Геллерт — похититель Рождества

Вальмон веселился, как в последний раз. Если Геллерт собирается страдать, пусть страдает, это его право – решил француз. Сам он не был намерен лишаться такого вечера. Вальмон успел прилично напиться и кружил наряженную русалкой Шерри в танце, пошатываясь и смеясь без повода. Его живот лопался от сладостей, голова тяжелела от алкоголя, а он чувствовал себя счастливым, как никогда. Для этого и нужно Рождество, думал Вальмон. Забыть обо всем, плясать на столе, водить хоровод вокруг елки и верить в чудеса. Не те, которые рождает палочка мага. В чудеса настоящие, какие может подарить только Санта-Клаус. Геллерту этого не понять. Жаль его конечно, но он сам избрал свою участь. Вальмону понадобилось время, чтобы осознать – кто-то его зовет. Открыв глаза, он увидел перед собой Альбуса в черном костюме. Ну дают Дамблдоры. На Рождество наряжаются как на похороны. – Счастливого Рождества, – церемонно сказал гриффиндорец, переводя взгляд с Вальмона на изумленно поднявшую брови Шерри. Вальмон придерживался принципа “друзья моих друзей – мои друзья”. Когда дело касалось этого, распри факультетов переставали беспокоить француза. Он положительно относился к Альбусу, считая его хорошим, но скучноватым парнем, пожалуй, слишком правильным для Геллерта. Шерри же, истинная слизеринка, не разделяла взглядов Вальмона и поразилась тому, что гриффиндорец, пусть и относительно знакомый, пожелал им счастья. – И тебе, – улыбнулся француз. – Сразу предупреждаю – я против тройничков. – Я тоже, – напряглась Шерри. – А не отказал бы Геллерту, было бы с кем танцевать, – Вальмон показал гриффиндорцу язык. – Вальмон, ты не видел Аберфорта? – обеспокоенно спросил Альбус. Француз вытаращил глаза. – Ты спрашиваешь об этом меня? – Он никогда не опаздывает, но прошло уже полчаса, а его нет на балу, – Альбус обернулся, словно надеясь увидеть брата за спиной. – Может, он решил, что выше подобных развлечений? – пожал плечами Вальмон. Гриффиндорец укоризненно посмотрел на француза. – Аберфорт очень хотел попасть на Рождественский бал, ведь он для него – первый и последний. – Хорошо, а ты видел Аберфорта перед балом? – Вальмон! – возмущенно воскликнула Шерри. – Давай танцевать! – Дорогая, сбегай пока за пирожными, – обворожительно улыбнулся своей даме француз. Шерри была близка к тому, чтобы дать кавалеру пощечину. Вальмон это понял и поспешно отвернулся. – Я видел, как он выходил из гостиной, – ответил Альбус. – Мне надо было кое-что подправить в костюме, я предупредил Аберфорта, что задержусь. Но когда пришел в Главный зал, его здесь не оказалось. – Может, он со своей девушкой… ну… – Вальмон округлил глаза. – У Аберфорта нет девушки, – холодно сказал Альбус. – Могла появиться за вечер, – француз рассмеялся, но смолк, увидев выражение лица Альбуса. – Брось, это же Хогвартс, ничего с твоим братом не случится. – А теперь, будь добр, дай нам потанцевать, – прошипела Шерри. – Прошу прощения, что отнял у вас время. Или Вальмону показалось, или Альбус действительно слегка поклонился, прежде чем уйти. – Странный он, – фыркнула Шерри. – А Геллерт вроде адекватный. После этой фразы француз застыл, как вкопанный. – Чего замер? – девушка скрестила руки на груди и надула губки. – С тебя пирожное. Вальмон на автомате отправился выполнять указ Шерри. Мысли его были заняты другим. Продираясь к столику со сладостями, француз искренне надеялся, что его лучший друг находится в своей постели и убивается по поводу Рождества. В противном случае… Нет. Определенно, он сейчас убивается по поводу Рождества. Геллерт посещал запретную секцию библиотеки. Заходил в лавки темных магов в Косом переулке. Он знал все о черных сосудах, видел их собственными глазами и трепетал перед мощью, которая в них заключена. Но ни разу Грин-де-Вальд не ощущал, какого это – обладать такой мощью. Сжимать ее в ладонях. И осознавать, что отныне ты способен буквально на все. Возможно, в другое время Геллерт не стал бы открывать сосуд. Он бы хорошенько все взвесил, посоветовался с Вальмоном и, быть может, в итоге, решил не использовать столь опасный предмет. Но так случилось, что сосуд попал в руки Геллерту в канун Рождества, в вечер, когда все студенты танцевали на балу, а он срывал гирлянды в комнате любовника, ненавидя его за преданность семье. Геллерт открыл сосуд, не давая себе возможности задуматься, лишая шанса остановить то, чему назад дороги не будет. Свечи потухли. Больше никаких изменений не последовало, но Геллерт ощутил, что трансформации произошли в самой атмосфере комнаты, в воздухе, ставшим плотным, словно свинец. Слизеринец почувствовал, как тяжелая темная аура окутала спальню гриффиндорцев. Невидимая сила нависла над Геллертом, окружила со всех сторон. Грин-де-Вальд приготовился к тому, что древняя черная магия раздавит его, словно жука, но атаковать вызволенное из сосуда нечто не спешило. Геллерт понял, что его изучали, разглядывали, причем не только тело, но и душу. Самые сокровенные мысли уже не являлись тайной. То, что находилось в комнате, знало все о Геллерте Грин-де-Вальде. Впрочем, сам Геллерт тоже немало знал о существе, с которым имел дело. – Я освободил тебя, – сказал слизеринец относительно твердым голосом. – И являюсь твоим хозяином, пока ты не исполнишь мою волю. Геллерт подождал. Реакции не последовало. Создавалось впечатление, что дух внимательно его слушал. Слизеринец знал правила. Нельзя просить джинна о том, что теоретически может сказаться на судьбе целого мира, – то есть, о прошлом. Человека, дерзнувшего загадать джинну желание из разряда “хочу, чтобы Сэм не бросал меня в тот вечер”, дух убьет без промедлений. По этой причине Геллерт не мог попросить джинна сделать что-либо, меняющее прошлое, например, воскресить родителей. Но он имел право попросить его кое о чем другом. – Я загадываю первое желание, – Геллерт сделал паузу. Взгляд слизеринца упал на лежащую у его ног гирлянду. – Я хочу, чтобы Аберфорт прямо сейчас, где бы он не находился, выпил сонное зелье. Геллерт вздрогнул и схватился за грудь – ему показалось, будто что-то на миг коснулось его сердца. В следующую секунду темная аура отпустила комнату. Грин-де-Вальд поспешно закрыл сосуд. И только тогда понял, что его руки тряслись. Он жив. Он жив и загадал джинну желание. Это значит, что… – Надо спешить, – решительно сказал Геллерт и помчался прочь из гостиной Гриффиндора. На лестнице до него постепенно начало доходить, что он натворил, во что влез и чем это может кончиться. Но сосуд, который слизеринец спрятал под рубашкой, приятно холодил кожу, и холод этот придавал Грин-де-Вальду уверенности, что он все сделал правильно. Это Рождество он отпразднует как надо.