***
Клиника находилась далеко от города, в тихом и уютном месте, чтобы никто не мешал их пациентам. Всю дорогу они ехали молча, лишь изредка Чонгук поглядывал на хмурую шатенку, смотрящую в зеркало. Ему до сих была крайне непонятна та ситуация и поведение Манобан. И почему сейчас молчит? Неужели обиделась? — Ну и что это за выходки? — разрезая угнетающую тишину, поскольку они были слишком далеко от города, даже радио не ловило, поинтересовался Чонгук, продолжая посматривать на неё через зеркало заднего вида. Но Лалиса словно оглохла. Никак не отреагировала на сказанные слова, будто и вовсе ничего не услышала, продолжая наблюдать за зелёными лугами и деревьями. — Ха, — кажется, к нему пришло озарение, и Чон понял, что способствовало такой странной реакции в виде игнора. — Только не говори, что ты обиделась, — иронично вскинул бровь. — Да ладно тебе. Провела лишние пару неделек в центре, где все тебя холят и лелеют. Вот бедненькая. Чонгук не приехал за маленькой девочкой… — Заткнись, — она, наконец, подала голос, но тот всё ещё был холодным и отстранённым. В нём не было и толики той иронии, которую он хотел получить. — А девочка разозлилась, да? И что же теперь? Будешь молчать? Серьёзно? Теперь ты выбрала такую тактику? — продолжил тот, замедляя движение авто. — Прекрати! — рявкнула Лиса, злобно смотря на тёмную макушку. Да, он её бесит. Он ей противен, ведь именно из-за этого козла она попала в эту психушку. А она так надеялась выйти оттуда поскорее, ведь ей было так сложно. Тогда она готова была пожертвовать своими принципами и выйти за это ничтожество, чтобы только ей помогли. Но Чонгук, видимо, решил сделать всё по-своему. И она не против, пускай. Но теперь её даже под дулом пистолета не затащат в загс. Она сделает это из вредности. Потому что нужно было прислушаться к её совету. Остановив машину, парень вышел из неё, громко хлопнув дверцей. Чонгук отошёл на некоторое расстояние от машины, запуская пальцы в густую шевелюру. Он простоял так несколько секунд, а затем достал из кармана зажигалку и пачку сигарет. Парень вдохнул побольше едкого дыма, стараясь расслабиться. Она вывела его! Довела! Но ведь она даже ничего не делала, просто молчала… — Курить вредно, — к нему со спины подошла шатенка, вырывая сигарету прямо из рук и затягиваясь посильнее. Она так скучала по этому, но, к сожалению, с непривычки вкус показался слишком горьким. — Дешёвые сигареты? Серьёзно? — поморщилась девушка, чувствуя неприятный едкий дым во рту. — Не тебе судить кого-то, Манобан, — вырвав из её рук белую палочку он смял её, выкинув на землю. — Неужели ты и правда так расстроилась, что я не приехал? Ты действительно думала, что мне нужно твоё согласие на брак? Знаешь, у меня было слишком много работы, чтобы отвлекаться на то, что у меня пока нет той должности, которую хотел. Месяцем раньше, месяцем позже. Три недели пролетели незаметно, не находишь? Девушка сжала челюсти, играя с желваками на скулах. Его слова не задевают, просто ей очень хочется ему врезать… за всё, что было и что будет. — Кстати, твой папа просил передать, что ты ни капли не получишь от него. Видимо, теперь его новая жена решила оставить тебя ни с чем, малышка. Странно, что он вообще от тебя не отказался, ты же опозорила его семью. Дочь самого влиятельного бизнесмена Кореи — наркоманка и шлюха. Прямо, как и её мамаша, кот…— не успел он закончить свою пламенную речь, как буквально сразу же почувствовал жжение в щеке. Она была хрупкой на вид, но ударила Лалиса его не слабо. Да так, что он чуть пошевелил челюстью, обхватив пальцами подбородок. — Ха, — вырвалось нервное. — Да ты куда хуже, чем я думала. Сейчас ты пал в моих глазах ещё ниже, Чон Чонгук. Я могу быть кем угодно для тебя. Шлюхой, наркоманкой, сукой. Но ты никогда не тронешь мою мать, выродок. Никогда, — сейчас он увидел в ней что-то другое. Она была зла, да. Но её глаза выражали неимоверную боль. Чонгук знал, что не стоило этого делать. Он понимал, что перешёл грань дозволенного, поэтому промолчал. Ему было действительно стыдно, но он сам не понял, зачем он это ляпнул. Он и правда идиот…***
Всю дорогу они молчали, никто не хотел говорить. Все были погружены в свои собственные мысли. Девушка так же молча вышла из машины, забрав все свои вещи. Она даже не задала вопрос: почему Чонгук не отвёз её домой, почему он привёз её именно к себе. Лалиса лишь с холодным и отстранённым выражением лица побрела к подъезду, ожидая парня с ключами. Они так же молча ехали в лифте, а потом зашли в квартиру и каждый пошёл в свою комнату. Лиса не выходила из комнаты, которую ей предоставил Чонгук. Он даже не слышал, что она делает, потому что из комнаты не доносилось ни звука. Ему было жутко неловко из-за своей тупости. Он сказал не подумав, даже не представляя, насколько сильно мог задеть её. Неужели ей не всё равно, что он говорит? Неужели у неё ещё есть какие-то чувства? Он никогда не задумывался о том, что эта девушка такой же человек, с абсолютно такими же чувствами. Он привык видеть в ней стервозную девку с отвратительным характером, у которой на всё есть отговорка и для которой не существует слова «нет» или «нельзя». Она была для него человеком, для которого нет ограничений ни в чём. И, казалось, так было всегда. Он даже и не помнит, когда в последний раз она кого-то благодарила или проявляла уважение. По сути, она всегда была достаточно эгоистичной, ещё с детства. Она росла в обеспеченной семье, из-за этого у неё никогда не было подруг. С детства ей говорили, как она должна себя вести, что должна делать и как говорить. Как и Чонгуку. И в этом ещё одно их сходство. Их воспитывали не как детей, а как роботов, послушных и правильных. Может именно поэтому она и стала такой? Постоянные запреты отразились вседозволенностью после смерти её матери, она стала неуправляемой. Конечно, пережитый стресс дал о себе знать, и у девушки явно стали наблюдаться какие-то отклонения в психике. Она начала неадекватно реагировать на какие-то вещи, у неё появились резкие перепады настроения, постоянные депрессии. И всё только ухудшилось, когда она пристрастилась к наркотикам и алкоголю. Чонгук до сих пор не понимает, почему отец не повёл её к психологу, видя её девиантное поведение. Ведь не замечать он просто не мог или не хотел… Он заметно отстранился от Лисы (хотя, тёплая отцовская любовь и не была ему присуща) после гибели госпожи Манобан. Он будто не замечал того, что происходило с дочерью. Ведь зачем тогда он привёл свою новую жену в их дом спустя месяц после смерти своей бывшей. Это всё так странно. И Лалису вполне можно было понять: она толком не пришла в себя после такой утраты, как в её жизни появляется какая-то барышня, а через два года у них ещё и ребёнок родился. Тогда про Лису словно все забыли, будто её и вовсе не существовало. Она никогда этого не показывала, но Чон просто уверен, что ей было до боли обидно видеть всю эту «счастливую семейку». А все просто продолжали игнорировать Лалису и её усугубляющуюся проблему с зависимостью. Чонгук приготовил ужин из того, что смог найти в холодильнике и подошёл к двери, за которой было всё так же тихо. Он постучал два раза, а затем сказал: — Я приготовил ужин, может… — ему не дали поговорить, перебивая. — Я не голодна. На следующее утро Чонгук уехал на работу рано утром, даже не увидев Лалису, потому что девушка явно не собиралась выходить из спальни и видеться с этим козлом. Она не хотела его ни видеть, ни слышать, потому что раздражал безумно сильно. Возможно, она бы его даже ударила ещё разок и ещё. Гнев был её пороком, который мог завладеть мыслями буквально за секунду. Да, ей и правда было неприятно из-за той ситуации. Он просто кинул её, как и все остальные. Лалиса очень хотела вернуться домой и надеялась, что Чонгук ей поможет, раз она поступается со своими принципами. Но нет. И почему она вообще унижалась перед ним и выпрашивала вытащить оттуда? Аж бесит. Она бы с удовольствием сбежала отсюда поскорее, лишь бы не видеть всех их. Чтобы улететь в другую страну и забыть об этом, как о страшном сне. Но ей некуда идти и бежать некуда, у неё нет денег и никаких планов. Девушка хоть и с определёнными проблемами, но понимает, что действовать нужно, спланировав свои действия и предусмотрев все нюансы. А что сейчас она может сделать? Только сидеть и ждать чокнутого Чонгука, поэтому унижаться перед отцом она точно не будет. И вся эта ситуация не даёт ей нормально думать. И, вообще, что это за новости. Не даст денег. А она что, спрашивать может ещё будет? Если надо будет, то возьмёт. Девушка потянулась к тумбочке, услышав характерный звук телефона, оповещающий о новом уведомлении. «Сегодня вечером ужин с родителями. К семи будь готова» Увидев это, Лиса лишь откинула телефон на кровать, цокнув язычком. — Слишком много хотите…***
Уютный тёплый свет озарял просторную столовую, выполненную в стиле викторианской готики. Мягкий светлый интерьер придавал некую лёгкость данному дизайну: стены были выкрашены в светло-кофейный окрас, на них также красовались различные подлинные картины со времён Чосона, сбоку стоял большой белый буфет с маленькими золотыми вставками, в котором хранилась старинная фарфоровая посуда (наверняка за такой раритет ценители отвалили бы кучу денег), на стене было два больших окна, которые доходили практически до самого пола, посередине между них стоял белоснежный камин. В центре столовой был устлан ковёр, и на нём был расположен массивный стол из белого дерева, за которым сидели родители Чонгука, господин Манобан и его супруга, а также Лалиса и Чонгук. Казалось бы, обычный семейный ужин в кругу самых близких, но на самом деле обстановка была напряжённая и даже удручающая. Несмотря на большое количество еды на столе, девушка не притронулась ни к чему. Ей совсем не хотелось есть, она лишь только попивала воду из бокала, на которую ей заменили белое вино. — Лалиса, детка, почему ты ничего не кушаешь? — мило поинтересовалась госпожа Чон. Кажется, ей было не по себе от присутствия Лалисы, ведь прекрасно помнили, почему она оказалась в клинике. — Я не голодна, спасибо, — сквозь зубы процедила Лиса, показывая измученную улыбку. — Кхм, — издал голос её отец, прерывая неловкий разговор. — Чонгук, когда вы собираетесь подавать заявление? — спросил тот, от чего Лиса закатила глаза. Он снова за своё. Думает только о том, как побыстрее поженить их. Неужели от так ненавидит свою дочь? — М-мы пока это не обсуждали, — начал Чон, нервно поглядывая на девушку. — Лалиса только вчера вернулась из… — Я думаю, в этом месяце будет в самый раз, — перебил его мужчина, разрезая кусочек мясного стейка и накалывая его на вилку. — Как думаешь? Лиса невольно ухмыльнулась, понимая, что отцу действительно стыдно за неё. Ведь он даже не хочет лишний раз упоминать слово «клиника» в разговоре. — Мы ещё не подали заявление, так что… — Это не проблема, Чонгук. Уж поверь, — на мужском лице появился хитрый оскал, а потом он посмотрел на свою спутницу, поглаживая её руку. Это не ускользнуло от взора Лисы. Она пристально наблюдала, как её отец улыбается блондинке, которая сидит рядом с ним. — Нам пора, — резко встав из-за стола и с грохотом отодвинув стул, девушка было направилась к выходу. Видеть эти притворные улыбки, делать вид, что всё так хорошо и строить из себя парочку она больше не собиралась. — Сядь за стол, — раздался грозный мужской голос в приказном тоне. — И пока твоя тарелка не будет пустой, ты отсюда не выйдешь, — закончил тот, смотря на спину дочери. Она что, маленький ребёнок? Не съешь — не уйдёшь. Бред… Лалиса сжала челюсти до скрипа зубов, ненадолго прикрыла глаза и вернулась обратно. Не долго думая, девушка взяла тарелку с любимым крем-супом из белых грибов и вылила всё содержимое на пол. Затем поставила тарелку обратно на стол, показывая, что теперь она пуста. — Думаю, теперь я свободна, — иронично произнесла девушка, напоследок лукаво улыбнувшись и удалилась под удивлённые взгляды присутствующих. — Чонгук, что ты сидишь? Беги за ней! — прошептала госпожа Чон, и тот, поклонившись, кинулся следом.