Реинкарнация

Тень приносит двух Потерянных, представляет им короля Неверлэнда, как истину в первой инстанции на острове, и уходит, игнорируя Пита. Вот так просто. Без всяких инструкций, мол разбирайся сам, раз не воспользовался амулетом памяти. Пит чувствует себя неуютно из-за того, что Нора и Тень строят из себя обиженных. Сначала это вызывает смех — они же несерьезно? Затем нежданно-негаданно объявляется вина — может, следовало поступить иначе?.. И, наконец, злость — Пит не хочет чувствовать вину! Что за бред?! Он имеет право сам решать, хочет ли знать о предыдущих жизнях, точно так же, как решать делиться с Норой своими секретами или нет! Он никому ничего не должен! И вообще. Это Пит здесь жертва обстоятельств и пленник острова, но ни на кого не обижается же! Хотя следовало бы: Тень дважды душила его и транспортировала за шкирку без удобств. И где здесь уважение?! Новенькие Потерянные — братья погодки. Тому, что постарше, — Дрейку — пятнадцать, а второму — Райану — четырнадцать. И выглядят они… восторженными. Еще бы — их мечта осуществилась! Легендарный Неверлэнд стал реальностью. Они внимают каждому слову Питера Пэна с открытым ртом, готовы идти за ним на край света и беспрекословно выполнять любые приказы. Вот только это скорее пугает, чем радует. Пит не знает, чем заслужил такое отношение, и куда вести этих детей. Он по-прежнему чувствует себя самозванцем. Райан и Дрейк ничего не скрывают и без сожаления рассказывают историю о том, как сбежали от спившихся родителей, использовавших детей в качестве источника дохода и груш для битья. Отец заставлял подрабатывать, а мать поощряла воровство. Братья ни о чем не жалеют и обратно ни за что не вернутся. То был не дом, а тюрьма, где их никогда не любили. Когда были помладше, они каждый день открывали на ночь окно: ждали Питера Пэна. Вот только он так и не спас их. В силу возраста, ожидание чуда притупилось. К счастью, Тень все равно почуяла их готовность отправиться в Неверлэнд и стать верными приспешниками Пэна. Сколько таких потерянных детей на свете? Разве в Неверлэнде хватит для всех места?.. И чего они ждут от жизни здесь? Странное дело — принимать плен на острове за свободу. Время утекает сквозь пальцы. Пит только и делает, что учит новеньких жизни на острове и отвечает на миллион вопросов, а оставшееся время проводит дома с помощью амулета. В какой-то момент Нора выпадает из жизни Пита, и когда он замечает это, она уже держит прежнюю дистанцию, только и делая, что огрызаясь. С этим нужно что-то делать. Пит долго откладывает разговор, потому что не знает, что следует сказать, но напряжение, возникшее между ними, ему не нравится. Несколько раз он предпринимал слабые попытки отыскать Нору, не увенчавшиеся успехом, и каждый раз переносил решение проблемы на потом. Больше так не может продолжаться. Чего она хочет? Чтобы он извинился? Предложил наверстать упущенное? Смешно! В конце концов, Нора ему никто. Его не должно беспокоить, что она себе напридумывала! И Пит вовсе не обязан оправдывать ее ожидания. Напоминания себе об этом никак не помогают, и оставить все так, как есть, не получается. Он слишком привязался к этому ребенку?.. Это все из-за того, что она чем-то напоминает ему Рози?.. Пит натыкается на Нору у озера. Она стирает свою многострадальную кофту и напевает жутко знакомую мелодию. Пит замедляется, ступая осторожно, чтобы не спугнуть. Где же он ее слышал?.. Камешек предательски бросается под ноги и звучно отскакивает, заставляя Нору замолчать. Мысленно чертыхнувшись, Пит громко начинает, чтобы та не подумала, что он уже какое-то время подслушивает: — Не нашел твоих вещей в лагере… Нора кидает на него раздраженный взгляд: — Я уже несколько недель там не живу! Черт! Он ведь заметил, что она там редко появляется. Почему не сделал очевидный вывод?.. Теперь все выглядит так, будто он ее вообще не замечает. — Где ты теперь обитаешь? — невзначай спрашивает Пит, будто не пытается в этот самый момент судорожно выстроить тактику диалога. — В домике на дереве. Вот это новость! — Не знал, что на острове есть еще один домик на дереве. И как тебе он? — Ветхий, маленький и находится глубоко в джунглях… зато там есть кровать и крыша над головой! Контакт установлен! Нора говорит с ним без ярко выраженной агрессии. Это успех! — Почему ты решила уйти из лагеря? Одним лишь выразительным взглядом она спрашивает: «Разве не очевидно?» — Мне было некомфортно находиться с парнями в одном лагере, и я решила, что пора отправиться на поиски другого жилья. — Да, я как-то не подумал… За Нору вновь говорит красноречивый взгляд: «Оно и видно». Образуется тишина, нарушаемая лишь звуками стекающей с выжимаемой кофты воды. В попытке чем-то заполнить неловкую паузу Пит выпаливает: — У тебя красивые волосы… Такие яркие! Черт, слишком очевидно, что он подлизывается и старается загладить вину, да? — Что тебе нужно? — Нора сканирует его недоверчивым прищуром. — Ничего! Просто удивительно, что цвет не смывается, а остается ярко-синим. Пит использует трухлявое бревно в качестве скамейки. — Щепотка магии, — пожимает плечами Нора. — А отец сказал, что я похожа на проститутку. Вот она, спасительная ниточка! Прекрасный повод сменить тему и сакцентировать внимание Норы не на его проступках, а на проступках куда более ненавистного ей человека. — Что за отец такой?! — возмущается Пит, краем глаза наблюдая за реакцией. — Ну, откровенно говоря, паршивый, — хмыкает она, стряхивая с кофты остаток влаги. Нора никогда не называет его «папой», а «отец» звучит из ее уст сухо и безэмоционально, будто речь идет про чужого человека. — Он тебя… обижал? — задает наконец давно мучающий вопрос Пит. Нет! Это не то русло, куда следовало направить разговор. Напряжение в отношениях сейчас не позволит свободно обсудить столь щепетильную тему. — Обижал, да, — спокойно кивает Нора, повесив выстиранную кофту на ближайший сук и присаживаясь рядом с Питом. — Ну в смысле бил или… — договорить не выходит. Как правильно выразиться? «Трогал»?.. Вспыхивает понимание. — Что?.. Нет! — отрезает она, испуганная подобной перспективой. — Тогда?.. Написанное на ее лице нежелание развивать эту тему заставляет Пита мысленно поставить сотку на то, что сейчас Нора откажется отвечать, и две сотки на то, что кинет в него каким-нибудь камешком. Что-то близкое к азарту мелькает в ее аквамариновых глазах прежде, чем она заявляет: — Он давно отказался от меня. Окей, он потерял виртуальные три сотки. Не беда, но… подозрительно. Что Нора задумала? — В смысле… ушел из семьи, или что? — не очень понимает Пит такую формулировку. — Он не считает меня своей дочерью и желает мне смерти. Нора смотрит на него с вызовом, который Пит никак не может расшифровать. Она не страдала от рук отца! Что бы тот не натворил, это все равно будет лучше побоев и приставаний, правда?.. Не успевает Пит почувствовать облегчение, как Нора моментально опровергает ход его мыслей: — Но ненавижу я его за другое, нечто гораздо более ужасное. За то, что никогда не смогу простить. И он ей верит. Коктейль из ненависти и обиды горит в ее глазах с такой силой, что не остается сомнений: если бы у Норы был шанс, она бы не задумываясь прикончила отца собственными руками. — Расскажешь?.. — тихо спрашивает Пит, чтобы ни в коем случае не спугнуть ее решимость. Любопытство заставляет затаить дыхание в ожидании ответа. Пронзительный взгляд Норы имеет особую силу в эту минуту, словно видит насквозь. Да, Пит не безгрешен: он тоже был близок к тому, чтобы превратиться в монстра для своей дочери, но этого не произошло! Мурашки пробегают по спине. Глупости! Нора не может знать, что Пит виновен перед Хоуп!.. Он прекрасно это понимает, но не может избавиться от отвратительного ощущения осведомленности. Пит, нервно сглатывая, прерывает зрительный контакт. — Да. Расскажу, — слишком просто соглашается Нора и, выдержав паузу, обозначает свое условие: — Только после того, как ты расскажешь, что скрываешь уже несколько месяцев. О-о-о, нет! Он не готов говорить об этом. Только не сейчас. Не после того, как она вытрясла из него всю душу. Не про Хоуп... — Не понимаю, о чем ты, — слишком резко отвечает Пит, с чрезмерным интересом рассматривая гладь озера. — Все ты прекрасно понимаешь! Чет все-таки дал тебе какой-то амулет? — Я ничего не скрываю, — злоба вспыхивает против воли. — Просто хочу побыть один! Неужели не понятно: Пит не хочет об этом говорить! Он готов вновь сразиться с ней взглядом. — Ты сам рассказывал, как тебе осточертело сидеть на острове в одиночестве… — А сейчас, вот представь, вдруг захотелось! — громкость голоса повышается обратно пропорционально ее. — Я тебе не верю, — качая головой, тихо произносит она. — Эта не та вещь, которой можно поделиться с первым встречным! — срывается с языка прежде, чем Пит успевает подумать. Нора замирает, превратившись в статую разгневанной богини. — В смысле… — спешит оправдаться он. — Значит, я для тебя «первая встречная»?! — обрывает Нора, вскакивая на ноги. — Ты ждешь от меня рассказ о самом личном, о том, чем я ни с кем не делилась… а сам!.. — ей не хватает воздуха от возмущения. Глаза, полные обиды, блестят от слез. Нора гневно отворачивается с целью сбежать. Нет-нет-нет! — Я не то хотел сказать!.. — хватает Пит ее за руку в попытке усадить обратно. Бесполезно. Рука вырывается. — Ты мне тоже больше никто! — шипит она, как взбешенная кошка. — Не трогай меня! Нора стремительно скрывается в зарослях, забыв про кофту. Пит недовольно морщится и тяжело вздыхает от безысходности. Вот и помирились! Почему с ней так тяжело?..

* * * * *

Трудно понять: это время бежит в остальном мире быстрее, чем в Неверлэнде, или это Хоуп меняется не по дням, а по часам?.. Конечно, Пит множество раз слышал о том, что дети быстро растут, но чтоб так!.. Не успел он налюбоваться беззубой улыбкой, как Хоуп начала громко заливисто смеяться. Только привык к ее вечно удивленному взгляду, как в нем появилось узнавание. Малышка активно приподнимается на ручках, лежа на животе, и даже предпринимает попытки к самостоятельному переворачиванию. Естественно, Пит не просто так радуется ее достижениям, и его совсем не распирает гордость. Он просто ждет, когда птенец поскорее вырастет и улетит из гнезда! Рози единственная говорит с Хоуп, не сюсюкаясь, без приторного тона и рассказывает обо всем, не делая скидку на то, что та еще слишком мала. Пит искренне не понимает зачем, Хоуп же все равно ничего не понимает! Рози берет книгу с полки и ложится рядом с икающей малышкой на кровать. Подвешенные яркие небесные светила: солнце, месяц и луна, — незамысловато двигаются под музыку, привлекая внимание Хоуп. Она тянет к мягким игрушкам ручки, цепко хватает и наблюдает, как те весело пружинят. Пит обычно не остается на традиционный вечер сказок: про принцесс не очень-то интересно слушать, а последнюю неделю актуальна «Золушка». Голос Рози останавливает от возвращения в свое тело: — Это особенная сказка. Неужели?.. Пит вытягивает шею, желая рассмотреть обложку и подтвердить свои догадки. Да, так и есть. «Питер и Венди». — Эту сказку Джеймсу Барри нашептала бабушка Агата, — поясняет Рози, поудобнее устраиваясь и проверяя Хоуп. — Она про твоего папу. Питу становится нехорошо, а в голове проносятся сразу несколько мыслей. Откуда Рози знает, что он Питер Пэн?! И что это за Агата такая?! Когда она успела так прочно войти в их жизнь?.. В смысле «нашептала»?! Рози тем временем открывает первую страницу и со светлой печалью начинает: — «Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают…» — Хоуп, не слушай ее! Никакой я не Питер Пэн! Вот он я! Видишь, никакого зеленого трико и феи! — машет рукой Пит, привлекая внимание малышки, а затем с осуждением обращается к Рози: — Жаловаться дочери на инфантильность ее отца. Браво, Рози! Естественно, он остается. Теперь просто не может уйти, не дослушав до конца. Заодно вспомнит сказку, ставшую его проклятьем, и, возможно, найдет ответы на свои вопросы. Первая глава откровенно скучная: почти нет Питера Пэна! Кому интересно слушать про каких-то Дарлингов? Сказки в этой книжке явно больше, чем правды. Собака в роли няни! Серьезно?.. А еще Пит так и не понял, что за поцелуй прятался в уголке прелестного насмешливого рта у миссис Дарлинг, который никому не удавалось поймать. — «...Трудно было представить себе более простую и счастливую семью до того, как появился Питер Пэн». Неужели! Пит, корчивший рожицы Хоуп, отвлекается от любимого занятия, чтобы внимательно послушать. — «...Миссис Дарлинг впервые обнаружила его, когда приводила в порядок мысли своих детей. Разве вы не слыхали? Это в обычае у всех хороших матерей. — Отчего-то эти слова вызывают у Рози смех. — Когда дети засыпают, матери наводят порядок у них в головах и кладут все мысли по местам. Когда ребенок просыпается, то все капризы лежат сложенные на дне его головы, а сверху положены добрые чувства, хорошенечко проветренные и вычищенные за ночь». Понимающая улыбка и восторг в глазах читающей заставляют Пита шепотом предупредить малышку: — Видимо, она этим промышляет! Будь начеку! — и, поежившись, добавляет: — Мне бы не понравилось, если бы кто-то залез ко мне в голову. Рози, не замечая переглядываний Пита и Хоуп, продолжает: — «...Конечно, в воображении каждого — свой Неверлэнд. В своем Джон, например, жил в перевернутой лодке, Майкл — в вигваме, а Венди — в шалаше из крепко сшитых друг с другом больших листьев, и к тому же у нее был ручной волк. Но с этой небольшой разницей все Неверлэнды похожи друг на друга, как братья, у которых всегда одинаковые носы. На этих волшебных берегах дети, играя, вечно вытаскивают на берег свои рыбачьи лодки. Мы с вами в детстве тоже там побывали...» Пит задумчиво жует губу. Если у каждого ребенка свой Неверлэнд, то чем отличился от остальных он? Почему именно Неверлэнд Пита стал реальностью? Впрочем, принимать сказку за истину плохая идея. — «...В общем-то он был хорошеньким мальчиком, одетым в платье из сухих листьев и прозрачной смолы». — Позор какой... — прячет Пит лицо в ладонях. — Уж лучше трико! Рози едва успевает дочитать первую главу, как Хоуп начинает капризничать, одновременно требуя есть и спать. Приходится отложить книгу на сегодня. Пит еще какое-то время лежит, обдумывая услышанное под звуки причмокивания. Уходить совсем не хочется, но без этого никак — сон здесь невозможен, потому что в нем нуждается не душа, а тело. Зато после возвращения в Неверлэнд Пит спит, как убитый: подобные перемещения отнимают много сил. Он поворачивается к Рози перед тем, как вернуться в тело, и ласково проводит пальцем по ее щеке, совершенно не чувствуя прикосновения. Видеть Рози — бесценный подарок, не иметь возможности дотронуться до нее — проклятье. Пит мучается от бестелесности, но каждый раз возвращается домой за порцией сил, потому что, только глядя на Рози и Хоуп, он заряжается верой в то, что скоро все изменится. Он уже по традиции обещает им, что скоро вернется, а затем грустно улыбается посапывающей Хоуп. Пусть пока нет плана, но Пит обязательно вернется, и его ничто не остановит. Даже Тень! Веки закрываются, чтобы открыться в Неверлэнде, но… ничего не происходит. Пит, подавив панику, пробует еще раз — бесполезно. Он в один миг забывает, какого это, чувствовать тело, и больше не может вернуться в него. Чет предупреждал, что не следует злоупотреблять амулетом, но ведь Пит этого не делал! Всего пару раз в день заглядывал домой. Страх, отравляя, стремительно распространяется по венам. Все получится — ну же! Давай! Пит хмурится, силясь пошевелить рукой или ногой. Он ведь жил как-то семнадцать лет до этого момента, зная, как дышать и ходить. Разве можно разучиться делать это в одно мгновение?.. И что теперь делать?! Тело проживет без воды максимум недели две… Если предположить, что время здесь идет быстрее, чем в Неверлэнде, то, возможно, у Пита чуть больше времени. Только это ничем не поможет: обиженная Тень его игнорирует, мальчишкам отдан строгий приказ не беспокоить, а Нора… а Нора его ненавидит. Как же вовремя! Пит в ловушке. Только он мог попасть в такую глупую ситуацию! Находясь в плену, попасть в другой плен без шанса вырваться. Неужели это смерть?.. Пит из последних сил держится, чтобы не допустить мысль: «Хуже уже не будет», — потому что в этот раз он уверен больше, чем когда-либо, — хуже некуда!