говорил с Биллом об этом? Даже не пытался? — Любые разговоры на эту тему скатывались в скандалы, поэтому лишний раз мне не хотелось поднимать бучу. Я чувствовал себя слишком виноватым, что постоянно держу нас в состоянии ссоры. Не без причины, как оказалось. Поэтому в основном я молчал. Слишком долго. Ричи уже весь стаканчик ободрал ногтями от нервов, и когда наступает пауза, во время которой каждый из нас думал о своём, я тихо, почти неслышно произношу: — Это так жутко всё звучит. Вся эта история. — Знаю, поэтому я и не хотел тебе этого говорить. Но это очень тяготило меня, что пару раз я действительно чуть не проболтался. Но потом взвешивал последствия, и понимал, что тебе лучше не вспоминать. Одним болезненным эпизодом в жизни меньше. Хотя, я не имею права решать за тебя подобные вещи. Что, если бы Ричи не появился в тот вечер? Что было бы тогда? Эта мысль просто разрывает меня на части. — Я пока всё ещё в прострации, и мне нужно всё это обмозговать. Всё это будто не со мной происходило. Я и, правда, ничего не помню. Холодные, как ледышка, тонкие пальцы Ричи касаются моей ладони, и я чуть вздрагиваю. Он переплетает их с моими, и меня переполняет одно чёткое, ярко выраженное чувство – Ричи спас меня. Во многих смыслах. Не знаю, понимает ли он до конца, какую роль играет его присутствие в моей жизни, но эта мысль так красочно обосновалась в моей голове, что сбивала с ног. Даже будучи никем друг другу, первое, что сделал для меня Ричи – это подставил своё плечо. И тот факт, что я никогда не вспомню об этом, убивает наповал.***
Ненавижу этот горько-сладкий момент, когда тебе не хватает человека, сколько бы ты ни получил от него. Когда не можешь надышаться, "натрогаться" его и хочется целоваться, целоваться бесконечно, пока губы в трубочку не свернутся. Я буквально не мог оторваться от Ричи, мне было мало любого его поцелуя, любого его объятия. И как назло, нам просто не удавалось выделить время остаться наедине, чтобы вволю утолить это желание. В его доме родители, которые были очень расстроены тем фактом, что мы с Ричи уезжаем уже сегодня вечером. Они вообще не отходили от него, и выглядело, будто пытались наговориться на ближайшие полгода вперёд. Кто знает, когда он снова их навестит. И естественно, Ричи не мог сейчас свалить от них, чтобы уделить время мне, как бы нам обоим ни хотелось этого. Я наверху собирал наши вещи, и мне не верилось, что эта небольшая поездка уже подошла к концу. Я так её боялся, столько моментов меня настораживало. И сейчас мне абсолютно не хочется уезжать. За несчастные пару дней я столько всего приобрел, такой заряд эмоций впустил в себя, что боюсь, лучшего чувства уже не испытаю. Я давно, очень давно не ощущал что-то, похожее на эту расплывающуюся внутри магию, по-другому и не скажешь. Она делает меня таким мягким, чувствительным, что я сам себя не узнаю и не могу подобрать нужного слова для описания. Мне просто хочется обхватить Ричи и покрывать поцелуями везде, где только дотянусь. Такое впечатление, что мне хочется его ещё сильнее с прошлой ночи, и то, что было между нами, не сбросило жара возбуждения и напряжения. Скорее, только раззадорило его. Я попробовал, и теперь мне хочется только большего. — Нам правда нужно уже собираться, Ричи. Странно, что это я напоминаю ему про наш скорый отъезд и что нам нужно поторопиться, чтобы не опоздать на рейс. Настолько закружила меня рутина происходящего, что даже пугающая мысль об этой крылатой железной птице, на которой придётся возвращаться назад, уже не кажется такой пугающей. Голову окутывают мысли совершенно иного толка. Я последний раз сладко мажу по губам Ричи и приподнимаю на него глаза. — Жесть, как не хочется возвращаться. Тозиер облокачивается на свой стол, куда я бесцеремонно его толкнул, но даже в такой позе он всё равно выше меня, и мне приходится чуть приподнимать голову, стоя между его ног. Мои ладони гладят его по бёдрам, и это первый раз за весь день, когда, наконец, мы наедине. И на ближайшее время последний, так как совсем скоро мы уже выезжаем. — Можно ещё разок? Мы будем лететь пять часов, и у меня не будет возможности поцеловать тебя. Я склоняюсь над ним, и Ричи забрасывает руки на плечи, чтобы выполнить мою просьбу. В ушах шумит, когда горячий, прыткий язык без доли стеснения обводит мои губы и просится внутрь. Я приоткрываю рот и сжимаю его бёдра сильнее - от глубокого, такого настырного поцелуя у меня ноги подкашиваются, и когда Ричи лишь набирает обороты, играет с моим языком, прекрасно осознавая, что со мной от этого будет, темнеет перед глазами так, что я едва стою. Крохотной частью мозга я понимаю, что может зайти мама. Или папа. И какими бы они ни были охуенными, видеть такое им точно не нужно. Но Ричи наглеет окончательно, и ладони его скользят вниз, к пояснице, выбивая из меня жалобный стон. Вот он вряд ли о своих родителях сейчас думает. — Что ты делаешь? — шепчу ему в губы, но Ричи вместо ответа прикусывает их с жадностью, и пальцы сжимают мои ягодицы так властно и крепко, что я ошеломлённо выдыхаю. Он оглаживает меня через одежду, а язык продолжает вытворять такие вещи, что я мысленно уже начинаю себя проклинать. Чёрт меня дёрнул начать его трогать. С коротким стоном Ричи прижимается ко мне возбуждённым членом, делая всё только хуже, и от этого напора, такого страстного, несдержанного, я едва держу себя в руках, чтобы не отдаться ему прямо сейчас. — Мальчики, к вам можно? Громкий стук в дверь действует как ушат с ледяной водой, и я отскакиваю так резко, что едва не падаю, путаясь в ногах. Ричи дышит глубоко, будто рыба, выброшенная на берег, и улыбка, слишком коварная, слишком плотоядная трогает его зацелованные губы. И с этим человеком мне ещё пять часов мучиться рядом.