Сломленные

      Утро выдалось не самым лучшим. Всё тело буквально ломило, заставляя стонать от боли, что испытывала девушка. Она металась в кровати, кривясь от неприятных ощущений по всему телу. К тому же, её преследовала мучительная головная боль, которая, казалось, заставит её голову лопнуть от напряжения. Да, последствия того кайфа, который она привыкла получать буквально каждые несколько часов, давали о себе знать. И эта боль неописуема, ведь тот кристальный порошок уже почти разрушил организм девушки на кусочки.       С большим усилием она поднялась с кровати, оседая на неё. Лиса потёрла виски, закрывая глаза и пытаясь прийти в себя хотя бы на несколько минут, чтобы дойти до ванной комнаты и умыться. Наивно полагая, что это её спасёт, девушка встала под холодные струйки душа, всё ещё испытывая дрожь во всём теле. Зрелище было не из лучших, ведь её буквально трясло от боли. Длинные красиво уложенные волосы запутались и превратились в нечто крайне непрезентабельное, а косметика, которую девушка забыла смыть, сильно испортило красивое личико. В голову лезли лишь странные мысли.       Что бы сказала мама, увидев её в таком состоянии?       Она была бы разочарована в дочери? Кричала бы на неё? Заперла бы дома? Хотя что думать-то? Её мать умерла и больше никогда не сможет с ней поговорить. Лиса много думает о матери. Почти каждую секунду своей сознательной жизни, пока она «трезва». И это ещё больнее, чем ощущение ломки. Она так и не свыклась с тем, что мамы больше нет. Она не научилась жить без неё. Слишком трудно. И то, что произошло с девушкой, её изменения — последствия этой травмы. Наверное, если бы та ходила к психологу, ей бы помогли, и она, возможно, не стала бы тем, что представляет из себя сейчас.       Противно ли ей?       Да.       Но ведь так ей легче. Без этого она давно бы оказалась в психушке.       Выстроив барьер между собой и другими, принимая наркотики, шатенка может хоть как-то существовать. И она не хочет делиться этим, не хочет рассказывать. Ей проще быть «такой», ей проще выглядеть, как бездушная тварь в глазах других, обвинять других, нежели самой разобраться в себе. Да и не с кем ей делиться этим. У Лисы не было подруг, не было опоры в виде любящего парня или родителей. Отец постоянно на работе, а если и приезжает домой, то даже не видится с девушкой. Для него важнее его новая семья и работа, нежели дочь, которая ведёт себя вызывающе и позорит их «прекрасную» семью.       К тому же, всё становится ещё хуже, когда девушка вспоминает о свадьбе. Об этой чёртовой свадьбе, которая вот уже вот-вот состоится. Лисе не хотелось в это верить, даже думать об этом не хотелось, но она понимала, что это просто неизбежно. Она пыталась ругаться с отцом, пыталась демонстративно сбегать из дома, а толку-то? Её мнение не особо кого-то волнует в этой семье. Отец даже слышать не хочет никаких «нет».       Нет слова «не хочу», есть слово «надо».       Надо…       Она перебарывает себя, идёт против своей воли, уступая отцу, поступаясь своими принципами, потому что другого выхода нет. Нет и не будет.       Приведя себя в порядок, девушка быстро вышла из душа, накидывая на себя рубашку, что валялась в ванной. Ей было как-то всё равно, чья она. По размерам та была большой, поэтому шатенка сделала вывод, что вещь принадлежит Чону. Девушка заплела волосы в небрежный пучок резинкой, которую она нашла в тумбочке, и поплелась на кухню, чтобы найти, наконец, хоть какую-то таблетку от головной боли, которая, казалось, приведёт её к потере сознания.       Чонгука в квартире не оказалось. Значит, он ушёл. Да и слава Богу… Не очень-то и хотелось терпеть его присутствие перед глазами. Чем она вообще думала, когда соглашалась поехать к нему? Вряд ли она могла соображать в тот момент, но всё же… Могла бы и не соглашаться.       Порывшись на полках, Лиса не нашла ничего из обезболивающих, на что лишь тихо простонала, чувствуя резкую тупую боль в голове.        — Чёрт, — шикнула та, наливая стакан воды из-под крана, дабы хоть чуть-чуть утолить жажду. В горле жутко пересохло, выпитый вчера алкоголь давал о себе знать. Девушка присела за барную стойку, нежно массируя виски. Хоть и эффекта от этого было ноль, она всё же пыталась внушить себе, что это поможет.       Шатенка и не заметила, как дверь квартиры открылась, а на пороге появился молодой парень в чёрном пальто. Он быстро снял его, повесил на вешалку, отставил лаковые ботинки в ящик и пошёл в ванную, витая где-то в своих мыслях. Только через несколько минут он наконец зашёл в кухню, заставая там девушку.        — Проснулась? Неужели, — до локтя закатав рукава бежевой водолазки, парень подошёл к холодильнику, в поиске бутылки воды.        — Как же смешно… — прохрипела девушка, запуская руки в волосы и припадая лбом к холодной столешнице. Парень решил промолчать, поскольку он видел состояние Манобан и то, как она мучается.        — Я же говорил, — шикнул Чон, от ярости закрывая глаза. Он примерно понимал, что она чувствует: эту боль и то, что она не хотела даже слышать посторонние звуки. Почему примерно? Да потому что он никогда не доходил до такого состояния.       Этот ужасный опыт в его жизни был, но он хотел бы не вспоминать о нём больше никогда. Он проходил стадию, когда ему было хорошо, а на утро начиналась ломка. Однако он смог побороть эту зависимость, просто заставляя себя. Ломая свой организм. Но Лиса не смогла. Она давно перешла в стадию невозврата.        — Чонгук, — жалобно пропищала Манобан, подойдя к парню со спины и обнимая его, — я умоляю тебя, достань мне что-нибудь. Мне так хреново, ты бы знал. Я выполню всё, что ты хочешь. Любая просьба, только достань, — она сжала хрупкими пальчиками края его водолазки на животе, пуская слёзы от боли.        — Боже, — одним резким движением он откинул её руки, поворачиваясь к девушке лицом. Ради этого она наплевала на принципы, ради этого она готова умолять того, кого она ненавидит всем сердцем… Ради наркоты? — Лиса, ты понимаешь, что ты несёшь?        — Пожалуйста, я долго не протяну. Либо достанешь ты, либо я пойду в притон.        — Не смеши меня, ты ни одного в городе не знаешь, — усмехнулся он, невольно опуская глаза ниже. — Чёрт! А ты бельё не догадалась надеть хотя бы? — отвернулся парень, устало потирая глаза.        — Скоро привыкнешь. Так что? — абсолютно не обращая никакого внимания на реакцию парня, девушка продолжала настаивать на своём.        — Я против этого, и ты знаешь…        — Значит, нет? — перебила его девушка, повышая тон. Сложно контролировать себя, когда тебе так херово.        — Ладно, я достану, — конечно нет, врёт. Но у него нет выхода. — Но ты должна пообещать, что завтра, на нашей свадьбе, ты заставишь всех думать, что мы безумно счастливы вместе, и что ты никогда не была против этого брака.        — Обещаю, — всё, что смогла выдавить из себя девушка. Она даже не понимала, о чём он просит. Не понимала, в какой ситуации находится. Она лишь чувствовала, что ей плохо. Безумно плохо…

***

       — Лалиса, золотце, ты прекрасна! — пролепетала женщина лет пятидесяти, что положила ладони на хрупкие плечики девушки и разглядывала её в зеркало. — Чон точно никого красивее не встречал, — продолжала умиляться та, глядя на красивое отражение шатенки и совсем не обращая внимания на её фальшивую улыбку, которая так и кричала: «Вы все мне противны!». Казалось, женщина даже не заметила синяков под девичьими глазами, которые, к слову, были мастерски скрыты под толстым слоем консилера. В целом, Лиса была идеальна.       Изящная укладка со множеством завитков и красивых шпилек с белыми бусинками, безупречное фарфоровое лицо, на котором было не так уж и много косметики: нежные тени с песочным отливом, аккуратные тонкие стрелки и длинные чёрные ресницы, лёгкий румянец, который словно оживлял маленькое личико, придавая ему здоровый оттенок, а пухлые губы были аккуратно подкрашены блеском с еле заметным розоватым оттенком. На изящной шее красовалось дорогое бриллиантовое колье, которое просто великолепно сочеталось с белым платьем, что сидело на ней просто превосходно, подчёркивая все достоинства фигуры девушки.       Но…       Всё это лишь картинка, за которой скрывается ужасное, мерзкое состояние. Это было состояние, которое испытывала Лиса. Ей было адски больно, ведь она провела уже больше суток без дозы. Тело ломило, а ей казалось, что кости её просто ломались внутри от малейшего движения. Волосы на ощупь казались жжёной соломой, а глаза покраснели. Зрелище было ужасным, действительно ужасным…       Проснувшись утром (если это вообще можно было назвать сном), девушка не могла даже воды налить, поскольку все капли разлетались в стороны. Её руки тряслись, а собственные ноги не могли держать равновесие. Всё это — жуткое последствие минутного наслаждения…       Но стоит ли оно того?       Нет, не стоит. Вообще не стоит. Только в такие моменты она действительно осознаёт, что происходит с её организмом. Неужели она должна так мучиться, чтобы понять это? Или же можно остановиться, пока ещё не поздно? Но ведь уже поздно, уже ничего не изменить. И как бы печально это не было осознавать, она стала наркоманкой. Стала просто существом, которое зависит от какой-то дряни, что разрушает её организм.       Как только женщина покинула комнату со словами: «скоро вернусь, не скучай», всё изменилось. Лукавая улыбка быстро сползла с лица девушки, а она практически бесшумно упала на колени, уставившись куда-то в сторону стены с совершенно равнодушным лицом, чувствуя лишь каждую свою косточку, которая «ломалась». Больно. Но она не плакала — устала. Все её слёзы давно уже покинули тело, она просто физически не могла, да и нельзя было. Девушка ждала лишь Чонгука, у которого будет то самое спасение. Ещё немножко — и она вновь станет нормальной…       Но лишь снаружи.        — Лиса? Детка? Почему ты… — где-то отдалённо послышался голос женщины, которая вновь вернулась, заставая невестку сидящей на полу и совершенно ни на что не реагирующую.        — Я не хочу… — резкая боль мгновенно пронзила тело. Перед глазами начало темнеть, поскольку боль чувствовалась везде, в каждой клеточке организма. А дальше — пустота.       Лалиса перестала дышать.