Венок из лесных колокольчиков

                    Мрачный, словно грозовая туча, майа стоял на смотровой площадке Барад-Дура, угрюмо разглядывая великолепное украшение, лежащее на его раскрытой ладони. Яростные порывы ветра широко развевали полы его длинного плаща, хлопая им за спиной, но он не обращал на это никакого внимания. Напротив, сила осеннего ветра сейчас как никогда точно отражала его настроение.       Большой голубой топаз в его руках весь искрился под солнцем, пропуская сквозь себя золотые лучи и рассеивая вокруг мириады сверкающих бликов. Искусно оформленный в виде капли, покрытой сотнями мельчайших одинаковых граней, мерцающий камень, казалось, светился изнутри, поражая своей непревзойдённой чистотой. Прозрачная голубая капля, оправленная в золото, висела на длинной цепочке затейливого плетения, этот кулон Майрон задумал и изготовил собственноручно, собираясь подарить Келебриан, но, увы, сделать этого не успел. Точнее, ему помешали.       Здесь, в своей вотчине, Майрон мог вернуться к старым привычкам и одеваться так, как подобает Тёмному Властелину, а не белому и пушистому посланцу Валар. Весь с головы до ног облачённый в чёрное, он казался выше и внушительнее, чем был в действительности, и как никогда точно олицетворял собой образ великого и ужасного Саурона — не хватало только доспехов из вороной стали и устрашающего высокого шлема на голове. Лишь прекрасное юное лицо и длинные волосы Майрона, отливающие серебром, сбивали с толку: народы Средиземья наверняка представляли себе Саурона мерзким, уродливым монстром или мрачным колдуном с лицом, испещрённым глубокими морщинами.       Хоть настроение майа было на редкость отвратительным, на его облике это никак не отражалось, хотя при желании он бы мог вмиг обратиться огромным свирепым волком и загрызть в лесу какую-нибудь косулю, чтобы дать выход своей ярости. Мог хотя бы обрушить свой гнев на землю в виде жуткого урагана с ливнем, громом и молниями, затянув небо чёрными тучами до самого горизонта, но, как бы ни переполнял его гнев, Майрон вынужден был сдерживаться.       Обнаружить себя таким образом было слишком безответственно и рискованно. Он не один в Мордоре, под его началом верные слуги и армия, за секретность и сохранность которой он в ответе. Он и так всё чаще видит кружащих над Барад-Дуром орлов и ястребов, которых посылает на разведку Сулимо, нельзя допустить, чтобы король Арды прознал, кто обосновался в Мордорской долине и что творится в подземельях чёрной цитадели.       Снова бросив взгляд на кулон, майа скрипнул зубами от досады. Он ненавидел, когда в его планы кто-то вмешивался, мешая ему воплощать их в жизнь. Ему ведь оставалось приложить совсем немного усилий, и Келебриан призналась бы ему в своих чувствах, после чего он мог делать с ней всё, что ему заблагорассудится. А теперь что? Её увезли обратно в Харлиндон и наверняка посадили под замок, а может, уже готовят к помолвке с каким-нибудь бравым эльфом из числа придворных кавалеров. И что ему теперь делать?       А началось всё с того, что два дня назад в личную мастерскую Майрона неожиданно пожаловала сама леди Галадриэль. Совершенно одна, без сопровождения свиты и короля Келебримбора, словно специально для того, чтобы застать его врасплох. Майа как раз заканчивал кулон, с упоением погрузившись в работу. Он всегда любил работать с драгоценными камнями, ощущать, как они теплеют и оживают в его руках, принимая задуманную форму. И пусть это очень скрупулёзный труд, требующий огромного терпения, но результат того стоит. Он не случайно выбрал именно топаз — этот камень точнее всего передавал оттенок глаз Келебриан.       Майрон никогда прежде не дарил женщинам драгоценностей, тем сильнее его охватывало любопытство в ожидании реакции той, кому предназначался подарок. Он заранее предвкушал, как этой ночью наденет его на шею принцессы и услышит её восторженный возглас, а может даже получит в награду жаркий поцелуй. Наверняка получит, ведь украшение вышло красивое.       Внезапно в тайные размышления майа кто-то попытался грубо вломиться. Да-да, именно вломиться, словно пьяница в трактир — без стука и разрешения. Услышав, или скорее, почувствовав под дверью тихие шаги, он нарочито неторопливо обернулся, заранее зная, кого увидит за спиной. Что ж, он давно знал, что рано или поздно Владычица Харлиндона узнает о тайных свиданиях Аннатара с её дочерью. Даже удивительно, что Келебриан удалось так долго водить матушку за нос.       Аура Артанис так и обжигала мрачным, могильным холодом, до которого даже льдам Хэлкараксэ было далеко. В голубых глазах эллет было столько подозрительности, что Майрон не сумел сдержать кривой усмешки, однако не забыв при этом почтительно склонить голову в знак приветствия. Легко закрывшись от яростных попыток Владычицы проникнуть в его разум, он медленно выпрямился, сложив руки на груди, и молча ждал первого выпада. Белые ходят первыми, а в том, что Артанис явилась к нему именно для поединка, он не сомневался.       — Итак, вот, значит, каков знаменитый Аннатар? Лучший друг и учитель короля Эрегиона. Посланник самих Валар, прибывший в Средиземье с почётной миссией. Я ничего не упустила?       — Ничего, — спокойно и с достоинством ответил Майрон, смело встречаясь глазами с матерью Келебриан. — Но откуда в ваших словах столько яда, моя госпожа? Чем я заслужил ваш сарказм?       — О, полно, не стоит притворяться, — холодно улыбнулась эллет, продолжая всё так же внимательно изучать его лицо. — Вы такой же посланник Валар, как я.       — Вот как? И с чего вы сделали такой вывод, миледи?       — Я ни на йоту не верю в ваш альтруизм, — ответила она, бегло осматриваясь в маленькой мастерской, словно надеясь найти в окружающей обстановке ответы на некоторые свои вопросы. — Как и в милосердие Валар, впрочем. За несколько тысяч лет они так и не пожелали простить нолдор, так с чего бы вдруг им отправлять к нам тайного благодетеля? От кого им скрываться? От Илуватара? Или друг от друга? Не хотите ли вы сказать, что один из Валар тайно пошёл против собратьев и решился помочь несчастным изгнанникам?       — Не изгнанникам, а предателям, убийцам и дерзким бунтарям, вернее было бы сказать, — спокойно парировал Майрон. — Эти вопросы, госпожа, вам лучше задать не мне, а самим Властям. Я — всего лишь орудие их воли, мне не дано проникнуть в их замыслы.       — Зато вам отлично удаётся скрывать собственные, — едко заметила эллет. — Вы всегда так надёжно закрываете свой разум?       — Естественно. К чему мне позволять всем и каждому копаться у меня в голове? Лишь для Валар я всегда открыт.       — Ваш ответ так и сочится высокомерием, — презрительно фыркнула Артанис, — что не очень-то вяжется с образом благородного дарителя. Тем более мне интересно: с чего бы вам так возиться с эльфами? В чём ваш интерес? Какую награду вы хотите получить за свою миссию?       — Ваш суровый натиск несколько смущает меня, госпожа, — красивые губы Майрона растянулись в небрежной улыбке. — Я даже не стану уверять вас, что мои помыслы чисты и невинны, поскольку вы всё равно мне не поверите. Да и объяснять вам, в сущности, я ничего не обязан. Вы наверняка не раз беседовали с Келебримбором, а значит, в курсе наших с ним замыслов и дел, так что повторяться смысла я не вижу. Почему бы нам не перейти к сути вашего визита, вместо того, чтобы копаться в древней истории Арды? Вы ведь пришли для того, чтобы запретить наши отношения с Келебриан, так?       — У вас не может быть никаких отношений с моей дочерью! — сразу же отрезала Артанис, вспыхнув до корней золотых волос. — Вы с ней совсем не пара, да и в чистоте ваших помыслов я очень сомневаюсь. Я ещё не разучилась чувствовать тьму в душах и могу с уверенностью сказать, что вы отнюдь не невинный агнец. Вы до сих пор переполнены смрадом Ангбанда и его подземелий, печать Моргота в ваших глазах не стереть ничем, она — словно клеймо, которое будет с вами до конца существования вашего hroa.       — О, сколько пафоса! — простонал Майрон, устало прикрывая глаза. — Мне кажется, что у вас чересчур разыгралось воображение, моя госпожа. Даже если я и впрямь раньше служил Тёмному Вала, тому минула уже не одна тысяча лет. Я давно прошёл через Круг, выслушал приговор и понёс своё наказание в подземельях Мандоса. Моё раскаяние не поставил под сомнение ни один из Валар, но куда им всем до вашей вездесущей прозорливости! Вы и сами всегда страдали невыносимым высокомерием, миледи, иначе остались бы рядом с отцом и матерью в Амане, как и подобает благонравной, любящей дочери. Вы же выбрали скользкий путь отступников и братоубийц, ослеплённых жаждой мести. Причём на клятву Феанора вам было наплевать: вы поддержали исход лишь бы потешить своё властолюбие и подыскать собственное королевство на просторах Средиземья. Итак, я ничего не упустил? И после всего перечисленного вы ещё смеете предъявлять другим обвинения в скрытых корыстях и фальшивом альтруизме?       — Не смейте приближаться к Келебриан! Я не позволю вам задурить голову моей дочери и обесчестить её! — хрипло выкрикнула Владычица Харлиндона, теряя самообладание.       — Так для вас важен только её позор? А то, что своим запретом вы разобьёте ей сердце значения не имеет? Вы сделаете её несчастной, а ведь Келебриан любит меня. Об этом вы не подумали?       — Любит, к сожалению, но вот о вас я того же сказать не могу, майа Аннатар. Моя дочь для вас лишь очередная громкая победа в длинном списке, и её происхождение играет в этом не последнюю роль, как я понимаю — ненависть к дому Финвэ, унаследованная от Моргота, сочится в каждом вашем слове и взгляде. Я хотела воочию убедиться в том, что она для вас только игрушка и орудие мести, и вполне удовлетворена увиденным. Больше вы не увидите Келебриан, даже не надейтесь, ибо я легко смогу убедить её в черноте ваших помыслов. Лучше я причиню ей боль сейчас, чем позволю соблазнить и разбить сердце.       — Куда бы вы ни спрятали Келебриан, я легко смогу найти её, — предупредил Майрон, смерив противницу снисходительным взглядом. — Вы слишком слабы, чтобы бороться со мной, госпожа. Как бы вас это ни раздражало, я куда могущественнее вас. Видит Эру, я не собирался враждовать с вами, но и отступаться от Келебриан просто потому, что я вам не нравлюсь, не собираюсь. Наши отношения с вашей дочерью касаются только нас двоих. Она давно выросла, и не вам решать её судьбу, так что лучше не вмешивайтесь.       — Это мы ещё посмотрим! — зловеще бросила Артанис, прежде чем громко хлопнуть дверью в знак своего бессилия. — Без борьбы я вам её не отдам!       — Ну вот, новая война с эльфами, кажется, началась… — тихо пробормотал Майрон, прожигая злорадным взглядом закрытую дверь. — Кажется, первая победа осталась за мной, светлейшая Артанис!       В бездонной глубине синих глаз майа вспыхнули золотистые искорки, зажжённые азартом противостояния с внучкой Финвэ. Напрасно Владычица считает, что сможет легко обыграть его. Пока Келебриан влюблена в него, ситуация находится полностью под его контролем. Он победит и заполучит прекрасную принцессу Харлиндона, иначе и быть не может.       Каково же было его удивление, когда ночью Келебриан не появилась в их заветной беседке! Обеспокоенный Майрон прождал её целый час, прежде чем решился тайно проникнуть в покои принцессы. Там было пусто, как в старом склепе: сундуки и шкафы зияли пустотой, лишь едва уловимый флёр духов напоминал о том, что совсем недавно эти комнаты покинула его прелестная белокурая дева. Значит, Артанис всё-таки увезла дочь, прямо у него из-под носа. Вот ведьма! Как же ей удалось уговорить Келебриан на такой скорый отъезд?       И почему Келебримбор не сообщил, что его гости внезапно решили покинуть Ост-ин-Эдиль? Или этой полоумной эльфийке удалось и своего родственника убедить в том, что Аннатар для него опасен? Нужно будет покопаться в сознании Келебримбора, этот жалкий потомок Феанора не должен всё испортить, когда Майрон так близок к полной победе. Первым желанием было обратиться летучей мышью и догнать процессию в дороге, но возможно Артанис только и ждёт этого. Кто знает, к кому она решила обратиться за помощью? Может, шпионы Манвэ уже рыщут в его поисках? Так и не придумав ничего дельного, майа благоразумно решил дать себе время всё обдумать. Обратившись огромным стервятником, он полетел прямиком в Мордор.       — Повелитель! — раздался позади робкий оклик наместника Барад-Дура, заставляя майа вернуться с небес на землю. — Войска для смотра построены. Прикажете начинать?       Майрон с силой сжал в кулаке сверкающий кулон и резко обернулся к склонившемуся перед ним генералу, главнокомандующему его стремительно растущей армии.       — После! — коротко бросил он, одарив верного слугу таким свирепым взглядом, что тот счёл за благо незамедлительно убраться с глаз хозяина.       Скоро, очень скоро его армия станет настолько огромной, что сможет легко стереть с лица Средиземья всех, кто не пожелает добровольно покориться воле Тёмного Властелина. Осталось совсем немного — всего одно кольцо, после чего он выкует своё, Единое… Самый мощный магический артефакт, который видела Арда! Заготовка давно готова, осталось самое главное — заклинание. Мощное, рискованное, но этот риск непременно принесёт ему победу в будущем. Вот тогда-то и настанет час его триумфа: надев кольцо, он навсегда завладеет разумом всех королей, прельстившихся кольцами власти. Он будет направлять их мысли, владеть чувствами и желаниями. Они будут поклоняться ему, их армии встанут под его знамёна, пойдут туда, куда он прикажет и с готовностью сложат головы во имя его величия.       Но для полного счастья ему теперь кое-чего не хватает. Точнее, кое-кого. Келебриан должна стать его королевой. Они поселятся здесь, в Барад-Дуре, Майрон уже отдал приказ начать готовить роскошные покои, достойные Тёмной Владычицы Мордора. Впервые майа возжелал женщину настолько, чтобы сделать её своей женой, а возможно, и матерью его наследника. Амбиции амбициями, но он должен быть уверен, что после всех кровопролитных войн в башне его всегда будет ждать она — верная, преданная и любящая супруга.       Конечно, сначала придётся во всём сознаться избраннице: и в том, что обманывал её и всех её остроухих сородичей, и в том, что он не тот, за кого себя выдавал, поведать о планах по завоеванию Средиземья, и о кольцах власти. Лишь о Едином Кольце он пока умолчит, но непременно расскажет, когда всё получится. Келебриан, разумеется, будет шокирована, но она так сильно любит его, что будет рада стать его женой и королевой. Во всяком случае, Майрон на это надеялся.       Однако поспешный отъезд Келебриан всё-таки заставлял его нервничать и сомневаться. На душе было до того неспокойно, что нескольким неудачно подвернувшимся под горячую руку Владыки оркам уже не поздоровилось. Много часов Майрон метался по своим покоям, размышляя, как лучше поступить. Прошло всего два дня с момента отъезда Келебриан, процессия наверняка ещё в пути. Может, сейчас и наступил тот самый удобный момент, чтобы похитить её прямо из-под носа у матери?       Но что, если для него приготовлена засада? Келебриан наверняка хорошо охраняют и подобраться к ней легко уже не выйдет. Что, если Артанис только и ждёт, чтобы подстроить ему какую-нибудь ловушку? Как бы ни был он силён, его физическое тело вполне можно уничтожить вероломным ударом в спину, а на восстановление уйдёт много времени и сил. Да и кольца власти пока остались лежать в его мастерской в Ост-ин-Эдиль. Как он сможет забрать их, если станет на время бесплотным духом?       Если Аннатар надолго исчезнет без объяснения причин, Келебримбор начнёт задумываться о причинах его отлучки, а это сейчас совсем ни к чему. С недавних пор он начал замечать, что король постепенно отдаляется от него, словно скрывает что-то, но, погружённый в сердечные дела, майа не придавал этому значения. Теперь же, когда Артанис бросила ему вызов, увезя свою дочь, подозрительность Майрона ко всем эльфам снова обострилась, как и его извечная неприязнь. Забавно: он всегда ненавидел эльдар, но именно эльфийка стала его избранницей. Мелькор бы точно посмеялся над такой гримасой судьбы.       Минула ещё неделя, и Майрон не выдержал. Неизвестность и неопределённость убивали его. Дождавшись ночи, он обернулся летучей мышью и полетел к морю, в Харлонд. Он и сам не знал, что именно скажет Келебриан, но откладывать разговор не было сил.       Белокаменный дворец на берегу моря мирно спал. Двор освещали факелы, а ночную тишину разбавлял лишь шум прибоя и мерная поступь часовых, несущих пост на высоких башнях цитадели. Самая большая — королевская башня — охранялась лучше всего. Стальные доспехи и остроконечные шлемы стражи тускло мерцали в свете Тилиона, а мечи, висящие на поясе у каждого воина, бряцали при каждом шаге, напоминая майа, что этот незваный визит может обойтись ему очень дорого.       Да, он знает, что его fea бессмертна, и он сможет потом восстановить своё тело, но всё же смерть его мало чем будет отличаться от смерти эльфа или человека. Та же боль, кровь, страх перед неизвестностью, как ни прискорбно это признавать. Испытывать это без крайней необходимости у Майрона не было никакого желания. Но и улететь, так и не поговорив с Келебриан, испугавшись кучки остроухих эльфов, было просто позорно!       Он довольно быстро отыскал её окно, где медленно колыхались от сквозняка прозрачные голубые занавески. Влетев внутрь, он опустился на резное изножье большой кровати под серебряным пологом, где лежала принцесса, с головой укрытая стёганым одеялом. Сдавленные всхлипывания доказывали, что эллет пытается скрыть своё горе от матери и прислужниц, а значит, ей пришлось уступить силе. Она всё ещё любит его, теперь Майрон был уверен в этом. Спустившись на пол, он снова принял свой прекрасный облик и присел на край постели. Услышав шум, Келебриан тут же вынырнула из-под одеяла.       Не разглядев в полутьме своего ночного гостя, она уже собиралась закричать, но Майрон быстро сгрёб эллет в охапку, запечатав ей рот ладонью.       — Ш-ш-ш, melamin, не кричи так громко, иначе сюда ворвётся стража, — тихо шепнул майа ей прямо в ухо. — Это всего лишь я.       Келебриан изумлённо уставилась на него, но, узнав голос возлюбленного, сразу перестала вырываться. Убедившись, что эллет не будет звать на помощь, он медленно убрал руку и отпустил её.       — Ты здесь? — потрясённо прошептала принцесса, робко касаясь его щеки, словно желая удостовериться, что это не сон. — Но… как ты здесь оказался? Как прошёл мимо стражи?       — Ради тебя я готов и не на такие подвиги, моя роза, — усмехнулся майа, склоняясь над её рукой, чтобы запечатлеть на тонком запястье жаркий поцелуй.       Едва его губы коснулись тёплой, нежной кожи, как с губ Келебриан сорвался рваный вздох. За последние несколько недель Майрон успел научить её не стыдиться плотских желаний, хоть пока в науке чувственных наслаждений они не продвинулись дальше поцелуев.       — Ты ждала меня? — спросил он, обхватывая ладонями заплаканное лицо эллет.       Тёплые пальцы майа нежно стёрли мокрые дорожки на щеках принцессы, а губы нетерпеливо скользнули к её устам, не давая ответить на свой же вопрос. Впрочем, в ответе не было необходимости: Майрон и так знал, что Келебриан тосковала по нему. Осторожно приподняв, он усадил её к себе на колени, не разрывая жадного поцелуя.       Хрупкая и беззащитная, одетая в одну лишь тонкую длинную сорочку на нагое тело, Келебриан дрожала в его руках, словно раненая голубка. Она до сих пор не отошла от своих переживаний, но появление любимого в Харлонде вмиг исцелило её сердце. Он прошёл через столько опасностей, чтобы увидеться с нею! Значит, матушка всё-таки ошибается: Аннатар любит её, он вовсе не двуличный негодяй и перебежчик. Будь она ему безразлична, разве был бы он сейчас здесь?       Широкая горловина сорочки легко сползла с левого плеча, и Келебриан ощутила, как горячие губы возлюбленного опустились на её выступающие ключицы, остановившись на маленькой ямке прямо под тонкой шеей. Эллет задрожала ещё сильнее, непроизвольно запрокидывая голову назад, словно прося о новых поцелуях. Майрон не заставил просить себя дважды: через мгновение принцесса уже лежала на постели, а он, склонившись над ней, покрывал её плечи неспешными, дразнящими поцелуями.       Лишь когда его горячая ладонь нежно накрыла упругую девичью грудь, которая легко просматривалась сквозь тонкую ткань, Келебриан пришла в себя. Широко распахнув глаза, она вздрогнула и живо закрылась от него, скрестив руки на груди.       — Не надо… — прошептала она, глядя на него взглядом затравленного зверька.       — Что с тобой, душа моя? — спросил Майрон, опешив от неожиданности. — Ты боишься меня?       — Нет… просто мы… я… не должна тебе такое позволять, — тихо ответила эллет, пытаясь закутаться в одеяло.       До неё словно только что дошло, в каком непристойном виде она оказалась перед мужчиной, пусть и любимым, но всё же не обручённым с нею. Как она могла настолько забыться? Куда подевалась её девичья стыдливость? О, Эру, что Аннатар теперь о ней подумает?!       — Ты думаешь, я способен овладеть тобой против воли? — осторожно спросил он.       — Нет… — она отчаянно покачала головой, отметая даже саму возможность подобного.       «А зря!» — мрачно подумал Майрон, вспоминая, скольких эллет из числа пленниц Ангбанда ему довелось взять силой. Это в Эрегионе он оттачивал мастерство коварного соблазнителя, а в своей вотчине утруждаться этим не было смысла. Девицы, как правило, были против того, чтобы добровольно возлечь на его ложе, а он, разумеется, с ними не церемонился. Если бы Келебриан узнала о том, на что он в действительности способен, тут же возненавидела. Впрочем, тех эллет давно нет в живых, а значит, никто из них не сможет открыть принцессе эту тайну. Она должна по-прежнему думать о нём, как о рыцаре в сверкающих доспехах, это для него очень важно.       — Не бойся, милая, — шепнул он, снова склоняясь к мягким, розовым губам Келебриан. — Ничего не произойдёт, если ты сама не захочешь. Позволь мне ласкать и целовать тебя, в этом нет ничего постыдного. Разве ты не любишь меня?       — А ты? — вдруг спросила эллет дрогнувшим голосом. — Ты разве меня любишь?       Майрон замер в нескольких дюймов от её лица, словно в его спину внезапно вонзился десяток эльфийских стрел. Он не ожидал такого вопроса, тем более заданного в лоб. Раньше они с Келебриан как-то обходили эту тему: майа и без того видел, что эллет влюблена в него по уши, а она и подавно не решалась сделать признание первой. Видимо, доводы матери всё-таки сделали своё дело: Келебриан начала в нём сомневаться. Только вот, что ответить ей, Майрон не знал. Он никогда в жизни не признавался в любви!       — Аннатар? — раздался короткий, горестный всхлип. — Почему ты молчишь?       — Я люблю тебя, душа моя, — тихо ответил он, выйдя из ступора. — Но разве ты этого не знаешь?       — Ты ни разу мне этого не говорил, — робко ответила эллет. — Почему? Ты тоже считаешь, что мы с тобой не пара?       — Тоже? — Майрон вопросительно выгнул брови.       — Матушка так думает, — смущённо пробормотала Келебриан. — Она говорит, что союз майа и эльфа против аксани самого Эру.       — Глупости! — улыбнулся майа, целуя её руки. — Значит, и союз Мелиан с Тинголом тоже вне закона? Не думай об этом, милая! Наша любовь важнее глупых предрассудков. Ты ведь любишь меня?       — Люблю… — едва слышно ответила она, краснея от смущения.       — Это единственное, что имеет значение. Разве эльфу не дано любить лишь раз? Между прочим, майа тоже дано влюбиться лишь раз в жизни. Так почему мы должны положить свои судьбы на алтарь предубеждений твоей матери?       — Но она против наших отношений, — горько вздохнула принцесса. — Как я могу пойти наперекор воле родителей?       — Я выкраду тебя! — решительно заявил майа. — Раз твоя семья против нашей любви, мы докажем им на деле, как сильно они ошибаются.       — Как докажем? — Келебриан побледнела от страха.       — Я увезу тебя отсюда, мы тайно обвенчаемся и вернёмся обратно уже мужем и женой. Тогда у них не будет выбора, кроме как принять наш союз.       — О, Эру! — потрясённо воскликнула эллет. — Но это же… скандал! Это позор для всего моего рода.       — Значит, ты готова так легко отказаться от меня? — Майрон умело придал своему голосу нотки отчаяния. — Смиришься с судьбой и выйдешь за нелюбимого?       — Нет! — с губ Келебриан сорвался горестный стон.       Она явно разрывалась между дочерним долгом и своей любовью, и выбор этот был тяжёл. Глядя в любимое лицо, потемневшее от обиды, эллет чувствовала, что никогда не сможет простить себе малодушия и добровольно отказаться от Аннатара. Поколебавшись несколько мгновений, она бросилась в его объятия, крепко прижавшись к любимому всем телом.       — Я не могу без тебя, — задыхаясь, прошептала она. — Если ценой нашего счастья должен стать мой позор, что ж… я готова!       — Моя храбрая девочка! — Майрон порывисто сжал её в объятиях, зарываясь губами в густые пепельные локоны, пахнущие луговыми цветами. — Я счастлив, что ты готова на всё ради нашей любви, но нам придётся набраться терпения и немного подождать.       — Почему?       — Мне нужно завершить кое-какие важные дела, а после я вернусь за тобой. До тех пор нам придётся встречаться тайно. Я буду навещать тебя иногда, но теперь, когда тебя так хорошо стерегут, это будет случаться реже, чем в Эрегионе.       — А ты не забудешь обо мне? — со страхом спросила Келебриан. — В Ост-ин-Эдиль столько прекрасных эллет… Я видела, как они смотрят на тебя.       Майрон едва не расхохотался от восторга и умиления: первая ревность со стороны Келебриан! О, этот ночной полёт стоил того, чтобы рискнуть. Он получил больше, чем заказывал: и первое признание в любви, и ревность, и даже небольшой доступ к невинному девичьему телу, обладать которым так жаждал. Удача явно на его стороне!       — Мне так приятно, что ты ревнуешь меня, melamin, — шепнул он, нежно целуя её в губы, — но с тех пор, как я впервые увидел твою несравненную красоту, других женщин для меня не существует.       Хорошо, что Келебриан неизвестно о его обширном гареме в Барад-Дуре. По самым скромным подсчётам, он состоит из почти тысячи прекрасных эллет и даже нескольких десятков смертных. Надо же было Владыке расслабляться во время своих отлучек из Эрегиона! Остаётся надеяться, что она когда-нибудь смирится с тем, что он никогда не сможет хранить ей верность физически.       Принцесса, как и все женщины, с готовностью проглотила лесть и доверчиво подставила свои пунцовые губы для очередной порции жарких поцелуев.       — Мне уже пора, душа моя, — с сожалением оторвался о неё Майрон. — А чтобы скрепить наш договор, я хочу подарить тебе вот это. Это, конечно, не обручальное кольцо, но будет напоминать тебе обо мне в разлуке.       В ладонь эллет лёг тот самый кулон с большим голубым топазом на длинной цепочке. Келебриан, как и ожидалось, восхищённо выдохнула, разглядывая дорогой подарок — первую драгоценность, подаренную любимым, залог его любви.       — О, как красиво… — пробормотала она, поднимая на майа свои сияющие глаза. — Спасибо! Но… я ведь не смогу носить его.       — Ничего, это же не навсегда, — успокоил он расстроенную возлюбленную. — Очень скоро ты наденешь его открыто, не стыдясь, когда мы вернёмся в этот замок законными мужем и женой.       — Хорошо бы… — печально вздохнула она.       — Верь мне, милая, всё будет хорошо. Я люблю тебя. А теперь мне пора, скоро рассвет и меня не должны заметить стражники твоего отца. До встречи, душа моя!       — До встречи!       Последний горячий поцелуй, последнее крепкое объятие… и вот Келебриан снова одна, стоит у маленького зарешеченного окошка, с восторгом и тоской глядя вслед удаляющемуся чёрному ворону, не подозревая, кому только что дала слово.