Геллерт — похититель Рождества

Вальмон не знал, сколько времени прошло. Секунды превращались в минуты, а те, в свою очередь, в часы. Альбус давно перестал рыдать. Теперь гриффиндорец, в одночасье лишившийся брата и любовника, сидел и рассматривал пол, не двигаясь, возможно, даже не дыша. Француз не пролил ни слезинки. Ему было так тошно, что он не мог плакать. Вальмон вздрогнул, услышав распахивающуюся дверь. Вскочил с кровати, увидев входящих в спальню Гриффиндора деканов факультетов. И чуть не рухнул замертво, разглядев за их спинами до боли знакомые светлые пряди. Вальмон бросился к бледному Грин-де-Вальду и сдавил его в объятьях так, что тот захрипел. Отпустив Геллерта, француз заметил, что сокурсник смотрел не на него. Геллерт не отрывал взгляда от Альбуса, уставившегося на слизеринца, как на привидение. И снова секунды стали минутами, и снова Вальмон не смог бы определить, сколько времени прошло, прежде чем Альбус поднялся и одними губами произнес: — Где Аберфорт? — Но ведь можно же что-то сделать… — Вам известны правила — нельзя менять прошлое. — Мистер Грин-де-Вальд мог бы попросить джинна воскресить мистера Дамблдора. — Смерть Аберфорта Дамблдора — состоявшееся в прошлом событие. Его воскрешение изменит ход времени. Джинн не станет исполнять это желание. Геллерт слушал перебранку профессоров и смотрел на Альбуса, стоящего в дальнем углу кабинета директора. Сгорбившийся, осунувшийся, словно постаревший за ночь лет на десять гриффиндорец созерцал пространство потухшим, ничего не выражающим взглядом. Губы его шевелились, но Геллерт не слышал ни звука. Это было страшно. Ужасно. Практически невыносимо. — Мистер Грин-де-Вальд, мистер Дамблдор, — директор приблизился к ученикам. — К сожалению, на данный момент нет возможности исправить причиненный джинном вред. Тело Аберфорта Дамблдора находится в лазарете. Профессора и я сделаем все, что в наших силах, чтобы обойти магию черного сосуда и вернуть мистера Дамблдора к жизни. Если вы желаете навестить брата, советуем не медлить — сегодня утром все студенты покинут Хогвартс. За время рождественских каникул мы попробуем восстановить Главный зал, но вернуться в Хогвартс ученики смогут только когда мы убедимся, что их безопасности ничего не угрожает. Директор перевел взгляд на Геллерта. — Что касается вас, мистер Грин-де-Вальд, ваше возвращение в Хогвартс находится под вопросом. Скоро весь мир будет знать о смерти Аберфорта Дамблдора. Возможно, из-за этой трагедии школу временно закроют. Но если в Министерстве узнают о причинах трагедии, школу могут закрыть навсегда. Пока Хогвартс на вашей стороне, мистер Грин-де-Вальд, но только потому, что он зависит от вас. Геллерт и Альбус в молчании шли по пустынным коридорам школы. Под ногами валялась мишура и осколки разбитых игрушек. Геллерту хотелось кричать не своим голосом и лупить кулаком стены. Вот только какой из раздирающих ему душу криков выбрать? «Прости меня, я не хотел, чтобы до этого дошло?» «Прости меня, я все сделаю, чтобы ты был счастлив?» «Прости меня, но я так рад, что Аберфорта Дамблдора больше нет на этом свете?» — Ты можешь поехать со мной. Геллерт вздрогнул. Этот слабый, еле живой голосок не был голосом Альбуса. — Отпраздновать Рождество, — продолжил гриффиндорец, смотря перед собой. Грин-де-Вальд замер, как вкопанный. — Что? Альбус остановился. — Я приглашаю тебя, — сказал он, буравя взглядом пол. — Отпраздновать со мной Рождество. У Геллерта закружилась голова. Это не сон? Это действительно происходит с ним сейчас? Его самая безумная, заветная мечта, ради которой он убил человека, сбывается в эту самую секунду? — Я с радостью, — тихо ответил Геллерт. — Но… разве вы будете праздновать Рождество после… Альбус встретился взглядом со слизеринцем, и у того мурашки пробежали по коже. — Если бы я согласился отпраздновать с тобой Рождество раньше, Аберфорт был бы жив, — прошептал Альбус. И пошел прочь, не оглядываясь. Несчастный случай. Внезапный обвал. Такова версия, выдвинутая преподавателями и подтвержденная Геллертом. Такова версия, которую Геллерт с честным видом предоставил ждущему его в гостиной и сгорающему от нетерпения Вальмону. Такова версия, которой Геллерт Грин-де-Вальд будет придерживаться до конца своих дней. Он знал, что из Хогвартса его не исключат. Директор боялся привлекать внимание к имени Геллерта Грин-де-Вальда, ведь тогда про обвал, произошедший из-за недосмотра ведущих спасательную операцию профессоров, станет известно всему магическому миру. Одного ученика вы, значит, вытащили, а второго оставили умирать? Да как вы смеете смотреть детям в глаза после этого? Закрыть Хогвартс, а учителей — в Азкабан. — Интересно, что джинн исполнил твое главное желание, которое ты ему так и не озвучил, — сказал Вальмон, услышав о приглашении Альбуса. — Извращенным способом, но исполнил. Может, джинны обладают способностью читать в сердцах? Геллерт вздрогнул, но, взяв себя в руки, ответил: — Боюсь, мы этого никогда не узнаем — черный сосуд у преподавателей. Они надеются обойти магию джинна, самую древнюю магию мира. Пожелаем же им удачи и сотен лет бесплодной работы. Собирая чемодан, слизеринец не мог избавиться от мысли, что Вальмон прав. В конечном итоге Геллерт именно этого хотел — отпраздновать Рождество с Альбусом. Почему же он не попросил джинна о таком безобидном пустяке? Потому что был ослеплен ревностью и злобой. Потому что хотел причинить боль. Хотел отомстить братьям Дамблдор за то, что они радовались празднику в своем закрытом от посторонних глаз семейном кругу. И, возможно, эта жажда мести и была тем главным желанием Грин-де-Вальда, которое джинн прочитал в его сердце и исполнил, как сумел. Геллерту не было жалко Аберфорта. Надутый индюк получил по заслугам. Ему было жалко Альбуса, у которого словно что-то сломалось внутри. Взгляд потух, плечи опустились, движения стали какими-то механическими. Альбус почти не говорил и, казалось, навсегда утратил способность смеяться. В вагоне он жался к Геллерту, клал голову на плечо убийце его брата. В эти минуты Грин-де-Вальд смотрел в окно и прокручивал в голове лишь один вопрос: «Стоило ли оно того?» А когда Альбус потянулся к его губам, и запечатлел на них слабый, но терпкий, обжигающий ароматом каштанов поцелуй, Геллерт понял — он продешевил. Пушистая елка в углу. Весело мигающая гирлянда, конец которой кто-то загнул озорным треугольником. Беззаботно болтающий телевизор. Особые запахи домашней еды, какие бывают только на Рождество. Геллерт словно попал в эпицентр собственной мечты. Ему бы визжать от восторга, но праздничной атмосферы он не чувствовал. Хотя и старался изо всех сил. Слизеринец уплетал за обе щеки жаркое, вкуснее которого в жизни не пробовал. Во всяком случае, в той, что была после смерти родителей. Пил вино, плавно переходя на виски. Жадно хватал закуски. Буравил взглядом гигантский торт, стоящий в центре стола. — Аберфорт хотел бы, чтобы мы отпраздновали Рождество, как надо, — скорбно сказала Кендра, смахивая слезы. Альбус, начавший сразу с виски, сделал щедрый глоток. Геллерт наблюдал за ним не без тревоги. Гриффиндорец явно решил напиться, но его родители не спешили мешать планам сына. Альбус представил им Геллерта как хорошего друга и человека, который поддерживал Аберфорта до самого конца. Геллерт удивился такой характеристике — сам он говорил гриффиндорцу, что пришел в себя за пару минут до спасения и ни словом не успел перекинуться с его братом. Но, очевидно, Альбус хотел, чтобы Геллерт понравился его семье, что само по себе было довольно приятно. — Давайте включим «Сочельник», — икнув, предложил Альбус. Ариана бешено замотала головой, а Кендра и Персиваль с тревогой переглянулись. — Ты уверен, что хочешь? — спросил Персиваль. — Ты говорил, что будешь смотреть этот фильм только с Аберфортом и Арианой. — Сегодня я хочу посмотреть «Сочельник» с Геллертом. Для меня он как брат. Геллерт бредил этими словами. Он хотел их услышать сильнее всего на свете. Так почему же, дьявол возьми, он не чувствует никакой радости? Почему не чувствует себя победителем? Помедлив, Кендра достала поцарапанный по краям диск и вставила его в дисковод. Геллерт приподнял брови. Диск. Серьезно? А почему не кассета? Альбус положил одну руку на плечо Ариане, вторую — на плечо Геллерту. Грин-де-Вальду стало неуютно. — Как в детстве, — впервые за вечер подала голос Ариана и посмотрела на слизеринца. Геллерту ее взгляд совсем не понравился. Как будто девочка все знала и все понимала. «А ведь это из-за тебя произошло, мелкая. Ради тебя Аберфорт притащил в Хогвартс черный сосуд. Хочешь винить кого-то в его смерти — начни с себя». Ариана не спускала глаз с Грин-де-Вальда на протяжении всего фильма. После ужина Геллерт сидел в постели и смотрел, как за окном кружился рождественский снег. Он бросил попытки заставить себя почувствовать счастье или хотя бы удовлетворение от происходящего еще на середине просмотра «Сочельника». Теперь он молча созерцал падающие снежинки и размышлял, как сложится их с Альбусом судьба в дальнейшем. Тут дверь отворилась, и в комнату ввалился Альбус собственной персоной. На нем не было рубашки, расстегнутый ремень болтался, в руках сверкала бутылка огненного виски. Геллерт не успел встать — гриффиндорец рухнул на него, прижал всем телом к кровати и поцеловал, обжигая тошнотворным запахом алкоголя. — Ал… — Геллерт попытался вдохнуть свежего воздуха. — Возьми меня… — прошептал Альбус. — Пожалуйста, возьми меня… — Ал, нет… — Мне это нужно, Геллерт, пожалуйста, — Альбус принялся покрывать поцелуями лицо Грин-де-Вальда. — Люби меня. — Твои родители… — Они спят. Никто не услышит. Гел… Геллерт отталкивал Альбуса, останавливал его тянущиеся к штанам пальцы. Он не хотел делать это сейчас, пока Ал был в таком состоянии, не хотел делать это после Рождества, смахивающего на поминки, не хотел… … и в то же время жаждал всем сердцем. Геллерт сдался, когда Альбус приподнял края его свитера и провел языком по мгновенно вставшему соску. Геллерт со стоном откинулся на подушки. Этому он не в силах сопротивляться, что отлично известно его любовнику. Альбус заскользил языком от горла до пупка. Его смоченные слюной пальцы терли соски Геллерта, от чего тот лишался способности соображать. В нем просыпалась неконтролируемая звериная страсть каждый раз, когда Ал больно прикусывал, а затем нежно зализывал кожу. Ему становилось плевать на все. На Аберфорта, Рождество, черные сосуды, на ту нездоровую, безумную историю, в которую они с Альбусом угодили по его, Грин-де-Вальда, милости. Мысли растворилясь в жарких поцелуях и игре теней на потолке. Геллерт перевернул Альбуса и принялся жадно лизать ему между ягодиц. Гриффиндорец издавал звуки необыкновенной высоты, практически пищал, и это сносило Грин-де-Вальду крышу хлеще самого крепкого виски. Альбус нетерпеливо двигался, насаживаясь на язык Геллерта. — Давай же, давай… — умолял он, кусая подушку. Геллерт, возбужденный сверх всякой меры, не желал тратить время на разработку входа. Он смочил член слюной и толкнулся в Альбуса, тут же взвизгнувшего и вцепившегося в края одеяла. — Тише, тише… — прошептал Геллерт. — Мы же не хотим, чтобы родители услышали. В этом было что-то нереальное, что-то такое, чего Геллерт никогда не испытывал. Он трахал пьяного Альбуса в комнате, находящейся на одном этаже со спальней родителей. Если дверь откроется, если их застукают… Чувство опасности гнало адреналин по крови. В сочетании с сексом это превращалась в термоядерную смесь эмоций, которых, вероятно, не удастся испытать даже на американских горках. Геллерт до крови закусил губу, чтобы не закричать во время содрогнувшего тело оргазма. Впечатал в подушку лицо затрясшегося и замычавшего Альбуса и рухнул на возлюбленного, поглаживая его покрывшуюся мурашками кожу. Невероятно. Бесподобно. Охуенно. Секс, ради которого стоит убивать. Так думал Геллерт в те блаженный минуты, пока Альбус не заплакал. — Аберфорт… — скулил он, заглушая стоны одеялом. — Аберфорт, прости меня… Этого уже Геллерт выдержать не смог. Выебать Альбуса, а потом услышать его рыдания и произносимое с такой нежностью и любовью имя заклятого врага Грин-де-Вальда… Мать вашу, он совершенно не этого желал. Лучше не праздновать Рождество вовсе, чем праздновать так. Душимый злостью на Альбуса, Аберфорта и самого себя, Геллерт вышел из комнаты и отправился на кухню с намерением последовать примеру бойфренда и напиться до одурения. Больше всего Геллерта раздражало чувство вины перед Альбусом и, что куда страшнее, перед Аберфортом. Грин-де-Вальд не желал признаваться себе в этом, но как в таком случае объяснить мерзкое ощущение в районе сердца, не покидающее его со дня смерти Аберфорта? Геллерт включил свет и вздрогнул, увидев сидящую за столом Ариану. Она пила молоко и смотрела на Геллерта умными, проницательными глазами. — А тебе не пора спать? — поинтересовался Грин-де-Вальд. Он не желал показывать малявке, что боялся ее, но так и замер в дверях кухни. — Виски в холодильнике, — спокойно ответила Ариана. — Ты мысли, что ли, читаешь? Девочка не ответила. Продолжала пить, наблюдая, как Геллерт пробирается к холодильнику. — Мне жаль твоего брата, — сказал Геллерт. Ему было не по себе. Хотелось бежать прочь от странного ребенка как можно дальше. — Правда? — в глазах девочки зажглось нечто вроде любопытства. — Ты бы вернул его, если бы представился шанс? Геллерта бросило в пот. Он открыл холодильник и достал бутылку. — Шанс не представится, — ответил он. — Уже слишком поздно. Ариана ухмыльнулась. — Ты думаешь, что знаешь все о темной магии, Геллерт Грин-де-Вальд, но на самом деле она для тебя — тайна за семью печатями. — О чем ты? — Геллерт сделал глоток. — Аберфорт надеялся вылечить меня с помощью черного сосуда, — Ариана пожала плечами. — Не нужно быть детективом, чтобы догадаться. Столько книг о джиннах, столько писем, отправленных ночью в тайне от родителей… — Ты знаешь про черный сосуд? — Геллерт хмыкнул. — Тогда ты понимаешь, что твоего брата не вернуть. Ариана покачала головой с загадочной, мудрой улыбкой, какую Геллерт не раз видел у Альбуса. — Не обязательно озвучивать джинну то, чего ты хочешь больше всего. Черному сосуду не нужны подсказки. Он видит и исполняет самые сокровенные и самые безрассудные желания наших сердец. Ты, Геллерт, мечтал отпраздновать с Альбусом Рождество — и вот ты здесь, словно член семьи Дамблдор. Геллерт, впитывающий слова девочки, как губка, отставил бутылку и приблизился к Ариане. — Откуда тебе известно, о чем я мечтал? — прошипел он. Девочка невозмутимо смотрела на Грин-де-Вальда. Тот готов был продолжить, с пеной у рта утверждать, что не он убил ее брата, не он — похититель Рождества. Но не мог. Потому что знал, что это не так. И Ариана тоже знала. — С Аберфортом не сработает, — прошептал он. — Джинны не могут менять прошлое, как бы сильно я этого не хотел. И снова лукавая улыбка. — Так значит, ты этого хочешь? Геллерт скрипнул зубами. — Да, — ответил он сестре убитого им человека. — Хочу. Ариана допила молоко. — Есть способ. Опасный, в первую очередь для тебя. Но все же есть. Геллерт вцепился пальцами в край стола. — Говори, что нужно сделать.