Dear angel of mine, Where do I start to express how I feel? Well, my love's gone blind. Now all that I feel is what I hear. Your words rip and tear, and Through my heart so weak and pure. Now I find myself wanting to die. Dear Angel (оригинал April Sixth)
Том так и сидел на диванчике, где его оставил Билл, и эйфория его потихонечку начала отступать. Ангелы отошли на достаточно далекое расстояние, чтобы мозг смертного прояснился, а на смену этой радости начала приходить такая захлестывающая злость и обида, какой Том не припоминал в себе уже очень давно. Он вскочил на ноги, встряхивая головой. Что все это было такое? Он припоминал моменты этой ночи, спрятавшиеся от него, будто в клочках ваты, — он лежал рядом с Биллом, ему было хорошо и тепло с ним, они болтали о всякой ерунде. Потом этот Демон возник на пороге. И слова, которые врезались в корку мозга: «Падшие Ангелы? Знамо какие. С которыми, ты, мальчишка, делишь свою постель». И тогда он указал на Билла. Ангел, черт подери! Прекрасное создание, а не человек, за которого он так успешно себя выдавал. Вот почему он казался таким невероятным, притягательным, как смола для насекомого. Даже этот свет, постоянно окутывающий его, если приглядеться внимательнее в некоторые моменты! Том все понял. И теперь при мыслях о Билле ему перестало быть тепло, собственные чувства пугающе обжигали колючим льдом, ненавистью и обидой. Вот почему этот Вильгельм был такой странный в самом начале! Он знал так много вещей, которые обычным людям казались бы дикими, начиная от всей этой Демонологии и заканчивая искусством, которым он владел в совершенстве, — как за секунду вынести мозги одним лишь взглядом. И вот почему он, наоборот, не имел понятия о многих элементарных вещах, типа как сходить в туалет и не разнести при этом вдрызг весь район. Вот почему он оказался там, в переулке, в этой странной простынке, светящийся, как падшая звезда! Тетушка Беатрис принесла его туда, уж конечно! Козел. Том вскочил с дивана. Каким же простым все казалось теперь, когда ему раскрыли глаза на правду. И кто раскрыл? Какой-то Демон с отвратительной, плоской, как, блин, кошачьей харей. И совсем не Вильгельм, который до последнего врал, как черт, не дернув при этом ни единым мускулом. Именно это и задевало Тома больше всего. Он завелся так, что готов был прямо сейчас прожечь пол. Гневно маршируя в единственных джинсах из угла в угол, он изо всех сил старался унять бешено клокочущую злобу. Молодой человек обвел глазами то помещение, где оказался. Домик был небольшим, но уютным, правда, в темноте проглядывали лишь очертания предметов. Он заметил столик, пару стульев вокруг, какой-то шкаф с книжками, даже камин. В конце комнаты обнаружилась еще пара дверей. Одна из них, очевидно, вела в помещение наподобие кухни, а вторая, насквозь прогнившая и дырявая, — в спальню, где виднелся край кровати. Том промаршировал туда, инспектируя внутренности соседних помещений. Маленькая кухонька, за ширмой — душевая кабинка или что-то вроде, холодильник — невысокий, едва достающий до бедра, если встать с ним рядом; куча шкафчиков, как и в любой кухне. Том лишь окинул все это беглым взглядом и, не обнаружив ничего интересного для себя, зашел в спальню. Там стояла кровать, с окна свисали уродливые желтые занавесочки, поеденные по краям какими-то организмами, и гигантский, заваленный набок гардероб. Даже телик тут был, вряд ли, правда, рабочий. Интересно, зачем Ангелам такое точное подобие человеческого жилья? По всей вероятности, дом принадлежал когда-то людям и только потом перешел к Ангелам или как там они его отобрали. Том откинул эти мысли. Он не хотел знать. Прямо сейчас он собирался найти себе немного одежды и уйти, оставить Билла тут, где ему самое место — одного с себе подобными и одного с собственной ложью. Безнадежно щелкнул выключатель. Магии не случилось — света не было. Том махнул рукой и раскрыл гардероб. К счастью, вещей тут оказалось много, хотя юный смертный не успел их рассмотреть. Он услышал скрип входа и обернулся. Билл стоял там, на пороге, и в упор смотрел на него, придерживая рукой дверь. В помещение следом ворвались порывы ледяного ветра, всколыхнувшего его рваную копну черных волос. В лунном свете, просачивающимся сквозь проем, он выглядел совсем неземным, красивым, как фарфоровая кукла и тоненьким, как тростинка. Том гневно стрельнул взглядом сверху вниз по всей его фигуре — по плечам, груди, животу, выступающим бедренным костям. Мышцы его пресса слегка напряглись, как и вся поза, словно он готовился к атаке в любой момент. Конечно, обычные люди так выглядеть не могут. Милое падшее создание. Крылья носа Тома раздулись от злобы. — Ты Ангел? Отвечай честно и не юли! — бросил он, впрочем, и так зная ответ. — Том… — тихий шепот в темноте комнаты, опущенные в пол ресницы, — На то, чтобы скрывать это, была причина! — Конечно. У тебя она на все всегда есть! Развернувшись и теряя себя от злобы, юный гитарист снова вернулся к своему занятию, не намереваясь продолжать диалог. Он открыл гардероб и принялся выбирать там более-менее стоящую одежду. Он кидал вещи прямо на пол, в одну кучу; туда полетели какие-то штаны, старые свитера, куртки, однако, относительно нормальные шмотки ему все же попались. Откопав в недрах наименее дырявую клетчатую рубашку и толстовку, Том надел их. Билл молча наблюдал за ним из коридора. Человек быстро надел первую попавшуюся куртку, застегнул молнию. Из обуви ему встретились только бесхозные драные кроссовки и два непарных резиновых сапога, оба левых. Том выбрал первый вариант, затем с силой захлопнул дверцы шкафа. Билл смотрел на него, привалившись спиной к двери. Глаза юношей встретились, рассекая мрак комнаты всполохами. Том дошел до двери и надвинулся на Стража Света. — Пусти. Рука Билла тут же метнулась к нему, поймав его предплечье в районе локтя. — Ты далеко ли собрался? Том смерил эту руку острым взглядом. — От тебя подальше. — Ты никуда не пойдешь, — спокойно сказал Ангел. Он был устал и вымотан, и Том вдруг заметил то, чего он раньше в них не видел в его взгляде: Билл выглядел намного старше своих лет; его глаза были такими глубокими, в них читалось так много. Это не были глаза молодого человека в привычном понимании этого слова. Они словно отражали... Настоящего его — скрытого под этой внешностью мальчишки лет двадцати. Ангел понял направление мыслей своего подопечного. — Мне сто восемьдесят девять лет, я сказал тебе это с самого начала, помнишь? У меня сорвалось с языка, но ты не понял меня. — Мне все равно. Я не геронтофил. Освободи путь. Билл отрицательно качнул головой. — Не могу. Я отвечаю за тебя. Ангел смотрел в карие глаза, пылающие ненавистью и чувствовал, что умирает от этого взгляда, что все его внутренности разом пожухли и сморщились, вызывая острую агонию. Не осталось больше в этом взгляде ни капли теплоты, он жег остротой и болью, точно бритва, и это ранило сердце Ангела, однако отступить он не мог. Даже если им с Томом теперь не по пути, он все равно собирался его защитить. Билл сжал крепче его руку. Сейчас он приготовился даже лечь мертвым телом в дверях, если это чем-то помогло бы. Молчание затянулось. — Отвечаешь, значит, только я больше не требую твой ответ, — мрачно сказал ему Том. — Я пойду к Георгу и Густаву. С ними мы придумаем что-нибудь! — Ты не можешь. Ты подвергнешь их жизни еще большей опасности! Сейчас они в порядке, но они люди, Том! Они не смогут тебя защитить. — Я сам себя защищу. Я привык делать все один! — Том гордо посмотрел на него. — Нет. — Убери от меня руки! — Не уберу, — тихо, но очень раздельно сказал Ангел. Том вырвался из его хватки и попытался обойти парня, однако, тот оказался проворнее. Он отскочил к двери и встал в проеме, наваливаясь спиной на дощатую поверхность. Том сейчас был в таком состоянии, что смахивал на Георга под воздействием магии. В глазах его плескалось хоть и не наложенное Демонами наваждение, но нечто, вполне сравнимое по силе — ненависть и желание свалить подальше от того, кто его предал. — Прости, Том. Но ты никуда не пойдешь, — мягко сказал Билл. — Отойди, у тебя последний шанс. — Тебе для этого придется обойти меня. Или переступить через мое холодное тело. Том усмехнулся. Его глаза опустились в пол… — Холодное тело. Ну, как знаешь. Когда он снова поднял взгляд, мощная подача в челюсть практически сбила Билла с ног так, что он впечатался в дверь и налетел на нее спиной, больно ударившись лопатками. Послышался треск дерева, а из глаз Ангела посыпались звездочки, яркие, как тысяча солнц. Он почувствовал, что горячая, солоноватая кровь из разбитой губы закапала на подбородок, сбегая по его коже красной дорожкой. Вильгельм застыл, согнувшись от удара, который раскрошил, как ему показалось, кость в его черепе на мелкие кусочки. Перед глазами потемнело от боли, но он знал, что заслужил это. Черная занавеска густых волос закрыла лицо Ангела. С трудом дыша он поднес свою руку, пошевелил ею челюсть, чтобы убедиться, что все в порядке. Поле этого он твердо выпрямился в дверях, сплюнув кровь на пол. Его взгляд оставался решительным. Он не сказал ни слова, даже не вскрикнул от боли, хотя она была такая адская, что на глаза навернулись слезы. Том знал свое дело во всем, что он делал, будь то поцелуи, горячие и нежные, или же удары, которые могли раскрошить кости. Тишина комнаты звенела в ушах у обоих парней, натягивая и без того напряженные струны нервов. Том в удивлении смотрел на Билла, такого худого и хрупкого на вид, но обладающего такой потрясающей силой. Он не хотел допускать эту мысль, но она завела его. Человека теперь было уже сложно остановить, ему хотелось переломить пополам об коленку эту чертову уверенность Ангела в своей правоте. Он хотел ударить снова, однако теперь Билл оказался готов. Он вскинул в воздух правое колено, и Том повалился на пол от мощного удара, толкнувшего его в солнечное сплетение так, что парень растянулся на полу как подкошенный. — Предупреждаю, у всех Ангелов есть первичная боевая подготовка, — сказал Билл, выставляя вперед руки. — Я не хочу с тобой сражаться. Том приподнялся на локтях. Он бросил с пола на Билла такой дикий и полный бешенства взгляд, что у того невольно сжался кулак. — Тебе… пиздец… Тебе и твоей подготовке, — прошипел Том, медленно, как в фильме ужасов поднимаясь на ноги. — Том, прошу, не нужно... — начал Билл, но стало уже поздно, рассвирепевший парень с дредами молнией метнулся к нему. Он схватил Била за шею сзади, резко мотнув его в сторону и нанося ему удары куда попало — под ребра, по плечам, лишь бы только сделать больнее, лишь бы эта лживая дрянь осознала всю степень своей вины. Он снова и снова заносил свой твердо сжатый кулак, с силой опуская его на кажущееся хрупким тело — ребра, солнечное сплетение, плечи. Билл, правда, не отставал, отвечая на эти удары весьма успешно. Он снова боднул Тома под дых, на сей раз уже головой, и парень с дредами аж зарычал от боли. Они летали по комнате из угла в угол, отбивая друг друга кулаками, коленями, шипя, задыхаясь... Том не узнавал себя — в нем колотилась такая дурь, какой он не припомнил в себе даже во времена своей бурной молодости. Билл не давался в руки просто так, он дрался, как лев, и Том осознал на собственной шкуре, что значили его слова про подготовку, — приемчики у этого мальчишки действительно были боевые. Только в представлении Тома, все Ангелы должны были быть прекрасными эфемерными созданиями, парящими над облаками и томно хлопающими ресницами. Они могли бы поливать какие-нибудь гортензии, выращенные в своем кучерявом саду, медленно порхая над ним и ослепляя округу белизной своих великолепных размашистых крыльев. Этот же тип был ну совершенно далек от подобного образа. Круто матернувшись, как заправский портовый работник, этот «Ангел» сжал кулак и со свистом зарядил Тому в ухо так, что мозг внутри головы жалобно чавкнул и, похоже, пошел носом, горячо капая на губы и подбородок солоноватой красной жидкостью. Том прислушивался к звону в ушах, хрипло дыша и держась рукой за свое вдребезги разбитое тело. Ангел? Мать его, никакой это не Ангел, внебрачный сын Сатаны, вот это кто! Том из последних дурных мальчишеских сил сомкнул руки вокруг его талии и с мощью, на которую еще был способен, оторвал его от земли, смачно заваливая его прямо на стол в середине комнаты. Он надеялся, что приложил его как следует чтобы и у Билла отнялось все тело, он перестал дышать, а заодно и сопротивляться, и можно было, наконец, его прикончить. Том уже дозрел до этого решения. Злость заменила ему кровь, кипя в венах и артериях и разъедая его тело. Билл застонал от очередного удара. Предмет мебели, не потерпевший такого варварского отношения, подломился, пара ножек отлетела в сторону. Кренясь набок, столик завалился на пол, унося с собой лежащего на нем плашмя Билла, а заодно и теряющего равновесие Тома. Разборки перешли в горизонтальную плоскость. Том упал прямо на Ангела сверху и, радуясь такому шансу, продолжил колотить его же там. Билл задержал его запястья. Кровь пачкала их обоих. — Том, Том, нам надо остыть. Успокойся, пожалуйста, иначе, мы поубиваем друг друга! — Черта с два я успокоюсь, — Том вырывался, его собранные в хвост дреды бешеными змеями метались по полу, пока он выкручивался из захвата. Билл принялся лихорадочно думать. Он вдруг понял, что откровенно пялится на мягкие разомкнутые губы с вдетым в них колечком, на трепещущие ресницы мальчишки, который все еще силился вырваться. Том резко мотнул головой в сторону. Ему не нравилось то, что он лежит на лопатках, а Билл нависает над ним и смотрит на него как голодный тигр. — Ты сам напросился, — спина Ангела моментально взмокла. Он знал, что если сделает то, что собирался, Том уж точно его не простит. Парень вдруг заподозрил неладное, потому что Ангел схватил его за подбородок одной рукой, затем шумно вздохнул и примкнул к этим губам, вкус которых в последние часы чувствовал во рту даже в те мгновенья, когда Тома не было рядом. Он целовал его чуть ли не яростью, готовый продолжать это до тех пор, пока враг не выдохнется. Губы Тома были немного солоноватыми от пота и крови, но Билл не обращал на все это внимания. Человек почувствовал его язык, который бесцеремонно и грубо вторгся в его рот, почувствовал, как Билл влажно захватывает его губы — с таким напором, что крыша мальчишки резко сорвалась с места и полетела, помахивая размашистыми ангельскими крыльями. Он все еще продолжал сопротивляться, отпихивая обидчика кулаками в грудь и смыкая губы, но в один момент не удержался и захватил кончик его языка, проводя своим языком по нему, комкая его джинсы. Он умолял себя очнуться, но с ужасом обнаружил, что, оказывается, уже не отбивался, а горячо отвечал на поцелуй, стукаясь зубами о зубы Ангела в безудержном порыве. Руки его тоже перестали молотить Билла по ребрам, они лихорадочно шарили по его коже, сжимая ее, точно так же, как делали это сейчас и руки Вильгельма, который тихо застонал от встряски. Кто-то разжег доски пола под лопатками, они начали греться, как долбаная конфорка. Коленом Билл раздвинул ноги Тома и твердо прижался туда, где и без него становиться неприлично жарко. Том не удержался и тоже застонал, когда Билл задел его в этом месте. Волосы Ангела растрепались, и он жадно набрасывался на своего подопечного, целуя его везде, где только мог достать. Том позволял ему это, стискивая стройное тело в своих ладонях, наслаждаясь его запахом и теплом. Он откидывал голову назад и закрывал глаза, выгибаясь от этих прикосновений, жарких и таких приятных. Он позорно терял эту реальность, загораясь от поцелуев парня, как маленькая бумажка, брошенная в костер. Какой у этой бумажки еще был выбор, если ее окружало бушующее, все растущее пламя? Билл прижимал Тома к полу. Парень «протестующе» застонал еще раз, но получилось у него это так сладко, что вряд ли смогло бы обмануть хоть кого-нибудь. Ангел был без рубашки, и это совершенно не помогало, Том сходил с ума под его жарким телом. Его рука сама по себе проползла между ним и Биллом в район его паха и мстительно — Том надеялся, что еще и болезненно, — сжалась там, на твердом месте, которое доставало его своим трением последние несколько минут. Билл зашипел и дернулся от этого движения. Как ни странно, это помогло. Том понял, что им надо остановиться. Ангел или нет, для него Билл все еще был Биллом — страшным наркотиком разрушительной мощи, и рядом с ним даже собственное тело творило невообразимое. Том резко поставил ладони ему на грудь. Билл застыл, поняв, что мальчишка останавливает его. Он дрожал. — Поцелуешь меня еще раз, получишь втрое сильнее, — не веря сам себе, прошептал Том. — Ты мне должен был сразу сказать, кто ты! Я заслужил того, чтобы знать! Насколько еще оставалось сил он оттолкнул Ангела в сторону. Тот откинулся назад ошарашенный такой сменой настроения. Том поднялся с пола и, придерживая рукой дико гудящие ребра, медленно, не оглядываясь больше на Билла, поковылял в комнату. Дверь хлопнула за его спиной. Ангел застонал и упал на спину. Он выдержал. Ни один мануал для Ангела-хранителя не описывал таких трудностей. Юный Страж Света не чувствовал себя живым физически, не чувствовал себя живым морально, но эта победа была за ним. Он приложился затылком к полу и закрыл лицо руками. Плечи его дернулись, он всхлипнул пару раз, растирая по своему лицу соленые дорожки пота вперемешку с кровью. Победа далась ему нелегко. Билл не хотел разрушить ту привязанность, которая возникла у них друг к другу, но сделал это своими руками, он это знал. Дария была права, стоило сразу же сказать Тому правду! Вот теперь сможет ли человек все-таки простить? Этого Ангел не знал. Если Том просто хотел немного времени, Билл готов был ждать под его дверью хоть вечность, но остался ли шанс? Вильгельм лежал еще долго, собираясь с силами и мыслями и прислонившись затылком к доскам пола. Пространство шаталось и плыло перед глазами, и Ангел ненароком подумал, что в раже драки они с Томом могли нанести друг другу тяжкие повреждения. Однако через полчаса комната остановилась, и Билл решился приподняться. Домик, в который их принесли Ангелы, так давно стоявший без человеческого тепла, вдруг начал казаться дьявольски холодным. С уходом Тома комната медленно начала остывать. За окном все так же заунывно выл ветер, рыдая о каких-то своих проблемах и бросая в окно ледяные искры острого дождя, и эта депрессивная картина делала чувство вины еще страшнее. Постепенно успокоившись, Билл решил — он не намерен сдаваться. Перед мальчишкой нужно было извиниться, сделать что угодно, чтобы он выслушал недостающую часть истории, потому что сидеть в ледяной хижине вдвоем по раздельности они просто не смогут. Сейчас и правда стоило подождать, Билл уже придумал, чем займется. Он собирался дать и себе, и Тому немного времени, а потому с трудом встал и пошел проверять наличие отопления. Он не так хорошо ориентировался в этом мире, но понять что к чему все же смог. Кажется, этот крохотный домик отапливался только камином. Билл опасливо посмотрел на дверь. Он надеялся, что в его отсутствие Том не выскользнет прочь, но тот вообще не подавал признака жизни. Биллу на секунду показалось, что он вообще остался один, хотя из-за стенки продолжали идти такие волны напряжения и гневного молчания, что это было почти физически ощутимо. Нет, кажется мальчишка все же просто приходил там в себя. С этой мыслью Ангел кинул взгляд на камин. У двери стояли две пары обуви, и Вильгельм поежился, представив, как пойдет на улицу в таком виде. Он накинул на себя плед, валявшийся тут же, на диване, влез в обувь, которая оказалось ему немного мала, и вышел на улицу. Холодный ветер бросил ему в лицо уйму мелких капель. Парень скривился — весна тут явно не спешила со своим приходом, задерживая новую жизнь в ледяных объятиях. Он поморщился и отправился на поиски. За домом его старания увенчались успехом, там обнаружился дровяной склад, который, правда, оказался закрыт. Билл взял топор, стоявший тут же и с нескольких попыток добыл отопление. Спички, к счастью, обнаружились на каминной полке, и прихожая наконец озарилась светом. Добившись успеха, Ангел уселся рядом. Он углядел в корзине для растопки тонкую книжонку. Достав ее, он прочитал: «Ночь с Ангелом». На обложке была изображена полуголая грудастая девица в прозрачной блузе с рюшками, в объятиях гиперболизировано огромного мохнатого брутального мужика, больше похожего на жирную откормленную обезьяну с парой накачанных сисек, чем на Ангела. Сакий выглядел так же! Неуемное воображение тут же подсунуло Биллу охранника в подобном виде в обнимку, почему-то, с Давидом. Он засмеялся и кинул ее обратно, устраиваясь у камина поуютнее. Огонь немного приободрил Ангела. Он сел поближе и вытянул вперед замерзшие ладони.As I sit here alone Thinking about everything that you said. You know since I'm alone. Well, maybe after all, I was better off dead. Cause without you my life's gone down... What do I do, when I find myself wanting to die? (Dear Angel - April Sixth)
Том с той стороны двери слушал, как Билл ходит и чего-то возится, сопит и еще смеется. После драки злоба немного отпустила его, но выходить парень по-прежнему не собирался. Через щелку он увидел отблески пламени и почувствовал запах горящего дерева. Том фыркнул. Картинка о том, как Билл, уютненько разведя камин, устраивается напротив него с какой-нибудь найденной на полу газеткой и вычитывает оттуда всякие похабные анекдоты, радостно хихикая при этом, живо всплыла в сознании. И, разумеется, совесть совсем не гложет его, нет-нет. Потому что у него, поганой черноволосой и черноглазой дряни, этой самой совести попросту нет! В отличие от Билла, Том камина лишился по собственной милости, и потому решил гордо мерзнуть в одиночестве. Нацепив на себя все, что обнаружилось в шкафу, он сел под дверью и привалился к ней спиной. Это будет очень долгая ночь, тем более, что заснуть, кажется, не представится возможным. Кроме своих напряженных отношений с этим, мать его, Ангелом, Том думал обо всем остальном: о Георге и Густаве, о Петере и директоре бара, о своей работе. Что будет со всеми ними теперь? Как продолжать жить, что делать с Амулетом, пришедшем в необычное затишье? Парень потряс рукой и посмотрел на камень. Подвеска, конечно же, осталась с ним, шанс на то, что она потеряется в полете, оказался не велик. Итак, они застряли в этой хижине — он, Вильгельм и Амулет, при том неизвестно, как надолго. Ситуации отчаяннее просто не придумать. Том ненавидел теплое потрескивание огня за дверью, зато хотя бы Билл стих, прекратив свои неведомые телодвижения и смех. Том понял, что зациклился, снова возвращаясь в памяти к этой неземной личности. Он хотел побыть немного без него. *** Билл тоже слушал эту ничем не нарушаемую тишину. Ему стало грустно без Тома. Он осторожно подкрался к двери и, стараясь не шуметь, прислонился к ней ухом. Результат был абсолютно тем же — ни звука, даже дыхания не слышно. Билл так и стоял посреди этой залитой светом камина комнаты, которая начала уже медленно прогреваться снизу, от пола, и думал, что сказать. Он сжал и разжал кулак со сбитыми на нем костяшками, вздохнул глубоко и все-таки попытался выйти на контакт. — Том, ты в порядке? Парень с той стороны вздрогнул. Кажется, Билл подкрался к нему совсем близко, и еще имел наглость заговорить с ним. — Я растопил камин. Я знаю, что ты не хочешь видеть меня, но если хочешь, мы можем поменяться комнатами. Том молчал. Какая щедрость. — У тебя все хорошо? Их разделяла лишь хлипкая дверь, Том буквально ощущал его дыхание за своей спиной. — Том, пожалуйста. Здесь теплее, пойдем, ты замерзнешь там. Не будь таким упрямым! Для верности человек даже прикрыл рот ладонью, чтобы не ответить этому созданию. Пусть идет нафиг со своим камином, и без него неплохо. Подумав так, парень тоскливо закутался в свитер, осознавая, что последнее утверждение было неправдой. — Том, ну не будь ты глупеньким, как маленький ребенок, — умоляюще сказал Билл. — Давай поговорим? Поднявшись на ноги, юный смертный поднялся и отошел. Билл услышал скрип половиц под его ногами, но по крайней мере, Том дал понять, что он жив. Ангел сглотнул и легонько ударился взмокшим лбом о дверь несколько раз, проклиная себя уже в сотый раз за сегодняшний вечер. — Мне грустно без тебя. В любом случае, когда ты решишься выйти, я буду тебе рад, — сказал он напоследок и оставил эти попытки. Том лег на кровать и закинул руки за голову. Что ему делать с этим существом в соседней комнате — вот главный вопрос, который доедал его. Сколько бы он ни копался в своей душе, он не мог найти достаточно злобы, чтобы сказать себе, что Ангельское создание не владеет его сознанием. Билл владел им целиком и полностью, и это пугало Тома больше всего. Он был слишком смятен, чтобы думать. Он хотел еще немного времени.Don’t think about tomorrow We’ve only got today You are all I need And all I can defend All I need to hold on to If the world should end (If the World Should End – Jennifer Damiano)
Не дождавшись никакой реакции, Вильгельм сел обратно к камину. Время без Тома тянулось для него как пытка на раскаленной сковородке, ему не хотелось ничего — ни спать, ни есть, ни думать, но именно последний пункт выполнить не выходило, потому что мысли одна за другой лезли в голову как назойливые тараканы. Вильгельм повертел в руках книжку про Ангелов, которая оказалась малоинтересна ему. Затем он пошевелил дрова. Померил шагами комнату. Походил по кухне. Снова пришел к камину. Попутно он пошарил везде, кое-где даже по два раза, и пошел на третий заход, потому что ему надо было чем-то себя занять, а сидеть в комнате и слушать жуткую напряженную тишину становилось несносно. Холодильник оказался пуст, что не удивило Ангела, странно, что он вообще тут обнаружился. Только в одном шкафу завалялась пачка чего-то безумно твердого и, возможно, уже начинающего жить своей жизнью. На ощупь это теоретически могла быть пачка слипшегося печенья, окаменелого и относящегося к эпохе неолита, но Билл не стал спрашивать у предмета точный возраст — побоялся, что оно ответит. Он не подумал о еде. Где им доставать себе что-нибудь в этой глуши? Не Рафаэля же звать с просьбой сходить в ближайший супермаркет. Билл приуныл. Отсутствие продуктов могло оказаться более вероятной предпосылкой для их с Томом близкой гибели, чем если бы Демоны нашли их убежище и решили поужинать Ангелом и его подопечным. Да и свисток остался дома, эта мысль вдруг неприятно уколола юного сотрудника Небесной Канцелярии. Правда, его мысли тут же нарушил стук в стекло. В окно со стороны хотела попасть большая черная птица. Билл улыбнулся. Дария ни на секунду не убирала руку с пульса событий. Все так же улыбаясь, Ангел попробовал отпереть для ворона окно, но оно было такое задеревеневшее, что рискнуло скорее рассохнуться и вывалиться прочь вместе со стеной дома, нежели поддаться. Пришлось открывать дверь. — Дария? — с надеждой позвал Билл. Но ответа не последовало, лишь нахальный Тео нарисовался откуда–то из темноты и описал в воздухе круг. Он царапнул бывшего хозяина по голове когтями, прицелился поточнее и, как маленький вертолет, сел на и без того лохматые черные волосы Билла. Вытерев пару пернатых лап о черную шевелюру Ангела, он приготовился к тому, чтобы его заносили в дом. — Совсем обнаглел, я тебя хотя бы дрессировал когда-то, — Билл посмотрел на птицу. Тот не удостоил его ответом. В клюве Тео держал какой-то довольно объемный сверток. Птица не могла летать высоко из-за такого большого веса, заметно припадая в полете, хотя ворон с метровым размахом крыльев был далеко не маленьким птенчиком. Ангел забрал у него посылку. Он радостно заулыбался, раскрыв обертку, и обнаружив внутри батон хлеба, ломоть колбасы, а также пару бутылок минералки. И еще свисток, который он в хаосе выронил, когда Рафаэль уносил их с поля брани. Из свертка выпала кривая записка, написанная явно в спешке:Прости, что не делегация с цветами, конечно, но я тут, как бы, немного занята, извини за корявый почерк. Решаю кое-какие непредвиденные вопросы. Теодор вас найдет, он летел за вами от Магдебурга, и принесет тебе некоторые нужные вещи. Надеюсь, это будет не мышь, как всегда, а что-нибудь более существенное. Хотя, мыши тоже бывают ничего, если отделить все кости…
Билл передернулся на этих строках, боясь даже подумать, откуда она это знала.Если все это кончится, ты мне по гроб должен будешь, не стану же я работать задаром и терять время попусту! Хотя, давай по существу. Где бы ты ни был, не выпускай своего смертного из поля зрения!!! За ним собралась еще более неприятная компания, чем у вас дома. Мне на хвост тоже сели, не могу объяснить подробнее. Амулет, кажется, скоро будет готов. Сделай все, что можешь, чтобы Ангелы взяли его первыми, если хочешь сохранить мальчику жизнь. Времени у вас немного. Удачи вам, любви до гроба, который, надеюсь, не накроет вас в ближайшее время своей крышкой, а так же поцелуев, жвачки и бурных анатомических изысканий. Бла-бла-бла, ты теперь большой мальчик, все знаешь и сам. =) Твой друг, Я.
Билл фыркнул, прочитав последние строки. Да уж. Том близко его теперь не подпустит, куда уж там изыскания. Он задумчиво погладил Тео, который весело топтался по столу, отщипывая крошки от только что доставленной ноши. — Не выпускай своего смертного из поля зрения, — задумчиво сказал Билл. — Если бы это было так просто… Знала бы Дария этого смертного. За что мне все это. Ангел драматично вздохнул. — Эй, наглая птица, — он выставил руку и Тео перепрыгнул туда. — Я тебе кое-что передам для Дарии на случай, если не скоро ее увижу. Скажи, что я действительно обязан ей по гроб. И это не забудь: Он мягко чмокнул птицу в черную голову, которая пахла пером, ночным ветром и немного серой. Тео нахохлился, выпучив на Ангела черный глаз. — А теперь иди, отдохни хоть парочку часов, – Билл отогнал ворона от еды. Тео шумно хлопнул размашистыми крыльями и смылся на каминную полку, греться. Билл поразмыслил. Ему совершенно не нравились слова, что за Томом по пятам чапает еще какая-то шайка-лейка из Преисподней, и особенно ему не нравились слова о том, то Дарии сели на хвост, это могло как минимум выйти ей боком. Да и Амулет этот подозрительный молчал, что-то подсказывало, что неспроста. Надо посмотреть на камень еще раз, если бы только не одна проблема... Билл вытащил из посылки Дарии бечевку, продел ее в кольцо свистка и надел себе на шею. Так оно надежнее. После этого он оставил на кухне еду и пошел прекращать их с Томом холодное молчание. Решительный стук в дверь снова заставил человека вздрогнуть. — Том! — уже не умоляющим, а твердым и уверенным тоном позвал Ангел. — Выйди, я хочу взглянуть на твой талисман. Это важно! Он подождал некоторое время для верности. — Слушай, хорош уже. Вылезай из своей берлоги, я отойду от тебя подальше, сможешь спокойно пожрать в одиночестве! Нам Тео принес еду! Тон Билла показался Тому на удивление резким. Он сам взглянул на камень, но тот не менял свой цвет. Правда, стал выглядеть как-то зловеще, Том не мог это объяснить, но Амулет словно потускнел, стал темнее, хотя возможно, это были лишь игры разума. Может, это только предлог выудить его наружу? — Том. Я не шучу. Вылезай. Если долго сидеть в темноте, можно ослепнуть! Шутка пролетела мимо. — Так, значит, разговаривать ты не хочешь? Ну и ладненько, а я вот хочу с тобой поговорить, и раз уж ты решил, что у тебя насмерть зашит рот, то уши-то твои вполне в рабочем состоянии! — Билл, оставь меня в покое! — наконец не выдержал Том. — Я хочу побыть один. От радости, что ему ответили, Ангел выдохнул. — Так ты говоришь! Слава Всевышнему, я думал, я тебе голову в драке повредил. Ну, что ж... Раз контакт налажен, — Билл огляделся, выбирая место где сесть. — Я тем более расскажу. Это будет длинная история, и, полагаю, ты захочешь услышать ее всю, все сто восемьдесят девять лет моей жизни. Том поморщился. Этот тип не мог столько говорить. Или мог? Ангел прикрыл глаза, подумывая, с чего лучше начать. — Итак, — он откашлялся, удобнее устраиваясь под дверью. — Мое полное имя Вильгельм, мне сто восемьдесят девять полных лет. Я родился и вырос в Эдеме, однако, как я уже сказал, эта не та часть истории, которой я горжусь. С самого детства я рос не таким, как все. Неправильным Ангелом. Можешь судить об этом сам, посмотрев на того же Рафаэля или Михаэля — это типичные представители Стражи. Я до них не дотягивал, и тогда мать с отцом, устав от моего безделья, сослали меня во Дворец. Первым делом мой дядя — та он, на минуточку, Верховный Апостол, сказал, что запрещает мне даже думать о спуске на землю, и что я вечно буду драить полы и полировать шкафы в его библиотеке. Том невольно затаился. Билл говорил и говорил, рассказывая все, что он вспоминал о себе, своих Родителях, Дарии, том дне, когда дядя не вытерпел и скинул племянника на землю. Против воли он начал смеяться особенно на тех моментах, где Билл рассказывал, как находил способы, чтобы доставать чопорную стражу. В такие истории Тому верилось даже без напряга воображения, потому что он уже понял, что за экспонат встретился ему на жизненном пути. — Мой мир довольно уныл, и я действительно рад, что не там, радость туда вносила только Дария, она сумасшедшая девчонка, Том. Тебе бы она понравилась, если бы ты общался с ней ближе, — Билл улыбнулся, вспоминая день их первой встречи. — У меня никогда не было друзей, семья тоже воспринимала меня довольно прохладно. Так я и коротал дни в унылом Дворце, пока однажды я не перегнул палку, и случай не познакомил меня кое-с-кем. На этой фразе Том насторожился. — Я встретил одного человека, Том. И я думаю, что эта встреча изменила всю мою жизнь, — Ангел устало протер лицо. — Этот смертный мальчишка с теплой улыбкой не бросил меня в беде. Он оставался рядом, пустил меня к себе, и с ним я внезапно почувствовал себя таким живым, что и Рай, и Ад и вся бесконечность пространства сузилась для меня только до его присутствия. Я забыл, кто я есть, и в этом моя большая вина. Я не сказал ему о том, что не принадлежу этому миру, да это и не имело бы никакого значения, если бы не те события, что нас окружали. Но, к сожалению, мы вынуждены оставаться в тех рамках, куда загнал нас Амулет Пятой Стихии. Том неслышно прижался к двери, слушая его мурлыкающий голос. Он знал, что не должен позволять Биллу говорить, но отчего-то слушал его крайне внимательно. — Я по себе знаю, как нелегко подпускать людей к себе, Том. Поверь мне, за столетия я не смог сделать этого почти ни с кем, но ты разбил мою стену. Мне не хочется находиться там, где я не могу видеть тебя, потому что для меня эти минуты тянутся, как вечность в Аду. Я знаю, что и тебе было непросто подпустить меня, и мне еще больнее от того, что я так обидел тебя. Но поверь мне, это — не мой выбор. Все, чего я хотел — лишь быть счастливым. И ты подарил мне эту надежду, за что я буду вечно признателен тебе. С той стороны двери пальцы Тома легли на ручку. Он неуверенно сжал ее. — Есть и еще одна вещь. Помнишь, тот день, когда я сказал, что не уйду от тебя, и мы пожали руки? Том помнил. — Искра пробежала по нашим пальцам. А знаешь, что это значит, Том? — Билл вздохнул, собирая мысли в кучу. — Это значит, что я стал твоим Ангелом-хранителем. На секунду в хижине воцарилась тишина. — Я не смогу отойти от тебя, пока не выполню свое предназначение. Я должен охранять тебя до последнего вдоха и, честно говоря, мне страшно до чертиков, потому что я здесь второй день, и мне никогда не выпадала такая задача. Ангелы обычно набирают себе около десяти-двенадцати подопечных, потому что если их человек умирает, умирает и часть их души. Теперь я связан с тобой и даже если ты не захочешь меня видеть... Дверь за его спиной открылась и Билл едва не шелепнулся в комнату спиной вперед. — Ты — мой Ангел? — Том возник на пороге бледный, как сама смерть. — Ты? Билл сглотнул комок в горле, пожимая плечами. — Я же только что это сказал. — Значит, тобой двигает долг? — прищурившись, уточнил Том. — По-твоему, это похоже на долг? Я узнал об этом только полчаса назад от Рафаэля. Том опустился с ним рядом, прочесывая пальцами дреды. Да уж, при таком раскладе они оба влипли по самые помидоры. — И что теперь? — спросил он, садясь около своего непутевого Хранителя. — Теперь... Я буду с тобой до самой твоей смерти, если Давид не придумает что-то другое. Я знаю, что ты не хочешь меня больше видеть, но... Том, который сидел, отвернувшись, внезапно поднял на него глаза. — Я не не хочу тебя видеть. Понимаешь? Ты просто должен был сразу мне сказать! — объяснил он, как непонимающему ребенку. Билл наплевал на запрет человека приближаться к нему. Он подполз и обхватил парня за шею. — Да знаю я, — он крепко сжал его в своих объятиях. — Но ты думаешь, это легко? Привязаться к кому-то настолько и тут же все разрушить? Думаешь, меня не терзала совесть? — Больше так не делай. Идиот, — Том сжал его в ответ очень крепко. Сглотнуть комок в горле он уже не мог. Он спрятал лицо в шею Билла и потянулся к нему, как к самому близкому человеку, который у него остался. Он был такой живой и теплый. — Я по тебе соскучился, — прошептал Билл, раскачивая его в своих руках и вытирая мокрые глаза. — Я никогда не чувствовал ничего подобного, Том. В этом я тебе не вру. Я больше не буду обманывать тебя, никогда... Том кивнул. Он верил ему, потому что чувствовал то же самое. Это не облегчило жизнь им обоим, но, по крайней мере, теперь Том знал самое главное. Билл отодвинулся от него, отводя с лица его дреды и вытирая его глаза. — Ты больше не будешь драться со мной? Я могу тебя поцеловать? Том покачал головой. Потом кивнул. Билл понял, что он запутался в показаниях, и наклонился, захватив его, целуя в глаза, в губы, в нос, куда попало, чтобы Том не сомневался в искренности его чувств. Он ощущал, как парень улыбается, обвивая руки вокруг его талии и наслаждаясь его близостью. Билл кайфовал от этих поцелуев, которые скрадывали его боль и его горечь. Том двигался губами по синякам и ссадинам, которые сам же нанес своему Хранителю, и будто бы становилось легче. Его объятия были такие нежные и нужные, что от них можно было растаять, чем Билл и занимался, прижимаясь все ближе к нему. Кошмарные ледяные минуты молчания прошли, как прошла и неловкость, вина и страх. Они таяли под теплотой тела рядом и жарким дыханием. Билл сунул руки под рубашку парня, думая, как это хорошо — найти кого-то, в целом мире, а, может, и во всех трех, такого близкого и живого. — Пожалуйста, прости меня, — Билл ткнулся носом в его щеку. — Я веду себя очень непрофессионально. — Я посмотрю на твое поведение, — Том вернул его губы туда где им положено находиться. — Ясно. Ладно. Обсудим потом, — с этими словами Ангел повалил его на пол и занялся самым приятным делом на свете. *** В Раю, тем временем, продолжался бедлам. Верховный Апостол сидел, запершись у себя в покоях все с той же фотографией, горой Демонических шмоток племянника на своем столе и чертовски злой сестрой, орущей ему в одно ухо всякие разные страшные вещи про уважение к личности и про то, что хорошо бы ему, как верховному Апостолу, знать, что такое совесть, и предпринять какие-то действия. — Одумайся, Дьявола ты сын! — внушала ему Симония в левое ухо. — Что же ты творишь, верни моего сына сюда! Как ты собираешься решать его судьбу без него! Такие дела так не делаются! Немедленно выпиши Рафаэлю ордер, чтобы он вернул Вильгельма на место! Она нависала над братом, пока тот пальцами отбивал такт по столешнице, на которой лежала «небольшая» улика в виде ошейника Демонического происхождения со стразиками, которую он меланхолично крутил. — Почему ты сидишь без дела сейчас, когда надо принимать наиболее радикальные меры?! Побойся Всевышнего! Сакий в это время доблестно уговаривал Давида в другое ухо, убеждая его, что все будет хорошо. — Ваше Превосходительство, да вы, главное, не нервничайте. Это оно образуется все, мы еще и не в таких передрягах бывали, сами же знаете, — Сакий похлопывал его по плечику, отчего рука начальника подпрыгивала на столе еще сильнее. Давид же в это время абсолютно не слушал их, он думал о своей карьере, о том, что все, что он нажил непосильным трудом, теперь полетит под хвост Адову псу. — Давид, как, как ты мог до такого довести? — голос его сестры был все более и более звонким, она повышала тон с каждой сказанной фразой. Пальцы Златокрылого ускоряли дробь, брови его шевелились, пока он размышлял. — А вот представьте, Ваше Превосходительство, — Сакий с блеском выполнял свою обязанность главного придворного льстеца, — все это кончится, и заживем мы все счастливо, все будет как и всегда. Тепло, светло, солнце и птички! — Давид, ты меня слушаешь? — возмущалась Симония. — Ты так и будешь сидеть и делать вид, что ты не у дел? Верни мне моего сына! Она обошла брата его с другой стороны, и Сакий как бы случайно брызнул оттуда подальше, оббегая спинку кресла и вставая напротив. Глаза Давида, остекленевшие и обездвиженные, смотрели в одну точку. Вряд ли он на самом деле замечал то, что происходило вокруг. Рука его безвольно опустилась и фотография скользнула из его пальцев вниз, спикировав на пол, как лист с дерева. — Давид, немедленно посмотри мне в глаза! — вскричала Симония. — Ты понимаешь, что, вообще-то, происходит? — Ваше Превосходительство, главное, не нервничайте. Не нервничайте, давайте сделаем вдох-выдох. — Ты хоть что-нибудь можешь сделать не так, как всегда, а как следует? — Сделать вам ванную? Вашу любимую, с персиковым маслом! — Хоть мне самой на Землю отправляться, пока ты тут страдаешь нервным срывом! — в конец разозлилась Симония, поняв, что ответа не будет. — Я надеюсь что ты сполна ответишь за то, что у тебя глаза все это время были на затылке! Волосы сестры, растрепанные, как букет засушенных растений, напоминали пляшущие огоньки костра. — Пропади ты, Давид, пропадом вместе со своими золотыми крыльями! — Симония, по счастью, разгневалась окончательно, и шумно удалилась, хлопнув дверью. Сакий гневно посмотрел ей вслед. Теперь, когда она ушла, его желудок прекратил сжиматься. Страж перестал тоскливо коситься на свою алебарду, которую Давид, немного вспылив, переломил о колено. Теперь она стояла в углу, укороченная вдвое, и Сакию осталось лишь вспоминать ее со светлым чувством печали и грусти о былых подвигах. — Вот и нечего всяким там, их Превосходительству надо отдохнуть, – он полюбовно побрызгал на Апостола розовой водичкой. Однако спокойствие Давиду могло лишь сниться. В помещение, шумно хлопая серебристыми крыльями, впорхнул Рафаэль. — Ваше Превосходительство. Новости про Амулет! – Страж был слегка взбудоражен, глаза его блестели. — Все наши опасения подтвердились, Вильгельм действительно связался с носителем Амулета клятвой Хранителя! Они сейчас вместе, мы с Михаэлем отнесли их в безопасное место, в одну из наших хижин на краю леса, я не стал ничего делать без вашего руководства! Выдав все это, Страж вытянулся по стойке на ковре перед Верховным Апостолом. Никакого ответа Рафаэль не дождался, Давид все глубже тонул в своем стуле и своем унынии. — Ситуация становится опасной, Ваше Превосходительство, Демоны могут быть там первыми, что нам прикажете делать со смертным? Нам пора предпринять меры! – достукивался до него Страж. — Вильгельм... Давида аж подбросило на кресле от этого имени. — Да оставьте же вы меня все в покое! — взорвался наконец он. — Рафаэль, тебе велели присматривать за мальчишкой, ты почему здесь? Не хочу ничего слышать! — он затопал ногами, вскочив при этом прямо на кресло. — Не хочу знать! Не хочу никакого Вильгельма! Не хочу никакого Амулета, оставьте меня одного! Сакий в ужасе отпрянул от него, но Рафаэль так и остался стоять с каменным лицом. — Говорил ведь, не оставляй его без присмотра! Говорил, теперь вот он подобрал хранителя Амулета, он, а не любой другой достойный Светлый Страж! Как ты это допустил? — Визжал Давид, потрясая в воздухе кулаком в сторону бравого Небесного воина. В голове Верховного Апостола шумело. — Ваше Превосходительство, н-н-но… Это не наша вина! Видимо, при перемещении Вильгельма выбросило именно туда, где был нужнее всего один из светлых Стражей! — Значит, теперь это еще и моя вина? — Давид побагровел. — Вон!! Вон из моего кабинета, все вон! Златокрылый зажал уши руками, слезая вниз и шлепаясь с шумом в свое кресло. — Сакий! Ты охрана или где? Почему они до сих пор все тут? Почему я слышу их голоса? Рафаэль, стоявший перед ним без красок на лице, приоткрыл рот, чтобы возразить. Военная Элита в последнее время, по его мнению, подвергалась всяческим унижениям — их заставляли переносить с места на место каких-то земных мальчишек, общаться с изгнанниками. А теперь еще и слушать не хотели! — Ваше Превосходительство, при всем моем уважении! Мне нужно Ваше распоряжение! — возмутился Страж. — У меня еще землетрясение в Китае, кучи жертв и подозрительная тишина около ядерных реакторов в Японии! У меня нет времени на эти глупости! — Сакий! Я хочу, чтобы они все ушли! — жалобно дрожа губой попросил Давид, посмотрев на Сакия своими трогательными, блестящими вишнями. Душа охранника дрогнула. Он вышел из-за спинки кресла и двинулся в сторону Рафаэля. — Это... У них аудиенции нет, — он кивнул могучим подбородком на Давида. — Ты это... Кыш… пернатый, Его Превосходительству сейчас не до того… этого! С важным видом Сакий пару раз махнул рукой, словно показывая Рафаэлю выметаться. — Пернатый?! — задохнулся от возмущения прекрасный воин. — Да как ты смеешь так со мной говорить Дворцовый неженка? — Кыш, кому сказал! Расходились тут, понимаешь! — Сакий подгонял Рафаэля к выходу, прихватив по пути распополамленную алебарду и размахивая ей точно метлой. — Подождешь тут, пока я приведу его Превосходительство в чувство. Не видишь? Им плохо! — Ну Ваше Превосходительство! Ну знаете! Все, пусть теперь кто-то еще занимается вашим племянником и Амулетом. Я умываю руки. Своих дел по горло! — Рафаэль обернулся на начальника из-за напирающего сзади Стражника, но никто не удостоил его ответом. Давид прекрасно знал, чем все это ему грозит. — Сакий? Я боюсь нам придется созвать Совет двенадцати Апостолов, — сказав это, Давид окончательно сполз со своего стула.