Собрать воедино

***

      У меня странное предчувствие целый день. Иногда ты просто не можешь объяснить, что не так, но чувствуешь: что-то определённо грядёт. Только я пока не разобрал, хорошее это или плохое.       Ричи ушёл утром задолго до того, как я проснулся. И из-за этого я был на иголках весь день.       Я пытался вести себя, как обычно, заниматься своими делами, сходить на последние пары и даже попытаться вслушаться в то, что вдалбливают в мой мозг напоследок. Но я был слишком напряжён и отвлечён, и делал всё машинально. Машинально учился, машинально общался, машинально улыбался. Жил.       Никогда по-настоящему я не замечал, насколько, оказывается, неприлично много Ричи в моих мыслях. Иногда это кажется нездоровым, но в голове его образ всплывал так часто и привычно, что я даже не успевал одёргивать себя. Он просто маячил у меня перед лицом и не давал спокойно дышать. Ричи везде. Перед глазами, в мыслях, которые жужжат подобно маленькому улею в башке, во взгляде каждого прохожего. Я ощущаю его в каждом прикосновении, будто кончики пальцев хранят воспоминания о том, как касались тела Ричи, как притрагивались к его лицу, обводили родные чёрточки, подрагивали над трепещущей, будто наэлектризованной кожей, разнося мурашки по всему телу.       Я понятия не имел, как выбросить его из головы. И то, что он сказал прошлой ночью, что вырвалось из него в пьяном бреду, сейчас ощущается по-другому, бьёт сильнее. Это я без него не могу. Ни физически, ни морально. Он словно озвучил всё то, что меня самого одолевало долгие месяцы.       Когда я проворачивал ключ в замке, сердце выскакивало из груди, и как это объяснить, кроме как долбанной интуицией, я не знал.       В комнате был полумрак, и как только я вошёл, застыл как вкопанный на пороге. Не зря я волновался целый день. Только не понимал, что по итогу это выльется в приятное волнение.       Свет потушен, но по периметру комнаты расставлено множество свеч, затопляющее всё своим тёплым, желтоватым светом. На полу постелен плед и разложены тарелки, бокалы и корзинка с едой. И на секундочку я даже подумал, что ошибся комнатой, потому что это как-то... слишком? С чего бы?       — Я не сильно напугал тебя?       В углу моей кровати сидит Ричи, и я слегка вздрагиваю. Его совсем не было видно в этой полутьме, и то, как тихо, почти шёпотом это было произнесено, заставило меня встрепенуться.       — Скорее не напугал, а шокировал. Ты сам всё это провернул?       Когда мои конечности снова ожили от первоначального ступора, я закрываю за собой дверь и чувствую, как каждая клетка тела напрягается по мере того, как сталкиваются наши взгляды.       Ричи встаёт с кровати, на которой бог знает сколько ждал меня, но держит дистанцию, ближе пока не подходит. Я обвожу его глазами и отмечаю каждую деталь его внешнего вида. Он выглядит просто изумительно: на нём потрясающая белая рубашка, которая идеально, мать его, выглажена, что даже придраться не к чему, и тёмные, облегающие брюки, на которые лучше глаза точно не опускать. Я сглатываю, когда взгляд падает на несколько расстёгнутых пуговиц на рубашке, оголяющих часть шеи. В которую хочется уткнуться и просто вдыхать полной грудью особенный, личный аромат, присущий только Ричи. По которому я соскучился сильнее всего.       — Я никогда ничего подобного не делал, и, честно сказать, нервничаю. Ты не против всего этого? Я не знал, как ты отреагируешь.       Ричи чуточку приподнимается на носочки и обратно, качается на них, выдавая своё волнение, и, боже, ничего прекраснее я в жизни не видел.       — Всё выглядит просто изумительно. Наверное, по мне незаметно, но я очень приятно удивлён.       Он выдыхает, когда слышит мой ответ, и быстро облизывает пересохшие губы. И меня понемногу начинает накрывать.       — Это вино?       Я пытаюсь отвлечься и подхожу ближе к центру комнаты, где Ричи организовал импровизированный пикник.       — Гранатовый сок. Я помню, что тебе нельзя. Но выглядит почти как вино, скажи? Думаю, это можно засчитать.       Это мило. Это так, чёрт возьми, мило, что все мысли на секундочку превращаются в кашу.       Ричи по-прежнему стоит на своём месте, вдалеке от меня, и я решаюсь разорвать эту неловкость.       — Я с утра ничего не ел, так что чего-то лучшего ужина сейчас просто не придумаешь.       Я сажусь прямо на пол, на плед, смотрю за тем, как Ричи снова возвращается к кровати и забирает две подушки, чтобы было удобнее, и одну бросает мне.       Огонёк от свеч слегка дёргается, и на этот перелив света на лице Ричи я засматриваюсь, как завороженный. От подобной атмосферы сложно не расплавиться. Думаю, он прекрасно понимает, как всё это действует, заставляет кровь быстрее бежать по венам. Потому что уже сейчас мне невероятно хочется коснуться его. Просто почувствовать, что вот он, живой, настоящий, и это всё не последствия моего воспалённого воображения.       — Всё выглядит чертовски идеально, поэтому если я сделаю что-то не то, ты мне должен сказать.       Я приступаю к еде, и если поначалу я думал, что ни крошки в горло не пролезет, то как только первый кусочек закуски оказался во рту, я понял, насколько голоден. И понемногу это заставило меня расслабиться.       — До идеального свидания точно пока не дотягивает. Но всё ещё впереди.       На слове «свидание» что-то всполохнуло у меня в груди, хоть это и была очевидная вещь. Это ведь и правда самое настоящее свидание. Но каждый раз полагать, что подобные обычные человеческие вещи доступны для меня, доступны с Ричи, окатывает долей восторга. Я к этому всё ещё никак не привыкну. И то, что он так спокойно об этом говорит, будто без слов мы оба понимаем, что к чему, и что та пауза, которую мы приняли решение взять, не влияет на то, как мы относимся друг к другу на самом деле. И эта элементарная фраза показала мне, как близки мы с ним, несмотря на все обстоятельства.       — Что для тебя идеальное свидание? — Ричи тоже чуть расслабляется, садится удобнее и закатывает рукава рубашки, чтобы было комфортно есть, оголяя понемногу ещё одну часть тела, и от этого ухмылка едва не появляется на моём лице. Этот засранец точно знает, что делает.       — Для меня? — Я на секунду задумываюсь. — Ну, я не лучший судья в таких вопросах. Я никогда не был на настоящих, официальных, знаешь, свиданиях, поэтому трудно судить. Думаю, это атмосфера, при которой можно спокойно, расслабленно поговорить и узнать друг друга получше. А где это будет происходить - в ресторане, дома или хоть на крыше, не так важно.       Ричи многозначительно кивает, мол, намёк до него дошёл. Иными словами, всё, что происходит сейчас – это для меня мера отличного свидания. Мне кажется, что с Ричи я готов отбросить любые представления о том, как это должно быть, лишь бы это просто было. Сам факт, что он рядом, и что он сверлит меня своим внимательным взглядом, окупает с лихвой всё, что, якобы, должно быть в идеале. К чёрту идеал. Я просто хочу Ричи.       — Тебя не было в колледже и в общаге несколько дней. Ты куда-то уезжал? — Ричи меняет тему и, хоть он пытается напустить безразличный тон, я вижу, как напрягаются его плечи.       Значит, он приходил ко мне, пока я был в отъезде. Несмотря на то, что не должен был.       — Я к родителям ездил.       — Правда? — Ричи не выглядит напугано или взволнованно, как я думал, он отреагирует на это. Но вилка всё же застывает в его руке, и он забывает на секунду о том, что нужно есть. — И как всё прошло?       — Я рассказал маме о тебе. Сначала, как только я приехал, она вела себя так, будто её вся эта информация не касается. Я чувствовал, что она не знает, как вести себя со мной. Что говорить и что делать. Но потом, видимо, мой вид побитой собаки убедил её в том, что на тот момент мне не нужно осуждение. И я почувствовал, что могу ей довериться.       Ричи откладывает вилку и полностью сосредотачивает своё внимание на мне. Даже кажется, что он не моргает, так остро глаза впиваются в моё лицо.       — Она, наверное, была в шоке?       — Может быть. Но она этого не показала. Она сказала, в принципе, то, что я и так знал глубоко внутри. Только не очень приятно было это осознавать.       Тозиер чуть приподнимает брови в ожидании ответа. И я даю себе секундную паузу, чтобы подумать – стоит ли это озвучивать. Но мы уже окунулись в этот омут доверия, и в чём смысл утаивать? Тонуть, так тонуть. Если не сейчас, то уже никогда я не смогу вернуться к этому, и более подходящего случая может не представиться.       — Что мне нужно принять любой твой выбор. Даже если он будет не в мою пользу. Что нужно уважать его, если я на самом деле тебя люблю.       Окей, я сказал это. И то, как меня самого прошибло током от этого, наверное, не утаилось от него. Я опускаю глаза и медленно выдыхаю. Ещё никогда я не ощущал себя голым, будучи полностью в одежде.       Ричи отставляет свою тарелку, чтобы не перевернуть еду, подползает ко мне ближе и обхватывает рукой мою шею. Он накрывает мои губы так неожиданно, что я даже вдохнуть забываю. Второй рукой он зарывается мне в уже порядком отросшие волосы, и углубляет поцелуй, прижимая меня крепче.       — Извини. Я не удержался.       Когда спустя минуту он отклоняется, его лицо по-прежнему так близко, что я просто, блять, теряюсь в своих чувствах. И мне тут же снова хочется вернуться к его губам. Это было так быстро и так мало, что я не успел толком осознать, что только что произошло.       Руки Ричи плавно спадают с моей шеи вниз, к груди, и, наконец, опускаются на бёдра. Где и остаются, с комфортом, уверенностью того, что там им и место.       И больше он не отклоняется, не садится обратно.       Продолжает сидеть в нескольких сантиметрах от меня, и такое развитие событий переворачивает тот настрой, который был минуту назад. Будто мы перерезали ленточку первой неловкости, и сейчас, наконец, можем быть открыты, как и хотели. Как бы страшно это ни было.       Даже сам голос Ричи, его тон меняется, стоит ему открыть рот.       — Я так не хочу возвращаться сейчас к этой теме. Но это стоит сказать, — Ричи выглядит так, будто каждое слово причиняет ему боль, но он говорит: — Я хочу, чтобы ты знал, что никакого выбора в моей голове никогда и не существовало. Я не планировал выбирать между тобой и Биллом, мне даже представить это трудно. Для меня ты стоишь настолько высоко, что ни Биллу, ни кому бы то другому не удалось бы даже близко подобраться.       Я ощущаю, как волнительный жар расползается от его слов в животе, и стараюсь просто контролировать своё дыхание. Потому что воздуха, сука, катастрофически не хватает.       — Когда всё это произошло с Биллом, я был полностью опустошён. Винил себя во всём этом и не мог отбросить мысль, что всё из-за меня, что это я, блин, довожу людей до того, что они пытаются покончить с собой. Что находиться рядом со мной, подпускать ближе и вступать в какие-то отношения вообще чревато, поэтому я решил отдалиться. Я думаю, такой тип мышления ещё долго будет меня преследовать. Всегда виноватым делать себя, знаешь? Но я так устал от этого самобичевания, ощущать, что во всём плохом всегда я виноват, и что я, очевидно, заслуживаю то дерьмо, которое выливается на меня. От подобных мыслей нужно избавляться, сейчас я это понимаю, как никогда. Подобный образ жизни нужно менять и тот круг людей, которые заставляют так себя чувствовать, нужно отрезать. Потому что в какой-то момент, не выдержу уже я, и мне страшно представить, на что тогда от безысходности смогу решиться.       Я застываю, и от последних его слов мороз идёт по коже.       — Рич...       — Всё нормально, я ничего с собой не сделаю, не волнуйся, — он мягко поглаживает меня по коленям, и я чувствую, что это мне стоит его утешить, а не наоборот. Но я просто не могу пошевелиться из-за того, что он говорит. — Сейчас я ощущаю себя совершенно другим человеком и пытаюсь думать иначе. И относиться к себе иначе, но, как видишь, мне ещё есть чему поучиться. Потому что я очень испугался тогда в больнице, и все мои мысли касательно отношения к самому себе, казалось, обнулились. Я снова оказался на дне. И единственным решением на тот момент было просто сбежать. Отстраниться, потому я не хотел впутывать тебя в эту ужасную историю. Ты точно этого всего не заслуживаешь, и я осознаю, сколько проблем уже доставил тебе.       Сейчас, после всего услышанного, меня одолевает искреннее удивление – я никогда не задумывался, сколько плохого за последнее время я отхватил из-за Ричи. Возможно, потому, что это и не была вина Ричи. Я даже понимаю, что это и не была стопроцентная вина Билла. У меня нет ни ненависти, ни агрессии к Денбро, потому что глубоко внутри всё, что я испытываю к нему – это жалость. Насколько сильно нужно запутаться и погрязнуть в его болоте неразрешённых проблем и невысказанных чувств, чтобы решиться на подобное?       — Возможно, это было правильным решением отдалиться на время друг от друга, — произношу я. — Возможно, нам действительно стоило сделать передышку, чтобы понять, что к чему. И как мы на самом деле относимся друг к другу.       Рука Ричи скользит по моему плечу, и мне нравится, как ненавязчиво, осторожно он это делает. Будто совершенно не хочет разрывать тактильный контакт даже на минуту.       Его глаза горят так восхитительно завораживающе в этом подобии света, что я не хочу пропустить ни секунду этого взгляда.       — Я хочу всего этого, — выдыхает Ричи. — Хочу быть с тобой, без всякой опаски на то, что я вечно делаю что-то не так. Даже если я и лажаю, а я буду лажать, — усмехается Ричи, — я хочу иметь возможность открыто и честно поговорить об этом. И хочу исправляться и становиться лучше. С тобой мне не страшно быть человечным, понимаешь? Я чувствую, что из всех людей, ты можешь принять меня со всем мешком проблем, который я тащу на плечах. И что он тебя не пугает, даже когда я сам в ужасе. Я никогда не думал, что можно испытывать то, что чувствую сейчас. Боже, я так пиздецки тебя люблю, что иногда это кажется нереальным. Что такое вообще есть во мне.       Когда эти три слова срываются с его губ, странно, какое влияние они оказывают на меня, даже когда уже было сказано много других слов, по-иному доносящих ту же мысль. Для меня подобного рода вещи никогда не играли главенствующей роли. Слова, всего лишь слова, и их часто обесценивают, как только это становится удобным. И я не думал, что это так важно – признаться кому-то напрямую. Но что-то загорается во мне, как по щелчку, и всё внутри замирает, стоит только Ричи сказать это так. Люблю. С ума сойти.       — Чёрт, — я прикрываю глаза и ощущаю, как сдавливает в груди. Даже блики разноцветные пляшут перед глазами. — Это запрещённый приём, Тозиер. Ещё и на первом свидании.       У меня никогда не было астмы, но ощущение похожее. Будто весь воздух выкачали из лёгких, и ты не способен нормально вдохнуть.       — Я уже и так нарушил слишком много табу для первого свидания, тебе не кажется?       Ричи прикасается большим пальцем к моей щеке, и кажется, я знаю, что поможет мне очнуться.       Я тянусь к его губам, на ослеп, по-прежнему с закрытыми глазами, и врезаюсь в его губы отчаянно. Словно это сродни глотку воздуха, который мне так сейчас необходим.       Ричи со стоном прижимается ближе, и, когда я чувствую ответное прикосновение мягких, уже хорошо знакомых губ, всё загорается иными красками, будто лампочку в голове вкрутили на двести вольт. Я с силой сжимаю его белоснежную рубашку пальцами и таю от того, как медленно, не торопясь, Ричи держит темп поцелуя. Он будто наслаждается каждым моментом, пытается распробовать, вкусить каждое ответное движение, и когда он чуть склоняет голову и делает поцелуй глубже, мокрее, мне кажется, я делаю ему больно. Мои пальцы так вжимаются в него, что едва не разрывают рубашку прямо на нём. И Ричи смилуется. Он дышит учащённо, жарко, и я чувствую, как его руки бегают по моему телу, исполняя невысказанную просьбу. Скорым, нетерпеливым движением за мгновение моя футболка отлетает в сторону. Себя же он ответно позволяет раздеть мне.       Не переставая его целовать, сталкивать наши языки в немом поединке, из которого мне уже вряд ли выйти побеждённым, я дрожащими пальцами не расстегиваю – срываю пуговицы его рубашки. И когда свободно, наконец, я провожу по его вздымающейся груди ладонями, особый, горячий стон задушено вырывается через поцелуй.       Я так пиздецки его хочу.       Острое желание затопляет каждую клеточку моего тела, а в голове ни одной приличной, связной мысли, кроме – я хочу его внутри себя. Хочу почувствовать, как он двигается, как наращивает темп, и как напрягается его тело каждый раз, когда он делает особенно глубокий толчок. Хочу почувствовать, как он наслаждается тем, что наши тела способны дать друг другу.       — Ричи, — почти беззвучно говорю ему на ухо. Его губы спускаются ниже, к моим ключицам, и я понятия не имею, как ещё дышу. — Я...       Я запинаюсь и ощущаю, как горячий поток воздуха просто не даёт и слова произнести. Вместо этого я опускаю руки на его пояс и, боже, надеюсь, он меня поймёт. Я расстегиваю его ширинку, ощущая, как упирается его возбуждённый член, должно быть, уже причиняя боль ему самому.       В тот же момент Ричи вскидывает голову и с наслаждением прикрывает глаза, подрагивая ресницами от наслаждения. Я обвожу большим пальцем его член через бельё, но этого мало, чертовски мало, для того, чтобы утолить это пожирающее желание.       — Сними их.       Ричи выдыхает мне в шею, и я тут же исполняю его просьбу. Не обращая внимания на то, что на нём по-прежнему болтается расстёгнутая рубашка, всё мое внимание концентрируется теперь на брюках. Дрожащими руками я с трудом стягиваю их, и когда эта часть одежды отлетает в сторону, Ричи распахивает глаза.       — Давай перейдём на кровать.       Он подхватывает меня за руки, и когда моя спина в течение секунды опускается на холодное постельное белье, я вздрагиваю. Но Ричи тут же накрывает меня своим горячим телом, и его губы сминают мои так яростно, что от его напора голова кружится лишь сильнее. От неутолённого возбуждения он начинает тереться о моё бедро, чтобы облегчить жар, и поцелуев, конечно же, уже недостаточно.       — Рич, я не был готов к тому, что сегодня что-то будет, — я намекаю на то, что у меня нет ни смазки, ни презервативов.       — У меня всё есть, не переживай.       Человек подготовился к свиданию, ничего не скажешь.       Он тянется к своему рюкзаку, который стоял всё это время рядом с кроватью, и достает всё необходимое.       Я смотрю на него уже даже с неприкрытой улыбкой. И пока Ричи шумно дыша через рот пытается открыть смазку, полностью сосредоточенный на этом действии, я приподнимаюсь.        — Отвлекись на секунду.       Тянусь и сбрасываю эту надоедливую рубашку с плеч Ричи, которая мозолит глаза последние тридцать минут, и делаю небольшой, слабый укус на его голом плече. Он прекрасен. Каждое его движение и каждый взгляд.       — Иди сюда ко мне.       Ричи притягивает меня к себе за талию, и когда его влажная, прохладная рука забирается под резинку трусов, я тут же изгибаюсь в его руках. Он гладит мой вставший член так медленно, неспешно, что я едва слышно хнычу в его губы:       — Ты поиздеваться решил?       Ричи в ответ лишь усмехается, но темп не ускоряет, только сжимает чуть сильнее, пальцем надавливая на чувствительную головку. И тогда я сам начинаю в нетерпении двигать бёдрами, подмахивать ему, потому что ещё один подобный поцелуй, ещё одно подобное движение языком, и я испорчу всё в самом начале.       — Боже, Эдди... — Ричи прикрывает глаза от удовольствия и хватка на руке на секунду ослабевает, — притормози, тебя ещё подготовить нужно.       Я прихватываю губами мочку его уха и вылизываю, играю языком с ней, совершенно не разделяя тревогу Ричи. У меня башню сносит так, что я уже ни о чём не могу думать.       — Пожалуйста, только быстрее.       Я расставляю ноги пошире, чтобы Тозиеру было удобнее между них устроиться, и прерывисто дышу, пока Ричи обводит влажным от смазки пальцем, вход, заставляя все мои внутренности сжиматься изнутри и трепетать от того, что будет дальше.       У меня уже слишком давно не было связи с активом, поэтому Ричи действует максимально аккуратно, терпеливо, хоть я и вижу, как тяжело он дышит сквозь зубы и как напрягаются мышцы на теле каждый раз, стоит мне издать лишний звук, двинуться ему навстречу. Он добавляет второй палец, и от удовольствия у меня плывёт перед глазами. Я откидываюсь на подушку и пытаюсь контролировать то балансирующее чувство боли и наслаждения, охватывающее моё тело. И понимаю, что мне нужно больше. Мне нужен Ричи, сейчас рядом, внутри. Так остро, что контролировать это становится всё сложнее.       В определённый момент всё прекращается, и резкое ощущение пустоты бьёт по голове. Пальцы выскальзывают из меня, и до моего слуха доносится шорох разрываемой упаковки.       Я не открываю глаза, терпеливо лежу, и хоть низ живота горит от желания прикоснуться, я не опускаю руку.       Когда нежный поцелуй в щеку приводит меня снова в реальность, я томно приоткрываю глаза, чтобы столкнуться с горящими, чёрными от возбуждения глазами Ричи. Я только могу представить, каково сейчас ему, какие сногсшибательные ощущения по новизне накрывают его.       Глядя глаза в глаза, Ричи приподнимает мою ногу в бедре и плавно, медленно входит, наверняка, сгорая от желания заполнить на всю длину. Но он замирает, и обоюдный стон разносится по комнате, занимая теперь особое место в чертогах моей памяти. Я никогда не слышал от него подобных звуков. Даже в наш первый раз, и это лишает почвы под ногами.       То, как огонь отражается в его темных глазах, как они блестят от переливов света, и как красиво скользит это мерцание на его влажной, вспотевшей коже останется в моих воспоминаниях очень надолго.       Когда Ричи входит глубже, всё, о чём я могу думать, это о его теле, нависающем надо мной, о горячем, заполняющем члене, подрагивающим внутри, и то, с каким пылом и страстью губы Ричи исследуют любой мой участок кожи, на который натыкаются.       Спина Тозиера напрягается, пока он держит свой вес на руках, и пальцами по его коже я могу ощущать эту силу, безграничную власть над моим телом. Это неописуемое ощущение, когда контроль над ситуацией полностью перетекает в его руки, и осознание ещё большего доверия захлёстывает на всех уголках подсознания.       — Не останавливайся.       В ушах звенит от несдержанных стонов, развратного, пошлого звука похлопывающих друг о друга тел, и когда Ричи ускоряется, наращивая темп, я цепко хватаюсь за его влажные от пота плечи, чтобы в момент максимального наслаждения он был близко.       И когда до пика остается всего пара толчков, Ричи опускает одну руку мне на живот, плавно съезжает вниз, и ровно в тот момент, когда его тело вздрагивает от сладкой разрядки, рука накрывает мой член, заставляя меня вскрикнуть его имя так громко, как никогда раньше.