***
То, что я нахожусь в больнице и по какой причине, доходит до меня не сразу. Первые действия - одеться за минуту, вызвать такси, поговорить с медсестрой - всё проходило, как в тумане. Ричи рядом ни слова мне не сказал, и сначала это не пугало, потому что я сам был в шоке. Но когда мы сидели в коридоре в ожидании новостей, мой мозг плавно оттаивал. И грудь сжимало от ужаса и нарастающего чувства вины сразу за всё. Хотелось столько всего сказать, но я не мог подобрать ни одного слова. Я боялся к нему прикоснуться, потому что выглядел он как статуя из пепла. Только дотронься - и тут же рассыплется. Он молчал и почти не двигался до тех пор, пока врач не появился в коридоре. «Сейчас его состояние стабильное» «Нет, к нему нельзя» «А кем вы ему приходитесь?» Ричи, естественно, к нему не пустили, потому что он не член семьи. На секунду я подумал, что он скажет, что это его парень. Это помогло бы разрулить ситуацию, наверное, если бы попался адекватный врач. Но Ричи лишь кивнул в ответ на строгий запрет не входить к Биллу и ни слова больше не произнес. Оставшуюся часть беседы с врачом проводил я. Денбро прочистили желудок от той дряни, которой он себя напичкал, и если бы я не знал, что это было, не подумал бы о самоубийстве. Но Билл накачался снотворным, и по взгляду и тону врача было очевидно, что использовал он такое количество не для того, чтобы просто заснуть. Я бросаю взгляд на Ричи при словах «дозировки было недостаточно, чтобы убить его, но он был близок к этому, если бы его вовремя не обнаружили». Но Ричи не смотрит на меня. Немигающим взглядом он буравит стенку напротив, и ни один мускул не дрогнул на лице. У меня мороз по коже от этого зрелища. От всей этой ситуации, от вида ослепительно белого халата врача, от запаха лекарств - типичного запаха больницы, ноги подкашиваются, и накатывает тошнота. Казалось, сами стены начинают давить, вызывая приступ паники. Просто какого хрена вообще происходит? Это не похоже на реальность. Будто дурной сон, который кто-то в злую шутку перевёл в жизнь. Когда врач покидает нас, я по-прежнему стою на своём месте, а Ричи по-прежнему сидит на стуле, не проявляя никаких признаков жизни. И теперь меня передёргивает от этой фразы. Это не тот случай, когда стоит спросить «ты в порядке?». Это тот случай, когда сказать вообще нечего. Любые слова разбиваются в пух и прах своей нелепостью. И для меня это даже не та ситуация, когда я имею право обнять, чтобы успокоить. Мне кажется, что всё, что испытывает ко мне сейчас Ричи - это вселенское отвращение. — Ты можешь поехать обратно. Всё равно смысла торчать здесь нет - нас не пустят. Голос Ричи, как чужой, незнакомый, и меня обдаёт таким холодом, что дышать трудно. — Что насчёт тебя? — Я тоже приеду чуть позже. Побуду ещё здесь немного. Можно было настоять, чтобы мы уехали вместе. Можно было уговорить его не оставаться наедине. Но я пытаюсь встать на его сторону и посмотреть на ситуацию его глазами - я бы точно никого не хотел сейчас видеть. Поэтому я еле заметно киваю, хотя смысла это не имеет, так как Ричи не смотрит в мою сторону. По его лицу не скажешь ничего, кроме того, что оно будто окаменело. И такого Ричи Тозиера я не знаю.***
Как бы я ни хотел остаться в больнице, рядом с Ричи, там внутри было ощущение, будто меня держат за горло и не дают вдохнуть. Вырваться на воздух от этих давящих белых стен было облегчением. От толкучки, бегающих медсестер и этого з а п а х а уже кружилось перед глазами. На ватных ногах я прошёл к выходу и на секунду остановился на улице, возле двери. Боже, не верится, что это происходит. Что это моя жизнь, и что я чувствую то, что чувствую. На мгновение я вижу себя словно со стороны, и моё тело уже и не моё тело. И моя разрывающая от мыслей голова уже и не тревожит меня. Но это длится ровно секунду. Одну спасительную секунду, после которой реальность возвращается и прибивает к земле сильнее, чем обычно. Я едва на ногах стою и просто боюсь представить, каково сейчас Ричи. Вид Билла, глотающего одну таблетку снотворного за одной, его стеклянные, уже безразличные ко всему глаза проносятся перед моим лицом, и я едва не падаю от этой картинки. — Извините, можно попросить сигарету? Курящий мужчина смотрит на меня недовольно - хули там делиться, но окидывая меня взглядом ещё раз, то ли из жалости, то ли от безразличия он протягивает мне новую сигарету из своей пачки и помогает прикурить. — Свою надо иметь. Чёрт, пальцы дрожат так, что сигарета еле держится в них. Мужчина отходит, оставляя меня одного, и я затягиваюсь так глубоко, полностью заполняя свои лёгкие едким дымом, что горечь отдает даже в мозг. После такого уже никто не будет прежним - ни я, ни Ричи. И понемногу до меня доходит это, оставляя яркий глубокий шрам на психике. Такое не забывается. И как после подобного двигаться дальше - вопрос, ответ на который я хочу узнать больше всего. Потому что мне не хватает мудрости, не хватает силы духа разобраться со всем этим самому и вытащить ещё и Ричи. Сейчас я чувствую, будто весь мир по какой-то причине нападает на меня и пытается проглотить целиком. Что я маленькая рыбёшка в огромном, безграничном океане, которая ни на что не влияет. Которая просто плывет по течению, потерявшая все ориентиры. — Эдди, ты собираешься возвращаться? Беверли выходит за мной следом из больницы и хватает меня за плечо крепко, взволнованно, передавая через этот контакт весь свой шок. Я еле языком шевелю. Мозг просто плавится. — Нет. В этом нет необходимости. Волосы Беверли развеваются на ветру, пушистые, взлохмаченные, а в глазах такой страх, что видя его снова, меня начинает подташнивать по-новой. — Господи, это просто кошмар какой-то. Она прикасается к своим глазам, будто и ей нужно выкинуть из головы те картинки, которые невольно вспыхивают в воображении. Я молчу и затягиваюсь снова. Тут нечего сказать, кошмар - это слишком мягкое слово. И Беверли, видимо, интерпретирует моё молчание по-своему. Её бесит то, как спокойно я выгляжу по её мнению. Будто мне насрать. — Как это вообще произошло? Как можно было до этого довести? Я не смотрю на неё и просто делаю затяжку. Это риторический вопрос? Что она хочет, чтобы я ответил? — Я нашла его, знаешь. В комнате, когда заходила проведать. Боюсь представить, что было бы, если бы в тот день я решила просто пойти на пары, как обычно. И вызвала скорую. Она выхватывает мою сигарету из пальцев и с ошалевшими глазами захватывает её своими губами. — Его нельзя было оставлять одного. А Ричи просто свалил, не разобравшись со всем этим. Внезапно это предложение как подключает сигнал к моему мозгу, и он активизируется по щелчку. И первое, что я ощущаю - гнев. — То есть, теперь Ричи виноват? Он расстался с ним, и Ричи ясно дал ему это понять. Беверли смотрит на меня странно. Так, будто через взгляд хочет сказать «так ли это?». — Ричи уже сам не знает, чего хочет. — Беверли. Я слышу, как мой голос становится твёрже, холоднее. Как бы я ни относился к Марш, её слова глубоко ранят что-то внутри меня. Особенно, если это сказано в адрес Ричи. — Ты слишком много на себя берёшь, — говорю я. — Обвинять кого-то в этом, не зная всей ситуации - по меньшей мере, тупо. — Я знаю, что их отношения были катастрофой. Но это что-то, с чем они сами должны были разобраться. Чтобы никто из посторонних туда не влезал. Я так понимаю, этот посторонний я. Беверли ясно указывает на это. И надо же. Несмотря на всё что я знаю, несмотря на все вещи, которые делал Билл, Беверли попадает в яблочко в мою расшатанную психику. Вина медленно, уверенно начинает затоплять меня с головы до ног. И всё же... — Ты не знаешь всей ситуации, что была между ними. У Ричи были свои причины вести себя так. — А ты, значит, знаешь? Беверли выбрасывает сигарету резко, одним махом, попадая в урну, и снова переводит острый, колкий взгляд. Я понимаю, что она была другом Билла. И что ей ситуация видится с другой стороны. Но её заявления слишком обидны и жестоки. Она не имеет на это никакого права, как бы хреново ей сейчас ни было. — Я знаю достаточно, чтобы понять, почему Ричи его игнорил. Как бы странно и неправильно это ни казалось в твоих глазах. Ситуация - отстой, я это осознаю, но не пытайся после всего сделать из Билла жертву. Ричи не ответственен за импульсивные, бездумные решения других людей. Не вздумай ему сказать что-то подобное. Беверли чуть затихает, но в её глазах я по-прежнему отчетливо вижу, какое презрение ко мне кроется в них. — Я и не собиралась говорить ему такое. Я не совсем идиотка. Но и ты смотришь на всё предвзято. Если у Ричи были с ним такие проблемы, почему он постоянно возвращался к нему? Кто его держал? Странно, что этот вопрос исходит от Беверли. Которая из всех людей, казалось, должна понимать, что к чему. И почему так сложно разорвать подобные отношения, которые отравляют каждую клеточку твоего тела, на которые ты подсаживаешься, как на наркотик, и тебе даже уже страшно представить - каково это, когда ты не в них. Потому что тебя настолько выдрессировали, подогнали под мысль, что ты никто без них. И что деваться тебе некуда. Ты зажат со всех сторон, как в стеклянной банке. И я говорю то, о чём жалею в ту же секунду, как произнес это: — А почему ты всё ещё общаешься с отцом? Не разорвешь с ним отношения, как и хотела? Этот контраргумент слишком жестокий, но меня накрывает так, что я бросаю в лицо то, на что ей нечего ответить. Потому что, когда тебе больно, иногда ты невольно причиняешь боль другим. И в тот момент, ровно когда я сказал это, наверное, частично я понял Билла. Лицо Беверли ещё долго отпечаталось в моей памяти.***
Ричи не приходил час, не приходил второй. Телефон у него был выключен, и меня начинало натурально трясти. Этот ужасный, полный тревоги и кошмара день, чувствовалось, что никогда не кончится. Было всего двенадцать часов, а по ощущением прошла неделя. Я не мог ничего ни есть, ни пить, и на пары, конечно, в тот день не пошёл. Когда я вернулся в свою комнату, то чётко решил никуда не выходить. Чтобы Ричи сразу мог найти меня по возвращению. — Ну, как там дела? Стэн тут же подскакивает, как только я переступаю порог, а меня даже не трогает удивление - почему это он не на парах тоже. Я вообще чувствую всё будто сквозь пуленепробиваемое стекло. Вроде что-то доходит до сердца, но эти эмоции такие приглушенные, притихшие. Какой-то отзвук есть, но еле слышно. — Ему вовремя помогли. Но нужно за ним последить. До меня только потом доходит, что Биллу предстоит тяжёлый, длительный период восстановления. Не только физически, но и иметь дело с психологами, психиатрами, которых к нему приставят. Ему понадобится помощь стольких людей, что явно не позавидуешь. — Ты выглядишь просто ужасно. Тебе плохо? Я поднимаю глаза на Стэна, и до него доходит, как абсурдно звучит этот вопрос. — Нет, я понимаю, что плохо, но ты такой бледный, будто сейчас с ног свалишься. Я разуваюсь и падаю на кровать плашмя. Это день просто хочется вырезать из груди. Такой усталости я ещё никогда не ощущал. — Странное чувство - я будто чувствую всё сразу и не чувствую ничего. Просто дурдом какой-то. Я лежу с закрытыми глазами и слышу, как сердце всё ещё учащённо бухает в груди, никак не успокаивается под приливом адреналина. Стэн поднимается со своей кровати и подходит ближе, пару секунд неуверенно стоит рядом, но затем, будто давая самому себе немое разрешение, присаживается рядышком на край. Стэн всегда рядом, когда какой-то кромешный ад поглощает с потрохами. И это забавно даже. Мы ведь даже не друзья. — Тебе налить чего-то? Или поесть принести? Я молча качаю головой из стороны в сторону, но глаза не открываю. Потяжелевшие веки вообще нереально поднять. — Эдди, всё обойдется. Пусть сейчас кажется, что хуже ситуации не придумаешь. — Но всегда есть куда хуже, да? Я усмехаюсь, и это первое подобие улыбки, которое приклеивается к моему лицу за сегодня. И это кажется неправильным, кощунственным. — Никто не подозревал, что так произойдёт. В голову к другому не залезешь же. Билл не выглядел как кто-то, кто способен совершить подобное. — Я согласен. Тогда почему я чувствую эту грёбанную ответственность, будто в этом есть моя вина? Я открываю глаза и сталкиваюсь с внимательным, спокойным взглядом Стэна. Как только получилось, что сейчас он сидит рядом и успокаивает меня? Что ему не наплевать на всё это? — Думаю, не у тебя одного появится такое чувство. Каждый из нас будет ощущать, что что-то упустил, не обратил внимания. Что нужно было это как-то предугадать. Но проблема в том, что никогда не будешь знать всё наверняка, не будешь готовым ко всему. У каждого свои проблемы, с которыми приходится сражаться каждый день, и пусть это звучит эгоистично, но это так. Не может человек выдержать всего, взвалить на себя ещё и чужие ноши. Иногда свою хотя бы донести. Поэтому абсолютно нормально, что ты не предусмотрел этого. И что вину чувствуешь - тоже нормально. Но не надо корить себя так, будто ты все проблемы мира должен решить. Это немножко многовато для одного человека, тебе так не кажется? Сейчас бы выпить. И даже мысль, что мне это категорически запрещено, ещё и в подобном угнетённом состоянии, не сильно колышет. Напиться так, чтобы память стёрлась как на жёстком диске. И никаких чувств. — Я даже не знаю, что ему сказать, когда он вернется. Когда придёт Ричи, я не знаю, как ему смотреть в глаза. Стэн тяжело выдыхает и отводит взгляд. Я бы сам не знал, что в такой ситуации посоветовать. Крыша просто едет от того, во что мы ввязались. — В подобном состоянии он может сказать вещи, которые не будет иметь в виду, будь готов. Наверное, лучшее, что ты можешь сделать - это дать ему время.***
Ричи приходит только под вечер. За это время я уже успел накрутить себя до такой степени, что приступы паники сковывали горло, успокоиться, снова напридумывать себе самые ужасные сценарии, а потом снова остыть. Я будто десять жизней прожил за эти несчастные часы. И когда уже я более-менее успокоился, в комнате раздаётся стук. Я уже чувствую, что это он. Даже несмотря на то, что Ричи обычно сразу входит внутрь, без лишних прелюдий. Стэн тут же переводит на меня глаза и без слов поднимается с кровати. Он был со мной весь день, занимался своими делами, но я часто ловил на себе взволнованные взгляды. Он будто присматривал за мной, хотя совсем не должен был. — Я пойду прогуляюсь. Вместо того чтобы встать и впустить Ричи, я приклеено сижу на кровати и просто боюсь сделать шаг. Этот момент, чего-то невозвратного, завершающего, хочется оттянуть как можно дольше. Поэтому дверь Ричи открывает Стэн, они молча кивают друг другу, и Урис тихо прикрывает её за собой. Оставляя нас наедине. И ещё никогда до этого мне не было так тревожно оставаться с Ричи один на один. Мне хватает одного взгляда, чтобы понять, как будет продолжаться наш диалог. Я нутром почувствовал всё, что плавает на поверхности глаз Ричи. Он принял какое-то решение, и оттягивать разговор смысла нет. И тем не менее. Мне страшно слово произнести. — Я должен был прийти раньше, прости. Просто не мог себя заставить. Ричи садится на застеленную кровать Стэна, напротив меня. Не ко мне, не на мою кровать. И я вроде бы уже морально подготовился, но даже этот крошечный жест ударяет слишком глубоко. — Я понимаю. — У меня села трубка, ты, наверное, звонил мне. — Я так и понял, всё нормально. Когда его звонки переключались на автоответчик, я был уверен, что он его вырубил намеренно. Наверное, потому что в глубине души думал, что я заслужил это. — Какие-то изменения есть? Новости? — Горло царапают слова из-за долгого молчания, и я сам не узнаю свой голос. Какой-то потухший, безэмоциональный. Наверное, я и впрямь внешне кажусь слишком холодным, будто эта ситуация меня никак не затронула. Ричи качает головой и запускает руку в запутанные, потемневшие кудри. Вспоминаю, что мы даже не успели расчесаться толком, привести себя в порядок утром, потому как пулей приехали в больницу. Это было утром. А кажется, что время тянется бесконечно. — Меня так и не пустили к нему, но это не так важно. Врачи наблюдают за ним. Миллиард вопросов. Но я молчу. Потому что чувствую, что высказаться нужно Ричи. По его серьезному, напряжённому лицу видно, как слова рвутся покончить, наконец, с теми мыслями, которые мучили целый день. — Эдди, мне жаль, что ты был этому свидетелем. И что я впутал тебя во всё это. Этого больше не повторится. Что-то падает внутри от его слов, и я не могу перестать пробовать ставить себя на его место. Я бы сказал точно так же? Такое же решение принял бы? — Ты не виноват в этом. — Возможно. — Ты вернёшься к нему? Я решаю спросить напрямик, потому что в этот момент мне кажется, я приму всё. И пойму его безгранично во всём. Ричи смотрит на меня долго, кристально-чистым, прямым взглядом, от которого у меня пугливые мурашки идут по спине. Что значит этот взгляд? — Я расстался с ним, я говорил тебе. И эта ситуация не изменит этого. Почему мне кажется, что легче от этого мне не станет? — Я не рассчитываю, что ты поймёшь меня и примешь то, что я скажу. Ты имеешь право злиться и быть со мной несогласным. Можешь даже ненавидеть меня, всё в порядке. Я задерживаю дыхание, хотя мозг понял всё гораздо быстрее, чем способно принять сердце. Он разрывает со мной отношения, и понимание этого только делает ситуацию в разы хуже. — Мне кажется, единственно верным решением будет взять паузу. Слишком много всего навалилось, и нам просто нужно дать время. Я смотрю на него ещё более испуганно, чем если бы он прямым текстом сказал мне - я не люблю тебя, Эдди. И никогда не любил. Но это. Пауза? Почему звучит это так, будто он жалеет меня и не может сказать прямым текстом? Я не развалюсь на части. Хотя в данной ситуации мне понятен его страх. И почему он взвешивает каждое слово. Потому что все наши поступки, даже самые незначительные, влекут за собой ответственность. И Ричи как никто другой понимает это. — Я не хочу, чтобы ты справлялся со всем этим в одиночку. Мы можем не встречаться, но позволь мне просто быть рядом. И если первое время Ричи держался стойко, так, что его уверенный тон разрезал меня на части, то эти мои слова что-то задевают внутри него. Он вздрагивает, и в глазах отражается столько немой боли, что, кажется, так много выдержать нельзя. — Лучше, чтобы каждый жил своей жизнью. Я не отрезаю тебя, не вздумай даже так думать. Но я прошу тебя дать мне всё это пережить так, как я умею. Одному.