***
— Ты хочешь спрятать Келебриан в Форлиндоне? — Гиль-Галад выглядел искренне удивлённым. — Почему ты уверена, что здесь Аннатар не найдёт её? Галадриэль сокрушённо вздохнула, прежде чем ответить. Её удручённо опущенные плечи и потемневшие глаза красноречиво свидетельствовали о степени отчаяния, до которого она дошла за последний год. Как бы ни окружала она дочь многочисленной охраной, та всё равно умудрялась тайно встречаться со своим Тёмным майа, несмотря на строжайший запрет родителей. Это была уже не та послушная и кроткая Келебриан, к которой привыкла мать. Принцесса полностью растворилась в своём возлюбленном, считая его непогрешимым, а в довершение всего научилась так же мастерски закрывать свой разум от Галадриэль. Взволнованной Владычице оставалось лишь догадываться, насколько далеко зашли отношения её дочери и Аннатара. Догадываться и молить Эру о том, чтобы он сохранил её девочку от жестокого разочарования. — О, я уже просто не знаю, что мне предпринять, кузен. — Тихий голос Галадриэль был полон горечи. — Я готова отослать её даже в подземелья Мории, только бы уберечь от этого двуличного ренегата. Увы, куда бы я ни спрятала Келебриан, он везде её отыщет, а к тебе я решила обратиться в первую очередь потому, что надеюсь отвлечь дочь от мыслей о нём. Я очень надеюсь на твою помощь и чувства Элронда. Он ведь всё ещё влюблён в неё? — От твоего взора ничего не скроется, Артанис! — улыбнулся в ответ Гиль-Галад. — А я-то думал, что ты не заметила моего скромного оруженосца в толпе поклонников Келебриан. — Именно потому и заметила, что Элронд вёл себя не так, как остальные. Я очень высоко ценю его, ты же знаешь, и очень рада, что именно моя дочь пленила его честное и благородное сердце. Будь моя воля, я обвенчала бы их уже завтра, но увы… Сначала нужно заставить её забыть этого проклятого Аннатара. За прошедший год я вводила в её свиту множество прекрасных молодых воинов, но ни одному из них не удалось отвлечь внимание Келебриан на себя. — С любовью бороться сложно, ты же знаешь, дорогая кузина. Наделив нас таким чудесным даром, Эру не дал возможности выбирать свою судьбу. К сожалению, любящее сердце не подчиняется приказам разума. Ты уверена в успехе своего замысла? Думаешь, Элронду удастся то, чего не получилось ни у одного из твоих прекрасных воинов? — Я всё-таки хочу попробовать, Эрейнион, пусть даже это будет очередная неудачная попытка. Не могу же я просто так, без борьбы отдать Аннатару свою единственную дочь! Ты ведь тоже не доверяешь ему, разве нет? — Не доверяю, — кивнул Гиль-Галад, — но может статься, что наши усилия пропадут даром. Не далее как вчера я сам советовал Элронду попытать счастья и поговорить с Келебриан, но теперь начинаю сомневаться в целесообразности этого разговора. Раз твоя дочь так сильно влюблена в Аннатара, мой бедный Элронд лишь получит очередную кровоточащую рану на сердце, не добившись успеха. — И всё же, давай попробуем, — мягко, но настойчиво попросила Галадриэль. — Я продолжаю надеяться на чудо и милость Эру к моей несчастной одурманенной девочке. — Думаешь, Аннатар околдовал её с помощью магии? — Хотелось бы надеяться, что это всего лишь тёмные чары, а не настоящие чувства, ведь иначе… — Иначе ты своими руками разобьёшь ей сердце, — продолжил мысль Гиль-Галад. — Что ж, ты знаешь, что я всегда питал слабость к Келебриан, поэтому попытаюсь помочь, чем смогу. Можешь на меня рассчитывать, Артанис. — О, благодарю тебя, Эрейнион, я знала, что смогу положиться на тебя! Значит, завтра я отсылаю Келебриан в Форлиндон… И положимся на силу любви Элронда и милость Илуватара. — Кстати, ты не пробовала написать Келебримбору? Ему стоило бы знать о том, что творит его ближайший друг и наставник. — Это бесполезно, — Галадриэль сразу нахмурилась при упоминании имени упрямого кузена. — Он не слышит того, что я пытаюсь донести до него. Келеборн тоже пытался, ты сам неоднократно старался вразумить его, но Келебримбор становится глухим и слепым, как только речь заходит об Аннатаре. Цель его жизни — превзойти в мастерстве Феанаро, — владеет всеми его помыслами. Иногда мне кажется, что его разумом начинает завладевать Тьма. — Боюсь, ничем хорошим для него эта дружба с Аннатаром не закончится, — сокрушённо покачал головой Гиль-Галад. — Алчность и жажда превосходства не доводят до добра, и печальный конец Феанаро грозит и его потомкам. Пророчество Мандоса висит над их головами… Как этот глупец не понимает? — Он слишком глубоко погрузился в опасные эксперименты, в которые его втянул Аннатар. Келебримбор рассказывал тебе о волшебных кольцах? — Да, он говорил что-то, но ты же знаешь, как он рассказывает о своих достижениях — сто слов в минуту, только успевай кивать и поддакивать. — Мне кажется, что с этими кольцами не всё так просто, как кажется Келебримбору. Изначально они с Аннатаром задумали их для того, чтобы усовершенствовать Средиземье, но думаю, что у этого майа есть какая-то своя, тайная цель. — И всё-таки я ещё раз напишу Келебримбору и попробую выяснить всё об этих таинственных кольцах, — решил Гиль-Галад. — Я бы хотел, чтобы вы с Келеборном тоже отправили ему послание. Кто знает, вдруг на сей раз нам удастся? А за Келебриан не волнуйся, я буду охранять её не хуже тебя.***
Леса Форлиндона всегда восхищали Келебриан своей красотой. Высокие, могучие дубы, чьи стволы невозможно обхватить руками, стройные сосны, раскидистые клёны, изящные падубы… И большие поляны цветов, благоухающих медвяным ароматом. Каждый день принцесса отправлялась в лес на верховую прогулку в компании королевского оруженосца, сидеть под замком в четырёх стенах было для неё невыносимо. Гиль-Галад благосклонно относился к желанию кузины выходить за пределы дворца. Король безоговорочно доверял Элронду, а заодно старался лишний раз оставить его наедине с Келебриан. С Элрондом они подружились достаточно быстро. Келебриан сама не заметила, как он стал для неё очень близким другом, с которым можно было легко и непринуждённо говорить на любые темы. Пожалуй, только с Аннатаром она чувствовала себя так раскованно и свободно. Элронд оказался мудрым и рассудительным, он знал множество интересных историй, с ним никогда не было скучно. При этом он не старался навязать своё внимание, не докучал признаниями в любви и томными взглядами, подобно придворным кавалерам, которые в последнее время раздражали эллет ещё сильнее. Не прошло и недели, как Келебриан поведала новому другу почти все свои тайны. Кроме одной, самой сокровенной. С Аннатаром они теперь виделись редко, и Келебриан страдала вдали от любимого. Зато каждая новая встреча с ним сопровождалась каким-нибудь чудом. Он мог появиться перед ней внезапно, словно вырастая из-под земли, даже рискуя быть замеченным охраной. Мог прилететь на её окно сизым голубем, держащим в клюве нежную фиалку, или обратиться пушистым котом и нагло пробраться прямо в её покои, а однажды и вовсе появился прямо из грозовой тучи, буквально пролившись дождём на мраморные плиты её балкона. Каждая следующая встреча была горячее предыдущей. Тая в объятиях Аннатара, Келебриан окончательно теряла голову. В наивных девичьих мечтах принцесса уже видела себя его женой, представляла, как они будут счастливы вместе, как она подарит любимому сына, а родители, увидев внука, наконец смирятся с её выбором и поймут, как велика их с Аннатаром любовь. Он попросил её подождать пока закончит какие-то важные дела, и Келебриан преданно ждала, мечтая о самом счастливом дне в своей жизни. Элронд часто замечал, что принцесса утопает в своих мечтах, и догадывался, что думы её вовсе не о нём. Келебриан относилась к нему с привязанностью, не подозревая о том, какое пламя горит в его груди. И хоть её дружеское отношение причиняло Элронду лишнюю боль, но зато он мог видеть её каждый день. Говорить с нею, касаться руки, помогая сесть на коня, и даже на краткий миг ощущать её хрупкое тело в своих объятиях, снимая принцессу с седла. За несколько недель он так привык к этому, что решительно не представлял, что станет делать, когда Келебриан вернётся в Харлонд. Жизнь без неё представлялась Элронду серой и безрадостной, словно чертоги Мандоса. Однажды утром Келебриан отправилась на прогулку без Элронда, которого внезапно призвал к себе король Гиль-Галад. Отправив вместо себя стражу, он с прискорбием вынужден был отпустить принцессу в лес, хотя душа его изнывала от беспокойства, вызванного непонятным дурным предчувствием. Элронд не раз обнаруживал у себя такую способность — предугадывать что-то дурное, и привык доверять этому ощущению. Пытаясь успокоить себя тем, что рядом с Келебриан вооружённая до зубов стража, оруженосец короля считал минуты до того момента, когда снова увидит её и убедится, что она цела и невредима. А Келебриан тем временем задумчиво бродила по лесу, собирая колокольчики для венка. Охрана принцессы держалась на почтительном расстоянии, не теряя её из взгляда и внимательно обозревая поляну. Она часто плела венки из лесных цветов, когда становилось особенно тоскливо, а после пускала их по водной глади озера, наблюдая, как те неспешно уплывают прочь, словно бесплодные мечты, которым не суждено осуществиться. Срывая ярко-синие колокольчики, она думала об Аннатаре, его синих глазах и чарующем голосе, лишавшем способности здраво мыслить. Где он теперь? Они не виделись уже четыре месяца, а ведь он обещал, что постарается чаще навещать её. Когда же наконец он прилетит, чтобы похитить и сделать своей женой? Келебриан видела, как мать и отец изводятся от беспокойства, пытаясь отвлечь от мыслей об Аннатаре всеми доступными способами. Вот и сейчас они отправили её в Форлиндон, лишь бы она сменила обстановку и — как знать? — нашла себе новый предмет для интереса. Печально, что они до сих пор не поняли, что она действительно полюбила Аннатара, и это вовсе не глупая детская блажь, а настоящее, глубокое чувство. Убеждать родителей было бесполезно, это Келебриан поняла ещё тогда, когда мать спешно, едва ли не силой увезла её из Эрегиона. В глазах родителей застыл страх за дочь, а пока мать и отец находились в таком состоянии, доказывать что-то было бессмысленно. Келебриан оставалось лишь надеяться, что, увидев, как счастлива их дочь, они одумаются и смирятся. Только вот когда это будет? С каждым днём ожидание становилось всё невыносимее. Погрузившись глубоко в себя, Келебриан не сразу заметила, что стража отстала. Опомнилась она лишь тогда, когда тёплая мужская ладонь опустилась на плечо, в то время, как вторая уверенно обвила талию. Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и тут же с восторженным возгласом упала в объятия улыбающегося Аннатара. — Любовь моя, ты вернулся! — задыхаясь от счастья, выдохнула эллет. — Я так долго ждала тебя! — Я же обещал, — напомнил Майрон, с трудом отрываясь от её тонкой шеи, которую покрывал жадными поцелуями. — Я тоже очень сильно тосковал по тебе, душа моя. М-м, какая же ты сладкая! — Когда же ты увезёшь меня? Когда мы станем мужем и женой? — жалобно всхлипнула эллет, прижимаясь к нему всем телом. — Скоро, melamin, уже скоро, я обещаю! Потерпи ещё немного. Разговор быстро сошёл на нет — слишком требователен был голос страсти, бушующий в крови у обоих. Влюблённые отыскали уединённый уголок на берегу озера, скрытый густыми зарослями кустарника, где можно было скрыться от любопытных глаз случайных свидетелей. Плащ Майрона служил им импровизированным ложем, а любовь — достаточным основанием для того, чтобы потерять голову. Тихие всплески озёрных вод, шёпот листьев над головой и переливчатые голоса птиц стали единственными свидетелями великого таинства их любви. Келебриан давно знала, что рано или поздно этот момент наступит, и была морально готова к нему. Они с Аннатаром дали друг другу слово, и пусть их любовь пока остаётся тайной, но она ведь есть! Доверчиво раскрыв любимому объятия, она пылко отвечала на его ласки и поцелуи, задыхаясь, шептала его имя, отдавая всю себя, без остатка. Майрон мог ликовать — его план осуществился, невинность Келебриан наконец досталась ему, он заполучил вожделенный трофей, к которому так стремился. Правда, он представлял себе их первую близость несколько по-другому — на широкой постели в его роскошных покоях в Барад Дуре, но в конечном итоге и лесная чаща стала неплохим вариантом. Главное, что Келебриан теперь принадлежит только ему! Но если раньше он хотел всего лишь овладеть ею, как красивой вещью, заодно опозорив род Финвэ и приведя в ярость Артанис, то теперь его планы кардинально поменялись. Он хотел, чтобы Келебриан принадлежала ему на законных основаниях, стала его женой. План по захвату Средиземья по-прежнему владел его мыслями, но теперь в нём заняла своё место и будущая королева Мордора. Прежде Майрон без колебания пошёл бы войной на всякого, кто осмелился оспаривать его силу и власть, но теперь считал, что убивать соплеменников Келебриан — верный способ потерять её любовь, а этого майа совсем не хотел. Значит, придётся искать какой-то компромисс. Может, воздействовать на эльфов с помощью колец власти? Но тогда колец нужно создать намного больше, а это потребует дополнительного времени, которого у Майрона и так в обрез. Особенно теперь, когда Келебриан отдала ему свою невинность. Когда об этом узнают её родители, на Майрона начнётся настоящая охота. Вопли возмущения светлейшей Артанис будет слышно даже в Ильмарине. Кто знает, вдруг Валар решат прийти на помощь опозоренной семье и подключатся к поискам? Новая Война Гнева в планы Майрона не входила. Логика подсказывала, что нужно прямо сейчас хватать Келебриан в охапку и нести в Барад Дур, но в бесстрашное прежде сердце вдруг закрались сомнения и страх. Впервые в жизни майа понял, что это такое. Прежде он не знал страха — ни во время самых кровавых сражений с эльфами, ни после изгнания его господина за пределы Арды, но сейчас… один разочарованный взгляд Келебриан был способен напугать его до дрожи в коленях. Как она отреагирует, когда он назовёт своё настоящее имя? Что скажет, когда узнает об обмане? Ведь в глазах её народа, он — самый злейший враг, чистое зло в самом чёрном его воплощении. Выдержит ли любовь Келебриан такое испытание, особенно после того, что только что между ними произошло? Вдруг она обвинит его в том, что он целенаправленно и коварно заманил её в ловушку, чтобы обесчестить? Поначалу ведь так оно и было… пока он не понял, что полюбил её. Полюбил впервые в жизни… Что, если любимая отвергнет его? — О чём ты задумался? — вдруг раздался у самого уха нежный шёпот Келебриан. — О нас… о нашем будущем, — честно признался Майрон, коротко коснувшись губами её чистого лба. — Я боюсь, что ты опомнишься и пожалеешь о своём поступке. — Никогда! — пылко возразила эллет, обвивая его шею обеими руками. — Отныне я только твоя, и никогда не пожалею об этом. Ты мне веришь? — Верю, melamin, но всё-таки не могу не опасаться последствий для тебя. Если о случившемся узнают твои родители, то снова спрячут тебя от меня. — Но ты же майа! Разве не ты говорил, что сможешь найти меня даже в Чертогах, если понадобится? — Говорил и не отказываюсь от своих слов. Я боюсь лишь за тебя, душа моя. Ты слишком ранима и впечатлительна. Келебриан лишь улыбнулась, не произнеся ни слова в ответ. Наслаждаясь тем, что любимый находится рядом с нею, она начала плести венок из собранных колокольчиков. Майрон наблюдал за её тонкими пальцами, быстро переплетающими тонкие стебли между собой, и чем больше времени проходило в молчании, тем сложнее ему было решиться признаться ей во всём. На прекрасном лице Келебриан застыло выражение такой безмятежности, что ему казалось кощунственным портить ей этот день. Нет, не может он назвать себя прямо сейчас, как не может похитить её и запереть в Барад Дуре. Нужно ещё немного подождать, совсем немного… Закончив венок, Келебриан надела его на голову возлюбленного. Венок ему очень шёл, он придал облику майа невинности и чистоты. Цвет глаз Аннатара удивительно точно совпадал своим оттенком с цветом колокольчиков — такой же ярко-синий. Именно этот цвет Келебриан любила больше других… Простое совпадение или предзнаменование того, что Аннатар — её судьба? Кто знает… — Твои глаза печальны… — разочарованно заметила принцесса, нежно коснувшись пальцами щеки Майрона. — Почему ты грустишь? Я думала, что ты хотел сделать меня своей… что ты будешь счастлив… — Конечно же хотел! И конечно, я очень счастлив! — воскликнул он, обнимая её. — С нашей первой встречи я мечтал об этом. А печален потому, что снова придётся покинуть тебя, душа моя. С каждой нашей встречей мне всё тяжелее расставаться с тобой. — Тогда возьми меня с собой, — робко предложила она. — Непременно, но не сейчас. Ещё не время. — Я только и слышу: «подожди», «ещё не время», «наберись терпения»! Что такого важного происходит в твоей жизни, что ты не можешь отложить это дело даже ради нашей свадьбы? — Я всё обязательно тебе расскажу, радость моя, но чуть позже. Обещаю. Келебриан тяжело вздохнула. Снова он закрылся от неё, не желая посвящать в подробности своей жизни. А ей так хотелось узнать о любимом больше! Почему он так скрытен? Неужели до сих пор не доверяет ей? — Расскажи мне что-нибудь о своём прошлом, — попросила она, стараясь разговорами оттянуть неизбежный миг расставания. — Прошлом? — удивился майа. — Что именно тебя интересует? — Ты и правда служил Морготу? — тихо спросила эллет. — Да. — Майрон затаил дыхание, с тревогой наблюдая за её реакцией. Келебриан задумалась на несколько мгновений, но от своего намерения не отступила. — Тогда… расскажи мне о нём. О Морготе. — О Мелькоре, — автоматически поправил он. — Но разве ты не читала древних сказаний о Валар? Ты должна бы знать их наизусть. — Я читала, но в книгах не пишут того, что можешь рассказать ты, видевший его своими глазами. — Ну что ж… — Майрон задумался, подбирая верные слова. — Мелькор был велик и силён, сильнее всех Валар, сошедших в Арду. Он мог творить удивительные вещи: воздвигал огромные горные вершины одним движением руки, заставлял земную твердь сотрясаться, управлял мощью огня и холода… — Ты рассказываешь точно по учебнику… — сердито надула губки принцесса, — а я хочу знать, каким он был на самом деле. — Ты действительно хочешь это знать? — спросил Майрон. — Почему тебя это так интересует? — Мне сложно представить себе абсолютное зло, — задумчиво ответила Келебриан. — Хоть матушка и говорит о Мелькоре только так, но я… сомневаюсь. О, слышала бы сейчас светлейшая Артанис свою единственную дочь! Наверняка свалила бы на него вину за то, что сбил Келебриан с пути истинного. Во всех смыслах. — Вот как? — заинтересованно склонился он к возлюбленной. — И что же ты о нём думаешь? — Мне кажется, что изначально Мелькор не желал зла своим собратьям. Его душа погрязла во Тьме позже. Я читала, что его сгубили гордыня и зависть… и, возможно, неудачи в любви… — заканчивая свою мысль, эллет густо покраснела. Майрон едва не прыснул со смеху. Ох, уж эти женщины! В любом, самом закоренелом антагонисте они пытаются найти черты несчастного, обиженного на весь мир страдальца. А если уж имела место быть история об отвергнутом чувстве, женская натура готова обелить любые преступления — ведь всему причиной несчастная любовь! Наверняка Келебриан начиталась той ахинеи о сватовстве Мелькора к Варде и романтизировала эту историю, не подозревая, что это всего лишь выдумки. — Ну… вообще-то, так оно и было, — осторожно начал он свой рассказ. — На счёт несчастной любви я ничего утверждать не могу, но из Мелькора мог бы выйти замечательный король, с его мощью и величием. Увы, Эру не позволил ему возвыситься над другими Валар. Изначально наделив Мелькора огромной силой, он вдруг решил уравнять его с остальными, заявив, что не он один вложил усилия в создание Арды. С тех пор в душе Мелькора росла обида на Творца, а Валар лишь подогревали это чувство. Их главное отличие от Мелькора именно в слепой покорности Эру, в то время как Мелькор всегда был склонен к творчеству и изобретательности. Он… бунтарь, это верно, но его неуёмную энергию можно было повернуть в мирное русло, предоставив немного свободы. Однако Эру решил по-другому, и в результате мы имеем… то, что имеем. — Ты жалеешь о том, что его изгнали? — осторожно поинтересовалась эллет. О, какой опасный вопрос! Майрон почувствовал, что ступает на скользкую почву. Своим ответом он может заронить в Келебриан ненужные подозрения. Нужно следить за каждым своим словом. — Он сам сделал всё для того, чтобы это произошло, — пожав плечами, ответил он. — Растеряв свою мощь, Мелькор стал уязвим, но упрямо не желал признавать этого, считая, что полчищ орков и прочей нечисти хватит на то, чтобы поддерживать его власть. Думаю, он проиграл ещё тогда, когда решил разрушить Арду до основания и создать собственный мир. Разрушение ради разрушения всегда приводит к печальным последствиям, душа моя, как и неумение находить компромисс. Келебриан уже собиралась задать новый вопрос, как вдруг явственно услышала голоса стражи, окликающей её. — О, Эру! Кажется, меня уже хватились. — Принцесса поспешно вскочила на ноги, поправляя на себе одежду. — Надо было насылать на них сонное заклятие подольше, — виновато улыбнулся майа, обнимая её напоследок. — Пора снова прощаться, melamin. — Надолго? — спросила она, стараясь сдержать слёзы. — Надеюсь, нет. Ну же, милая, не плачь, не расстраивай меня! Сегодня ты подарила мне такое огромное счастье, о котором я мог лишь мечтать. Верь мне, скоро мы будем вместе навеки, и никто на свете не сможет разлучить нас. Веришь? — Верю… — прошептала эллет, поспешно стирая слезинки со щёк. — Тогда поцелуй меня на прощание и пообещай думать обо мне чаще! На несколько сладчайших мгновений их губы снова слились в поцелуе, а затем майа вдруг исчез, словно утренний туман под восходящим солнцем. «Обещаю», слетевшее с припухших от поцелуев губ Келебриан, услышали лишь лесные птицы, кружащие над высокими деревьями. В тот же миг на поляну выскочили стражники принцессы, во главе со встревоженным Элрондом. Мечи воинов были обнажены, а лица бледны со страху: оруженосец Гиль-Галада явно устроил им разнос за то, что потеряли принцессу из виду. Решив не испытывать терпение охраны и своего телохранителя, Келебриан тяжело вздохнула и шагнула из своего убежища. Ей предстояло под каким-то благовидным предлогом объяснить Элронду своё исчезновение, а лгать ему почему-то было очень трудно…