Геллерт — похититель Рождества

Грин-де-Вальд без проблем вошел в гостиную Гриффиндора. Альбус и Геллерт начали сообщать друг другу пароли еще на четвертом курсе, когда у них начались полноценные отношения, и молодые люди твердо решили избавиться от любых препятствий, мешавшим им видеться, когда они пожелают. Конечно, их не раз заставали на месте преступления, из-за них факультеты теряли очки, и, в конце концов, терзаемый чувством вины Альбус просил любовника навещать его в гостиной лишь в крайнем случае. Что ж, сейчас у Геллерта предрождественская депрессия. Чем не крайний случай. В обители гриффиндорцев царил неописуемый хаос. Подготовка к балу шла полным ходом. Все примеряли костюмы, украшали стоящие по углам елки, вешали мишуру, игрушки и дискотечные шары. Вручную. Некоторые распаковывали подарки, доставленные в Хогвартс утренней почтой от родных и близких. Семикурсники бегали туда-сюда с бутылками в обеих руках, и в бутылках тех явно был не тыквенный сок. — Ебанутые, — негромко прокомментировал Геллерт, наблюдая за группой подростков, пытающихся без помощи магии водрузить на вершину елки гигантскую звезду. Невольно слизеринец засмотрелся на эту картину. Перед глазами блеснула молния, а потом заискрили воспоминания — теплая улыбка, колючие иголки, спрятанные в пушистой мишуре, запах шоколадного пудинга и ангел, сверкающий в детских руках. Геллерт тряхнул головой. Сейчас не время. Нельзя давать этому овладеть сознанием снова, нельзя пустить на первый план, нельзя… Геллерт пошел к спальням так быстро, как только мог. Суматоха давала ему преимущество — гриффиндорцы не обращали на чужака внимания. Слизеринец проскользнул в спальню шестикурсников. И остолбенел. Гирлянды. Переливающиеся всеми цветами радуги, весело сверкающие гирлянды были развешаны над кроватью Альбуса и по периметру окна спальни. Геллерт утратил дар речи и способность соображать. Только не это. Только не блядские гирлянды. — Что ты здесь делаешь? — панически зашипел Альбус, едва заметив возлюбленного. Геллерт стоял с открытым ртом, не в силах отвести взгляда от гирлянд. Он не вешал их никогда в жизни. Не видел их уже много лет, ведь гирлянды были магловской вещью, которую почти никто в Хогвартс не брал. А теперь он смотрел на эти чертовы огоньки, которые так нравились ему в детстве, которые дарили людям особую, ни с чем не сравнимую радость в преддверии Рождества, радость, навеки недоступную ему, Геллерту Грин-де-Вальду. — Пришел проведать, — сглотнув, ответил слизеринец. Долбаные гирлянды совершенно выбили его из колеи. — Гел, я же просил не… — Нам нужно поговорить, — постаравшись взять себя в руки, сказал Грин-де-Вальд. Дамблдор кинул взгляд на чемоданы и уложенные на кровати стопки книг, очевидно, прикидывая, насколько разговор с бойфрендом задержит процесс сбора вещей. Потом недовольно уставился на Геллерта, скрестил руки на груди и сказал: — Выкладывай, что случилось. Слизеринец вздохнул. Вообще Альбус не всегда был такой задницей. Невыносимым становился он только когда нервничал или его отвлекали от важнейшего в его понимании дела, как, например, сейчас. Интересно, сможет ли когда-нибудь Дамблдор набраться мудрости, чтобы сохранять спокойствие в абсолютно любой ситуации? Однозначно нет — сам себе ответил Грин-де-Вальд. — Это твои? — не удержавшись, спросил слизеринец, указывая на гирлянды. — Аберфорт захватил, — уголки губ Альбуса поползли вверх, когда он взглянул на огоньки. — У него… у него что, в комнате тоже… — Да, — кивнул Альбус и снова нахмурился. — Ты пришел поговорить о гирляндах? Поначалу Геллерт безуспешно пытался найти определение затормаживающему его мысли, глодающему душу чувству, которое проснулось в нем при виде рождественской иллюминации. Теперь слизеринец явственно осознал, чем оно являлось. Завистью. Завистью ко всем семейным людям, с улыбками до ушей развешивающим гирлянды по дому, завистью лично к Альбусу и, униженно признал Геллерт, Аберфорту. — Когда вы уезжаете? — спросил он будничным тоном. Лицо Альбуса погрустнело. — У родителей проблемы на работе. Нам пришлось перенести отъезд на двадцать первое. Геллерт вытаращил глаза. Его не интересовало, каким образом работа родителей препятствовала Альбусу и Аберфорту приехать в назначенный срок. Все, что он услышал, осознал и запомнил — «двадцать первое». — То есть… ты пойдешь на рождественский бал? — Геллерт с трудом скрывал ликование в голосе. Даже беспрерывно мигающие гирлянды отошли на второй план. Альбус опустил глаза всего на мгновение, но это не укрылось от слизеринца. — Ты об этом хотел со мной поговорить? — спросил он с какой-то неестественной улыбкой. — Не совсем, — Геллерт понял, что дальше откладывать не в силах. Он скороговоркой выпалил, — Ал, ты не хочешь отпраздновать Рождество со мной? Слизеринец осознавал, что спрашивать о подобном лучше в другое время и в другой обстановке. Ответ Альбуса зачастую зависел от его расположения духа, а сейчас Дамблдор явно не был настроен на романтический лад. Альбус нахмурился, подтвердив опасения Геллерта. — В каком смысле? — настороженно спросил он. — Ал, ты всю жизнь отмечал Рождество в окружении одних и тех же физиономий, — как можно бодрее сказал Геллерт. — Неужели тебе не хочется что-то поменять? — Ты предлагаешь нам с Аберфортом остаться на Рождество в Хогвратсе? — уточнил гриффиндорец. «А вот это вряд ли, — подумал Геллерт. — Не хватало еще отмечать что-либо в принципе в компании братца Альбуса. Лучше уж справить Рождество повесившимся на суку. Дьявол, какой я юморист сегодня». — Я предлагаю тебе остаться на Рождество в Хогвартсе. Альбус долго и пристально смотрел на любовника. Затем подошел к нему и ободряюще положил ладонь на плечо. — Гел, мы с Аберфортом отмечаем Рождество в кругу семьи, — сказал он добродушным тоном, от которого внутренности Грин-де-Вальда скрутило в ледяной клубок. — В конце концов, это семейный праздник. Геллерт решил, что если еще раз услышит эту фразу хоть от кого-нибудь, отправится в Главный зал жечь рождественское дерево. — Это традиция, которой я не хочу изменять, — добавил Альбус. Геллерт приподнял голову. — Даже ради меня? Гриффиндорец вздохнул. — Пойми, я люблю Рождество как раз потому, что, встречая его, провожу время с родными. С тобой-то мы видимся каждый день. — Ты и с Аберфортом видишься каждый день. — Но у нас практически нет времени на общение. На нормальное общение, какое бывает между братьями. Я с трудом вспоминаю, когда мы с Аберфортом говорили по душам. А дома мы становимся самими собой. Мы возвращаемся в детство — и я, и Аберфорт, и Ариана. — И смотрите трилогию «Сочельник»? — скрипнул зубами слизеринец. Гирлянды задорно мигнули, ослепив Геллерта. Альбус улыбнулся. — Да, это тоже семейная традиция. Ты о ней помнишь? Я упоминал об этом раз или два. — Я смотрел «Сочельник», — Геллерту становилось нехорошо. Хотелось бежать, биться головой об стену и разносить гостиную к чертям. — Достойные фильмы. — Гел, — улыбка сошла с лица Дамблдора, тон стал серьезным. — Я должен быть со своей семьей. — А я для тебя не семья? — тихо спросил Грин-де-Вальд. Альбус молчал. Его глаза ничего не выражали. Геллерт ненавидел этот пустой взгляд. — Мне нужно собираться, — Дамблдор отвернулся и направился к чемоданам. Нет уж, я еще не закончил. — Ты пойдешь со мной на рождественский бал? — слизеринец заставил голос звучать твердо. — Не знаю, Гел. Так, а вот это уже переходило границы. — В смысле, не знаешь? — рявкнул Грин-де-Вальд. — Там будет Аберфорт. Геллерту показалось, что он ослышался. — И что с того? Мы совершеннолетние и имеем право прийти на бал как пара. — Я не хочу делать это при брате. Геллерт сощурился. — Ах да, тебе же с ним еще подарки распаковывать. Боишься его косых взглядов? — Следи за языком, Гел, — в голосе Альбуса проскользнули гневные нотки. — Тебе не понять, ведь тебе нечего терять. — Верно подметил. У меня нет гребаной семьи, чтобы ее потерять. Может, мне повезло больше? Я, по крайней мере, не живу в постоянном страхе. Геллерт продирался к выходу из гостиной с опущенной головой, стараясь, чтобы в его поле зрения не попали счастливые лица наряженных детей. А перед глазами — гирлянды и ангел. Серебряный ангел смотрел на Грин-де-Вальда сквозь разделявшие их года и улыбался. Доброй, ласковой улыбкой. Маминой улыбкой.