Your sexy voice

Что такое запах? И почему нам так нравится запах того, в кого мы влюблены или уже любим? Что происходит первым и что нами движет после того, как мы, ведомые чувствами, сходим с ума от притягательных ароматов? Слишком сложно понять, ведь всё это происходит у каждого человека по-разному. Для кого-то запах это определяющий критерий, чтобы помешаться на человеке, а для кого-то это всего лишь приятное дополнение к уже имеющимся эмоциям. Хангёлю, например, без разницы, что движет им. Голова раскалывается от жуткого похмелья, но вкусно пахнущее постельное бельё, на котором он лежит, отодвигает боль на второй план. Вдохнув полной грудью, одурманивающий аромат Сынёна, что снился ему всю ночь, почти вырывает его из райского сна. Он чмокает губами, осознавая дикую жажду и нежелание что-либо с этим сделать. Проигнорировав стакан с водой на прикроватной тумбочке, он моргает от неожиданности. Слишком громкий звук посуды словно эхом разлетается по студии и болью звенит в ушах Хангёля, достаточный для того, чтобы дернувшись, будто от страха, проснуться окончательно. Яркий свет, который кажется таким только лишь из-за чуткости, резко бьёт в глаза, заставляя заёрзать и недовольно промычать. Воспоминания стремительно возвращаются в похмельную, ноющую от головокружения голову и сердце вслед за осознанием произошедшего начинает разгоняться, ударясь о грудную клетку. С трудом подняв половину своего обнажённого тела с кровати, взгляд Хангёля падает на диван с аккуратно сложенными постельными принадлежностями с правой стороны комнаты. Видимо, Сынён спал там. Хангёлю становится неудобно. Он мнёт своё сонное лицо руками и наконец смотрит на хозяина квартиры, пританцовывающего у плиты. У него наушники в ушах и он так игриво виляет задницей в такт музыке в своих провокационно коротких шортах, что у Хангёля перехватывает дыхание. Он смотрит вниз, закатывая глаза от не вовремя нахлынувшего возбуждения, и принимает решение буквально за секунду. Подскакивая на ноги, он находит глазами дверь в ванную и бежит туда. — Доброе утро, — кричит ему вслед Сынён и вынимает один из наушников, когда замечает стремительное движение боковым зрением. — Да, — сухо бросает Хангёль и мигом забегает в ванную, прикрывая руками стояк. Догадавшись о маленькой проблеме, Сынён робко улыбается и возвращается к готовке. Ну как, проблема не такая уж и маленькая. Очень даже большая. У него вообще-то весь вечер болел рот после того дня. Младший не заставляет себя долго ждать и после банных процедур неуверенно подходит к обеденному столу, на котором уже стоят кувшин с лимонадом, две тарелки омлета с рисом и бутербродами. Выглядит очень аппетитно, но Хангёль все ещё не отводит взволнованный взгляд от Сынёна, который вопросительно смотрит на него. Неужели он понял всё, что произошло? — Чего встал? — обычным тоном интересуется Сынён, пока Хангёль покрывается потом от двусмысленности фразы. — Садись, алкаш, — приглашает он, дожидаясь, пока Хангёль сядет за стол первым. Неловкость со стороны младшего моментально проходит, когда они начинают разговор. Впрочем, Сынён как всегда умело справляется почти с любыми сложностями в их отношениях. И не только. — Эй. Если что, я вообще-то не алкаш, придурок, — тихо ругается Хангёль, наливая лимонад себе в стакан. Сынён ничего не отвечает по этому поводу. — Не волнуйся об утреннем инциденте. С кем не бывает, — Сынён хитро улыбается и ловит на себе испуганный взгляд младшего. Он отламывает кусочек хлеба от бутерброда и облизывает губы. — Ты о чём? — невинно спрашивает Хангёль, хоть и догадывается, что тот имел в виду. Но это лишь формальности. Вдруг он ошибается? — Я о твоём члене, — выпаливает старший, ковыряясь вилкой в тарелке. — А, — Хангёль кашляет. — Блять. — Знаешь, ты материшься слишком много, — Сынён говорит спокойно точно так же, как и смотрит на вспотевшего парня, который бесполезно пытается скрыться от смущения за поеданием завтрака. — Это всё из-за тебя, — пережевывая еду, отвечает младший. — Ты про стояк или про… — Я ем, — сердито перебивает его Хангёль, отправляя в рот кусочек омлета. Для него всё слишком очевидно и он даже не собирается отрицать у себя в голове то, что Сынён виноват абсолютно во всём в его жизни. И тот продолжает вытворять всякую дичь с его чувствами даже сейчас, когда просто ест, говорит фигню, солнечно улыбается и при этом выглядит слишком очаровательно с набитыми щеками. Хангёль смеётся и не сдерживается, показывая себя настоящего снова. Будто только с ним он такой свободный. И это совершенно его сейчас не волнует, и он забывает обо всех переживаниях. По крайней мере рядом с этим человеком. После завтрака Сынён предлагает сделать блинчики, а младший ворчит, потому что они только что поели. Но тот убеждает его, что будет весело. Хотя пока что, спустя пол часа, это лишь грязная кухня с разбросанными продуктами. — Это херня полная, Сынён, — Хангёль закатывает глаза и осматривает кухню, оказавшуюся в беспорядке. Теперь он сомневается, что им нужно было это всё начинать, каким бы старший не был прекрасным и милым, когда просил. — Ты не умеешь готовить. — Вспомни завтрак. Да я готовлю лучше тебя, — возмущённо кричит Сынён, неосторожно откладывая венчик в сторону, отчего капли от блинной смеси летят младшему на футболку. — Я вижу, — Хангёль указывает на себя и на несколько разбитых яиц на полу. — Я не виноват, что они скатились, — он берёт пакет с мукой и набирает в руку совсем немного. — Смотри, сейчас я сделаю кексик. — Блинчики. Мы же делаем бл… Но Хангёль не успевает договорить. Его прерывает быстро надвигающийся Сынён, который подходит почти вплотную и высыпает муку ему на лицо. И Хангёль понимает, что это война. — Ты, блять, ненормальный, — злобно рычит младший, хватая со стола что-то первое попавшееся. Сынён тут же делает два широких шага назад, опасаясь ответного удара, но не успевает увернуться от проворных лап и получает шлепок по голове. Вязкое содержимое яйца растекается по волосам и неприятно слипляет пряди. Льющийся на лоб белок раздражает кожу прохладой и заставляет покрыться мурашками. — Ах ты… — шипит Сынён, и Хангёль издаёт смешок, тут же отбегая к холодильнику, в который уже летит горсть сахара. Через пару секунд Хангёль подпрыгивает к противоположной стороне стола, потому что именно там находится вся основная масса продуктов. Сынён снова пуляется мукой и в конце концов кухонная часть студии превращается в один сплошной блин. Беготня продолжается ещё пять минут. Старший выхватывает последнее яйцо, но не спешит кидаться им, ведь отлично понимает, что противнику будет слишком больно. Тогда он пытается приблизиться к нему, сталкиваясь с препятствием в виде остатков белой пыли. Через пару кругов ему получается загнать Хангёля в тупиковый угол между кухонными тумбами. И тогда он, ухмыльнувшись, разбивает яйцо о чужую грудь. — Это еще не победа, — говорит Хангёль, пытаясь отдышаться. — Ты ошибаешься, — отвечает ему Сынён, подходя ближе. — Ха, — Хангёль издаёт смешок, тянется рукой вправо, берёт стакан с небольшим количеством молока и выливает содержимое на голову старшего. Сынён инстинктивно закрывает глаза, жмурится и облизывается, когда часть жидкости стекает к его губам. А Хангёль завороженно наблюдает за этим, немного расслабляясь. Даже в такой близи грязный, испачканный Сынён заставляет его обезуметь от чувств. Хангёля ужасно бесит, что старший притягивает его с такой невероятной силой, которая способна уничтожить всё на свете. Вплоть до его сознания. Его бесит, что ему сейчас приходится сдерживаться, чтобы не поцеловать. Он ненавидит себя за это и за то, что чувствует, как ему необходимы эти губы. Как противостоять им с каждым днём становится всё сложнее. Он ненавидит, что приближается к ним прямо сейчас. Прислушиваясь к учащённому и горячему дыханию, которое становится всё ближе и ближе, он прикрывает глаза, приготовившись к поцелую. Хангёль буквально в паре сантиметров от того, чтобы сойти с ума. И они сталкиваются носами. Тихий стон вырывается из губ младшего, когда он ощущает на себе чужие руки, сжимающие его за талию. Пальцы Сынёна осторожно поглаживают его тело сквозь ткань футболки и пробираются к тёплой коже. Хангёль тает от прикосновений, но ему хочется большего. Сынён чувствует запах сырого белка и ему не терпится пошутить на эту тему. Толкнув Хангёля в грудь, он заставляет его прижаться задницей к тумбе. Младший охает от неожиданности, но не сопротивляется, смотря на приоткрытый рот. Сынён приближается к его лицу ещё ближе и слизывает со скулы подсохший след от яйца, смешанный с сахаром и мукой. — Сладенько, — шепчет он и отстраняется, оставляя Хангёля в непонятном состоянии дрожать от тёплого языка, который только что прикасался к нему. — Погоди, — Сынён отходит от него и берёт в руки свой немного испачканный в муке телефон, оставленный где-то на столе. Улыбка моментально пропадает с его лица. Видимо, из-за сообщения. — Чёрт, на работе чрезвычайное происшествие, — виновато говорит он. — Я пойду в душ первым. Но можешь со мной, если хочешь. Хангёль хмурится от такого неожиданного предложения, хотя вовсе старается не показывать вновь надвигающийся жар, и швыряет в старшего полотенце. И после такого облома он ещё смеет предлагать ему совместный душ? Через десять минут Сынён выходит из ванной уже при полном параде, правда с мокрой головой. И для Хангёля это не делает жизнь легче, даже наоборот. Он уже жалеет, что не пошёл с ним в душ. Сынён советует ему взять что угодно из его гардероба, а сам спешно надевает чёрные лакированные туфли и выбегает из квартиры, прося прощение, что не сможет отвезти. Отмахнувшись, опечаленный обстоятельствами, Хангёль идёт в ванную, чтобы постоять там час с небольшим, думая о том самом моменте, когда они чуть не поцеловались. Вообще, в последнее время, это происходит всё чаще. И что действительно не даёт ему покоя — почему они до сих пор этого не сделали. Сынён даже отсасывал ему, но до сих пор продолжает постоянно увиливать от поцелуя. Какого хрена? Ладно, возможно, это правильно. Потому что у Хангёля есть Сыну, которому точно не понравится происходящее. С другой стороны, Хангёлю, похоже, уже плевать на вот это вот всё. Да, будь, что будет. Собственную одежду он оставляет на стиральной машинке, а сам берёт белую футболку из шкафа и джинсы, которые в итоге не лезут на его накаченные бедра. Поэтому он меняет их на чёрные спортивные штаны и сразу пишет Ёхану о месте, где они встретятся. Хангёль рассказывает ему обо всём, умалчивая лишь о минете. И когда он заканчивает, то понимает, что легче от сказанного ему не стало. Понятнее и проще тем более. Он подозрительно смотрит на Ёхана и замечает, как тот со странным выражением лица пьёт американо из трубочки. — И что ты думаешь? — интересуется Хангёль, прикусив губу. Если честно, то он немного боится того, что может сказать его друг. Но тот просто смеётся. И Хангёль закатывает глаза. — Что ты попал, — отмечает Ёхан. — Ну, спасибо, — Хангёль откидывается на диванчик и поворачивает голову к окну, смотря на начинающий капать снаружи дождь. Кажется, это его слёзы. Он даже не удивится, если начнётся ливень. — Да брось, я тоже попал, — утверждает Ёхан и Хангёль удивлённо вскидывает бровь. — Пока ты вчера мутил с двумя парнями, я ходил в галерею. Хангёль давится молочным коктейлем. Во-первых, ни с кем он не мутил. Во-вторых, куда там ходил его друг? В галерею? — Ты прикалываешься? В картинную галерею? Ты? — с сомнением в голосе спрашивает он, корчит лицо от удивления и улыбается. И Ёхан говорит, что его позвала сестра. А кто он такой, чтобы отказывать ей. Впрочем, всё было довольно скучно, хотя бы потому, что он не в восторге от современного искусства. Он даже на пару секунд заснул возле какой-то картины под утомительные рассказы экскурсовода. Правда одна картина ему всё же понравилась, но она стояла на двух ногах, дышала, сверкала, периодически улыбалась и что-то записывала себе в блокнот. Нет, это не значит, что Ёхан следил. Просто немножко подглядывал через других людей или мраморные колонны. Он нелепо споткнулся прямо у ног этого великолепного произведения и неловко представился. Сказал, что пишет эссе по теме этой выставки и хотел бы как-нибудь с ним поговорить об этом. Парень с оленьими глазами и красивой высокомерной улыбкой протянул ему визитку с номером, на которой было написано его имя. «Ким Усок».