Auf Wiedersehen, Sweetheart

Auf wiedersehen, auf wiedersehen, we’ll meet again, sweetheart . Начало 1974 Италия Это был насыщенный, солнечный, чудесный день в деревне. Феличиано прогуливался по улицам с руками в карманах, насвистывая себе под нос, периодически касаясь своей шляпы в знак приветствия и сверкая широкой улыбкой симпатичным девушкам, проходящим мимо под лучами солнца. Большинство из них хорошо его знали и просто смеялись, небрежно махнув ему рукой, при этом ярко улыбаясь. Но Феличиано был удивлён большим количеством незнакомых лиц, в последнее время встречающихся в их городе. Иностранцы в незнакомых униформах заполняли кантины, английская речь слышалась на каждом углу, и здесь, на городской площади, была выставлена большая платформа рядом с совершенно новым каменным мемориалом. Феличиано слышал, здесь должна проходить какая-то церемония, но он не понимал, какое отношение к ней имели все эти американцы. Он знал, что это как-то связано с войной, поэтому даже не утруждался узнать об этом больше. Феличиано не нравилось вспоминать войну. Когда он проходил мимо большого скопления людей, толпящегося у фонтана, он заметил, что большинство из них были слишком молоды, чтобы по-настоящему знать её. Он пожал плечами, продолжая свой путь на встречу с Людвигом к старой Кантина Россо, находящейся рядом с площадью. При мысли об этом на сердце сразу посветлело. Подходя к концу площади, он заметил мужчину, стоящего отдельно от толпы, который выглядел одновременно смущённым и расстроенным, пока осматривался по сторонам вокруг себя. Он был одет в твидовый костюм и выглядел чуть старше Феличиано — возможно, на ранние пятьдесят, — у него были седеющие блондинистые волосы и наверное самые большие брови, которые Феличиано когда-либо видел. — Добрый день! — весело сказал Феличиано, подходя к сбитому с толку иностранцу. Ему не было дела до всех этих американцев, но это не было причиной не помочь одному из них, если он мог. — У вас всё в порядке? Я могу чем-то помочь? Мужчина немного паникующе среагировал на его приветствие. — Non... ох, проклятье... Non Italiano... — Ох, извините, конечно! — Феличиано переключился на английский. — Вы американец. — Прошу прощения? — Теперь он выглядел неподдельно оскорблённым. — Боже, нет, я англичанин. Феличиано тут же пришёл в восторг. — Ну конечно же вы англичанин! Я должен был догадаться по костюму! Твид в такую-то погоду, Боже мой, вы англичане изумительны. Могу поспорить, вы всё время цитируете Шекспира. Вы потерялись? — Что? Я... — Англичанин нахмурил брови, растерянный и удивлённый, затем продолжил оглядывать площадь, будто бы ища кого-то. — Я не потерялся. Это он тот, кто, чёрт возьми, потерялся. Феличиано попытался последовать за выискивающим взглядом англичанина, после вновь уставившись на него. Его всегда очаровывали Англия и англичане, поэтому было чудесным сюрпризом неожиданно встретить одного из них на городской площади. — Вы приехали провести отпуск? Последнее время многие посещают Италию. Ну, по крайней мере эту её часть. — Я приехал сюда на церемонию со своим, эм, другом. — Мужчина споткнулся на этом слове, затем быстро попытался скрыть это. — Да, моим другом, моим старым другом. Он сражался здесь во время войны. — О! Мой... — Феличиано наклонился и подмигнул, — ...друг тоже сражался здесь во время войны. Ваш друг был в британской армии? Англичанин выглядел совершенно ошеломлённым. Феличиано же просто широко улыбался, пока мужчина не попытался неуверенно улыбнуться в ответ. — Нет, он американец. Он был военным лётчиком. Феличиано громко выдохнул. — Быть не может! Правда? Прямо как Людвиг! Я сейчас собирался с ним встретиться, пойдёмте, выпьете с нами! Кантина прямо на этой улице, а я уверен, что американец быстрее вас найдёт, если вы будете оставаться на одном месте. Меня зовут Феличиано, а вас? Англичанин пошёл рядом с ним, хотя и выглядел так, будто был не уверен, как так получилось. — Эм... Артур. Артур Кёркленд. Приятно познакомиться. — Артур? Как король Артур?! Я всегда считал, что ваши английские предания самые лучшие. Людвиг немец, поэтому его сказки мрачные, и странные, и ох, я надеюсь, тебя не огорчит встреча с ним, даже если он и немец, он... — Война уже давно прошла. — Артур одарил его ещё одной улыбкой. — Мне интересно, почему же мы постоянно вспоминаем о ней. Феличиано выдохнул с облегчением, затем беспечно рассмеялся. — Рад это слышать! Ты с виду хороший парень, Артур. Ох! Людвиг! Феличиано поспешил к сидящему за уличным столиком Людвигу, на столе перед которым стояли кофейник и две кружки. Тот поднял взгляд и улыбнулся, его глаза были сияюще-голубыми, как и всегда; его шляпа закрывала ту небольшую залысину, которую он ненавидел, но которую Феличиано считал милой. — Феличиано. Тому нравилось, как Людвиг произносил его имя с этим твёрдым, неизменным немецким акцентом. Все остальные звали его Фели — все, кроме Людвига. Для Людвига он всегда был Феличиано и навсегда им и останется. — Посмотри, Людвиг, я нашёл англичанина! Артур выглядел немного поражённым этим представлением. Людвиг же вежливо кивнул. — Добрый день. Надеюсь, Феличиано не напугал вас, он часто так делает. Артур покачал головой и испустил короткий смешок. — Добрый день. Вовсе нет, уверяю вас. Вообще-то это... даже напомнило мне кое-кого. Феличиано опустился на стул рядом с Людвигом и жестом пригласил Артура сесть напротив. — Его зовут Артур, Людвиг, можешь в это поверить? Артур, это мой друг, Людвиг. — Феличиано снова подмигнул, прежде чем жестом подозвать проходящего мимо официанта. — Извините, молодой человек, можете принести чаю, пожалуйста? Он англичанин. Людвиг пробормотал что-то подозрительно похожее на извинение. Артур же выглядел так, будто пытался не засмеяться. — Так, — продолжил Феличиано, весело поворачиваясь обратно к столу. Он всегда был рад познакомиться с кем-то новым, особенно кем-то из Англии. — Ты когда-нибудь видел столько людей в одном месте? — спросил он, жестом обводя заполненную кантину. — Вообще-то да, но я же из Лондона, — объяснил Артур, легко уложив руки на столике. Он мельком поглядывал то на Феличиано, то на Людвига, будто осторожно пытался изучить их. — Полагаю, все здесь собрались на годовщину. — Годовщину? — Феличиано до сих пор не был точно уверен, по какому случаю был праздник. Людвиг протянул ему чашку кофе. — Феличиано, ты разве не знаешь, какой сегодня день? — Знаю, вторник. — Нет... — И это тоже, Людвиг, сегодня вторник, я знаю, потому что прошлым вечером у нас было болоньезе, а мы всегда едим болоньезе по понедельникам, так что сегодня должен быть... Людвиг быстро прервал его: — Сегодня тридцатая годовщина Американской высадки. Феличиано на секунду сделал паузу. — Разве? — Да. — Ох. Тридцать лет. Феличиано мог вспомнить высадку тридцатилетней давности, будто бы она была вчера. Высадка, о которой он предупредил Людвига этим ужасным зимним утром под дождём и этим самым предал Сопротивление. Высадка, которая забрала у него Людвига. И это было тем, что все праздновали? Феличиано вдруг почувствовал лёгкую тошноту. Прежде чем он смог придумать, как на это отреагировать, громкий голос нарушил тишину. — Артур! — Феличиано поднял взгляд, замечая блондина в очках, военной форме и маленькой изогнутой шапке, направляющегося к их столу и затем запыхавшись вцепившегося в спинку стула. — Кажется, я потерялся! Артуру удавалось смотреть на него одновременно сердито и с облегчением. — Ты и вправду потерялся, тупица. — Но что я мог поделать! Всё так изменилось с последнего раза, когда я здесь был! — Мужчина повернулся к Феличиано и Людвигу и слегка махнул им в знак приветствия, весело улыбаясь. — Привет! Э-э, извините, я хотел сказать... — Он достал небольшую книжку из своего кармана, пролистал к первой странице и прокричал: — BUON GIORNO! Артур, кто эти люди? Феличиано захихикал, пока Артур пробормотал извинение. — Альфред, ради Бога, они говорят по-английски. Это Феличиано и Люд... виг... — Артур медленно осёкся, осознание озарило его лицо. В это же мгновенье за столом воцарилось странное подобие неподвижности. Улыбка Альфреда спала, когда он не шевелясь уставился на Людвига, его глаза расширились, а щёки побледнели. Феличиано переводил взгляд с ошеломлённого выражения лица Альфреда на озадаченное лицо Артура и на широко распахнутые, неморгающие глаза Людвига. Потребовалась несколько секунд, прежде чем всё встало на свои места в сознании у Феличиано. Альфред, американский военный лётчик, который сражался здесь во время войны... Артур, англичанин с большими, кустистыми бровями... Если бы это был он, я бы в одиночку взял всю немецкую базу. — Ох! — Кровь Феличиано закипела от воспоминания, и он не смог сдержать громкий возглас понимания. Снова наступила давящая тишина, пока Людвиг не сказал, размеренно и неспеша: — Рад встрече, Альфред. Альфред перевёл взгляд с Людвига на Феличиано, затем коротко и поражённо рассмеялся. В его блондинистых волосах были седые прожилки, и он определённо заполнял свою форму больше, чем раньше — особенно вокруг талии, — но Феличиано мог видеть того самого весёлого американского лётчика, каким тот был много лет назад. Американца, который привёл его к Людвигу; американца, чью жизнь Людвиг спас взамен. Выражение лица Альфреда сменилось от неверия к радости, и он опустился на стул рядом с Артуром, ярко и широко улыбаясь. — Как же я рад встрече с вами, народ! И как же здорово будет поговорить с местными, а не с этими скучными военными типами, пытающимися всюду таскать меня за собой. Excusi, официант, BUON GEORNO! Кофе, per favore... КО - ФЕ! Они быстро разговорились, весело и беспечно, хотя большую часть беседы поддерживали Феличиано и Альфред. Не было нужды говорить о прошлом; не было нужды объяснять. Они все поняли, и этого было достаточно. Феличиано помог Альфреду с итальянским произношением и начал говорить о его с Людвигом радостном волнении по поводу предстоящего Чемпионата мира по футболу, который в этом году должен был проходить в Германии. Артур рассказал им про Лондон с его оживлёнными улицами, площадками для крикета и маленькими музыкальными клубами. Альфред и Людвиг долго говорили о новом четвёртом поколении реактивных истребителей, что Феличиано не особо хорошо понял. Он узнал, что Артур владелец паба, что Альфред военный лётчик-инструктор и что они часто путешествуют между Америкой и Англией. — Но Америка же очень далеко от Англии, разве нет? — спросил Феличиано, очарованный всем, что он знал об этих чуждых далёких странах. У них с Людвигом так и не получилось путешествовать дальше Германии. Америка казалась почти как другая планета. — Около десяти часов полёта, — ответил Артур, подсыпая сахар себе в чай. — Хотя я больше предпочитаю дни на океанских лайнерах. Там по крайней мере мне не приходится бороться с Альфредом, бегающим к кабине пилотов и пытающимся убедить их позволить ему управлять чёртовым самолётом. — Американские пилоты мне разрешали, — пробурчал Альфред. — Чёртовы британские авиалинии и их глупые "правила". — Мы часто бываем в Нью-Йорке летом, — продолжил Артур, легко игнорируя Альфреда. — Нью-Йорк, вау! Мы летом ездим в Германию, да, Людвиг? Потому что тогда там не холодно. Иногда мы останавливаемся в Вене по пути домой. — О? — Как Феличиано уже заметил, Артур был очень вежливым, пусть периодически он и пинал ногу Альфреда под столом. — Разве Франциск с Мэттью сейчас не в Вене, Альфред? — Похоже на то. Чертовски хорошее оправдание для Мэтта, чтобы оставить меня одного на этой церемонии. — Альфред фыркнул, облокачиваясь на свой стул. — Франциск и Мэтт наши друзья, — объяснил он. — Более чем уверен, они уже посетили всё, что только можно. Феличиано задумался, говорил ли Альфред о своём друге-пилоте Мэттью Уильямсе, приятном канадце с маленьким полярным медведем. — Они были на луне? Людвиг почти неслышно вздохнул. — Феличиано, я же уже говорил тебе, то, что один человек побывал на луне, не значит, что все мы можем. — Военные предлагали мне полететь на луну, — гордо заявил Альфред. Артур коротко коснулся своего лба. — Альфред, я же уже говорил тебе, это был сарказм и уж точно не комплимент. — Мы с Людвигом смотрели высадку на луну по телевизору в деревне, но мой брат Ловино говорит, что на самом деле этого не было и что они подделали это. Это сразу же привлекло внимание Альфреда. Артур застонал, когда тот пылко выпрямился на стуле. — Нет, нет, они долетели до луны, но это было отвлечением. — Отвлечением? — спросил Феличиано, моментально заинтригованный. — От чего? — Марс, — ответил Альфред, не сводя с него пристальный взгляд. Феличиано был одновременно поставлен в тупик и заинтересован. — Почему Марс? Альфред наклонился ближе и убедительно прожестикулировал при ответе. — Пришельцы. Феличиано ахнул, затаив дыхание. — Ну конечно же! Людвиг и Артур обменялись взглядами, полными смирения и взаимопонимания. Ещё по одной чашке кофе и со временем толпы в заполненной кантине начали редеть, все последовали на выход к наполняющейся площади. — Похоже, церемония скоро начнётся, — сказал Артур, осторожно сжимая руку Альфреда. — Пожалуй, нам уже нужно идти. Альфред пожал плечами, вздохнул и неохотно отодвинул свой стул. — Увы, долг зовёт. Феличиано стало немного грустно видеть, как они уходят. Он не мог не задаваться вопросом, встретит ли он их снова. — А что будет на церемонии? Альфред ответил не сразу и мельком взглянул на Людвига перед этим. — Ну, я поднимусь на сцену и буду стоять там с улыбкой и гордым видом, пока кто-то будет пожимать мою руку, благодарить меня и, возможно, ещё и вручит очередную медаль. Феличиано удивился, почему вдруг Альфреду было так неловко говорить это. — Ну, звучит неплохо! Улыбка Альфреда выглядела немного натянутой, и Артур быстро сменил тему. — Если когда-нибудь будете в Лондоне, пожалуйста, загляните в паб «Изумрудный Лев». Мы будем рады видеть вас. — «Изумрудный Лев» — звучит мило! У вас там правда есть лев? Артур тихо посмеялся и снова обменялся с Людвигом странно сочувствующим взглядом. — Нет, но у нас есть лягушки в саду за домом. Альфред подмигнул Людвигу. — Они не ядовитые, кстати. — Людвиг почти засмеялся на этом. Альфред встал, протянув руку Людвигу, и Феличиано впервые заметил, что на ней отсутствуют два пальца. — Был очень рад встрече с вами, народ. Американец ждал, неподвижно и ожидающе, пока Артур наконец не сказал очень тихо: — Альфред. Людвиг очень быстро перевёл взгляд на своё кресло и обратно на Альфреда. Вдруг понимающе выдохнув, тот сжал руку в кулак и отвёл взгляд, выражение его лица было болезненно шокированным и почти злым. Он покачал головой, закрыл глаза и тихо выругался. Но Людвиг быстро сказал: — Искренне рад снова встретить тебя, лейтенант — или уже капитан? И я рад видеть, что ты снова в здравии и счастлив — прямо как и я. Впервые за день они признали тот факт, что уже встречались прежде. Феличиано никогда и не думал, что может встретить американского лётчика снова, и он точно совершенно не ожидал познакомиться с англичанином, чью фотографию Альфред показал ему столько лет назад. В какой-то степени это было освобождающе — увидеть, что они счастливо жили вместе; это ощущение смысла произошедшего. Жертва Людвига была не напрасной. Альфред задумчиво улыбнулся, поглядывая то на Людвига, то на Феличиано. Он всё ещё выглядел немного грустным, но вместе с тем на его лице было что-то вроде радостного облегчения. Он кивнул, сделал шаг ближе и снова протянул руку, на этот раз так, что Людвиг мог дотянуться до неё. — Ты заслуживаешь стоять на этой сцене сегодня, лейтенант. Ты настоящий герой. Людвиг просто твёрдо пожал его руку. — Удачи на церемонии. Когда Альфред повернулся к нему, Феличиано ощутил переполняющие его грудь старые знакомые эмоции и благодарность. Тридцать лет назад этот человек сказал ему местонахождение Людвига на американской базе. Не считая последствий, это была самая потрясающая и самоотверженная вещь, которую незнакомец когда-либо делал для него. Вместо того чтобы пожать его руку, Феличиано притянул Альфреда в крепкие объятия. Одновременно с этим Артур пожал руку Людвига, удерживая её на пару секунд дольше и смотря в его глаза пристальным, бездонным взглядом. Наконец он сказал всего одно слово, и его голос немного сломался: — Спасибо. Людвиг кивнул ему, в то время как Альфред весело смеялся, похлопывая Феличиано по спине. Феличиано махал им в след, когда они наконец разошлись и Артур с Альфредом пробирались через толпу на площадь. — Auf wiedersehen, — беспечально крикнул Феличиано. Артур обернулся и улыбнулся. — We'll meet again. Позже, когда Феличиано катил коляску Людвига через городскую площадь, они были встречены мелодией знакомой песни, которую напевала толпа. Una mattina mi son svegliato, o bella, ciao, bella, ciao, bella, ciao, ciao, ciao! Una mattina mi son svegliato, e ho trovato l'invasor. Феличиано остановился у края толпы, выглядывая сквозь море итальянских и американских флагов. Новый каменный мемориал был торжественно открыт на площади в честь американской авиабригады, освободившей город. Он расположился возле старого мемориала с именами убитых участников итальянского Сопротивления. Альфред стоял впереди поющей толпы, с рядом сияющих медалей на своей груди, в то время как несколько официально одетых в костюмы мужчин стояли позади него и местный житель деревни подготавливал большой микрофон на высокой сцене. Феличиано мог увидеть наблюдающего в стороне Артура. Альфред стоял в ожидании прославления его как героя; Людвиг сидел позади незамеченным. Но четверо из них знали: четверо понимали. Феличиано с Людвигом несколько минут смотрели церемонию, как итальянское должностное лицо начал говорить о героях Сопротивления и городских жертвах и всеобщей благодарности американским военным за победу над оккупировавшими город немецкими войсками. Пока мужчина говорил, мимолётное воспоминание пролетело в сознании Феличиано: тот момент тридцать лет назад, когда он почти был свидетелем экзекуции над двумя участниками Сопротивления на этой самой площади. Он вспомнил твёрдую решимость Рима бороться за свободную Италию; он вспомнил пытку и годы боли Антонио после допроса Гестапо. Затем Феличиано коснулся плеча Людвига. Он был одним из немецких военных оккупантов, и всё же без него Альфред бы не стоял сегодня на этой сцене. Феличиано задумался, было ли у кого-нибудь в толпе хоть малейшее представление, насколько сложной на самом деле была вся эта ситуация. Нет чёрного и белого, когда дело доходит до войны: нет хороших парней и плохих парней, как в сказках. Феличиано снова посмотрел на Альфреда, на его медали и восторг толпы. — Людвиг, у тебя есть сияющие медали вроде этих? Людвиг ответил не сразу. — Когда-то у меня их было много, Феличиано. Но сражаться за свою страну не всегда то же самое, что и сражаться за то, что правильно. Феличиано понимал это, но всё равно было трудно это принять. Людвиг был хорошим и благородным, и все те годы, когда он был немецким офицером, он всего лишь пытался делать то, что правильно. Но Людвиг был на проигравшей стороне, поэтому он никогда не станет героем. Они развернулись и направились к выходу с площади, оставляя церемонию позади себя; через деревню и к сельской местности. Тишина и спокойствие в воздухе вокруг них были облегчением после жары и шума городской площади. За последние годы вокруг города возникли новые постройки, и всегда казалось, что деревенская дорога становится меньше. Но дальше в полях было до сих пор тихо и пусто: тихо шуршащая высокая трава, знакомый аромат цветов и трав, проплывающий в воздухе. Они шли в тишине, Людвиг позволял Феличиано катить его коляску через узкую пыльную дорогу; Феличиано ненадолго остановился возле полностью заросшего танка, чтобы сорвать веточку дикого розмарина с его бока. За эти годы старое поле не изменилось, хотя сейчас там и появилась длинная протёртая дорожка к дубу. Когда Феличиано медленно толкал коляску Людвига по тропе, его охватило это старое знакомое ощущение. Тот же покой, та же тихая неподвижность, как будто они были единственными людьми на планете; как будто они были в целом отдельном мире. Пусть теперь им требовалось чуть больше времени, чтобы дойти до дуба, и колени Феличиано хрустнули, когда они остановились, и ему также потребовалось немного больше времени, чтобы опуститься на траву. Он сел рядом с креслом Людвига, устраивая свою голову возле его колен и играя с веточкой розмарина. — Я положу её на мемориал. Когда там не будет такой большой толпы. Людвиг пробежал рукой по волосам Феличиано. — Розмарин, это для воспоминания. Обычно Феличиано не любил вспоминать те дни, даже если они и отпечатались в его памяти, как и в памяти Людвига. Теперь их жизнь была бóльшим, чем те несколько дней, когда это началось. Их жизнью были солнечные вечера в итальянских полях; целый день, чтобы дойти до города или просто наблюдать за облаками. Это были утренние часы в их маленьком саду, выращивание трав и цветов для продажи на рынке. Это были длинные, тёплые летние дни в Германии, хотя теперь им приходилось брать поезд до Мюнхена после возведения той стены в Берлине. Феличиано допускал, что по меркам успеха большинства людей он не достиг много за свою жизнь. Он не мог писать великолепные симфонии, как Родерих, или великолепные книги, как Ловино. Он никогда не был национальным героем, как дедушка Рим или Антонио. Он даже не мог работать в поле, как дедушка Рим раньше, не с этой болью в своей груди. Но он мог любить. Он мог проводить свои дни с Людвигом и ухаживать за ним, и это было всем, что он хотел. Это делало жизнь Феличиано значимой. — Что мы будем делать завтра, Людвиг? — Мы могли бы съездить к винограднику. Если ты пообещаешь помнить, что находишься не на гоночной трассе. Феличиано засмеялся. — У меня отличное вождение, Людвиг. — Да. Для автогонщика. Феличиано проигнорировал это. — Будет неплохо посетить виноградник. Мы можем взять немного вина к возвращению Ловино. Можешь поверить, что он будет играть на своей гитаре в Вене? И Родерих сказал, что оркестр будет играть нашу песню! Там даже будет знаменитая певица сопрано, которая споёт её, но я не могу вспомнить её имя... Людвиг провёл по щеке Феличиано своей прохладной рукой. — Мне бы больше понравилось услышать, как ты поёшь её, Феличиано. Тот улыбнулся ему. Нет, он не часто вспоминал те дни, но иногда важно было вспоминать. Сейчас было уже тридцать лет с того момента, как они нашли друг друга. Тридцать лет, и это мог быть один из таких прекрасных моментов, проведённых вместе. Потому что эти чувства никогда не изменятся. Поэтому Феличиано запел, чтобы вспомнить, покручивая розмарин в своих пальцах, пока ветер колыхал листья над их головой и солнце начало опускаться в небе. Но Феличиано не спел последнюю строчку. Он просто напел мелодию, чувствуя руку Людвига в своих волосах, его сильное, спокойное тепло позади себя. Да, иногда было важно вспоминать. Но больше не было нужды когда-либо петь эту последнюю строчку снова. Auf wiedersehen, sweetheart. КОНЕЦ